скачать книгу бесплатно
– Маленький перекур, – нашелся я.
– Разве ты куришь? – удивленно повела она бровью.
– А что здесь такого? – сконфуженно пробормотал я.
Курить я начал в пятом классе. Тогда же и закончил. Узнав о моих экспериментах с табаком, отец провел свой – заставил меня выкурить полпачки «Примы». С тех пор только от одного вида сигареты меня начинало тошнить.
– Не знаю, – пренебрежительно усмехнулась она. – Говорят, ты на скрипке пиликаешь?
– Не пиликаю, а играю, – краснея, поправил я Лизу.
– Да все равно… Все хотела тебя спросить, почему ты очки не носишь?
– Зачем очки? У меня стопроцентное зрение.
Я смущался все больше и на Лизу не смотрел – вроде бы ничем перед ней не провинился, но муки совести клонили глаза к земле.
– В очках смешней было бы, – не унималась она. – Ты в этом костюме как цыпленок. Тощий, глаза и уши, как у Чебурашки… Чебурашка в очках, это было бы оригинально…
Я хотел бы провалиться сквозь землю, но мог только закопаться в неподъемную кучу – и от Лизы чтобы спрятаться, и от работы. Но я не стал этого делать. Бросил лопату и пошел от нее прочь, чтобы в тоске и одиночестве пережевывать и глотать обиду.
Нашла цыпленка… Ну да, масса тела у меня не большая: хорошо, если пятьдесят килограммов наберется. Да, лопоухий… Но про костюм Лиза зря сказала. Он, может, и невзрачный, но качество заграничное, маде ин ГДР. Единственное, в чем сглупил, так это в том, что пришел на субботник в школьном костюме, в том время как все остальные в обычной одежде. Кто-то ветровкой фирменной щеголяет, кто-то штатовскими джинсами. Лиза тоже одета неплохо – во всяком случае, сама она именно так и считает. Но я-то вижу, что джинсы у нее индийского производства, а кроссовки – из «США» – «Советских Штатов Армении». У меня туфли скромно смотрятся, но это Австрия, без дураков…
Обида застилала глаза. Я шел, не разбирая дороги. Очнулся уже за пределами школы. Впереди новостройки под стрелами башенных кранов, справа – сквер, слева высотный дом с магазином на первом этаже. К магазину была пристроена пивная, возле которой толпились мужички характерной наружности. Я обратил внимание на двух типов с испитыми лицами – высокий толстяк с сизым носом и низкорослый худыш с рахитной головой. Один пересчитывал монеты на раскрытой ладони, другой смотрел на них жадными и тоскливыми от безнадеги глазами. Но, завидев меня, рахит вдруг заулыбался. Махнул рукой и, не дождавшись ответной реакции, направился ко мне.
– Друг, гривенника случайно не будет? – заискивающе спросил он.
– Где ты видел, чтобы деньги случайно были? – насмешливо спросил я.
В общении с Лизой я был скованным и даже робким. Терялся, мямлил, молча глотал обиды. А так я вовсе не трус и, если надо, за словом в карман не лезу.
– Ну, всего-то десять копеек, – жалобно протянул рахит.
– Трояк могу дать.
– Три рубля? Ого!
– Да не ого, а за работу… Дело одно есть…
Уже через десять минут рахит вместе с толстяком имели удовольствие лицезреть прекрасную Лизу и горку земли, на фоне которой она стояла – хорошо, если в ожидании блудного помощника, то есть меня. Хотел бы я, чтобы она ждала меня – не важно, что в качестве бесплатной рабочей силы.
– Не, здесь слишком много, – глянув на кучу, почесал затылок толстяк.
Лиза его совершенно не волновала, потому как ее дивная красота не ассоциировалась с бутылкой водки. То ли дело земляная груда…
– Трешки будет мало, – подтвердил рахит.
– Три рубля. И еще два – премия за срочность.
Я достал из кармана пятирублевую купюру, махнул ею перед глазами здоровяка с таким видом, будто это была волшебная палочка.
– Нормально!
Толстяк взялся за лопату, рахит чуть ли не силой вырвал у Лизы грабли. Работа закипела…
– И что это такое? – в недоумении глядя на меня, спросила она.
– Не что, а кто… Обездоленные люди, как видишь. Без роду и племени, нигде не учатся и не работают. Но сознательные. Хотят поработать на субботнике, а никто их не приглашает. Бедные. Мне так стало их жаль, что пришлось уступить свое место. И твое, извини, тоже… Но если ты настаиваешь, мне придется забрать у них твои грабли…
– Да ладно, пусть работают, – пожала плечами Лиза.
Похоже, мое красноречие не произвело на нее особого впечатления. Пожав плечами, она отошла в сторонку – видимо, для того, чтобы ее не видели в одной со мной компании. Как это ни обидно было осознавать, но в своем новом классе я был чужим человеком. Ребята меня игнорировали, девчонки посмеивались над моими ушами…
В одиночестве Лиза находилась недолго. Сначала к ней подошла одна ее подруга, затем вторая, третья… Девчонки сначала молча наблюдали за алкашами, которые к тому времени немного сбавили темп. Затем стали подшучивать над ними меж собой, а потом их остроумие перекинулось и на меня.
– Трохин, это твои братья, да? – спросила курносая пигалица; кажется, ее звали Люба.
– Если да, то вы очень похожи… – куражилась брюнетка – симпатичная, но с крупными, выпирающими вперед зубами.
Эту я знал и по имени, и по фамилии. Катя Миронова. Она сидела передо мной за вторым столом первого от окна ряда. Вчера эта нахалка во всеуслышание заявила, что контрольную по математике я скатал у нее. Правда, она почему-то получила тройку, а я пятерку…
– А если нет? – грустно спросил я.
– Все равно похожи, – хихикнула Катя.
– Тебе телефон дать? – не выдержал я.
– Чей? Их?… У вас что, в джунглях телефоны есть?
Мертворожденная острота, но тем не менее девчонки засмеялись. Меня это еще больше сконфузило, но язык уже жил своей жизнью.
– И стоматологи тоже. Есть у меня один знакомый, он зубы выравнивает, я тебе номер его телефона дам, хорошо?
– Сам к нему сходи, – стушевавшись, буркнула Миронова.
Словом, она меня больше не донимала. Но нанесла удар делом. Привела к нам классного руководителя, Марию Степановну, дородную женщину лет сорока. Важная и грозная, она долго смотрела на трудо-алкоголиков, как будто ждала, когда они закончат работу. А они уже как раз разравнивали место, где совсем недавно лежала куча. Поджав губы, Мария Степановна перевела взгляд на меня.
– И что это все значит, Трохин? – Голос у нее грудной, зычный, звучит, как охотничий горн, извещающий о появлении зверя.
– Он их за деньги нанял, – подбоченившись, вякнула Катя.
– Та-ак! – сложив руки на пышной груди, протянула классная.
А тут еще сизоносый толстяк подошел ко мне с протянутой рукой. Дело сделано, плати по счету. И плевать ему на мою учительницу со всеми ее идейными принципами… Я встал так, чтобы он своим грузным телом закрыл меня от надутой Марии Степановны, быстренько достал из кармана пять рублей, сунул их ему в руку, так, чтобы она не видела. Но толстяк как будто нарочно растянул купюру пальцами, выставил на солнце, чтобы рассмотреть водяные знаки. Как будто мы в школе на уроках труда только тем и занимались, что печатали фальшивые пятирублевки.
– Да, Трохин! – голосом Великого инквизитора произнесла Мария Степановна и глянула на меня так, как будто я был воплощением всех бесовских сил земли.
Взгляд у нее такой же жгучий, как огонь «очищающего» костра.
– Не ожидала я от тебя!
– А чего вы от меня ожидали? – угнетенно вздохнул я.
– Я смотрю, ты ничего не боишься, Трохин, – продолжала наседать на меня классная.
– Боюсь, – тем же тоном сказал я.
При всей своей грозности Мария Степановна была для меня сейчас досадным недоразумением, ну, может, чуть более того. Настоящую же катастрофу я видел в том, что Лиза стала свидетелем моего поражения, которое, кстати сказать, усугубил рахит. Не обращая внимания на учительницу, он подскочил ко мне, обнял, крепко прижав к себе:
– Спасибо, братишка!
Вдобавок он хотел меня еще и расцеловать, но я смог увернуться и вообще вырваться из его похмельных объятий. Мария Степановна язвительно улыбалась, глядя на меня; девчонки обидно смеялись, в том числе и Лиза. Действительно, занимательная сценка – я и деградировавший алкаш; картина, достойная карандаша Кукрыниксов.
– Буду ставить вопрос на педсовете, – дождавшись, когда уберется за-бутылку-наемная рабсила, разгромным тоном сказала Мария Степановна.
– За что? – опустив глаза, убито спросил я.
– Не за что, а о чем! О недостойном поведении ученика девятого «Б» класса Трохина Михаила!
– А что я сделал?
– Он еще спрашивает!.. Для чего субботники существуют, Трохин?
– Чтобы работать бесплатно.
– Субботники существуют, чтобы мы, советские люди, в едином трудовом порыве приводили в порядок наши школы, улицы… А-а, что с тобой говорить! Какой отец, такой и сын! – как мне показалось, невпопад выпалила она.
– А какой у меня отец? – встал в позу я.
Отца она тронула зря. Отец у меня не простой человек, и если очень захочет, то завтра же Мария Степановна будет искать работу где-нибудь в другом месте.
Классная и сама поняла, что дала маху. Взгляд рассеялся, губы плотно сомкнулись. Она пыталась делать хорошую мину при плохой игре, но было видно, что угроза педсовета для меня уже утратила свою актуальность.
Из гордости она не стала забирать свои слова обратно и не просила, чтобы я ничего не говорил отцу о нанесенном ему оскорблении. Она просто молча ушла, отступила, как непобежденная русская армия с Бородинского поля. Девчонки хвостиком потянулись за ней. Подхалимки несчастные, подумал я, наблюдая за их походкой на полусогнутых. Осталась только Лиза. Она с интересом смотрела на меня. Заинтригованно спросила:
– А кто у тебя отец?
– Директор базы.
– Овощной? – с безобидной ехидцей в голосе хихикнула она.
– А если бы и овощной, что здесь такого?
Когда-то мой отец действительно заведовал овощной базой. Давно еще, лет десять назад. Уже тогда у нас дом был полная чаша… В Ярославле он стал директором промышленно-торговой базы – бытовая техника, хозтовары. За пять лет дом двухэтажный на берегу реки построил. А здесь, в Москве, его поставили заведовать крупнейшей в стране автобазой. Не в том смысле, что автотранспортное предприятие. Нет, он торговал автомобилями – «Волги», «Жигули», «Москвичи». Конечно же, большая часть товара уходила очередникам, людям, которые годами ждали свой автомобиль. Но я так подозревал, что у отца была возможность сплавлять товар и налево, по большому блату… Короче говоря, по роду своей деятельности он был очень большим в Москве человеком. Мама кому-то рассказывала по телефону, что к нему на поклон ходят многие из сильных мира сего, вплоть до секретарей райкомов. Не знаю, насколько это правда, но почти уверен, что это близко к истине. Более того, у директора школы на днях появилась новая машина, «Лада» шестой модели. Боюсь, что без помощи отца не обошлось. Может, потому и взъелась на него Мария Степановна…
– Ничего, – в меркантильном каком-то раздумье пожала плечами Лиза. – Бананы, апельсины – это очень вкусно…
– Бананы и апельсины – это фрукты, а не овощи… Мой отец мандарины помогает доставать, – улыбнулся я.
– Почему только мандарины?
– Потому что апельсины в Грузии не растут. Можно еще за урюком куда-нибудь в Учкудук съездить. На своей машине. Но Грузия в принципе ближе…
– У меня нет своей машины.
– Мой отец может в этом помочь. Не тебе, так твоим родителям. «Ладу» без очереди взять или «Волгу»…
– Мы на «семерку» второй год стоим, – с гордостью сообщила Лиза. И, разжевав мой намек, озадаченно спросила: – То есть как это – без очереди?
– Мой отец легковыми автомобилями торгует. База есть такая, где они стоят. Кто-то эти машины распределяет, а он их продает. Ну и сам тоже может блат организовать…
– Это интересно… Даже очень…
Лиза смотрела на меня если не восхищенно, то близко к тому.
– А мне твой отец не сможет помочь? Ну, то есть моим родителям. Деньги на машину есть, но пока очередь подойдет, я уже состарюсь… ну, как минимум школу закончу, если не институт…
– А в какой институт собираешься поступать? – пользуясь ее лояльностью, спросил я.
– Да это не важно… – отмахнулась она. – Ну, так что насчет машины?… Если ты, конечно, про своего отца не врешь…
– Я не умею врать, – с пафосом самодовольного болвана сказал я. Но, вовремя осознав собственную глупость, добавил: – То есть очень даже умею. Но тебе врать не могу.
– А что во мне такого особенного? – кокетливо улыбнулась Лиза, провоцируя меня на дифирамбы в свою честь.
Конечно же, она прекрасно знала, чего и сколько в ней особенного. Первая красавица в школе… Не знаю, скольким парням она разбила сердце, но я уж точно из числа этих несчастных…
– Ты… В тебе… Ты самая лучшая…
Я мог бы написать, какая она, – в стихах, в лирической прозе. Но мне нужно было время, чтобы сочинить этот гимн в ее честь. А так, навскидку, да еще под прицелом ее парализующе красивых глаз…
– Да, ты самая лучшая, – повторил я, не в состоянии подобрать нужные слова.
– Мне нравится быть лучшей, – задорно улыбнулась она.
– Тем более что у тебя это получается, – сказал я.
И облегченно вздохнул, радуясь, что сумел польстить ей.
– У меня да. А у тебя?
– Думаю, что нет…
– Я тоже так думаю, что нет.
В ее словах не было осуждения и пренебрежения; всего лишь констатация печального для меня факта.
– Но ты не переживай. Не всем же быть лучшими… Это даже страшно, когда все вокруг – лучшие. Все, как под гребенку… Нет, так нельзя…
