скачать книгу бесплатно
– Ну, это я в шутку… Волков отстреливать время от времени нужно, а Юра не любил это дело. Он волков не трогал и другим обижать не позволял. Он их не трогал, и они с ним в мире жили… А люди к нему по пятницам ездили. – Тернов кивнул в сторону баньки, которая стояла в стороне от дома, у ручья, из которого можно было брать воду.
– Может, в баньку кто-то приехал?
– Может быть.
– Своему он кому-то открыл, – сказал Пахомов.
– Свои не убивают, – качнул головой Тернов. – Убить мог тот, кого он за своего принял.
Тело было изранено со всех сторон. И в живот били, и в спину. И пока трудно судить, куда нанесли первый удар. Возможно, в живот. Если так, то ударили неожиданно. Бортников явно не ожидал подвоха.
– И кто это мог быть?
– Если бы я знал, меня бы здесь уже не было, – усмехнулся Тернов.
– Он один здесь работал?
– Один. Один как бобыль. Ему помощника предлагали, отказался.
– Почему?
– Ну, во-первых, помощник непутевый. А во-вторых, он одиночество любил.
– Холостой, разведенный?
– Да была у него баба. В Косовке, здесь недалеко… – в раздумье нахмурился Тернов. – Может, из-за нее?
– Замужем баба или так?
– Вдова. Алла Голикова. Местная колдунья.
– Колдунья?
– Мужиков только в путь околдовывает. К ней на отшиб не только Юра захаживал… А знаешь, съезжу-ка я в Косовку!.. Лепехин!
Тернов взял с собой опера и был таков. Пахомов с ним не поехал. И надо было бы с местной охотницей на мужиков поговорить, но не хотелось оставлять Татьяну без прикрытия. И вообще, нельзя группу распылять. Чутье подсказывало, что им нужно держаться вместе.
Пахомов направился в баню, внимательно глядя себе под ноги. Мало ли, вдруг следы крови обнаружит или даже окровавленный нож. Но ничего подозрительного на пути не попалось, и в бане было чисто. Печь холодная, сухие дубовые и можжевеловые венички гроздьями в предбаннике висят, источая крепкий аромат сухих листьев и хвои.
И доски в бане сухие. Воды в котле и в кадушке нет. Как минимум два дня здесь не парились. И не готовились к банному дню.
Он собирался выходить, когда появилась Татьяна. Прижалась к нему в предбаннике, поцеловала в губы, но тут же отстранилась.
– Запах какой!
Она протянула руку, пощупала ближайший к ней можжевеловый веник.
– И комаров почти нет.
– Точно, нет!
– Хвойный запах комаров отгоняет. А если веничек еще и пожечь, их совсем не будет.
– Ну, жечь пока не надо, – сказала Татьяна, опускаясь на лавку в предбаннике. – И так хорошо.
Олег сел рядом, обнял ее, она положила голову ему на плечо.
– Хорошо здесь, уходить не хочется.
– Можно заночевать. И баньку затопить.
– Ну нет! – встрепенулась она.
– Душу неприкаянную боишься или оборотня? – усмехнулся он.
– Ну, с душой бы я поговорила, может, узнала бы что. А насчет оборотня…
– Или психа.
– Или психа, – кивнула Татьяна. – Восемнадцать ударов ножом – зачем такая жестокость?
– Чащин в гостинице ночь провел. Надрался в хлам и спать лег.
– Все-таки на Чащина грешишь?
– Он сказал, что весна еще не закончилась. Сказал, что еще всякое случиться может. Случилось… То ли накаркал, то ли заказал…
– Кого заказал? Бортникова? Зачем?
– А чтобы подозрения от себя отвести. Он же в гостинице ночевал, и это легко подтвердить. Камеры там, все такое…
– Да нет, вряд ли… – качнула головой Знаменова.
– Так я не утверждаю, я предполагаю.
Дверь открылась, в проеме показался Духов:
– А-а, вот вы где!
– Ты или заходи, или дверь закрывай, – сказал Олег.
– Ехать пора. Местные уже загрузились.
– А труп? – поднимаясь, спросила Татьяна.
Спецмашина, которую ждали, так и не появилась. Но следователь Ирошников принял волевое решение: он велел упаковать покойника и поместить его в свой микроавтобус.
Вместе с телом уехали все местные сотрудники. Остались только московские.
– И мы поедем, – сказала Знаменова, глядя вслед уезжающей «Газели».
Группа погрузилась в микроавтобус, Черновицын сел за руль. Духов открыл окно, с затаенной иронией нашептал на свою ладонь и подул на нее.
– Что это значит? – насмешливо спросил Олег.
– Да вот, вопрос здесь оставил. Зачем, спрашивается, вообще сюда приезжали?
– Кому ты вопрос оставил, с того и спрашивай. Жди, когда леший тебе с ладони ответ надует.
– Леший?
– Ну, ты же лешему вопрос оставил.
– Да ну вас к лешему! – воскликнул вдруг Черновицын.
И судя по звучанию его голоса, расстроен он был всерьез.
– Что случилось? – забеспокоилась Знаменова.
– Да не заводится! – Лева провернул ключ в замке зажигания, но стартер не подавал признаков жизни.
– Аккумулятор сдох? – спросил Духов.
Черновицын предпринял очередную попытку, но так ничего и не добился.
– Толкнем!
Дорога шла слегка под уклон, коробка передач в машине механическая, поэтому завести двигатель можно было с толкача. Но, увы, не получилось. Видимо, искра потерялась где-то в проводке. А может, свечи навернулись.
– И что делать? – спросила Татьяна.
– Эвакуатор вызывать.
Что-то подсказывало Пахомову, что поломка не случайна. Возможно, кто-то нарочно вывел машину из строя. Но зачем? Может, кто-то из местных пошутил? Чтобы московских позлить. Хорошо, если так.
– Нет зоны действия сети. – Знаменова щелкнула пальцами по дисплею своего мобильника.
– Меня это почему-то не удивляет.
Машина сломана, связи нет, а уже темнеть начало. А до города километров тридцать. До ближайшей деревни, куда уехал Тернов, километров десять, но по пути к ней можно заблудиться. Еще немного, и лес погрузится в темноту, наполненную злобными насекомыми.
– Как же Бортников с миром общался? – спросил Духов. – Может, у него спутниковый телефон был? Или хотя бы радиостанция?
Но ничего такого в доме не нашлось.
– Может, лешего снарядить, он вмиг до города доскачет, – пошутил Духов.
Но вместо улыбок вызвал этим только косые взгляды. Какие-то уж очень невеселые шутки у него. Но винить его, в общем-то, не в чем. Про лешего первым заговорил Олег. Может, потому и машина не завелась.
– Здесь заночуем, – осматривая дом, сказала Татьяна.
Печь делила избу на две части: в одной половине Бортников спал, в другой у него стояла простейшая одноконфорочная плита, подключенная к баллонному газу. Стол здесь был, скамейка, на полках стояли жестяные банки с крупой, мукой и солью. А в погребе нашелся целый ящик с тушенкой и несколько банок с соленьями.
– Кашеварить буду я, – сказала Знаменова, с мягкой улыбкой глянув на Олега. – На тебе – охрана и оборона.
– Это само собой.
Хорошо, если двигатель вывели из строя злые шутники. А если кто-то заманивал их в ловушку, которой могла стать эта деревянная изба? Ее могли закупорить со всех сторон, обложить хворостом и поджечь. Вряд ли это кому-то нужно. Зачем тому же Чащину убивать «важняков»? Кроме жестокого геморроя он ничего этим не добьется… Но в любом случае ушки нужно держать на макушке.
Дом был без электричества, но в сарае стоял старый, возможно, еще с довоенных времен, дизельный движок, подключенный к генератору. Его завели, в дом подали свет, Черновицын настроил маленький черно-белый телевизор.
Но очень скоро Пахомов решил выключить генератор: слишком уж громко он работал. Этот звук вызывал чувство дискомфорта, казалось, что к дому кто-то незаметно подкрадывался. К тому же свет в доме притягивал комаров, от которых уже не спасали еловые ветки, которые нарубил Духов – и для запаха, и себе на постель.
Спать легли в десятом часу. Первое время Татьяна сторонилась Олега, но потом все-таки подлегла к нему. Их отношения уже перестали быть тайной, глупо было стесняться. Тем более спали они в одежде.
Черновицын таился где-то возле дома, высматривая возможную опасность, Духов ворочался на своих еловых лапах, накрытых брезентовым плащом.
– У тебя что, вши завелись? – спросил Олег.
– Нервные… И как люди в старину жили? Без света, без канализации…
– Зато в семье по семь-восемь детей было.
– Если я вам мешаю, так я выйду, – сказал Костя.
– Кто тебе сказал, что мешаешь? – усмехнулся Пахомов.
– А я опер или где? У меня дедукция, как у молодого… Может, правда, на холод сходить?
Духов поднялся, надел плащ, на котором лежал, и направился к двери.
– Тихо там на улице, внимание не привлекайте.
Олег служил в спецназе МВД, участвовал в боевых рейдах по вражеским тылам. Он знал, как подкрадываться к объектам противника, как снимать часовых. И он откровенно не понимал командиров, которые выставляли часовых чисто для проформы, заставляя их двигаться по заданному маршруту. В боевых условиях часовой не должен находиться на виду, нельзя ему привлекать к себе внимание. Не зря же существует такое понятие, как «секрет». Охранение должно вестись тайно, скрытно. Именно такую задачу и получил Черновицын. Он мужик исполнительный, за него можно не переживать, да и Духов сомнений не вызывал.
– А мне здесь нравится, – прижимаясь к Олегу, прошептала Татьяна. – Жила бы здесь с тобой и ни о чем бы не жалела.
– А как же служба?
– Ну, в городе, конечно, лучше… Если, конечно… – Она запнулась.
– Что конечно?
– А вдруг ты меня оставишь? – Ее голос дрогнул.
– Мне уже тридцать пять. Пора остепениться.
– Да, это хорошо… – в раздумье, неторопливо проговорила она.