скачать книгу бесплатно
В глазах мужчины что-то промелькнуло, и Эмме даже показалось, что в комнате будто стало холоднее. Словно перед ней открылась глубокая пропасть.
– Она умерла, – спокойно сказал нежданный гость, снова глядя на нее непроницаемыми глазами, но Эмма прочитала в них предупреждение не пытаться развивать эту тему дальше.
Эмма растерялась.
– Мне очень жаль, – неловко пробормотала она, жалея, что уступила своему любопытству. – Давайте я ее подержу, пока вы снимете пальто, – предложила она.
Эмма протянула руки и только тогда вспомнила про зажатую в руке дверную ручку. Мужчина взял ручку, едва коснувшись ее ладони своей затянутой в перчатку рукой, но даже этого было достаточно, чтобы Эмма почувствовала исходящее от него тепло.
Без видимых усилий он вставил ручку обратно в дверь и повернулся к Эмме.
То, с какой легкостью он это проделал, заставило ее почувствовать свою некомпетентность в деле, за которое она взялась. Эта сломанная дверная ручка словно сигнализировала о ее неудачном бизнесе.
– Вешалка сзади, – подсказала она, отмахиваясь от этих мыслей, и добавила, как хороший дворецкий: – Ваш багаж?
– Надеюсь, мы здесь ненадолго.
«Я тоже надеюсь», – подумала Эмма, беря на руки девочку, которая оказалась на удивление тяжелой, но ощущать ее вес было приятно.
В окна ударил сильнейший порыв ветра, так что задрожали стекла. Эмма вздохнула. Да, если метель утихнет через несколько часов, это будет большой удачей, но вполне вероятно, что ее гостям придется остаться здесь на всю ночь. Кстати, девочке есть где спать – Эмма позаботилась о детской кроватке, если кто-нибудь из ребятишек, которые придут на Рождество, захочет подремать.
– Сколько ей? – спросила Эмма.
– Год и два месяца.
– А как ее зовут? – продолжила свои расспросы Эмма.
Краем глаза она заметила, что под пальто у мужчины оказалась темная рубашка и черные брюки – судя по тому, как они на нем сидели, это были весьма дорогие вещи, подчеркивающие широкие плечи, поджарую фигуру и длинные, мускулистые ноги. Эмма вздохнула и молча посоветовала себе сосредоточиться на девочке.
– Тесс.
– Здравствуй, Тесс. Добро пожаловать в пансион «Белое Рождество». Меня зовут Эмма.
– «Белое Рождество»? – переспросил мужчина. – Вы шутите?
– Разве вы не видели знак перед подъездной дорожкой? – Только сегодня утром Эмма заменила слово «пруд» на «Рождество».
– Я видел знак, но из-за снега на нем почти ничего нельзя было разобрать.
– Пансион «Белое Рождество», – подтвердила Эмма.
Мужчина негромко простонал. Эмма покосилась в его сторону:
– Что-то не так?
Он ответил риторическим вопросом:
– У вас когда-нибудь возникало чувство, что боги, бывает, потешаются, вмешиваясь в наши планы?
Судя по его интонации, ответа он не ждал, но Эмма печально ответила:
– Да. И не редко.
Пансион «Белое Рождество».
Райдер Ричардсон нисколько не сомневался в том, что сейчас боги хохочут над ним во все горло, так как единственной причиной, из-за которой метель застала его в дороге, было его желание избежать Рождества. Он собрал вещи своей племянницы – всю эту гору детских вещиц – лишь затем, чтобы до темноты успеть добраться до своего коттеджа у озера, в котором не было ничего, что напоминало бы о Рождестве, о людях. А главное – там не было телефона, а свой мобильный он намеренно оставил дома.
Райдер мечтал спрятаться там, пока суматоха, связанная с Рождеством, не прекратится – пока с улиц не исчезнут ели и пихты, пока не снимут гирлянды и фонари, а незнакомые люди не перестанут улыбаться ему и желать веселого Рождества. Райдер ждал окончания этого праздника с такой надеждой, с какой лоцман корабля пристально вглядывается в огни маяка, чтобы не налететь на скалы безлунной ночью.
В январе также должно было уменьшиться число звонков, и визитов, и слов сочувствия, а приглашений на вечеринки, ужины и другие мероприятия, наоборот, должно стать больше. Это заполнит его мысли другим и поможет отвлечься от болезненных воспоминаний.
И все-таки несколько исключений, в виде подарков для Тесс, Райдер сделал. Он купил ей мягкого пони неправдоподобного лавандового цвета, новые замшевые розовые туфельки и маленькую, похожую на пианино игрушку, о которой, вероятно, пожалеет через несколько часов после ее вручения.
Однако подарки эти Тесс получит не двадцать пятого декабря – он воспользуется тем, что его племянница не осознает, что значит для других людей Рождество. Этот год будет его передышкой. В следующем году, когда Тесс исполнится два годика, обмануть ее уже будет сложнее. А еще через год ему, вполне возможно, вообще не удастся отвертеться от Рождества со всеми его атрибутами.
Отвернувшись от вешалки, Райдер увидел весело пылающий в камине гостиной огонь, огромную светящуюся пихту, кажущуюся почти воздушной из-за обилия украшений и мишуры белого цвета.
Как Райдер не настраивал себя против Рождества, то, что он увидел, невольно всколыхнуло его душу, заставило ощутить себя путником, вернувшимся к родному очагу после длительного путешествия. И на какой-то миг Райдера против воли потянуло к дереву, которое обещало надежду.
Глава 2
Надежда.
Слово обожгло его сердце болью. Потому что Райдер путник, у которого больше не было дома, куда бы он мог вернуться.
Свисавшие с каминной полки носки послужили толчком для воспоминаний. Они напомнили о себе без предупреждения. Обычно так это и происходит, когда любой предмет, любой запах, любой звук вдруг может возбудить ворох образов из прошлого. Вот и сейчас в сознании вспыхнула картина с другой полкой и другими носками, свисавшими с нее больше года назад. На тех носках ярко-красного цвета с белыми меховыми отворотами были вышиты имена: Дрю. Трейси. Тесс.
Мысленным взором Райдер снова видел своего брата, стоящего рядом с этими носками. На руках у него маленькая Тесс. Он то притворяется качелями, качая ее вверх-вниз и целуя в круглый животик, то принимается изображать ветер, щекоча своим дыханием и вызывая ответный заливистый и веселый смех. В тот момент Дрю казался счастливейшим человеком – Райдер никогда не видел его таким…
Дрожь прошла по его телу, и Райдер намеренно отвел взгляд от носков, поднял с пола сумку, в которой были детские вещи, и перекинул ее через плечо.
Через несколько дней исполнится год со дня той катастрофы, но его боль все никак не желала утихать. И у него не было почти никакой надежды, что она исчезнет еще через год. Не было и надежды, что жизнь станет прежней – такой, какой она была до того рождественского дня, когда в доме его брата случился пожар…
* * *
– Возьми Тесс! – крикнул ему Дрю, когда Райдер выбежал из гостевой комнаты, кашляя от дыма. – Я выведу Трейси.
Тот, кто никогда не находился в горящем доме, не знает, какой пугающей может быть темнота, как ужасны жар, дым и грохот рушащихся конструкций, хаос, вызванный огнем, который ведет себя как взбесившееся животное, как огромный беспощадный монстр…
Каким-то образом Райдеру удалось найти свою племянницу и выбежать с ней на улицу. Трейси уже была там. У нее были обширные ожоги, она едва соображала, где она, и с трудом могла говорить. Сначала Райдер решил, что Дрю тоже на улице, и только потом сообразил, что брат мог не знать, что Трейси вышла, продолжая искать ее в доме.
Райдер побежал обратно в дом, даже не думая о том, что свирепствующий внутри огонь был словно разверзнутые врата ада. Он уже почти вбежал внутрь, но его оттащили соседи… Райдер боролся с шестью мужчинами, поглощенный единственной мыслью, что Дрю где-то внутри, и порывался бежать к нему, но они не позволили ему… Иногда он все еще просыпался ночью, весь в поту, с сильно бьющимся сердцем и скрежетал зубами от яростной боли, вспоминая, как кричал: «Я должен пойти! Должен! Пустите! Вы не понимаете!»
Стоило об этом вспомнить, как на него всегда накатывала волна отчаянного гнева. Если бы только ему удалось заставить тех мужчин понять, если бы только ему удалось вырваться. Если бы только…
А затем последовал еще один удар, еще одна потеря. Три месяца назад Трейси, окончательно потеряв надежду, прекратила бороться за жизнь…
Если Райдер что-то и ненавидел сильнее Рождества, то это было чувство беспомощности. Он был беспомощный и не смог вытащить из горящего дома брата. Он был беспомощный и не спас Трейси.
После пожара Райдер словно выстроил вокруг себя стену, укрепляя ее с каждым проходящим днем. Когда не стало Трейси, стена была окончательно возведена, и теперь за ней Райдер прятал свое горе, скрывал свою боль. Конечно, он продолжал жить, что-то делал, но оставался глух ко всему…
До этого момента. Сейчас, оказавшись в этой гостинице, Райдер почувствовал, что стена, которая защищала его от мира, может дать трещину. Достаточно было вспомнить слово, которое было написано на входной двери: «Верю!»
– С вами все в порядке? – спросила Эмма, отвлекаясь от Тесс.
– Да, – резче, чем нужно, ответил он.
Конечно нет! Он сделал все, чтобы убежать от Рождества, но оно само настигло его. Если бы не Тесс, Райдер пренебрег бы непогодой и бежал отсюда – лучше провести несколько часов в самой гуще метели, чем здесь.
– Но выглядите вы так, словно увидели привидение, – заметила Эмма. – Хотя мне кажется, что они здесь водятся, пусть еще ни разу и не встретились.
– Я не верю, что привидения существуют, – с нажимом на слове «верю» сказал он.
– А я верю! – с ноткой упрямства заявила она. – Уверена, что в этом доме обитают духи, и защищают его, и оберегают находящихся в нем людей. И думаю, что среди этих духов есть дух Рождества. – Сказав это, она вдруг покраснела.
Райдер присмотрелся к ней внимательнее. На вид Эмме было не больше двадцати. Слишком молодая, чтобы управлять пансионом, и слишком взрослая, чтобы верить в разную чепуху.
Она провела рукой по черным, непослушным, кудрявым волосам и покраснела еще больше. И уже во второй раз эти волосы заставили Райдера чуть ли не улыбнуться, а в последнее время заставить его улыбаться умела только Тесс.
Райдер вдруг испытал неодолимое желание прикоснуться к волосам хозяйки пансиона, провести по этим своевольным пружинкам. Собственное желание обескураживало, но он сумел подавить его в зародыше. Впрочем, недостаточно быстро, успев представить себе, как будет выглядеть Эмма со своими кудряшками, если их расчесать… Он сглотнул, так как ее образ в красных носках и красном свитере, в которых она казалась очень милой, вдруг превратился в сексуальный…
По тому, как женщина держала Тесс, как говорила с ней, не было сомнений в ее характере: мягкая, цельная, немножко эксцентричная, с верой в хорошее, а также в окружающих ее добрых духов. Иначе говоря, совсем не его тип. Даже до того, как произошло непоправимое, ему нравились стильные и дерзкие женщины, которые бы лишь презрительно фыркнули, познакомившись с наивной хозяйкой этого пансиона.
В прошлом году, видя, как счастлив брат в браке, Райдер как-то подумал, не особенно задерживаясь на этой мысли, что в простом семейном уюте есть свое неуловимое очарование…
Тогда же Райдер подумал, что сам может попытаться создать собственный домашний очаг, однако близость с другим человеком означала бы, что он мог стать зависимым от него. Он не мог себе этого позволить – слишком хорошо помнил ощущение собственной беспомощности и охватившего его горя, случись с этим человеком какая-нибудь беда, а он не сумеет ее предотвратить. Как ради Тесс, так и ради себя он держал свои эмоции в кулаке. И ему нечего было предложить другому человеку…
– Вы ведь заправляете пансионом не одна? – спросил Райдер, так как неожиданно понял, что ему совсем не нравится мысль остаться наедине с этой девушкой, которая вдруг задела какую-то струнку в его душе.
«Может, – подумал он, – она живет здесь с родителями? А еще лучше, чтобы у этой малышки был муж, так как это сразу же погасит неожиданно начавшее разгораться к ней влечение». Да, он бы не возражал против мужского общества, с кем мог бы поговорить, например, о хоккее. Тогда, по крайней мере, он бы не думал, как посмеялась над ним судьба, приведя его именно в это место.
Взгляд Райдера переместился на руки Эммы. Красный маникюр стал для него сюрпризом, так как на ее лице косметики не было. Райдер изумлялся сам себе. Как же так? Почему эта девушка так влечет его к себе, когда все в ней ассоциируется с болезненными воспоминаниями?
Единственное, чему он удивлен не был, так это ее ответу.
– Я полновластная хозяйка этого пансиона, – гордо объявила она. – Дом достался мне в наследство от бабушки. Я сделала здесь ремонт, дала ему имя – «Белый пруд», так что все здесь – мое.
– «Белый пруд»? – переспросил Райдер, слегка нахмурившись. – Разве не «Белое Рождество»?
– «Пруд» временно превратился в «Рождество», – пояснила Эмма. – Это волшебный праздник, поэтому его магия коснулась и моего скромного панси она.
– Понятно, – только и сказал Райдер, не желая вдаваться в подробности. И вообще, с него довольно того, что он уже о ней узнал. Но почему же его трогает то, с каким достоинством девушка старается держаться, несмотря на свои несерьезные кудряшки и выпадающую из двери ручку?
– Что заставило молодую женщину взвалить на свои плечи бремя по содержанию пансиона? – неожиданно для самого себя спросил он.
Сам Райдер работал архитектором. Вместе с Дрю у них было немало проектов по восстановлению и реконструкции подобных зданий. Несмотря на красивый фасад и название, пансион этот – он был готов в этом поклясться! – скрывает то, на что намекала отваливающаяся дверная ручка: проблемы. Большие и маленькие. И их так много, что одинокая девушка вряд ли с ними справится.
– Я мечтательница! – воинственно заявила Эмма, и Райдер снова услышал чуть ли не гордость в ее голосе. А также упрямство и… уязвимость. Словно кто-то, с таким же каменным сердцем, как и у него, высмеял ее за то, что она осмеливается быть фантазеркой.
Именно это заставило Райдера промолчать о том, что без мечтателя этот дом, скорее всего, обойдется, а вот плотник, электрик, а возможно, и водопроводчик здесь точно не помешают!
– В первый раз я увидела этот дом, когда приехала ухаживать за заболевшей бабушкой. Бабушка и мама не ладили между собой, но один из соседей позвонил мне и сказал, что старая женщина нуждается в помощи. И я… я влюбилась в этот дом! К тому же он принадлежал нашей семье в течение нескольких поколений, представляете? Когда бабушка умерла, дом перешел ко мне. Тогда же пришлось задуматься над тем, как его содержать…
Перед Райдером замигал красный цвет. Как человек, у которого многие мечты пошли прахом, он не любил мечтателей и их непонятно на чем основанный оптимизм.
Правда, в глазах этой оптимистки он заметил грусть. И пусть она заявляет про свою любовь к Рождеству, должна быть причина, по которой молодая девушка решила жить здесь совсем одна. Райдер был готов поклясться, что это желание не имеет ничего общего с фамильным домом и дело, скорее всего, в несчастной любви. Если он прав, вполне вероятно, хозяйка пришла к выводу, что любить дом гораздо безопаснее, чем живого человека. В этом Райдер был с ней полностью согласен. Но вот сможет ли мечтательница быть достаточно прагматичной, чтобы добиться успеха в начатом деле?
Эту свою способность видеть в людях то, о чем они сами, возможно, даже не подозревали, Райдер начал ненавидеть после пожара. Он часто чувствовал то, о чем люди недоговаривали или намеренно умалчивали. В этом была какая-то жестокая ирония, так как Райдер хотел стать слепым и глухим ко всему, что его окружало.
Именно таким он и был до пожара. До прошлого Рождества Райдер был среднестатистическим мужчиной, почти безразличным к чувствам других и занятым исключительно собой. Вместе с братом они занимались развитием общего строительного бизнеса. Конечно, в свободное время Райдер встречался с друзьями, играл в любительской хоккейной команде, но в общении с женщинами никогда не переступал черту полусерьезных отношений, ведя незамысловатую жизнь не обремененного никакими семейными хлопотами холостяка. До пожара самым лучшим определением для него явилось бы слово «нечувствительный». Каким же простым и легким ему тогда все казалось!
Все изменилось после той катастрофы. Теперь ему достаточно было пробыть в обществе незнакомого человека несколько минут, и он уже видел пережитые им трагедии в черточках лица, в тенях под глазами, в морщинках вокруг губ… Он словно вступил в клуб, членов которого объединяло одно – пережитое горе. Как же мало он ценил раньше свою благословенную слепоту и равнодушие!
Если бы он встретился с Эммой хотя бы немногим больше года назад, вряд ли бы заметил в ее глазах глубоко затаенную боль. И уж точно бы не обратил внимания, какие красивые у нее глаза…
Это сейчас Эмма показалась ему очень привлекательной. У нее были нежные, тонкие черты лица, чуть вздернутый носик и полные, чувственно изогнутые губы. Однако его особенное внимание привлекали ее глаза. Райдер даже сомневался, что ему когда-нибудь доводилось видеть глаза такого серовато-зеленого цвета. Словно клубящийся над изумрудным мхом сероватый туман…
А ведь раньше его привлекали лишь стильные и независимые красотки, такие же поверхностные, как и он сам, не ищущие в жизни ничего, кроме удовольствия.
Но может, именно потому, что эта девушка нисколько не походила на тех женщин, ей удалось пробиться сквозь заслоны, которыми он отгородился от мира? До этого дня Райдер ни за что бы не поверил, что девушка без косметики на лице, с гривой плохо расчесанных кудрей, в мешковатых джинсах и в бабушкином свитере, и уж тем более мечтательница, сможет его зацепить.
И однако же, его влечение к ней было несомненным. Эта девушка словно всколыхнула в нем то, что он похоронил после пожара, – желание жить.
Райдер сурово одернул себя, напомнив, что то, ради чего стоило жить по-настоящему, уже не вернуть. И если он позволит себе радоваться, не предаст ли он тем самым память Дрю и Трейси? Не будет ли это значить, что он их забыл?
Нет, он не забыл…
Просто те чувства, что он здесь ощутил, возникли у него из-за витающего в этом доме запахов хвойных веток, запеченной тыквы, а также атмосферы, пропитавшей этот дом.
«Может, – подумал Райдер, – мне вообще лучше переночевать в машине?»
Ведь, поднимаясь по ступенькам веранды, он уже предчувствовал, что в этом доме его что-то поджидает! Его предчувствие оправдалось, стоило ему прочесть слово «Верю!» среди веточек висевшего на двери венка. Тогда ему даже пришлось подавить порыв сбежать с веранды, назад к машине, чтобы поискать убежище где-нибудь в другом месте.
«Верю!» Но во что?
Будь он один, Райдер нашел бы какой-нибудь паб, желательно с большим телеэкраном, чтобы переждать несколько часов, пока дорогу не расчистят. Но Тесс лишала его права выбора…
Как только Райдер стал опекуном Тесс, все его личные желания и предпочтения отступили на второй план. Теперь все решалось только исходя из интересов Тесс, а потому паб сразу отпадал. Но правильно ли он воспитывает малышку? Некоторые знакомые считали Райдера совершенно не подходящим на роль опекуна. Кое-кто даже в открытую заявил, что для Тесс было бы лучше найти настоящую семью.
Но его брат и Трейси пожелали, чтобы опекуном их дочери стал именно он! Узнав об этом из их завещания – а Райдер даже не думал, что они об этом позаботились, – он, конечно, был потрясен, но не собирался отказываться от обязанности, легшей на его плечи.
Тесс – это было все, что осталось ему в память о брате. Ради племянницы Райдер ничего не жалел. Он нанял для нее няню, но на Рождество Тесс осталась всецело на его попечении, так как миссис Маркл покинула их на время рождественских праздников, чтобы провести это время в кругу семьи. Оставшись один с ребенком на руках, Райдер сначала ощутил себя беспомощным, но быстро совладал со своей растерянностью, а его любовь к племяннице целиком завладела остатками его сердца.
– Показать вам вашу комнату или вы сначала хотели бы перекусить? – спросила Эмма.
Райдер задумался. Тесс недавно выпила бутылочку молочной смеси, но, возможно, она не откажется от чего-нибудь еще. Как, впрочем, и он сам. Поужинав и вздремнув, он будет готов отправиться в путь сразу же, как только метель немного утихнет.
– Я бы не отказался чем-нибудь перекусить, – признал он.
