скачать книгу бесплатно
И тут все стали интересоваться, в каком месте он будет проводить занятие и сколько это стоит.
– Обязательно приходите! – еще раз пригласил Леху Водолей, когда мы выходили из музея.
Грустный экскурсовод печально смотрел нам вслед, размешивая в тазу глину для практических занятий по лепке керамики.
Лешка вернулся к нему, чтобы подбодрить:
– Вы тоже перемещаетесь в будущее. Все мы перемещаемся в будущее. И пока шла экскурсия, мы все переместились на сорок минут вперед. Это в среднем.
– А!.. – махнул рукой практикант, и глина разлетелась во все стороны. – Иногда такое отчаяние накатывает: гипотез много, какая из них верная? А хочется точно знать, как там оно раньше было! Хотите горшки полепить?
Нам неудобно было отказываться, и мы остались лепить горшки, чтобы подбодрить парня. Григорий дал нам таз для замеса.
Я к гончару зашел: он за комком комок
Клал глину влажную на круглый свой станок:
Лепил он горлышки и ручки для сосудов
Из царских черепов и из пастушьих ног, —
продекламировал Григорий.
Я не запомнил, но Леха мне потом слово в слово повторил, и я записал.
– Сам сочинил? – спросил я.
– Нет, – признался Григорий. – Омар Хайям сочинил.
Мы какое-то время молча разминали бывшие растения, черепа, камни, ракушки, бывших мамонтов и рыб. Я подумал, что там и остатки древних лошадей есть. Потом пришла группа новых туристов, которые, в отличие от нас, записались на мастер-класс по лепке. Они сели у гончарных кругов, а мы остались за столом.
– Вообще-то в Аркаиме жители не знали гончарного колеса, – сказал Григорий.
Он показывал каждому, как крутить станок, а мы с Лехой пытались «сообразить» горшки по старинке, по-аркаимски. Вылепили донышки и, как в детском садике, из колбасок стали накручивать стенки.
Когда мы возвращались к палатке, то увидели, как папа поехал куда-то на лошади. Сначала хозяин лошадки шел за ним следом, потом побежал и наконец совсем отстал. И почему это папа должен скакать, а я опять присматривать за братом! В конце концов, это мне нравятся лошади и я мечтаю пасти коня, а вовсе даже не младшего брата. Но, конечно, я ничего Лехе не сказал.
Мы пошли на обратную сторону сопки Шаманки. Если бы не ветерок, можно было расплавиться от жары. Но целитель Водолей велел впитывать всем энергию бога Ра, и желающие стать расой Водолея организовали кружок для впитки. Мы стояли немного в стороне, скромно рассматривали напопники. У всех водолейцев они были голубые.
– Сегодня у нас необычный гость, – наконец, напитавшись, объявил главный Водолей. – Это ребенок, пришедший на землю из космоса, как и мы все. Но ему было даровано не потерять связь с космосом, не растерять свои вселенские знания. Как мы знаем, устами ребенка глаголет истина. Ребенок Индиго, о котором мы так много говорим!
Истина заглаголела. Лешка рассказал о квантах, лептонах и нейтрино, о форме Вселенной всё, что прочитал в подаренной на последний день рождения книге «Самые главные тайны на свете». Чтобы слушатели получили хоть какие-то практические знания, он дополнил доклад рассказом о появлении первозданного Быка и смысле очищения коровьей мочой.
– А теперь вопросы! – объявил Водолей.
Но загруженные водолейцы молчали.
– Вы не знаете, как подзывают сусликов? – спросил тогда Лешка.
– За-ачем? – удивился тот.
– Для дружбы.
Водолей на секунду замешкался, а потом его пробило:
– Мир во всем мире! Мы должны жить в гармонии со всеми существами, потому как на квантовом уровне всё может перейти во всё! В любом суслике уже есть часть ваших предков, и, наоборот, в нас живут предки сусликов!
Лешка согласно кивнул и добавил, что в каждом из нас есть несколько молекул Александра Сергеевича Пушкина, и Заратуштры, и тех аркаимцев, которые жили пять тысяч лет назад. Ну и какая-то часть предков суслика тоже есть. А потом он прочитал Омара Хайяма, которого цитировал Григорий, чем развеял последние сомнения в своем неземном происхождении.
– Так давайте прислушаемся к молекулам тех существ, в контакт с которыми мы хотим войти! Мы не можем не знать, как подзывают сусликов, потому что в каждом из нас живет и суслик тоже! Все, что нужно знать, уже внутри нас. Нам остается вспомнить!
Все стали вспоминать.
У меня в животе забурчало. И суслик, и Александр Сергеевич, и Омар Хайям, и древний аркаимец во мне хором сигнализировали, что пора обедать. Я был вполне готов прислушаться к совету большинства.
Меня сообщения о молекулах не поразили. Лешка, когда выпрашивал у родителей электронный микроскоп, поведал, что на земле ограниченное количество материи и поэтому молекулы и атомы переходят из одного существа в другое. Но как-то я об этом раньше не задумывался. Вроде бы знал, но не осознавал.
«Получается, – думал я, пока Лешка после лекции получал свой первый в жизни гонорар, – что во мне есть молекулы Рокфеллера. То есть в принципе я тоже его наследник. Все живые люди наследники тех, кто умер. Прошлое внутри нас. Мы несем прошлое в будущее. Со скоростью один час в час».
Лехе заплатили тысячу рублей и пригласили приходить завтра.
– У тебя есть что еще рассказывать? – поинтересовался я.
– Ага, – кивнул гений. – Я еще читал «Что мы вообще знаем?», «Мама My на дереве» и «Кто накакал кротику на голову», но последняя на немецком языке.
Мы купили по мороженке и махнули кататься на лошадях. На честно заработанные деньги. Вообще-то есть смысл иметь такого младшего брата, как Леха.
– Дим, а правда, суслики красивые? Почти как твои лошади, да? – спросил Леха. – Может, я посижу, на суслика посмотрю…
Увы, ни башкир, ни казаков со своими конями, к Лешкиной радости, на поляне не было.
– Они в погоню кинулись, – объяснил нам сосед по туристскому стойбищу. – Мужик какой-то у них лошадь угнал. Вроде на цыгана похож.
Что за день такой!..
– Ладно, – сказал я брату, – пошли тогда купаться. Программу-минимум-то я должен выполнить.
Но, увы, и с этим не срослось. Вместо девчонок там были тетки в венках, изображавшие из себя русалок, и наша Динка, изображавшая рядом с Артуром всех рекламных девиц сразу.
Синяя записная книжка. Дина о кувшинках
Караганка неширокая, но чистая и глубокая река. Артур сказал, что она течет по тектоническому разлому, поэтому местами глубже двадцати метров.
Артуру пришлось меня пихнуть, чтобы я вышла из ступора. Здесь росли кувшинки. Настоящие. Я первый раз видела кувшинки. Они были совсем как в моей утренней дреме.
Дальше писать совершенно невозможно, потому что под такой шум о кувшинках не пишут! Папа около часа скакал на вороной длинногривой лошади. Его уже с дельтаплана разыскивать начали. Говорит, лошадь сама выбрала направление, три раза обежала вокруг какой-то горы и только потом решила вернуться. Что они на него все накинулись? Он не виноват, пусть у лошади спрашивают, зачем ей вздумалось бежать так далеко.
Башкир кричал и требовал заплатить за скачки, потому что лошадь устала и следующего туриста возить не захочет.
– Эта лошадь возит вокруг горы Разума и помогает найти правильное решение! – сурово сказал папа, но денег не дал. Видать, это было как раз то самое правильное решение.
Зато весть про гору Разума быстро разнеслась по лагерю. И пришлось ввести запись желающих найти ответы на сложные вопросы на весь следующий день. Хозяин лошади папу простил и даже разрешил Димке ее покормить.
Но это еще не беда. Беда пришла в виде миски. Какой-то индус или буддист продал папе поющую чашу, которая гармонизирует внутренний мир. Папа теперь сидит у палатки и пялится на нее, не понимая, как буддисту удалось впарить ему эту миску с пестиком и почему его разум в этот момент молчал. Но уж если деньги заплачены, не пропадать же добру.
Папа взял похожую на толкушку деревяшечку и стал водить по краю чаши. Ну вот, у кризиса появился звук! Лехин суслик в панике юркнул в нору. Соседи, что дымили на нас своим костром, быстро залили огонь и куда-то усвистали. Лешка сказал, что если чистота звука опустится до очень низкой, то человек может запаниковать и броситься с корабля в море или уйти в тундру в сторону полярного сияния. Хотя этот самый инфразвук ухом не слышен. Я стала оглядываться в поисках полярного сияния.
Если заткнуть уши и коротко: сходили в музей «Природа и человек». Рядом с музеем руки из земли торчат. Железные. Похоже, будто люди, которые когда-то здесь жили, просят нас не забывать о них. Мне хотелось подойти и выдернуть. Почему-то не хочется, чтобы потусторонний мир так навязчиво тянул ко мне руки. Лучше уж как-нибудь намеками: травой пусть прорастает, ветерком или мерцанием звезды. И вот это навязчивое стремление аркаимских паломников окунуться в параллельный мир, может, с их, потусторонней стороны, так же выглядит – море протянутых рук…
Мама сделала в столовой заказ, и мы сегодня будем ужинать как арии (белые люди). Еще археологи подарили ей набор красных длинных футболок. Говорят, примерно такие носили древние аркаимцы.
Озарение Димы про мосты и мечты
Я долго не мог уснуть – думал про прошлое и будущее. Про то, что я – это мост. Я весь сделан из прошлого. Каждая моя клетка была клеткой кого-то другого. А что же тогда я сам? Есть во мне что-нибудь мое? Я – как все. Что я несу из прошлого в будущее? Набор атомов? Я – мешок для атомов. Почему-то обидно. И вряд ли это так. Потому что…
Я не понял до сих пор, снилось мне все это или я сам придумал. Утром я знал ответ! Я не стану богатым, как Ротшильд или Березовский. Потому что… Куча денег – это просто не настоящая моя мечта. Моя мечта – иметь лошадь. Я бы Лешку научил не бояться лошадей. И других людей тоже. Люди, когда они рядом с лошадью, перестают быковать, становятся как-то проще и лучше. Мне кажется, это лошади людей приручили, а не наоборот. Здо?рово было бы проехать на лошади по тем дорогам, где индоевропейцы шли. Но дело не в лошади, а в мечте.
Мечта – это то, что отличает тебя от других. У кого-то иметь миллион, у кого-то – лошадь. Получается, это то, для чего ты родился на земле! То, что дает смысл мешку с атомами.
Дина о ночных разговорах про счастье
Димка сегодня во сне хохотал, пришлось его разбудить. А Леха возился, потому что вчера обгорел. Еще бы, шатался в бэтмановском плаще на голое пузо. Пришлось мазать его кремом. Я чувствовала себя просто сестрой милосердия какой-то. Потом оказалось, что мама с папой тоже не спят. Мама рассказывала, как жили древние аркаимцы. Мы взяли спальники и перебрались к ним в палатку. Стало ужасно тесно, поворачиваться на другой бок приходилось всем одновременно, по команде. Папа болел после скачки и требовал привилегированных условий – лёжки на животе.
– Они жили очень экологично, – рассказывала мама то, что ей поведали ученые. – У них была канализация. Они говорили: прежде чем вымыть в воде посуду, подумай о чистоте воды. Когда шел дождь, они не выходили на улицу, чтобы не замарать дождевую воду…
– Нале-во! – скомандовал папа.
– У них мозги были устроены совсем по-другому, – продолжала мама. – Мы вот сейчас думаем только о деньгах…
– Не только… – подал голос Лешка.
– Не только, – согласился папа. – Еще о больших деньгах, о кредитах и ипотеке. Направо!
– Это все одно. А они шли совсем другим путем. Они думали не о деньгах, а о жизни, о счастье, о вечности, о добре и зле и чтобы добро победило.
– И где они теперь, – пробормотал папа, – со своим добром? Кру-гом!
– Это загадка. Никто не знает, куда они ушли, где осели и почему иногда возвращались к сожженным городам, восстанавливали их до последнего столбика.
Мы стали обсуждать, зачем же они сожгли город, и, проснувшись окончательно, выбрались из палатки, продолжая разрабатывать версии уже на воздухе, укутавшись в спальники. Если бы это была экологическая катастрофа, то зачем им сжигать дома? Может быть, начиналась какая-то болезнь? И они знали: чтобы зараза не распространилась, надо сжечь поселение. Но что это за болезнь, когда город надо сжигать, а вещи-то нет? Если только это психическая, духовная какая-то зараза…
– Может быть, разведем маленький костерок подальше от норы? – предложил Димка. – Глядя на огонь, удобнее думать. И чаю хочется.
Лешка разрешил. Но котелка у нас все равно не было, чтобы вскипятить воду. Тогда папа взял свою вопящую чашу и поставил на угольки.
Все небо было в звездах. Все. Я никогда не видела в городе столько звезд. Аркаимцы считали, что где-то высоко, в том небе, которое человеку не видно, есть всего одна звезда со множеством лучей. Внутри звезды сверкает огонь – это то, что может сделать человека живым. Это душа. Звезда мерцает: каждую секунду умирает и снова оживает. Умирая, она рассыпается множеством осколков. Сначала осколки появляются на видимом с Земли небе – это и есть звезды. А оттуда осколки-звезды, как капли одного дождя, как бусинки одного ожерелья, падают в мир и становятся людьми. Они расходятся по Земле, но невидимые лучистые нити связывают их, и люди одной звезды притягиваются друг к другу. Чем шире луч, тем крепче связь. Поэтому все встречи на Земле не случайны. А когда люди умирают, они становятся звездами и сначала поднимаются на небо, светят потомкам, а потом сливаются в сердцевине главной звезды – в тот самый момент звезда оживает.
– А мы с одной звезды? – зачарованный сказкой, прошептал Лешка, прижимаясь к маме.
– Если мы вместе, то точно с одной, – кивнула мама.
– А почему же мы тогда ругаемся? – удивился Леха.
– Не знаю, – призналась мама.
– Я знаю, – сказал Димон и начал излагать придуманную им сегодня ночью теорию, из которой я только уяснила, что, если человек не понимает, кто он на самом деле и зачем он на Земле, он начинает притворяться кем-то другим, подражает кому-то. Или становится чьим-то рабом. Он предает свою душу-мечту. И тогда эти лучи-связи путаются или совсем рвутся. Человек начинает ненавидеть тех, кого раньше любил. И луч, который связывает тебя с небом, становится кривым, рваным. А надо всего лишь понять, что тебе нужно на самом деле.
– И как это понять, если сегодня модно одно, а завтра другое? – спросила я.
– Ты только о шмотках и мечтаешь, – покачал головой братец. – Ну, будешь ты завскладом, где этого барахла до крыши, и что, станешь счастлива? Это твоя мечта?
Он вечно передергивает.
– Я же имела в виду, что человеку все время для счастья чего-нибудь надо.
– Обычно денег, – сказал на это папа, подбросив в огонь веток.
– Чтобы быть счастливым, нужно всего лишь испытывать чувство счастья. Это обычная химическая реакция организма. Деньги – это костыли, которыми пользуется человек, забыв, как чувствовать счастье, – прошептала мама. – И это ужасно, если даже в детстве человек не умеет быть счастливым сам по себе. Оттого, что просто живет…
Мы молчали. Но в моем молчании не было согласия. Или не было понимания?
Вода в чаше стала выкипать, чаша загудела, как колокол.
– Я в детстве был весьма доволен своей судьбой. Если бы не отец, который все время говорил: «Езжай в город, а то будешь, как я, всю жизнь коровам хвосты крутить», – я бы никуда не поехал, – сказал папа, разливая чай.
– Мне бы для счастья – лошадь, – сказал Димка.
– А тебе, Леш, чего не хватает? – спросила мама.
– А?! – Лешка вздрогнул и спросонья пробормотал: – Спасибо, у меня есть.
– Лешке не хватает друга, – ответил за него Димон.
– Каждый человек мечтает быть счастливым, – предположила мама. – Но иногда, если родители не очень счастливы, они начинают почему-то активно учить счастью своих детей, вместо того чтобы налаживать свою жизнь. А дети, они сами должны почувствовать, что им нужно для счастья. Они знают это с рождения.
Может, я и знала. Но я забыла! Я даже не знаю толком – кто я. Дина. И что может сказать это имя? Да ничегошеньки!
Если бы я сейчас давала себе имя, как бы назвалась? Сидящая в ночи?
Я – человек в модных штанах?
Я – мечтающая о собаке?
Я – желающая сделать в жизни что-то, но что – не знаю?
Я – осколок звезды…
Папка на мамином ноутбуке – «Дмитрий»/ папка «Аркаим и др.»/ файл «Путевые заметки»
Папа утром как с ума сошел. Он нас чуть вместе с палатками не свернул и не сунул в багажник.
– В машину! – сказал он и сел за руль.
