скачать книгу бесплатно
Пока старушка лакомилась натуральными продуктами, Внукова зазноба наводила блеск и глянец в кухне. Маленький складик, состоявший из старых газет, всевозможных баночек – консервных, стеклянных – которые бабушки-старушки собирать великие охотницы, оказался за оградой в мусорном ящике. Клавдия летала с мокрой тряпкой, Вася тряс половики.
Обласканная бабулька проводила молодых до калитки и, тихо улыбаясь, смотрела вслед машине, пока та не скрылась из вида.
Работа кипела, только щепки летели. Клавдия размашисто отсекала сучья, Вася, окутываясь сизым дымом, пластал тополиные туловища. За два дня управились, – подходящие стволы были распилены на столбушки для ограды, ошкурены и сложены на просушку, остальное пошло на дрова. Вася сгонял в ДРСУ и вечером участок спланировал грейдер. Ночевали у Клавдии. Инициатива окончательно перешла к ней, Вася лишь согласно кивал головой, с автомастерской он расстался окончательно.
Выйдя из ванной, Клавдия сообщила дальнейшие планы:
– Завтра съездим в лесничество. Есть там одна профура, знакомая моя, платья ей шила. Купим лес для бани и стаек. Первым делом баню срубишь, зимовать в ней будем. Квартиру в аренду сдам.
К «профуре» Вася не ходил – скучал в машине. Клавдия вернулась часа через полтора – довольная, с блестящими победоносно глазами.
– Я уже и с шофёром договорилась, завтра всё привезём.
МАЗ с прицепом сделал два рейса, и на участке выросли горы сочившихся смолой брёвен, тёса, горбыля. Вася засучил рукава и взялся за топор. Клавдия вновь стучала на машинке и вершила непонятные дела в городе. Результаты этих дел вскоре проявились, – в створе линии электропередачи лежала опора с бетонным пасынком, а на участке мотки голоалюминиевого провода и кабеля.
– Сколь отдала? – Вася кивнул на электрическое добро.
– Не забивай голову, – фыркнула Клавдия. – Между делом поспрошай когти да тяни свет.
– Тянуть дело не хитрое, надо автомат вначале найти. Ладно, займусь.
– Сегодня вечером сгоняем в частный сектор, – продолжала Клавдия. – Там водку на разлив по дешёвке продают. Я уже договорилась, ко мне по пути заедем, флягу возьмём.
– Да ты чо? Водка на разлив! Да это палёнка голимая.
– Тебе какая разница, палёнка, не палёнка. Я ж не предлагаю тебе её пить. Вон сколько делов! До зимы разве управимся? Бомжей придётся звать, а им и палёнка сойдёт.
На следующий день два щетинистых, давно не мытых мужичка ставили вокруг участка ограду, копали канавы под фундамент.
2
В конце июня в недостроенной ещё холодной стайке мычала чёрно-белая Пеструха, в загончике хрюкали четыре ландраса – боровок и три свинки. Вася жил в времянке-сараюшке – горы пиломатериалов и скотина требовали пригляда. Весь июнь между делом учил Клавдию вождению, а первого июля, так же между делом, парочка наведалась в ЗАГС и расписалась. Вася вознамерился гульнуть, но молодая жена воспротивилась – вот построимся, тогда и устроим гульбу. Через несколько дней у Клавдии уже были права и доверенность на «Жигули». От Василия потребовалось лишь на полчаса заглянуть к нотариусу, дабы собственноручно в присутствии государственного служителя начертать подпись на документе.
– Как это у тебя всё так ловко сварганилось? – спросил, пристёгиваясь ремнём на пассажирском месте. – Люди неделями в коридорах сидят, а ты – раз-раз и готово.
– Байбаки, вот и сидят. У меня есть время рассиживаться? – Клавдия ловко обогнала «Волгу», выскочив на встречную полосу, и вернулась на свою под носом у вильнувшего «Москвича». – Теперь быстрей дело пойдёт. А то столько времени зря терялось, – то на автобусе трясёшься, то пёхом вприпрыжку, то тебя от дела отрываю. Тебе, может, мужиков в помощь нанять?
– Ну их на хрен, таких мужиков, – Вася от отвращения даже лицо скособочил. – Штакетник колотили, все пальцы себе поотшибали. Сам потихоньку, зато ладом всё сделаю. Потом, когда сруб на место собирать да крышу ставить, позвать придётся, а сейчас не надо.
– Ты тоже сильно не затягивай, я уже съёмщиков на квартиру присмотрела.
Волей-неволей, не дожидаясь возведения первой очереди хором, Клавдии пришлось делить в сараюшке ложе с молодым супругом, – как выяснилось перед регистрацией, он был действительно на три года младше невесты. Пеструха доярок мужского пола не признавала, а гонять машину ради утренней дойки выходило себе дороже. После первой же ночёвки, процедив молоко, Клавдия налила трёхлитровую банку и укатила, только пыль завилась следом – ездила она лихо.
Баба Дуня давно встала и копошилась в огороде – стоя на коленках, продёргивала морковку. Клавдия за рукав затащила протестующую старушку в избу, усадила за стол, та едва успела руки сполоснуть. Невестка распоряжалась в чужой кухне, как в своей собственной. Не успела старуха вознегодовать, а перед ней уже стояла вместительная фаянсовая кружка с парным молоком. Любознательной бабе Тоне, заглянувшей к соседке узнать, не приключилось ли чего, – спозаранку машина возле дома стоит – досталась такая же ёмкость. Старушки остались умиляться Васенькиному счастью, само же счастье, наскоро распрощавшись, укатило.
В конце июля поражённому Васе опять пришлось ставить подпись на юридическом документе – приватизационном акте.
– Как ты её уломала? – спросил у супруги.
Та возмутилась.
– Уломала? Да она сама мне с этой приватизацией проходу не давала. Старая совсем стала, ничего не понимает. Говорит, помру не сегодня-завтра – у Васеньки квартиру отнимут. Я ей – как отнимут, если он прописан здесь, и с чего вы помрёте, вон ещё какая крепкая, и бегать по этим конторам сейчас совсем времени нет. Она на своём – ты уж, Клавушка, сделай милость, чтоб мне помереть спокойно, приватизируй квартиру. Пришлось побегать, куда денешься.
Занятый стройкой, внук с родной бабкой виделся редко, довольствовался рассказами жены, бывавшей у той по несколько раз на неделю. Уговоры насчёт приватизации воспринял как старушечью блажь. Но Клавдия, рассказывая о ней, каждый раз качала головой.
– Совсем плохая наша бабулька стала.
– Чо так?
– Дак чо? Помирать собирается.
– Помирать? – не поверил внук. – Ни разу от неё таких речей не слыхивал.
– Ты не слыхивал, зато мне слушать надоело. Каждый раз об этом говорит. Ну, не прямо – помру, мол, а с намёками. «Вот лягу в могилку, ты за Васенькой пригляди, совсем он у меня безответный, кто хошь на ём ездиит».
«Васенька» фыркнул, Клавдия продолжала:
– Да и то сказать, как ни приду, всё по огороду в такую жару ползает. Удар как-нибудь хватит, много ли старому человеку надо. Я ей уж и картошку на два раза протяпала, и помидоры пропасынковала. Нет, вот ей надо каждую травиночку выдернуть. Стоять уж не может, на коленках ползает. Я ей и так, и эдак – всё бесполезно. Наползается по огороду и падает – сил нет, да за сердце хватается. Ты свози её в поликлинику на приём и поговори заодно, я уже наговорилась.
В августе справили новоселье. Морока вышла с мебелью – шкафы-серванты в баню не втискивались. Часть разместили в обширном предбаннике, оштукатуренном бродячей мастерицей Люськой за два литра водки, часть оставили в квартире.
Квартирантов Клавдия подобрала из людей положительных – муж сорокалетний отставной подполковник, жена – учительница, да трое чад при них. С жильцами договорилась жёстко и ультимативно – сдаёт квартиру не от хорошей жизни, плата дело святое, и чужие проблемы её не касаются.
В августе же на участке появились ещё два обитателя – трёхмесячная овчарка Джемма и не вполне ясной породы Тушкан, поразительно схожий с миниатюрной овечкой, и имевший кошачью привычку при каждом удобном случае тереться о ноги, оставляя на них длинные волоски шерсти.
Получая в сентябре плату, Клавдия разговорилась с жиличкой – Ольгой Антоновной.
– Мужу бы ещё служить да служить, и не думал, не гадал снимать мундир. Квартира была хорошая, да что толку – в военном городке, а городок в чистом поле.
Часть расформировали, и городок превратился в стылые, никому не нужные кирпичные коробки. Сюда приехали, потому что её родители здесь живут, оба учители, сейчас на пенсии. Мужу пенсию задерживают, как и родителям, кое-как устроился водителем, три месяца отработал, ещё денег не видел. Старший сын поступил в институт, средний и младший учатся в школе. Вшестером в двух комнатах тесновато, вот и решили квартиру снять.
– Всё это временно, Михаил духом не падает, с друзьями переписывается. Где-нибудь да подвернётся подходящая работа. Переедем, обоснуемся, дети пока у родителей поживут, – откровенничала жиличка под взглядом квартирной хозяйки.
Разговаривали на кухне, Ольга Антоновна готовила обед – отваривала макароны и поджаривала с луком на маргарине. Мясным духом здесь и не пахло.
«Надо же, – думала про себя Клавдия, – денег нет, жрать нечего, а детей в институтах учат».
– А что ж ваш Михаил водителем работает? – губы тронула улыбка. – Вон, поглядишь, послушаешь, – военные и банками, и фирмами заправляют. Звание, конечно, не генеральское, но и не маленькое. Покрутиться не умеет, что ли?
– Почему не умеет? Не может. Это разные вещи.
– Ну, сказать всё что угодно можно. Размазня он, ваш Михаил, так я думаю, – резюме Клавдия подвела без всякого стеснения.
Назавтра, разъезжая по городу, заглянула к жильцам. Открыл самый младший – десятилетний Виталик. Не заходя в квартиру, Клавдия подала озадаченному шпингалету пакет с творогом и трёхлитровую банку молока.
– Бери вот, а то ещё с голоду помрёте. Матери скажи – банку потом заберу.
Сентябрь выдался горячим. К приобретённым пиломатериалам Клавдия для возведения тёплой стайки привезла шифер и машину отбракованных, но вполне годных для строительства шпал. Вася удивлялся:
– Да ты никак ферму отгрохать собралась. Куда нам столько?
Клавдия, сосредоточенная, нахмурив брови, отвечала односложно:
– Хочу в достатке жить. Дом на что строить будем? Вот на скотине и построим.
Из деревни, под поручительство отца – выделил литр самогонки – привезли от родителевых соседей циркулярку. Василий готовил горбыль, Клавдия, не разгибая спины, неделю строчила на машинке – деньги кончились, а самый распоследний бомж за самые клятвенные обещания горбатиться не станет Клиентуру подбирала с толком – из свежевылупленных – и за неделю настрочила кругленькую сумму. Работать она умела. С той же флягой съездили в то же место, и на следующий день на участке раздавались голоса небритых мужичков. Клавдия с надеждой поглядывала на свекольное поле, но уборка всё никак не начиналась и не начиналась. Двадцать пятого заморосил дождичек, и мужички устроили саботаж – как бы с крыши не скатиться. Покладистый Вася согласился с хитрованами, но Клавдия голосисто устыдила саботажников:
– Да вы мужики или бабы брюхатые? Верёвками привязывайтесь, если боитесь… моржовые. Сегодня разве дождь? Вот завтра польёт, а стайка некрытой останется, бога побойтесь…….
Мужики молчали, самый небритый молвил резонно:
– Ты не лайся, вообще уйдём. У тебя свой интерес, у нас свой, понимать должна.
– Ну ясно. Хрен с вами… моржовые. По пузырю на нос добавлю, но чтоб сегодня закончили.
Мужики побухтели, согласились, но с оговоркой:
– Мы согласные, токо вместо верёвки ещё сейчас по стакану навали.
Клавдия плюнула, ещё разок матюкнулась, сходила в баню за бидоном.
Вася трудился вместе со всеми, вечером за компанию под хохот сотоварищей потребовал и себе долю, да верная супруга вовремя в бок толкнула.
– Сдурел, что ли, пойло это хлебать. Ладно уж, бог с тобой, у меня настоящая припасена. Спроваживай их поскорей со двора, разойдутся, тогда и выпьешь. Пей уж, коли душа загорелась. Раз кончили, дам на завтра выходной.
Сама приняла на донышке стакана, благоверный прикончил всё остальное, выпил вторую бутылку и, поражая супругу выносливостью, потребовал третью. Клавдия кое-как угомонила жаждущего Васю, настроение у того круто изменилось, и он возжелал женского тела. Полночи Клавдия ублажала неутомимого супруга, в конце концов, не выдержала и закрылась в машине. Проснулся половой гигант около полудня от рокота мотора. Выйдя из бани, первым делом сунулся к бочке. Вода наполняла ёмкость лишь наполовину и успела нагреться. Поплескавшись, смочив голову, как был мокрый, направился к экскаватору. На месте будущего терема «Беларусь» копал яму, Клавдия стояла напротив, прикрывая ладонью глаза от солнца. Вася подошёл, встал рядом, очумело глядя, как ковш вгрызается в глину и, наполнившись, поднимается и вываливает содержимое. Смотрел, не понимая, что и зачем. Стрела согнулась коленом, штоки домкратов втянулись в цилиндры, и трактор словно бы присел. Тракторист, блестя вспотевшим лицом, выглянул из кабины. Клавдия обогнула яму, остановившись у полутораметрового колеса, привстала на цыпочки, протянув несколько ассигнаций, парень сделал ручкой и захлопнул дверку. Трактор взревел, выпустил струю едкого дыма и укатил.
– Это чего будет? – спросил Вася, подойдя к жене, и тут же задал следующий вопрос: – Фляга где?
– Спрятала, не ищи даже, не найдёшь. Ладно уж, в «Жигулях», в бардачке жестянка с водкой лежит. Похмелишься, в себя придёшь, навози воды, да бери лопату и ровняй углы. Погреб это. Свёклу сюда свалим.
– Свё-ёклу? А зачем?
– Раз говорю, значит, надо, – расспросы вызывали у Клавдии недовольство. – Иди, похмеляйся.
Ополовинив банку прямо возле «Жигулей», Вася ощутил радость бытия, сел на лавку возле бани, благодушно прищурился. Клавдия вынесла тарелку с крупно нарезанным салом и хлебом, поставила рядом.
– Закуси как следует, а то развезёт.
Вася послушно съел пару ломтиков сала, откусил хлеб, хлебнув из банки, спросил насмешливо:
– А чо это ты, прям как дама, шею шарфиком повязала?
– Чо-чо? – передразнила Клавдия. – … ночью. В машине ночевала.
Муж фыркнул.
– Радовалась бы.
– Ну и дурак же ты. Мне, чай, не семнадцать лет, чтоб всю ночь трахаться.
Вася допил водку, съел сало, покурил и впрягся в работу – возить от соседей через дорогу воду флягой на тачке. Вчерашний Клавдин прогноз не сбылся, вместо дождя палило солнце, как летом, и похмелье с бедолаги выходило обильным потом.
Поле всё-таки загудело – взад-вперёд медленно, но неуклонно по нему двигались тракторы с прицепленными сзади каракатицами, из длинных хоботов которых в подъезжающие самосвалы сыпалась свёкла. Улучив момент, когда УАЗик с начальством исчез из вида, Клавдия пошла на поле. Ходить пришлось дважды, и пропадала она там часа по полтора-два, но добилась своего – вечером, в сумерках, к свежевырытому погребу двумя рейсами подъезжал ЗИЛ, загруженный свёклой выше кабины. Уже в темноте вдвоём с мужем погреб закидали горбылём. С этих пор у Василия появилась новая забота – свёкла: помыть, нарубить, сварить. Варил на очаге во дворе, освобождая территорию от куч подсохших за лето веток. В корм шла и сырая, и варёная, преимущественно свиньям: чрезмерное количество сладости в коровьем рационе являлось нежелательным. Специфический процесс шёл непрерывно – «бурда» квасилась в трёх флягах. Аппарат, ещё летом, сварганил простецкий – в качестве ёмкости использовалась двадцатилитровая фляга, вместо змеевика – четвертьдюймовая трубка длиной полтора метра, вваренная в железный же короб. Первый опыт дал положительный результат – пробу снял самолично. Сбыт продукции Клавдия взяла на себя.
Из-за своеобразного запаха самогонка у знатоков котировалась ниже сахарной. Главная предпринимательница в сердцах материлась – не один ли им хрен, чем она пахнет? Какую только гадость не хлебают, а тут на тебе – запах неприятный. Какие мы нежные! Но, несмотря на свойство, ухудшавшее товарное качество продукта, посетители, особенно с наступлением сумерек, частенько беспокоили цепную Джемму. У Тушкана проявился характер, абсолютно не соответствующий овечьему облику. Его щучьи зубы так и норовили впиться в ноги гостей. Хозяйка деланно сердилась – пусть знают, что со злыми намерениями в этот двор соваться нечего – и запирала собачонку в сарай. Всё же велела мужу закрепить вдоль дорожки стальную проволоку, и в отсутствие хозяев Джемма курсировала от стаек до калитки.
В октябре с взиманием квартплаты вышла накладка. За взятком Клавдия приехала с теми же гостинцами – творогом и молоком. Ольга Антоновна с потерянным видом как-то заискивающе благодарила за подарки и всё не отдавала плату, наконец, сделав глотательное движение, выговорила:
– Понимаете, Клавдия Валентиновна, у нас сейчас абсолютно нет денег, осталось буквально только на хлеб и то на пару дней. Понимаете, это какой-то абсурд. Обучение бесплатное, а платить всё равно надо. Мне пришлось все деньги отослать сыну, иначе бы он не смог пользоваться библиотекой и выполнять лабораторные работы. Вы уж, пожалуйста, подождите недельку. Я всё понимаю, мы договаривались… – жиличка говорила виноватым тоном, при последних словах голос её дрогнул, она хрустнула пальцами и опустила взгляд долу. – Но может, вы согласитесь… Я не знаю, – лепетала она чуть слышно, – я просто в растерянности. Цены все перемешались… И муж в отъезде… Я сейчас принесу, – Ольга Антоновна подхватилась со стула и метнулась из кухни. Через минуту вернулась с вытянутой рукой. – Вот, – она разжала кулачок – на ладони лежал массивный золотой перстень.
Сердитая хозяйка, оставив учтивость, раздражённо поинтересовалась:
– Так ты этот перстенёк в уплату за октябрь предлагаешь?
Ольга Антоновна прошелестела упавшим голосом:
– Н-та…
«Господи! Учительница, а дура дурой! И чему эдакие-то дурёхи могут детей научить?» – с издёвкой промыслила Клавдия. В камушках она не разбиралась, но ясно, что подполковники своим жёнушкам стекляшки не дарят, ну а цену золоту она сама знала. Нехотя, словно перебарывая себя, взяла перстень в руки, поднесла к глазам, произнесла с вздохом:
– Его ещё продать надо. Думаешь, у меня время есть по барахолкам шляться? Да и не понимаю я в этих штучках-дрючках ничего, сроду не нашивала, как пить дать облапошат. Ладно уж, договорились – за октябрь в расчёте, – положив перстень в сумочку, спросила, словно у недоразвитой: – Что ж твой Михаил, в таких званиях ходил и не припас ничего, – хихикнула: – Хоть бы наган продал, что ли.
Ольга Антоновна вздёрнула брови, губы поджала, проговорила сухо и с надменностью:
– Он Родине служил, а это, знаете ли, несовместимо.
Изменившийся тон жилички не разозлил, а развеселил Клавдию.
– Родине! Вот не стало её, Родины этой самой, и остались вы на бобах.
– Какая-то странная у вас философия, Клавдия Валентиновна. Как это не стало Родины? Просто сейчас, просто…
– Ольга Антоновна замешкалась, подыскивая выражение, которое наиболее верно могло отразить её мысль, а Клавдия продолжала атаку:
– Вот именно, что всё сейчас просто. Когда было всё с заумью, так вы гоголем ходили, а как стало всё просто, вы и растележились.
– Как-то вы подменяете понятия в словах. Ну да что тут говорить. Знаете, – Ольга Антоновна уже глядела гордо, всякая пришибленность исчезла, разговор, долженствовавший доказать её никчемность, наоборот, вернул силы и уверенность. – Знаете, – повторила она, – не возите нам больше ничего, а за то, что привезли, рассчитаемся, не беспокойтесь.
Клавдия упёрла руки в боки, захохотала.
– Чо это не надо? С голоду на воде да хлебе опухнете. Не думай, мне не жалко. Молока полно, а возиться с ним некогда. Всё равно чуть не половину свиньям выливаем. Завтра путь мимо будет лежать, так ещё привезу. Творога нет, возиться недосуг, а сметана есть. Дай-ка пару банок.
Ольга Антоновна не двинулась с места, и Клавдия сама достала из шкафа две банки – одно- и трёхлитровую.
Начала, заложенные в генной памяти, впитанные с молоком матери-крестьянки и управлявшие душой, не позволяли Клавдии пройти равнодушно мимо нуждавшихся, едва не голодающих людей. Но холодный, расчётливый рассудок, руководимый всё набирающим и набирающим силы зверем по имени «Хапай!», не позволял не попользоваться за счёт про стодырой дурёхи.
Вечером, войдя в баню с ведром молока, Клавдия, смеясь, сообщила супругу:
