Дочь комедиантов

скачать книгу бесплатно

Из задумчивости его вывели маленькие девочки, шедшие по улице в сопровождении монахини. Карилэ догадался, что это воспитанницы приюта, и остановился полюбоваться их здоровыми лицами и опрятной одеждой.

– Вот так же хорошо будет и моей Крошке, – прошептал он.

Завидев его, одна из девочек оглянулась и хотела было остановиться, чтобы полюбоваться мельницами, но монахиня сделала ей знак, посмотрела строгим взглядом, и девочка заняла свое место в строю. Она покраснела до ушей и с опущенной головой пошла дальше.

Каким бы незначительным ни показался этот случай, но он вдруг изменил взгляды дедушки Карилэ на жизнь воспитанниц в приюте. Хотя он и соглашался с тем, что монахиня была права, не позволяя своему маленькому стаду рассыпаться во все стороны, но все-таки от всего сердца пожалел бедных сирот.

«Они не смеют даже остановиться, когда им вздумается! – говорил себе старик. – Всегда им приходится ходить парами, всегда с опущенными глазами… Нет, такая жизнь не годится для Крошки! Она будет там несчастна, да и я не смогу отдать ее. Надо придумать что-нибудь другое. Ведь есть же на свете люди, которые с удовольствием берут детей! Надо поговорить с Робершей и старухой Гавро… Но не раньше, чем уедут комедианты… Ох, неужели часы на башне уже пробили двенадцать?.. Надо поскорее сбыть товар, иначе моя бедная Крошка останется без обеда!»

И дедушка Карилэ принялся наигрывать на дудочке и распевать свою песенку. Скоро он продал большую часть своих мельниц, зашел в колбасную, оттуда завернул в «Зеленый Дуб» за бутылкой вина и поспешил домой, чтобы пообедать вместе с Крошкой.

Прежде он никогда не обедал дома и перекусывал где придется: на скамейке бульвара, на тумбе, у ворот какого-нибудь дома или просто на ходу, а затем заходил в ближайший погребок и выпивал бутылочку вина. Но сегодня он шел домой, хотя был очень голоден и до дому было еще далеко.

Едва успел он показаться на пороге, как Крошка бросилась ему на шею. Карилэ нежно поцеловал девочку и расхохотался, когда разглядел ее странный наряд.

Облаченная в широкую мантию, длинный шлейф которой свободными складками ложился на землю, Крошка была похожа на настоящую принцессу. Казалось, ей недоставало только пажа, который бы нес позади нее этот шлейф. Мантию Крошка устроила себе из одеяла, в которое завернулась, чтобы согреться, потому что солнышко уже скрылось, а тоненький костюм для выступлений в балагане почти не защищал ее от стужи.

Только теперь старик спохватился, что не развел огонь, уходя из дому, и мысленно побранил себя за это. Собрав в углу остатки дров, он затопил камин, поставил перед ним чурбан и, разложив на нем провизию, позвал Крошку обедать.

После еды он снова взялся за шапку, чтобы отправиться продавать свои мельницы.

– Ты опять уходишь, дедушка? – спросила Крошка, ласкаясь к нему. – Мне скучно одной, возьми меня с собой!

– Надо идти, меня давно ждут маленькие дети. Мне удастся еще заработать, по меньшей мере, десять су. Я охотно взял бы тебя с собой, моя пташка, но ведь в этой юбочке тебе нельзя показаться на улице. Комедианты тотчас узнают тебя. Поэтому будь хорошей девочкой и останься дома. Я скоро вернусь!

Старик быстро вышел, не оглядываясь, потому что слышал, как голос Крошки дрогнул, когда она сказала ему: «До свидания». Вероятно, у девочки при этом навернулись и слезы на глаза, а этого дедушка Карилэ вынести не мог.

Глава IX

Нет худа без добра

Старик направился к знакомой улочке на окраине города, носившей весьма поэтичное название – улица Роз. По обе ее стороны ютились белые домики с зелеными ставнями, а перед ними утопали в цветах маленькие сады.

Казалось, здешние жители старались перещеголять друг друга роскошью своих растений. Во всех садиках красовались пышные розы, душистые гелиотропы, резеда и другие цветы, разносившие по округе нежный аромат. Вся эта улица с ее цветущими кустами и играющими возле них детьми больше походила на загородные дачи, чем на улицу большого города.

Здесь у дедушки Карилэ было множество маленьких покупателей, и едва успевал он затянуть свою песенку, как уже по всем садикам раздавался крик: «Дедушка Карилэ идет!»

Не успел старик пройти и половину улицы, как уже продал бо?льшую часть своего товара. Но вот он направился к домику, где у него были постоянные покупатели. Здесь у небогатых родителей было четверо детей, их не баловали дорогими куклами и лошадками. Каждую неделю старик сбывал здесь четыре мельницы.

Сегодня прошла ровно неделя с тех пор, как он приходил сюда. Приближаясь к дому, он заиграл на дудочке и затянул свою песенку:

Всем игрушки я крылатые
Вам на радость принесу!
Купите мельницы, ребята, –
Всего-то стоят один су!

Едва замер звук его дудочки, как в доме раздался топот маленьких ножек, и три белокурые головки показались в окне. Но в ту же минуту позади них раздался звук падения чего-то тяжелого, и дети в испуге оглянулись.

– Полина! – сказал строгий женский голос. – Что ты сделала! Как это ты умудрилась опрокинуть стол и разлить чернила! Смотри, на что теперь похоже твое платье: оно все покрыто пятнами!

– Ах, мамочка… Я не знаю, как это случилось… – в детском голосе слышались слезы. – Я хотела подбежать к окну… посмотреть на дедушку Карилэ… и задела скатерть…

– Вот видишь, до чего доводит твоя беспечность! Пойди сними платье и принеси мне скорей горячей воды, чтобы вымыть пол.

– Мама, я сама выстираю свое платье… – нерешительно сказала сконфуженная девочка.

– Это бесполезно – чернила не отойдут. Не поможет и стирка. Сними скорее платье, пока ты не перепачкала чернилами всю мебель!

Полина, вздыхая, стала переодеваться, и в комнате воцарилась тишина. Мать снова принялась гладить детские рубашонки, и теперь к ее заботам прибавилась еще одна: как сократить расходы настолько, чтобы можно было купить неосторожной дочке новое платье вместо испорченного.

Тем временем Карилэ продолжал терпеливо стоять у окна.

– Полина запачкала платье… – грустным шепотом сказали ему мальчики. – Платье было совсем новое и дорогое… Мама не сможет сегодня купить нам мельницы!

У Карилэ мелькнула счастливая мысль. Полина была почти такого же роста, как и Крошка. «Нет худа без добра… – подумал старик. – Попробуй, дедушка Карилэ! Может быть, тебе и удастся…»

– Мадам… – нерешительно обратился он к молодой матери. – Разве платье маленькой барышни совсем испорчено?

– Ах, это вы, дедушка Карилэ! Да, весь перед платья залит чернилами, а юбка не настолько широка, чтобы можно было вынуть одно полотнище. Придется отдать его старьевщику!

– В таком случае, мадам, – сказал Карилэ, играя в замешательстве одной из мельниц, – не уступите ли вы это платье мне? Я с удовольствием купил бы его у вас!

– Вы, дедушка Карилэ? – спросила с изумлением молодая женщина. – Разве ваши дела идут так плохо, что вы хотите начать торговать старым тряпьем?

Эта мысль показалась трем ее сыновьям до того забавной, что они покатились со смеху.

– Дедушка Карилэ хочет сделаться старьевщиком! – закричали они в один голос, между тем как Полина, не решаясь подойти к окну, стояла в глубине комнаты. Она тоже охотно посмеялась бы с братьями, но, чувствуя себя виноватой, сдерживалась.

– Нет, господа, – возразил с улыбкой Карилэ, – я не хочу менять своего занятия. Что бы сказали тогда мои маленькие покупатели, если бы я перестал приносить им ветряные мельницы!.. Видите ли, дело в том, что у меня есть маленькая девочка, и ей очень нужно платье…

– У вас появилась маленькая девочка, дедушка Карилэ? С каких это пор?

– Со вчерашнего вечера, мадам. Это целая история, я расскажу вам, как это случилось, потому что вы добры и не перескажете этого комедиантам, если повстречаете их…

Карилэ облокотился на окно и стал рассказывать историю Крошки. Молодая мать внимательно слушала его рассказ, а ее дети стояли с открытыми ртами, боясь проронить хоть словечко.

– И вот теперь девочка у меня, и я должен позаботиться о ней, – закончил Карилэ с глубоким вздохом, как человек, которого сильно утомила длинная речь.

Он поднял голову и взглянул на своих слушателей, чтобы узнать, какое впечатление произвел на них его рассказ.

Лицо молодой женщины светилось ясной доброй улыбкой, и в голубых глазах ее блестели слезы. Мадам Террасон, мать четырех маленьких покупателей бумажных мельниц, была воплощением доброты.

Она была небогата: жалованья ее мужа, служившего в большом торговом доме, едва хватало на содержание семейства; но ее доброе сердце всегда находило способы порадовать не только своих домашних, но и чужих. Отдавшись всецело своей семье, она была счастлива, забывая о себе. Правда, хлеб был дорог, но какую радость доставляло ей видеть, с каким аппетитом ели его дети, и знать, что нет надобности расходовать ни единого су на лекарства!

Правда, башмачки детей скоро изнашивались, но это доказывало только, что их ножки очень резвы; а когда мальчики слишком быстро вырастали из панталон и им приходилось покупать новую одежду, она утешалась мыслью, что недалеко то время, когда они станут взрослыми, и потому только радовалась их быстрому росту и развитию.

С утра до вечера она неутомимо хлопотала по хозяйству и при этом всегда находила время заняться детьми. Когда она готовила обед или разбирала белье, она просила их повторять таблицу умножения или рассказывать басни Лафонтена.

Дети обожали ее и старались наперебой угодить ей, предупреждая малейшее желание своей матери. При виде дорогих и роскошных игрушек они не завидовали другим детям, потому что знали, что у мамы никогда не хватит на них денег.

– Когда я вырасту большим, – сказал однажды маленький Поль, – я накуплю маме шелковых и бархатных платьев!

– К сожалению, она к тому времени состарится! – возразил старший брат Жорж.

Эти слова до того возмутили детей, что они в негодовании отвернулись от брата. Они не допускали мысли, что их милая, добрая мама может когда-нибудь состариться!

Молодая женщина была глубоко тронута рассказом старика и, когда он закончил говорить, сказала:

– Какой вы хороший человек! Я подарю вам платье Полины и еще кое-что для вашей малышки. Зайдите к нам на обратном пути – к тому времени я соберу для вас вещи.

Мадам Террасон взяла испорченное платье дочери и принялась с помощью тряпочки выводить чернила. Это отчасти ей удалось: пятна стали совсем светлыми. «Нет худа без добра», – думала она, напевая вполголоса песенку и доставая из ящиков кое-какие вещи, без которых Полина могла обойтись.

Заметив, что мама, по-видимому, простила ее, Полина достала одну из своих трех кукол, нерешительно подошла к столу и молча положила ее на собранный матерью узел. Молодая женщина улыбнулась и нежно поцеловала свою девочку.

– Вот, возьмите все это для вашей Крошки, – сказала она, когда дедушка Карилэ снова подошел к окну. – Вместе с платьем я положила передничек – он прикроет пятна, несколько старых рубашечек, юбочку, две пары чулок и сапожки.

Карилэ был до того поражен столь щедрым подарком, что от волнения не мог произнести ни слова. Он только молча снял с палки четыре лучших мельницы, отдал детям и, схватив узел, так быстро зашагал по направлению к дому, как только позволяли ему его старые ноги.

Глава X

Крошка хочет трудиться

Уже наступили сумерки, когда Карилэ вернулся домой. Он ожидал, что Крошка с радостью встретит его и бросится ему на шею.

Но, к его немалому изумлению, в каморке царила глубокая тишина. Старик с беспокойством зажег свечку и стал искать ребенка. Крошка сидела у камина, склонив головку на сложенные на чурбане ручонки. Она спала и всхлипывала во сне, как маленькие дети, уснувшие с плачем, но тотчас проснулась, когда старик подошел к ней.

– Ах, дедушка! – воскликнула она, бросаясь в его объятия. – Я боялась, что ты ушел насовсем!

– Насовсем? Как могла ты так подумать, моя пташка?! Нет, я не оставлю тебя. Значит, ты грустила, когда осталась одна?

– Сначала мне было скучно, а когда стемнело, мне стало страшно. Я хотела закричать, но боялась, что комедианты услышат и придут сюда. Тогда я заплакала, а потом уж и не знаю, что было.

– Ты спала, моя милая, а теперь будешь ужинать. Завтра ты наденешь хорошенькое теплое платье, шерстяные чулки и сапожки. Утром я посмотрю, не уехали ли эти люди. И если их нет в городе, я возьму тебя с собой. Тогда ты сама поблагодаришь ту добрую даму, которая прислала тебе все эти подарки. Смотри, какой большой узел всякого добра я принес!

Крошка уже давно с любопытством поглядывала на узел и, как только узнала, что все эти вещи предназначены ей, тотчас развязала его, разложила на столе вещи и принялась примерять платье.

– Ах, какое красивое платье! – восторгалась она. – И какое длинное! Теперь я похожа на настоящую даму!.. Дедушка, посмотри-ка, какая тут чудесная кукла! Какой у нее маленький ротик! Какие прекрасные голубые глазки и розовые щечки!.. Ой, что это? Ручка сломана!.. Это сделали злые комедианты. Должно быть, у нее не было мамы и некому было за нее заступиться. Бедная маленькая девочка! Я тебя буду очень любить, и ты будешь спать вместе со мной…

Старик с улыбкой смотрел на девочку, которая никак не могла оторваться от обновок.

– Неужели все это для меня, дедушка? Одна, две.. Три рубашечки! А еще хорошенькая юбочка и чулки!.. Куда я спрячу все это?.. Ах, вон там есть пустая полочка. Посмотри-ка, дедушка, как хорошо я складываю свои вещи! Какой замечательный передник! С двумя карманчиками! Туда я буду класть все деньги, которые мне удастся заработать… После танцев я всегда собирала с публики деньги. «Поощрите, господа, мои скромные таланты», – говорила я и делала реверанс. И мне всегда подавали!

Последние слова девочки неприятно поразили старика. Правда, работа его была не из тяжелых, но все-таки он не просил милостыни и своим трудом добывал себе хлеб. Но затем, как бы в оправдание девочки, он подумал: «Бедная малышка, да она тоже работала; ведь танцы – нелегкий труд».

– Но теперь, – обратился он к Крошке, – ты не у комедиантов, тебе не надо будет больше танцевать и собирать с публики деньги. Видишь, я не танцую, а продаю мельницы. Это совсем другое дело.

– Да, но это твое дело, – быстро возразила Крошка. – Я-то мельниц не продаю, и потому буду танцевать, чтобы заработать что-нибудь.

Услышав от Крошки, что она тоже будет зарабатывать деньги, старик, сидя на чурбане, покатился со смеху, настолько все это показалось ему забавным.

– Почему ты смеешься? – спросила с изумлением девочка. – Когда я бывала больна и мама хотела оставить меня в постели, Акробат часто говорил: «Заставь ее танцевать! Что она даром хлеб ест!» И когда у меня однажды не хватило сил танцевать, он отнял у меня ужин, и мама дала мне хлеба украдкой, только когда он заснул.

– Бедная Крошка! Теперь тебе не надо будет танцевать, чтобы получить корочку хлеба. Ты у меня и без того всегда будешь сыта. К тому же теперь слишком холодно, чтобы ходить в такой коротенькой юбочке, а в этом платье танцевать неудобно.

– Разве ты так богат, чтобы кормить меня?

Карилэ снова рассмеялся.

– На этот вопрос я уже ответил тебе вчера. Я богат? Да ты с ума сошла, малышка! Разве я похож на богача?

Крошка покачала головкой:

– Тогда я тоже должна работать. Только богатые дети не работают.

– Хорошо, хорошо! Повремени немного, потом и для тебя найдется дело. Разве ты так любишь работать или боишься меня, как злого Акробата?

– Ах, нет, напротив…

– Ну, так почему же?

– Акробата я боялась и потому работала для него. А для тебя я хочу работать, потому что люблю тебя!

С этими словами Крошка обвила шею старика своими ручонками и нежно поцеловала его в морщинистую щеку.

– Ах ты, моя добрая, милая девочка! – сказал дедушка Карилэ, глубоко тронутый ее лаской.

Во время ужина он с улыбкой прислушивался к веселой болтовне малышки, выбирая для нее самые лакомые кусочки, а затем заботливо уложил спать.

Добрых четверть часа он простоял над ее постелью, любуясь спящей девочкой. Теперь он уже и не думал спрашивать Робершу или старуху Гавро, куда поместить малышку. Он чувствовал себя таким счастливым, как никогда прежде, и впервые осознал, как прекрасно быть любимым.