скачать книгу бесплатно
Катя испуганно пожала плечами, молча двинулась на кухню. Вот же незадача какая! Скоро гости придут, а Лёльке нехорошо… С самого утра она вялая была, бледная. И задумчивая. Катя сунулась было с вопросом – поссорилась с Олегом, что ли? Но Лёлька так на нее взглянула, что дальше расспрашивать расхотелось. Слишком уж носилась доченька со своей первой любовью, все ей казалось, что родительское любопытство эту любовь оскорбляет…
Конечно, у Кати сразу в голове вспыхнула испуганная подозрительная мыслишка, когда вдруг Лёльку ближе к вечеру тошнить начало. Но она быстренько сама себя устыдила, на место поставила – нельзя так думать о дочери! Да и в конце-то концов… Сколько всего было на эту щекотливую тему переговорено, сколько всяческой профилактической всячины по карманам школьного рюкзака рассовано! Правда, Лёлька ужасно сердилась на эту «всячину», краской стыдливой заливалась и фыркала без конца, но ведь никто влюбленного пыла двух юных дураков не отменит и в головы им взрослый разум не вставит… Мало ли, как там и что пойдет…
На кухне было еще полно дел – и салаты еще не готовы, и горячее в духовку пора ставить, и вообще… Мало ли у хозяйки забот перед приходом гостей? Одной трудно, не справляется. Была одна помощница, любимая доченька, да и та заболела по неизвестным причинам…
Или все-таки известным?
Да ну…
Нет, быть этого не может!
А вдруг?!
Вот не зря, не зря Митя так часто стал в последнее время повторять эту выученную когда-то на школьных уроках литературы фразу – «что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!» Повторял и очень гордился при этом. Вот, мол, какой я умный. Однажды она у него спросила:
– Мить… А ты помнишь, откуда эта фраза? Кто ее автор?
– Как это – кто? Пушкин, конечно!
– Нет, Митенька, не Пушкин… Это Грибоедов, «Горе от ума»… Это Фамусов так сказал, отец той самой взрослой дочери.
– Да? Ну и что, подумаешь… И вообще, зачем ты меня спросила сейчас? Хочешь сказать, что ты умная женщина, а я так себе, всего лишь муж умной женщины?
– Да ладно тебе… Ничего я такого не хотела. Я же знаю, что ты у меня самый умный. А Грибоедова с Пушкиным очень легко перепутать, не ты один такой…
– Ну? И какой?
– Отстань, Мить! Лучше с Лёлькой поговори лишний раз, расскажи, как там у мужиков это все происходит… Когда они влюбляются и голову теряют… Ну просто для информации, что ли!
– Ну уж нет! Это уж без меня, ради бога! Все эти ваши женские штучки… Ты же мать, ты и веди с дочерью интимные разговоры! Не хватало еще, чтобы я… Нет, нет, что ты…
– А мне легко, думаешь, с ней на эти темы разговаривать? Я когда подхожу к Лёльке с этим, вообще себя идиоткой чувствую! Она еще и смотрит на меня так, будто я и впрямь немного свихнулась… Еще и плечами поводит брезгливо… А однажды не вытерпела и выпалила – не надо, мам, пожалуйста! Не могу от тебя ничего подобного слышать! Я сама во всем разберусь, мам!
– Ага, разберется она, как же… Влюбилась, голову совсем потеряла… Не могла пару лет подождать, что ли? Так рано-то зачем…
– Ну Мить, что ты… Мы же с тобой не можем руководить этим процессом, сам понимаешь!
– Да понимаю, понимаю, не учи ученого. Родители в данном случае – не авторитет. А в школе им разве ничего такого… Не преподают?
– В смысле?
– Ну, в порядке поучительной информации. Одно время ведь было что-то такое…
– Нет. Ничего такого сейчас не преподают. Я даже пыталась у классной руководительницы как-то спросить – можно ли, мол, с девочкой на сексуальные темы беседовать? И знаешь, что она мне ответила?
– Что?
– Сначала глянула на меня так хитро, потом усмехнулась и говорит – да беседуйте на здоровье на эти самые темы, что ж… Может, ваш ребенок вам что-то новенькое расскажет, вам же на пользу и пойдет…
– Что, прямо так и ответила?
– Ну да…
– Вот сволочь!
– Да отчего же сволочь, Мить? Она имела в виду, что нынешние детки гораздо больше в этих вопросах разбираются, чем их родители, только и всего!
– Да ну… Что, и наша Лёлька?!
– Ну откуда я знаю, Мить? Что ты такие дурацкие вопросы задаешь?
– Ты же мать, ты все должна знать…
– А ты отец! И ты не меньше моего должен знать, что происходит с нашей дочерью!
– Что происходит, что происходит… Ничего особенного не происходит. Подумаешь, влюбилась! Сама-то вспомни себя в ее возрасте! Сколько тебе лет было, когда Лёлькой забеременела?
– Так мне девятнадцать было… А когда родила – уже двадцать… А Лёльке шестнадцать всего!
– Ну, скоро уже семнадцать будет, допустим…
– Ой, Мить! Все равно она еще ребенок! Да и сами мы… Не совсем еще взрослые, как мне кажется.
– Ну, ты и не взрослая, может… А я вполне! Да и ты могла в свои шестнадцать… Не помнишь, что ли, как мы сходили с ума? Тоже ведь были влюблены…
– Ты так говоришь, будто допускаешь, что Лёлька может в шестнадцать…
– Да ничего я такого не говорю! Ты сама завела этот разговор, между прочим! И все, и не будем больше об этом, хватит! Все с Лёлькой будет нормально, нечего делать из мухи слона!
Конечно, нечего. Кто ж спорит. И тогда, месяц назад, когда их разговор состоялся, ни мух, ни слонов еще и в помине не было. А сегодня? Как быть теперь с этим… Что ее в ванной наружу выворачивает?
Катя бросила из рук нож, которым нарезала овощи для салата, снова подошла к двери ванной, спросила громко:
– Лёль, ты как?
Тишина. Только слышно, как льется вода из крана.
– Лёль, открой мне немедленно, слышишь?
– Да все в порядке, мам… Я сейчас выйду. Через пять минут…
Голос вроде нормальный. Ладно, пусть будет пять минут. Подождем… Тем более звонит кто-то, слышно, как телефон на кухне надрывается.
Звонила Маша, проговорила весело в ухо:
– Ну как ты, именинница? Не надорвалась еще на кухонных работах? Может, тебе помочь?
– Да я бы не отказалась от помощи, Маш. Одна помощница была, да сплыла. Вон, уже почти час как в ванной заперлась…
– А что она там делает целый час? Красоту наводит?
– Да если бы! Она там блюет что есть силы…
– Да ты что? Отравилась чем-то, что ли?
– Не знаю. Не говорит. А я не знаю, что и думать. Вернее, знаю, что думать, но боюсь даже вслух произнести.
– Слушай, Кать… А может, она… Того… Ой, я тоже вслух боюсь произнести…
– Бойся не бойся, Маш, а надо. Потому что из ума не выходит. Ребенку шестнадцать всего, только-только школу заканчивает, в институт собирается поступать…
– Ну так возьми и спроси у нее в лоб, делов-то! Или этого… Паренька ее к стене прижми! У тебя есть его телефон?
– Да что ты, Маш… Не буду я ему звонить, Лёлька мне этого не простит! Тем более они вроде поссорились… Что-то давно его не видно, а раньше дневал-ночевал у нас…
– Ночевал?!
– Да не, это я так, иносказательно… В том смысле, что раньше они с Лёлькой неразлейвода были. Первая любовь, сама понимаешь.
– А он тоже еще ребенок или постарше?
– Он вроде на втором курсе учится… В медицинском… Или на третьем уже… Взрослый мальчик совсем, серьезный такой.
– Что ж… Если в медицинском, то это обнадеживает. Значит, кой-чего в анатомии понимает и знает, откуда дети берутся. Хотя… Юным гормонам вся эта анатомия по фигу, когда приспичит… А ты не говорила с ним на эти темы, что ли?
– Да как я буду с ним говорить, ты что!
– Да очень просто! Взяла да и поговорила, напомнила бы ему про Лёлькин возраст! Тоже, связался студент с малолеткой, голову потерял! Теперь пусть сам и расхлебывает!
– Ой, Маш, не пугай меня, а? Я и так себя каким-то страусом чувствую, который готов бежать в поисках песочка, куда можно испуганную голову спрятать…
– Ладно, не буду пугать. Сейчас девчонок с гимнастики заберу, и мы все придем к тебе – помогать со столом. Слава богу, они у меня еще сопливые и от подобных переживаний я избавлена… Думаю, лет десять спокойных у меня впереди есть…
– Давай, Маш… Приходи… Все, отключаюсь, вроде Лёлька из ванной вышла!
Лёля показалась в дверях, глядела на нее исподлобья. Наверное, услышала конец ее разговора с Машей. Про страуса, который мечтает голову в песок спрятать. Но спрашивать ничего не стала, села на кухонный стул, завесила лицо мокрыми длинными прядями. Катя вдруг увидела, как мелко трясутся ее худенькие плечики, как жалко выглядывают острые коленки из распахнувшегося халатика. Желтого, махрового, с уточками. В «Детском мире» недавно купили…
– Лёлечка, доченька, что с тобой? Ты расскажи, тебе же легче будет… Расскажи, я ж не чужая тебе, я все пойму! Не бойся!
– Да я не боюсь, мам… Просто мне плохо, очень плохо! Так плохо, что бояться уже и сил нет…
– Ты беременна, Лёль? Скажи, не бойся…
– Да, мам. Я беременна. И я не знаю, как мне со всем этим быть… Не знаю, понимаешь?
О-ох… Вот оно как, значит. Как чувствовала, не зря боялась…
Но и охать нельзя вслух, сдержаться надо. Что теперь толку охать? Надо больше спокойствия и уверенности голосу придать…
– Ну не плачь, Лёлечка, не плачь… Во-первых, надо Олегу об этом сказать. А потом…
Не получилось как-то с уверенностью и спокойствием. Голос дрожит испуганно. Еще и Лёлька смотрит на нее так сердито, будто это она сейчас ей в чем-то подобном призналась, а не наоборот.
– Да какому Олегу, о чем ты вообще говоришь, мам? Еще скажи, родителям его надо сказать!
– И родителям тоже, я думаю…
– Да зачем?! Этого еще не хватало! Тем более мы расстались с ним давно…
– Как это – давно? Вроде еще недавно он приходил…
– Давно, мам! Две недели назад! Нет больше Олега, все, мам! И не будет! И не спрашивай меня больше о нем, не хочу! Все! Все! Лучше помоги мне… Подскажи, что делать… Как это… Куда идти… Ну, чтобы… Не было никакой беременности…
– Ты хочешь избавиться от ребенка? Ты уверена?
– Мам, ну не смеши меня, а? Где я – и где ребенок, ты что? Мне же еще экзамены сдавать, в институт поступать… И вообще…
– Что – вообще, Лёль? Как у тебя все это звучит легко…
– Ты хочешь сказать, как мне не стыдно, да? О чем я думала, где моя голова была? Не знаю я, где моя голова была, не знаю! Я и сама не понимаю, как это все так… Получилось…
– Но ведь я тебе все объясняла, Лёль! Ты отмахивалась, конечно, не слушала меня, но ведь я тебе все объясняла… Как же так, Лёль?
– Ой, вот давай без этого, ладно? Я ж тебе тоже сейчас объясняю – сама не понимаю, как все случилось! Или ты хочешь, чтобы я волосы на себе рвала и каялась, и прощения просила? Нет, я могу, конечно… Если хочешь… Только чем это мне поможет? Если уж все случилось… Надо ведь делать что-то, а не рассуждать, отчего да почему…
– Рассудительность еще никому в жизни не помешала, Лёль! И вообще… Почему ты со мной в таком тоне разговариваешь? Ты видишь, у меня и без того руки трясутся? Вот, смотри…
Катя зачем-то вытянула вперед руки с трясущимися ладонями, сглотнула трудно. Лёля глянула виновато, пожала плечиками, проговорила тихо:
– Прости, мам, прости… Я и сама сейчас в шоке… Но что же делать, мам?
– Ты у меня спрашиваешь, что делать?
– У тебя… А у кого мне еще спрашивать? Просто помоги решить проблему, сделай что-нибудь, мам! Подскажи, как это… Куда надо идти… Чтобы там сразу, без всяких лишних расспросов все сделали… А лучше, если ты вместе со мной туда пойдешь, мам…
Катя с огромным трудом подавила в себе законную злость – как без нее в данном случае обойдешься? А может, и не надо было ее давить… А наоборот, наружу выпустить! Выпалить что-нибудь этакое, чтоб Лёлька в чувство пришла! Когда влюблена по уши была, то мамку с собой не звала! А сейчас, стало быть, пойдем со мной, мамочка! Помоги! Приведи за ручку туда, где все сделают и лишних вопросов не зададут!
Жаль, что нельзя вот так… Выпалить от души. Надо хорошей матерью быть. Понимающей. Всепрощающей. Да она такая и есть, в общем… Любит ведь без ума свою доченьку, Лёлечку боготворимую! И Митя любит… Оба трясутся над ней, как два дурня. Как родили, так и трясутся…
– Не плачь, Лёль… Не плачь. Я думаю, сходить куда надо мы с тобой еще успеем. А вот Олегу все же надо сказать… Он имеет право хотя бы знать…
– Да нет у него никакого права, мам! Ты что, меня совсем не слышишь, да? Нет больше Олега, нет… Расстались мы… И вообще, он с родителями в Новосибирск уезжает, туда его отца переводят! Может, уже уехал, не знаю…
– Так он же здесь в медицинском учится!
– Значит, перевелся уже. И сессию летнюю сдавать уже там будет. Что, в Новосибирске медицинского института нет, что ли? Они везде есть…
– Вы из-за этого поссорились, да? Что он решил вместе с родителями уехать?
