скачать книгу бесплатно
Не пей вина, Гертруда
Вера Александровна Колочкова
Секреты женского счастья
Лада и Яков поженились много лет назад, но уже давно не живут вместе, их связывает только бизнес. Лада чувствует себя пустой, она будто все время плывет под водой и ничего не чувствует. Она уже смирилась с тем, что ее ничего не может встряхнуть и оживить. Лада думает так до тех пор, пока не встречает мужчину, который так похож на ее когда-то погибшего жениха. Кто он: ее спаситель или же губитель?..
«Не пей вина, Гертруда» – это увлекательный психологический роман, который никого не оставит равнодушным. Он заставит вас по-новому взглянуть на любовь, на отношения между супругами, которые уже много лет в браке. Говорят, что любовь со временем угасает, а остается только привычка. Так ли это? Писательница Вера Колочкова пытается разобраться в этом.
Авторская серия Веры Колочковой. Автор, уже завоевавший симпатии читательниц. По романам Веры Колочковой снимают сериалы, она, как никто другой, может открывать самые потаенные движения человеческой души.
Вера Колочкова
Не пей вина, Гертруда
© Колочкова В., текст, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
* * *
Гертруда. Я выпью за твою победу, Гамлет.
Гамлет. Благодарю.
Клавдий. Гертруда, стой, не пей.
Гертруда. Прошу прощения, милорд, я выпью.
Клавдий. Вино отравлено – я опоздал…
Вильям Шекспир. «Гамлет»
Не пей вина, Гертруда, —
Пьянство не красит дам.
Нажрешься в хлам —
И станет противно
Родственникам и друзьям…
Борис Гребенщиков. «Не пей вина, Гертруда»
Опять ей приснился Алеша. Слишком часто стал сниться… Главное, что радостным таким был во сне, улыбчивым. И говорил что-то. Вспомнить бы еще, что говорил… Всегда так и бывает – проснешься, а деталей увиденного сна вспомнить не можешь! Обидно.
Открыла глаза, потянулась, приподняла голову с подушки, глянула в окно. Хотя можно было и не глядеть. И без того понятно – ничего за окном не изменилось. День опять будет хмурым, солнца на небе не видно. И само небо такое… Будто депрессивным художником намалеванное серыми и белыми красками. Небрежные такие мазки, сердитые… Будто этот художник настроение на людях выместил – нате вам, нате! Не будет никакой небесной лазури, не будет солнца! Так живите, без солнца! Ишь, чего захотели! Берите, что дают, и радуйтесь!
Вздохнула, снова закрыла глаза. Надо все же вспомнить, что во сне говорил Алеша. Ведь явно что-то говорил, как она могла не запомнить? И по имени ее называл… Мол, ты что, Ладка… Лада, Ладушка… Я же с тобой говорю, а ты не слышишь! Я же твой Алеша, я здесь, с тобой!
И вдруг вспомнила. Вернее, услышала, как Алешин голос звучал. И поняла, что он хочет ей сказать. Вот глупая, как же она сразу не догадалась, как могла забыть! Сегодня же пятое сентября, у Алеши година! Он же в этот день погиб… Ей тогда девятнадцать вот-вот должно было исполниться… И вот уже тридцать один год прошел… Был бы у Алеши тоже в этом году юбилей…
Да, был бы… И жизнь была бы другая. Если б Алешу в Афганистане не убили. Если бы их ребенок жив был… Алеша отслужил бы в армии, вернулся, воспитывали бы дочку или сына… Она ведь поняла, что беременна, когда Алешу уже забрали. Писала ему и представляла, как он ответит: «Люблю, Ладка! Так рад! Счастлив! Я ж тебе говорил, что надо было перед призывом до загса добежать! А ты! Я говорил, говорил!» – сплошь одни восклицательные знаки.
Но ответа Лада так и не получила. Через три месяца Алешу убили. А она… Она, сволочь такая, пошла и ребеночка их тоже убила…
И нет ей за это оправдания, что ж. Да и бог уже наказал – после так и не забеременела. Пустоцветом жизнь прожила. Хоть и замужем. И нечего себе оправданий искать, что в то время по-другому не получилось бы… Мол, не от нее все зависело… Иногда обстоятельства складываются так, что ты плывешь по ним, как щепка по волнам, и не знаешь, к какому берегу тебя прибьет. Не знаешь, не знаешь…
Наверное, печальная эта мысль и дальше пошла бы по знакомому пути и привела к слезам, да телефонный звонок отвлек вовремя. Напомнил, что она в другой жизни живет. В той жизни, где на звонок надо обязательно отвечать. Где надо давно уже вскочить с постели и приступить к своим обязанностям. Потому что их много, обязанностей-то. И дел невпроворот. Как всегда…
– Лада Викторовна, доброе утро… А вы когда приедете, Лада Викторовна? Простите, что я вас беспокою…
Анин голосок звучал тревожно и в то же время довольно требовательно. Видимо, и впрямь что-то случилось, иначе бы не стала звонить, сама бы справилась. Она девушка деловая.
– Что случилось, Ань, говори?
– Да тут опять этот проверяющий из трудовой инспекции ко мне пристает… Сегодня наши трудовые книжки смотрит, и именно к вашей привязался. Говорит, запись у вас неправильная.
– Вот те раз! Чем это она неправильная? Уже больше двадцати лет назад сделана, не одну проверку пережила и стала вдруг неправильная! С какого вдруг перепугу-то?
– Так и я ему то же самое толкую, Лада Викторовна… Всегда такая запись была… А он… Еще он говорит, что и в бухгалтерских документах мы неправильно вас пишем… Что надо писать не директор магазина Любимова Лада Викторовна, а заведующий торговым объектом Любимова Лада Викторовна! Представляете? Я вообще в шоке… Даже не знаю, что ему говорить! Может, вы сами с ним объяснитесь, а? Когда вы приедете, Лада Викторовна?
– Хорошо, Ань… Я через час буду. Разберемся, не волнуйся.
Отложила телефон в сторону, вздохнула, закрыла глаза… Боже, как не хочется вставать и входить в эту суетную и беспокойную жизнь! И хорошо бы хоть один день делами не заниматься… Посвятить этот день Алеше, година все-таки… Но ведь не получится, это ясно. Надо вставать с постели, надо жить. Исполнять директорские обязанности. Хотя, как только что выяснилось, они вовсе и не директорские, а… Как Аня сказала? Она не директор продуктового магазина, а заведующий торговым объектом? Хотя какая, по сути, разница… Хрен редьки не слаще, как говорится.
Да, и надо Якову про это сказать. Теперь он имеет в собственности не три магазина, а три торговых объекта. Вот так-то, дорогой муж…
Муж, с которым она давно не спит в одной постели. Муж, который живет сам по себе в городской квартире, а она сама по себе здесь, в доме. Так получилось, что ж. Не сразу, с годами… Все супруги с годами разбегаются по отдельным берлогам, это понятно. Если такая возможность есть. А если нет возможности, так и маются до конца жизни в одной берлоге, толкутся в ней, злобясь друг на друга.
Да, у них с Яковом есть такая возможность – быть в браке и жить отдельно. Вроде и вместе, и не вместе. К возрасту каждому своя территория требуется, чтобы в ней быть самому по себе. Такое вот благо, что ж…
А дом свой она любит, очень любит. Он только ее знает, чужаков не терпит. Как не терпит ее долгого присутствия городская квартира. Она Якова больше любит…
С первого этажа потянуло вкусными запахами чего-то печеного – опять Татьяна Васильевна с утра изгаляется, хочет поразить ее воображение кулинарными изысками. Вот неудобно, ей-богу! Ну зачем она…
Татьяну Васильевну навязала ей мама, почти силой. Приспичило ей пристроить соседку-приятельницу на хлебное место, всю душу ей вынула просьбами. Мол, Танечке надо детям помочь, надо внуков поднять… А ты, Ладушка, хорошо ей платить будешь, я знаю. Уж как она сопротивлялась, мама и слышать ничего не хотела!
– Ну как, как она у меня в прислугах будет жить, мам, ну сама подумай, а? Я ж эту Татьяну Васильевну с детства знаю… Да я даже сказать ей ничего не смогу! Я ее боюсь! Она ж у меня в школе физику преподавала! Такая строгая была училка… страсть!
– Ну когда это было… От прежней строгости у Танечки уж ничего не осталось. Жизнь выбила всю строгость, как палками из ковра пыль выбивают. Сама ведь знаешь, она уж давно на пенсии.
– Тем более! Ей же тяжело будет ко мне на другой конец города ездить!
– Ну уж и город… Невелик наш город, чтобы с одного конца на другой трудно было доехать. Давай, Ладка, не воображай, сделай хорошее дело для человека! Знаешь, как Танечке деньги нужны? Ей надо одному внуку с ипотекой помочь, другому внуку с учебой… Он балбес у нее вырос, на бюджетное отделение так и не смог поступить. Ой, да она ж радехонька будет у тебя поработать, что ты! Кто еще пенсионерку на такое место возьмет? Не в уборщицы же ей идти… Она меня уж сколько раз просила, чтобы я с тобой поговорила насчет нее!
– Ну не знаю, мам… Я и сама неплохо справляюсь, в прислуге совсем не нуждаюсь…
– Да что ты заладила – прислуга, прислуга! Не прислуга, а помощница по хозяйству! Знаешь, как Танечка вкусно готовит? Да ты мне потом еще спасибо скажешь, я просто уверена! А про Танечкин возраст не думай, она еще вполне себе ничего, очень даже резвая. Да это и хорошо даже, что у нее возраст солидный… Молодуху-то хуже в дом брать, сама понимаешь!
– А чем хуже молодуха, мам?
– Чем-чем… Твой-то муженек дорогой в том сейчас возрасте, что от него всего ожидать можно… Седина в бороду, бес в ребро! Как раз в этом возрасте у мужиков башку и сносит относительно молодух, не хотят стареть, изо всех сил сопротивляются!
– Да ну, мам… Не говори ерунды. Будто ты Якова не знаешь. Ему кроме своих магазинов ничего больше не интересно в этой жизни.
– А я бы на твоем месте не была такой уверенной! Чего ты вдруг расслабилась-то?
– Да я и раньше не напрягалась особо…
– Ну и зря! То-то я смотрю, вы по разным местам живете… Ты в доме обосновалась, он – в городской квартире! Смотри, Ладка, вокруг него много всяких молодых девок вьется! И всем охота свой кусок от жизни урвать! Думаешь, никто из молодух на Яшу не обзарится, что ли? Да нынче они все хорошо жить хотят, молодухи-то. Им без разницы, сколько лет мужику, лишь бы содержал прилично. Вот о чем я тебе толкую, Ладка. А ты слушай мать, слушай… Бери в дом Танечку, не прогадаешь!
В общем, бесполезно было спорить. Да и никогда она маму переспорить не могла. Такой уж характер… Вот теперь и приходится неудобство это терпеть, будто она бессовестная барыня Салтычиха, которая нещадно эксплуатирует бедную пожилую женщину.
Вкусный запах, казалось, совсем перебрался к ней в спальню, словно требовал приличий – мол, хватит меня игнорировать, вставай быстренько, спускайся, прояви вежливость к первоисточнику! То есть к кулинарным способностям Татьяны Васильевны вежливость прояви… Старается же человек, чего ты!
И ведь не объяснишь этому первоисточнику, что это своего рода насилие. Что вовсе не нужен ей вкусный завтрак, к тому же свежеиспеченный… Это ж наверняка бешеные калории! При ее-то лишних килограммах…
Ладно, придется смириться. Все равно надо вставать, надо поторапливаться. Дела зовут, заботы.
В ванной долго рассматривала лицо. Такое оно было… Будто не выспавшееся. Из-за погоды, наверное. Хмурое утро, лицо тоже хмурое. И Татьяна Васильевна это заметила, кстати…
– Доброе утро, Ладочка! Чего-то ты бледненькая сегодня такая… Плохо выглядишь… Не выспалась, да? Неважно себя чувствуешь?
– Все хорошо, Татьяна Васильевна. Нормально я себя чувствую.
– Ну-ну… А я вот тебе пирожочки с творогом испекла, такие вкусные получились! Поешь, и сразу румянец появится! И чаек с травками заварила…
– Я бы кофе лучше выпила, Татьяна Васильевна.
– Что ты, Ладочка, что ты! Кофе в твоем возрасте уже вредно! Это дурная привычка – по утрам кофе литрами хлебать, от нее отвыкать надо!
– А я не хочу отвыкать, Татьяна Васильевна. Я кофе хочу.
Наверное, это как-то нехорошо у нее сейчас прозвучало. Вроде того – отстань от меня со своим чаем с травками и с советами отстань. Я тут хозяйка, я делаю все, что хочу. И раз уж пошла такая пьянка, то и про вкусные пироги с творогом надо тоже сказать… Чтобы навсегда упредить эти утренние печеные вкусности-поползновения!
– Я обычно чем-то легким завтракаю, Татьяна Васильевна. Овсянкой на воде, например. Или салатиком. Не наедаюсь с утра.
– Да-да, Ладочка, я услышала, я поняла тебя, да… Больше не буду… Понимаю, ты фигуру свою бережешь…
– Да было бы что беречь, Татьяна Васильевна!
– Ну что ты… Зря ты так о себе! Ты еще очень даже… Для своих лет вообще прекрасно выглядишь! Тебе ведь скоро пятьдесят, да?
– Да. Очень скоро. Через две недели уже.
– Ой! Так это ведь надо будет большой стол накрывать! Гостей-то много будет, я думаю?
– Не знаю еще… Но накрывать стол не потребуется. Я думаю, мы в кафе отмечать будем.
– Да? Жалко… Уж я бы с угощением расстаралась… Да разве в кафе могут так вкусно приготовить, Ладочка? Ведь нет?
– Могут, Татьяна Васильевна. Еще как могут.
– Ну, не знаю, не знаю… Наверное, я старыми понятиями живу. Раньше всегда юбилеи дома справляли, и ничего… Ой, да что ж я болтаю попусту, тебе ж кофе сварить надо! Я сейчас, я быстро… И салатик тоже нарежу…
– Да не надо салатик, я пирог съем. Я тороплюсь, мне давно уже пора из дому выйти. Сегодня вот только задержалась…
Быстро выпила кофе, съела пирог. Очень вкусный, кстати. О чем и сообщила Татьяне Васильевне, вставая из-за стола. И быстро пошла наверх одеваться. Быстро, быстро! Там Аня уже вся изнервничалась, наверное…
* * *
Дорога от дома была такой знакомой, что можно ехать, закрыв глаза. По крайней мере, не напрягаться лишним вниманием. И думать можно. И вспоминать… Сегодня ведь памятный день, даже положено так. И душа Алешина где-то рядом летает. Может, в машине сидит, на переднем сиденье.
От этой мысли напряглась немного, расправила плечи, улыбнулась. Пусть Алеша видит ее такой – улыбающейся. Ему ж наверняка хочется, чтобы она счастливо жила. Он же ее так любил…
И она его любила. С первого класса. Вполне ясно осознавала, что любит. Они и были неразлучны с первого класса, с тех пор как сели за одну парту. И близость у них получилась довольно ранняя, чего уж там… И планы строили на дальнейшую жизнь счастливые. Чтоб вместе, чтоб семья, чтоб много детей. А после того, как Алеша из армии вернется, чтоб непременно свадьба была. И белое платье, и машина с пупсом на капоте, и застолье широкое. И даже беременность она восприняла как вполне счастливое событие. Алеша уже два месяца далеко от нее был, а она поняла, что беременна…
И мама тоже поняла. И всплеснула руками, запричитала:
– Господи, Ладка, да что ж ты у меня глупая такая… Подождать не могла, что ли? Тебе ж восемнадцать всего! В институт не поступила, а пузо себе добыла, ума хватило! Что ж теперь делать-то будем, а?
– Да я на следующий год поступлю, мам… Подготовлюсь хорошо и поступлю!
– Ну да! Куда ты с дитем на руках поступишь? Кто ж с ним нянькаться будет, скажи? Я не могу, я работаю… А Лидка мала еще, ей только четырнадцать будет… Иль ты сразу на меня и на младшую сестру рассчитывала?
– Да ничего я не рассчитывала, мам…
– Вот то-то и оно, что не рассчитывала! А надо было все рассчитать-то! Не бежать впереди паровоза! Еще и не факт, что Алеша твой обрадуется, когда узнает!
– Он обрадуется, мам. Я знаю. По-другому просто быть не может.
– Ладка, Ладка… Ну вот что у тебя в голове творится, а? Молодая девка еще, и уж замуж невтерпеж оказалось! Так невтерпеж, что матери в подоле принесла! Ой, господи божечки, да что ж это такое, беда на мою несчастную голову… Сколько лет без мужа вас с Лидкой поднимаю, силы мои на исходе, а ты мне такой подарочек преподнесла! Хоть бы о матери подумала, бессовестная! Мать-то не семижильная, чтобы все на себе тащить! Где я сил столько возьму, из колена выколю? Ой, беда, беда…
– Мам, ну не надо! Разве можно так про ребенка говорить, что он беда? Это ж внук твой… Или внучка…
– А чем кормить внука или внучку станем, а? Ты подумала? Да тебя ведь даже на работу никто не возьмет, с пузом-то!
– Нет еще никакого пуза, мам… Не видно еще…
– Ну, хоть не видно… и то ладно. Надо тебе быстрее работу какую-нибудь найти, Ладка. Чтоб декретные выплатили хотя бы…
– Да, мам. Я устроюсь куда-нибудь, я уже думала.
– Надо же, думала она! И что ж ты надумала, интересно?
– Не знаю пока. Если б меня еще не тошнило все время и голова бы не кружилась…
– А ты как хотела, интересно? Думаешь, так просто детки даются, да? Ничего-ничего, привыкай… И через тошноту придется работать, и через головокружение. Так, чтобы не догадался никто раньше времени.
Мама вздохнула, помолчала немного, потом проговорила задумчиво:
– Ладно, переговорю я со знакомыми насчет работы для тебя… Может, и найдется что подходящее, чтобы в тепле, не на морозе… Не на стройку же тебя отправлять, в самом деле…
