Всё, что возьму я с собой…

скачать книгу бесплатно


Принято считать, будто бы, за полноценный часовой полёт лётчик-истребитель теряет до трёх килограммов веса. В тот день, о котором ранее шла речь, я потерял раза в три больше. Складывалось полное ощущение, будто бы, я провёл в воздухе не пятнадцать минут, а целые сутки. Взмокшим, зверски уставшим, и, тем не менее, бесконечно счастливым я покидал кабину истребителя.

Первым меня поздравил авиатехник, встретивший самолёт.

– Ну, вот!.. Я ведь говорил: всё у тебя получиться!

Чуть позже меня поздравили сослуживцы. А потом, откуда не возьмись, на авиа стоянке вдруг появился мой инструктор Корнейчук, на пару с командиром звена Кравцом. Как позже выяснилось, никуда они не уезжали. Всё это время командиры находились на вышке руководителя полётов, видели все мои «кренделя» во время посадки и по-своему за меня переживали.

С Владимиром Викторовичем и Николаем Ивановичем мы остались хорошими друзьями и после службы. Более того, в свою курсантскую бытность, Владимир Викторович приглашал меня на свою свадьбу. Очень хорошо она мне запомнилась: в деревне, на открытом воздухе, с богатым хлебосольным столом и хорошей компанией!.. Встречались мы с ним и позже. При этом я непременно донимал своего первого инструктора вопросом: готов ли он был списать меня летом восемьдесят пятого? Довольно долго Владимир Викторович аккуратно уходил от ответа, переводил разговор на иную тему или попросту смеялся. Но однажды, под бутылку хорошего коньяка, Корнейчук всё ж таки разоткровенничался.

– Эх, Олег!.. Инструктор в первую очередь должен быть педагогом, психологом, а уж после, лётчиком. На тех истребителях, на которых мы ныне учим курсантов, совсем недавно летали лишь асы. Лет десять тому назад эти машины считались сверхсложной техникой. Тогда как сейчас, это не более чем учебно-тренировочная модель для начинающих курсантов. Прогресс стремительно опережает время. Меж тем, молодые люди, по большей части, остаются всё теми же пацанами, что и десять, и двадцать лет тому назад.

Хорошо, когда курсант подготовлен. А если нет? Если, как и ты, прямо из школы, после десяти классов… Сам видел, как некоторые курсанты после первого тренировочного полёта поднимают лапки к верху. Мол, сложно; опасно; не для меня. Кто-то упорно молчит, а сам до последнего момента боится летать. Самостоятельно вылетают лишь злые, упёртые курсанты, жаждущие доказать (и прежде всего, самому себе), что они не из робкого десятка.

Относительно тебя, я был уверен в том, что желание и стремление у тебя есть, что всё у тебя получается. Тебе необходима была лишь некая встряска, та же самая злость. Ты наверняка в курсе того, что моим первым инструктором был Николае Ивановиче? Однажды Кравец выгнал меня прямо с аэродрома, собирать чемоданы. И ничего, как видишь – летаю!

Вот и я всеми силами пытался тебя разозлить, растормошить. Давил на самолюбие. При этом точно знал, что летать ты будешь. Вот такая, брат, сложная эта наука – педагогика!

Той самой науке, и лично Владимиру Викторовичу я благодарен и по сей день. Дай Бог, ему здоровья. Именно сейчас, спустя столько лет, я с полной уверенностью могу сказать о том, что первый самостоятельный вылет стал для меня самой серьёзной, самой важной победой в жизни. Главным тогда было не сломаться, не пасануть; невзирая на все неудачно складывающиеся обстоятельства, покорить свою первую вершину. Потом, этих самых вершин у меня будет много. Однако ту, самую первую, я буду помнить на протяжении всей своей жизни. Причём, в самых мельчайших подробностях.

Если ж вернуться в то далёкое лето восемьдесят пятого года, могу заверить читателя в том, что после своего самостоятельного вылета, я «поблагодарил» каждого из тех, кто был хоть как-то причастен к данному успеху. Имею в виду Корнейчука; Кравца; командира эскадрильи Катченко; инструктора Степурина; руководителя полётов; авиатехника, обслуживавшего шестьдесят восьмой борт. В общем, коньяка хватило всем. Праздник-то был вовсе не рядовым. Как не крути, а не каждый день обычный человек становится ЛЁТЧИКОМ!

Лагода

Без каких-либо преувеличений могу сказать о том, что моё детство прошло на самой окраине города Омска.

Улица, на которой приютился дом моего детства, упиралась в высокую железнодорожную насыпь. За насыпью небольшое озерцо. Ну, а далее пустынная равнина, с дикорастущим кустарником и не высокими деревцами. То есть, никаких жилых построек. Очевидно, поэтому и назывался наш микрорайон просто и красноречиво: Сахалин. То есть, край цивилизации.

Дома нашего посёлка были построены практически сразу после войны, году этак в сорок восьмом или пятидесятом, прошлого двадцатого века. На весь микрорайон, раскинувшийся на добрые пять-семь километров, была лишь одна больница, она же поликлиника, она же травм пункт, роддом и прочее, и прочее. Ну, а располагалось то медицинское учреждение на улице Лагода, потому и народное название она получила вполне соответствующее.

«Что-то давненько я твоего мужа не встречала?» – бывало, обращалась какая-нибудь женщина к своей соседке или знакомой.

«Фронтовые раны обострились!.. – вздохнув, отвечала та. – …Пришлось лечь на больничную койку!»

«Куда именно положили?»

«Известно куда, на Лагоду! Куда ж ещё?..»

О данной больнице в народе ходила дурная слава. А может и не ходила; быть может, таковыми были лишь мои детские воспоминания. По крайней мере, случайно произнесённое слово «Лагода», на меня и по сей день наводит неприятный трепет, пробуждает отчасти неприятные воспоминания.

Напомню, времена тогда были послевоенные. Не сказать, чтоб народ жил в полной нищете и разрухе, тем не менее, продукты приобретались впрок, в каждом доме был огород, на урожай которого возлагались определённые надежды. Когда ж в посёлке отключали свет, все мы (имею в виду бабушку, дедушку, тётю, дядю; своих родителей, а также двоюродного брата Игоря) собирались в большой комнате или на кухне у горящей керосиновой лампы. Взрослые обсуждали повседневные дела, какие-то бытовые вопросы, о чём-то сплетничали. Ну, а мы с братом, пятилетние мальчишки, крутился тут же, возле своих родителей, потому частенько и являлись невольными свидетелями вовсе не детских разговоров.

Иногда те пересуды плавно переходили на достаточно мрачные темы. Имею в виду вопросы, касающиеся каких-то тяжёлых болезней, смертей, похорон и тому подобного. Именно эти, щекочущие нервы разговоры, как-то по-особенному врезались в мою детскую память.

Прошу представить довольно-таки мрачную обстановку частного дома с трепещущим языком пламени, завыванием ветра, скулением собаки, тревожными интонациями рассказчиков – и вам всё станет понятно без каких-либо лишних комментариев. Данная, отчасти гнетущая и жутковатая атмосфера пугала и одновременно притягивала нашу детскую психику. Дабы нас с братом не отправили раньше времени в постель, мы забирались в дальний тёмный угол, замирали и впитывали в себя самые яркие подробности взрослых полумистических баек и пересудов.

Хочешь – не хочешь, а как только речь заходила о каком-либо несчастном случае, травматизме, иных неприятности – взрослые невольно вспоминали о больнице на улице Лагода, в которую периодически отвозили кого-то из наших соседей. Некоторые из них, домой уж вовсе не возвращались. Очень скоро где-то совсем рядом проходили похоронные мероприятия. Вдоль улицы несли, обитый красной материей гроб; духовой оркестр затягивал жуткую похоронную мелодию; детям раздавались конфеты и печенье.

Тем же вечером, либо чуть позже, вышеозначенные события обсуждались на нашей кухне. При тусклом свете лампы мои родные вспоминали о покойнике. Обсуждали, чем тот болел; вспоминали о том, долго ли он мучился, либо расстался с жизнью без особых терзаний. Взрослые припоминали кто первым узнал о смерти, как тело покойника перевозили из морга; как его омывали; укладывали в гроб и так далее. В общем, было очень жутко и чертовски любопытно.

Однажды я и сам попал на территорию той самой больницы…

Впрочем, об этом я расскажу несколько позже. Для начала мне следует познакомить читателя с одним из наших соседей.

На нашей улице жил дядя Миша. Его дом стоял совсем рядом с нашим, буквально через пару домов. Он частенько заглядывал к нашему деду на «рюмку чая» или просто поиграть в шахматы. Дядя Миша работал водителем автобуса, имевшем самое прямое отношение к системе здравоохранения. По крайней мере, на бортах его автобуса красовались красные кресты. Чтоб наглядно представить себе автобус дяди Миши, достаточно посмотреть фильм «Место встречи изменить нельзя». Именно на таком транспортном средстве передвигалась по Москве опергруппа Жиглова.

Дядя Миша, годившийся мне в дедушки, фактически был неразлучен со своим автобусом. Он приезжал на нём в посёлок на обед; едва ли не каждую ночь тот автобус ночевал на нашей улице. Если не считать пары соседских мотоциклов, автобус дяди Миши являлся едва ли не единственным видом транспорта, связующим наш дальний посёлок с основным городским массивом. Если кому-то нужно было что-то перевезти, съездить куда-то по срочным делам… В общем, соседи непременно относились к дяде Миши с почтением и уважением, потому как он никогда и никому не отказывал.

Помниться, бывая у нас в гостях, дядя Миша непременно вспоминал случай, произошедший ни то с моей мамой, ни то с моей тётей… В общем, кто-то из них взялся рожать среди ночи. Бабушка с дедом, естественно бросились к соседу: дескать, Машка, выручай! Изюминка тех воспоминаний заключалась в том, что автобус дяди Миши, спешивший в род дом, промчался на красный свет светофора, через закрытый железнодорожный переезд. В отличие от моих бабушек и дедушек, дядя Миша не воевал. Около восьми лет он провёл в лагерях, как враг народа, потому и хвалиться какими-либо фронтовыми воспоминаниями ему не приходилось; потому о своём «подвиге», связанном с железнодорожным переездом, дядя Миша рассказывал с особой гордостью.

Иногда мы с братом напрашивались к дяде Мише в автобус, просто посидеть в салоне или на водительском кресле. До сих пор, вспоминая салон того самого автобуса, я как бы чувствую запах кожи, которой были обиты все кресла. Бывали случаи, когда мы проезжали с дядей Мишей несколько кварталов. При этом хозяин автобуса непременно высаживал нас перед выездом на асфальтированную дорогу. Назад мы возвращались уже пешком.

Правда, однажды дядя Миша настежь открыл дверь автобуса и весело выкрикнул: «Пацаны, поехали, покатаемся!» Без каких-либо раздумий мы с братом запрыгнули в салон и заняли места рядом с водительским креслом. Чуть позже, в салон автобуса вошли ещё и четверо мужчин-соседей, живших на нашей же улице. Одеты они были в строгие чёрные костюмы. Их лица были серьёзными и предельно сосредоточенными. Всю дорогу они молчали, потому и потеряли мы к ним всякий интерес, целиком и полностью сосредоточившись на дороге.

В отличие от наших прежних коротких поездок, на сей раз, автобус, ловко преодолев ухабистую грунтовку, выскочил на ровную асфальтированную дорогу и резво помчался всё дальше и дальше от дома, от нашей улицы. Так далеко мы ещё ни разу не уезжали.

Примерно через четверть часа, автобус въехал на территорию какого-то медицинского учреждения. Дядя Миша остановился в аккурат напротив малоприметной двери. За той самой дверью просматривались ступеньки, уходящие куда-то вниз, ни то в подвал; ни то в иное подземелье. Мужчины, покинувшие салон автобуса, молчком спустились вниз по тем самым ступенькам. Вновь мы их увидели минут через десять, когда те вынесли из подвала красный гроб с закрытой крышкой. Дядя Миша, заблаговременно открыл заднюю дверь автобуса, через которую, собственно и была загружена в салон вышеозначенная ноша.

Мы с братом, как заворожённые наблюдали за данной процедурой. Так уж вышло, что гроб оказался от нас в каком-то полуметре.

– Пацаны! Бояться нужно не мёртвых, а живых! – обратив внимание на наши бледные лица, подмигнул нам дядя Миша.

Тут уж было не до дороги, не до разглядывания, мелькавшего мимо нас пейзажа. Мы непрерывно косились на предмет, обтянутый красной материей и прислушивались к каждому слову мужчин, сопровождавших покойника.

– Вот и докатался наш Саня на товарных вагонах!.. – тихо произнёс один из мужчин, кивнув при этом на гроб.

– И ведь не мальчишкой он был!.. Как-никак, а шестнадцать годков парню стукнуло! Мог бы и за ум взяться!.. – сокрушённо покачал головой второй.

– Степаныч, прекращай! О покойниках, либо хорошо, либо ничего!..

Едва автобус остановился на нашей улице, как мы с братом тотчас выскочили из салона, помчавшись в сторону своего дома. Тут-то и попал я под горячую руку своей мамы, поджидавшей меня возле калитки.

В первую очередь, мне влетело за то, что не отпросился, не предупредил близких и родных о предстоящей поездке. Мама вовсе не догадывалась о том, что мы и сами не знали, куда именно собрался вести нас дядя Миша. А если б и знали, то ни в жизнь не согласились бы на ту поездку.

Везёт Игорю. Его мама, тётя Нина, всегда была более снисходительна к нашим детским шалостям и безобидным забавам, потому Игорь и обошёлся самым мягким наказанием, точнее, того наказания вовсе не было.

Спросите: по какому такому поводу я, взрослый мужчина, вдруг вспомнил о своих детских страхах и переживаниях?

Дело в том, что совсем недавно мне пришлось случайно оказаться на той самой улице, под названием Лагода. Повинуясь какому-то внутреннему влечению, замешанному на страхе и любопытстве, я прошёл данную улицу фактически от начала и до самого конца, оказавшись во двор той самую больницы, которую помнил с самого детства. Точнее было бы сказать, я оказался возле её развалин. Бывший больничный комплекс, некогда состоящий из трёх или четырёх многоэтажных корпусов и всевозможных пристроек, ныне оказался абсолютно разрушен и заброшен. Словно после бомбёжки, перед моим взором предстали лишь останки кирпичных каркасов, без каких-либо крыш, с пустыми глазницами окон. С некоторой грустью и ностальгией, я обошёл те развалины по кругу. Вспомнил дядю Мишу, свою улицу на окраине города, друзей, родных и близких мне людей. Не забыл я и о бывшем морге, о том самом подземелье, со ступеньками, уходящими куда-то вниз.

Приземистое кирпичное сооружение, осталось на прежнем месте. Вход в то подземелье был частично завален землёй и каким-то мусором. Ох, как мне захотелось попасть вовнутрь, своими собственными глазами увидеть то самое полумистическое место, о котором я столько слышал и в котором так ни разу не побывал. Причём, мои детские страхи, всплывшие в памяти, ещё сильнее возбуждали и преумножали моё воображение, рисующее самые невероятные картинки.

Ближе к вечеру я вновь вернулся на улицу Лагоды. На сей раз, в моём распоряжении была лопата и ломик. Как не крути, а мне очень хотелось вновь пощекотать свои нервы.

По телосложению, я отношусь к невысоким мужчинам. Тем не менее, по специфике своей нынешней работы, я умудряюсь с регулярным постоянством биться своей макушкой о какие-то препятствия, горизонтально проложенные трубопроводы, верхушки подвальных или чердачных проёмов… Кто знает, будь я повыше, наверняка заметил бы то или иное препятствие, возникшее прямо перед моим взором. Наверняка пригнулся, наклонился, тем самым избежав неприятных и весьма болезненных столкновений. А нет!.. Полагаясь на свой невысокий рост, с полной уверенностью, что непременно проскочу, я то и дело цепляю своей макушкой какое-то бетонное перекрытие или металлическую опору. Это уже потом, когда потирая свою разбитую в кровь голову, я понимаю, что вновь не рассчитал свои «внешние габариты».

Вот и на сей раз, освободив дверь «подземелья» от всевозможного хлама, я спустился в тёмное подвальное пространство и тотчас зацепил своей головой какое-то деревянное перекрытие. Матюгнулся, схватившись за ноющее темя. Поднял с полу фонарь, выскочивший от удара из моих рук. И тут, в свете того самого фонаря я вдруг увидел дядю Мишу в компании с четырьмя мужчинами в строгих костюмах. Тех самых, которые в детстве забирали гроб из данного морга. В полумраке погреба они смотрели на меня пристальным, немигающим взглядом. Когда ж те призраки двинулись в мою сторону, я непроизвольно попятился к выходу.

– Пацан, какого чёрта ты здесь делаешь?.. – раздражённо рявкнул на меня дядя Миша. – …А ну, живо в автобус!

И я как шестилетний босоногий мальчишка бросился к выходу…

Открыв глаза, потёр разбитую в кровь голову. Осмотрелся.

Выходило так, что я попросту потерял сознание, долбанувшись своей башкой о деревянное перекрытие. Дабы не испытывать более судьбу, я метнулся к выходу. Ни разу не оглянувшись, постарался побыстрей покинуть помещение бывшего морга…

Серо-полосатые питомцы

Сегодня воскресный зимний день, как писал классик: мороз и солнце, день чудесный.

Возвращаясь с «Птичьего рынка» прилично подмёрзшими, мы с супругой выходим на трамвайную остановку.

Название «птичий» скорее народное, нежели официальное. Потому как в повседневные, рабочие дни – это обычный вещевой и продуктовый базар. Лишь по воскресеньям данная торговая площадь превращается в своеобразную выставку различной живности: от аквариумных рыбок, до лошадей и коров. Кроме того, по воскресеньям здесь можно приобрести различные корма и прочие аксессуаров для «братьев наших меньших».

Уж третье воскресенье к ряду мы посещаем этот самый рынок. Нет-нет, мы вовсе не ищем какую-то редкую или особо модную породу кошек. Главным критерием наших поисков по-прежнему остаётся обычный котёнок серо-полосатой окраски, желательно мальчик.

Повторюсь, на дворе начало февраля, приличный морозец, потому и выбор котят на торговых рядах не слишком-то и большой. Домашние питомцы спрятаны в различные корзины, коробки, ящички, укрытые полушубками, шалями, тёплыми одеялами или покрывалами. Медленно продвигаясь по рядам, мы заглядывали в каждую из тех корзинок. Внимательно осматривали содержимое тех утеплённых коробок. Котята на любой вкус и цвет. Однако нам, уж третью неделю так и не попадался на глаза именно тот котик, которого мы, собственно, и ищем. Лишь сегодня, на четвёртом или пятом ряду нам всё же улыбается удача. Супруга берёт в руки серо-полосатую кошечку. Та жалобно мяукнула и всеми силами потянулась к ней…

Повторюсь, изначально мы планировали обзавестись именно котиком. Однако кошечка выглядела настолько ласковой и беззащитной… В общем, из своих рук мы её более уже не выпускали.

Дождавшись трамвая, мы входим в салон. У меня за пазухой тёплый и мягкий комочек. Та самая серо-полосатая кошечка, которую мы нынче облюбовали на торговых рядах. Имя мы ей ещё не придумали, пока что на просто кошечка, киса, маленькая кисуля.

Едва я присел на свободное место, из-под полога моей куртки вдруг высунулась немного сонная, полосатая мордочка, с большими ушами. Та мордочка тщательно обнюхала меня, глянула в трамвайное окно, и будто успокоившись, вновь вернулась под куртку. Притихла. Наверно уснула. Дабы не тревожить спящую, я и сам постарался поменьше двигаться. Глядя в окно, о чём-то задумался. На память невольно пришли некоторые события двадцатилетней давности, когда мне на руки вдруг забрался точно такой же серо-полосатый котёнок. Ну, быть может, на пару месяцев постарше нынешней киски.

Жили мы тогда в заводском общежитии. В те времена я ещё курил, потому и приходилось мне периодически выходить из комнаты на перекур. В конце длиннющего общежитского коридора располагался небольшой закуток, примерно три на четыре метра. Ранее в том закутке размещалась общая кухня с несколькими плитами и раковинами. Однако очень скоро обеды и ужины приспособились готовить в комнатах, потому и использовалась та пустующая площадь разве что в качестве курилки. Именно там, мне однажды попался на глаза серо-полосатый котёнок. Он одиноко сидел на подоконнике и смотрел куда-то вдаль, точнее, в окно, выходившее на улицу. Заметив меня, котёнок тихо спустился с подоконника на пол. Я сидел на корточках, потому котёнку и не составило труду аккуратно заползти на мои колени. Котёнок мурлыкал и никуда не хотел уходить. Дескать, я тебя выбрал, потому забирай меня с собой.

Сами понимаете, в общежитии полно народу; к тому же котик выглядел вполне чистеньким и достаточно ухоженным, потому я и подумалось мне в ту минуту, что у серо-полосатого дружка наверняка имеются свои хозяева, которые на время выпустили своего питомца в общий коридор, дабы тот немного погулял. Однако на протяжении двух последующих дней, котёнок по-прежнему оставался в «курилки», его никто искал и уж тем более не забирал. Он по-прежнему сидел на подоконнике и каждый раз, завидев меня, как бы невзначай, перемещался ко мне на руки. И однажды моё сердце сжалось.

– Лена, там котёнок в курилке!.. – начал я издалека, вернувшись в комнату.

– Я его видела! – ответила супруга.

– Может, возьмём?

– Ну, неси! – не совсем уверенно пожала плечами Лена.

Именно так, совершенно случайно у нас появился ещё один полноправный «член семьи».

Мы назвали того котёнка Барсиком. Когда я впервые занёс его в комнату, он немедленно бросился к приготовленной для него миске с едой. Принялся глотать пищу, практически не пережёвывая. Он оказался чертовский голоден. Надо полагать, Барсик совсем ничего не ел в течение тех самых двух дней, что мы встречались с ним в конце общежитского коридора. А может, и дольше.

От иных представителей семейства кошачьих, наш новый четвероногий друг отличался длинным, в буквальном смысле, торчащим наружу нижним клыком. В связи с чем, Барсик был весьма схож с мультяшным пиратом. Быть может, из-за этого самого несколько уродливого клыка прежние хозяева его и выбросили. Тогда как нам данная особенность, напротив, пришлась по вкусу. Ведь наш котёнок был необычным, ни на кого более не похожим.

Забегая несколько вперёд, могу сказать читателю о том, что наш, случайно подобранный котёнок прожил с в нашей семье достаточно долгое время. По сути, он стал свидетелем нашего официального бракосочетания, рождения сына. Барсик мотался с нами по различным городам и съёмным квартирам. Как ранее упоминалось, фактически он стал неотъемлемой частью нашей семьи.

Припоминая необычные истории, связанные с Барсиком, на ум невольно приходит поездка из Ульяновска в Омск. Нам с супругой досталось двухместное купе в самом начале вагона. Едва мы заняли свои места, как Барсик прошмыгнул в вагонный коридор, собираясь разведать новое место своего обитания. Я вернул Барсика в купе. И не просто вернул, а указал ему на свободное пространство под нижней полкой. Дескать, именно там и будет твоё место.

На удивление, кот согласился. С превеликим удовольствием он скрылся под вышеозначенной купейной полкой. Барсик не выходил оттуда довольно-таки долго. Ну, а спустя четверть часа, я вдруг услышали чей-то весёлый голос, донёсшийся из противоположного конца вагона: «Ой, смотрите!.. К нам в гости пришёл котёнок!..»

Подозревая нечто неладное, я заглянул под нижнюю полку, куда ранее отправил нашего питомца. Барсика там не было. Зато, в самом дальнем углу я вдруг разглядел небольшое отверстие, соединявшее наше купе с соседним купейным кубриком. Как позже выяснилось, точно такая же брешь имелось в каждом купе нашего вагона. То есть, за минувшую четверть часа, наш «полосатый друг» успел побывать практически во всех купейных кубриках. И не просто побывать, где-то он ещё и поживился колбасной нарезкой.

Вне всяких сомнений Барсик являлся исключительно домашним, городским котиком. На улице он не гулял, на природу мы его не вывозили. С внешним миром котик соприкасался разве что на балконе, либо через приоткрытое квартирное окно. Тем не менее, по возвращению из того же самого Ульяновска, нам пришлось некоторое время пожить в деревне, у родителей моей супруги. В том доме было полно разномастных кошек… Впрочем, разговор ныне пойдёт вовсе не о кошачьих играх на кухне или в погребе, а о том, как мы попытались приучить Барсика к уличным прогулкам.

Дело было в декабре. Накинув на плечи тёплую одежду, мы вышли из дома. Я опустил Барсика в только-только выпавший снег, дескать, побегай, немного порезвись. Котик в недоумении замер на месте. Именно так он и простоял без единого движения, пока я вновь не подхватил его на руки. В снегу осталось лишь четыре глубоких следа от его четырёх лап. В общем, уличным котом наш Барсик так и не стал.

Невзирая на то, что мы подобрали кота едва ли не с улицы, да ещё и худым, голодным – какая-либо излишняя благодарность нашему Барсику была вовсе не свойственна. Напротив, едва ли не с самого первого дня, он принялся проявлять свою исключительную строптивость и непокорность. Впрочем, данная черта свойственна, едва ли не любому представителю семейства кошачьих. Бывали случаи, когда наш кот попросту сбегал из дома. Точнее было бы сказать не из дома, а из комнаты или квартиры. Ведь если помните, Барсик был вовсе не уличным котом. Улучив благоприятный момент, он стремглав мчался в подвалы тех самых домов, в которых мы на тот момент жили, подчас пропадая на достаточно продолжительные промежутки времени. Конечно же, мы отправлялись на его поиски, обходили округу, заглядывали во все дыры и закоулки. Пару раз мы и вовсе успевали с ним навсегда попрощаться. Тем н менее, Барсик возвращался. Возвращался грязным, вонючим, голодным. Мыли, купали, кормили, укладывали спать. Ну, а как иначе, ведь он был полноправным членом нашей семьи.

В один из своих «побегов» Барсик лишился своего знаменитого пиратского клыка. Как-то летом, он выпрыгнул из окна комнаты, скрылся в подвале и домой вернулся уже без торчащего наружу зуба. Похоже, он его попросту сломал, неудачно приземлившись на твёрдую поверхность.

На протяжении двадцати последних лет, непременно связанных с Барсиком, у наших друзей и знакомых периодически менялись домашние питомцы. Кто-то пропадал, кто-то умирал, едва дотянув до своего пяти или семилетнего возраста. Я хорошо помню, как хозяева тех животных горько сожалели о своих потерях, на их глазах появлялись слёзы искреннего сожаления. Меж тем, мы вовсе не задумывались о возрасте нашего серо-полосатого питомца. Казалось, он был и будет с нами всегда. При этом Барсик по-прежнему оставался для нас маленьким, игривым и несколько хитроватым котёнком.

Впрочем, рассказывая о беззаботной жизни нашего питомца, возможно, я несколько погорячился. Конечно же, бывали случаи, когда котёнок болел. И не просто болел… Помниться, один из ветеринаров однажды заверил нас в том, что у Барсика серьёзная, хроническая болезнь, дескать, он абсолютно безнадёжен. Пару раз нам предлагали его попросту усыпить. Говорили: мол, вам его уже не спасти, так зачем коту мучиться.

По большей части, Барсик должен быть бесконечно благодарен Леночке, моей супруги, которая прикладывала максимум усилий, дабы мы, ни в коем случае не потеряли нашего любимца. В буквальном смысле, она делала всё возможное и невозможное для его спасения. Не каждый человек может похвастаться такой заботой со стороны близких ему людей, что уж тут говорить о котах.

Припоминаю случай, когда спасая нашего полосатого друга, мы перепробовали, казалось бы, абсолютно все варианты, когда жить Барсику оставалось какие-то считанные дни… Каким-то чудом Лена вдруг отыскала настоящего Доктора Айболита – Мелешкова Сергея Фёдоровича, преподавателя Омского ветеринарного института. Это был по-настоящему, любящий животных человек. Именно он взялся за весьма серьёзную и отчасти рискованную операцию. Потому как шансы у нашего питомца, если вы помните, были самые минимальные, если они вообще, ещё были. Более двух часов длилась операция. Всё это время, мы блуждали вокруг ветеринарного института.

Нашего серо-полосатого друга удалось спасти, Барсик выжил. Он мяукнул нам, едва успев отойти от общего наркоза. Когда мы забирали котёнка с операционного стола, его тельце было «порезанным» и «зашитым» вдоль и поперёк. Впрочем, уже на следующий день Барсик умудрился снять с себя защитный воротник, перекусить хирургические швы и зализал свои раны вполне самостоятельно.

Признаться, вовсе не понимаю тех нелюдей, которые могут вот так, запросто выбросить, усыпить, либо иным способом избавиться от своего любимца; того, который совсем недавно нежно мурлыкал у тебя на коленях; весело бегал по комнате за бумажным бантиком; смешил семью какими-то фокусами, снимал стресс, отвлекал нас от бытовой рутины.

Порой мы с супругой шутили: дескать, смерть уже приходила за нашим Барсиком, причём, трижды. И каждый раз безуспешно. После чего, махнув на него рукой, она окончательно отстала от нашего хвостатого дружка.

Однажды, во время покупки корма для нашего котика, продавец задал вполне обыденный вопросом: сколько лет вашему питомцу. Повторюсь, вопрос был самым простым, тем не менее, отчасти он поставил нас в тупик. Если кто-то не в курсе, то производители кошачьего корма на своих упаковках, как правило, указывают для какой возрастной категории относиться то или иное лакомство. Причём, как пояснил нам продавец, обозначение «+8» относилось к категории «пожилых кошек».

Путём несложных арифметических действий, на скорую руку нам пришлось определиться, сколько ж на самом деле лет нашему «котёнку». Припомнили, с какими жизненными событиями было связано его появление. После чего, сопоставив те вехи с конкретными датами… Признаться, мы были изумлены своим беглым подсчётом. Выходило так, что нашему котику на тот момент было около двадцати лет. По человеческим меркам это порядка сотни лет!

Повторюсь, своего Барсика мы непременно считали котёнком. Для нас он всегда оставался именно таким, каким мы собственно его и подобрали. Теперь же, после столь неожиданного открытия, связанного с реальным возрастом нашего питомца, мы начали подмечать за Барсиком некоторые особенности, напрямую или косвенно свидетельствующие о том, что котик вовсе не молод.

Наш домашний питомец вдруг оказался не слишком игрив; не тот у него был и аппетит; да, и зрение у котика оказалось порядком подсевшее. При этом любить своего серо-полосатого члена семьи мы стали ещё сильнее. Он уже не сходил с наших рук. Обратились к ветеринару, дабы тот назначил нашему четвероногому другу какие-то поддерживающие витамины, микстуры; что-то посоветовал. Всеми возможными способами мы пытались продлить жизнь нашего любимого Барсика.

– Подскажите, сколько вашему коту лет? – поинтересовалась Наталья Александровна, тот самый ветеринарный врач, к которому мы собственно и обратились.

– Восемь! – соврала супруга.

– Восемь лет – это едва ли не предельный для котов возраст!.. – с определённым сочувствием произнесла хозяйка ветеринарного кабинета. – …Многие коты и до этих лет не доживают!..

Ну, а далее нам пришлось выслушать целую лекцию о продолжительности кошачьей жизни. Ветеринару было вовсе невдомек, что Барсик, которого она на тот момент осматривала, прожил более двух, «предельно отведённых» ему сроков…

Из-под куртки вновь высунулась любопытная полосатая мордочка. Примерно такая же которую я видел более двадцати лет назад в общежитской «курилке». Правда, без торчащего наружу клыка.

«Эх, кошечка, кошечка!.. А ведь ты, похоже, вовсе не догадываешься, как тебе повезло с будущими хозяевами!.. – усмехнулся я про себя, абсолютно уверенный в своей правоте. – …Наверняка, ты станешь любимицей семьи; очень многое тебе будет прощаться, многое будет дозволено. По крайней мере, о том, что ты можешь быть обделена людским вниманием и заботой, не может быть и речи!..»