скачать книгу бесплатно
Результаты
14 участников исследования не сумели решить задачу за отведенные им 30 минут; 38 человек справились с заданием. Была получена модель логистической регрессии, где откликом выступала успешность решения со следующими переменными: толерантность к неопределенности, бдительность, сверхбдительность, использование рациональности. Бдительность – уточнение целей и задач, рассмотрение альтернатив, связанное с поиском информации, ассимиляцией ее «без предрассудков» и оценки перед выбором (Корнилова, 2013) – ожидаемо способствовала успешному решению задачи с ориентировкой на правило (?бдительность = 0,58,р = 0,031). Подгруппа справившихся с заданием характеризовалась меньшей выраженностью сверхбдительности. Но при фиксации эффектов толерантности к неопределенности и рациональной способности сверхбдительность выступила положительным предиктором успешности выполнения задания (?
= 58,8, p = 0,029). Взаимодействие сверхбдительности и использования рациональности негативно предсказывало успешность решения ТОГ-проблемы (?
= -0.44, p = 0,034); такой же эффект был обнаружен для взаимодействия переменных сверхбдительности и толерантности к неопределенности (?
= -1,83, p = 0,028).
Показано, что копинги участвуют в регуляции выбора в решении детерминисткой задачи.
Список литературы
1. Корнилова Т.В. Единство интеллектуально-личностного потенциала человека в условиях неопределенности и риска. СПб.: Нестор-История, 2016.
2. Корнилова Т.В. Мельбурнский опросник принятия решений: русскоязычная адаптация // Психологические исследования. 2013. T. 6. № 31. C. 4 [Электронный ресурс]. URL: http://psystudy.ru (дата обращения 08.05.2019).
3. Корнилова Т.В., Разваляева А.Ю. Апробация русскоязычного варианта полного опросника С. Эпстайна «Рациональный-Опытный» (Rational-Experiental inventory) // Психологический журнал. 2017. Т. 38. № 3. С. 92–107.
4. Корнилова Т.В., Чумакова М.А. Шкалы толерантности и интолерантности к неопределенности в модификации опросника С. Баднера // Экспериментальная психология. 2014. № 1. C. 92-110.
5. Wason P.C, Brooks P.G. THOG: The Anatomy of a Problem // Psychological Research. 1979. Vol. 41. P. 79–90.
Пилотажное исследование теста «Моральные дилеммы». Немзер Е.А, Бородина Л.Г.
Московский государственный психолого-педагогический университет (г. Москва)
E-mail: zernemzer@gmail.com
При разработке программ искусственного интеллекта перед исследователями встаёт вопрос о принятии решений в моральной сфере: например, при разработке программ беспилотного управления. Какое решение должна принять программа, на какие критерии опираться в ситуации морального выбора? Какие психологические особенности должны быть у разработчиков? (Dignum, 2018).
Один из подходов к определению особенностей моральных суждений – тест «Моральные дилеммы», предложенный в рамках теории двойного процесса: при моральном выборе взаимодействуют когнитивные и аффективные процессы (Greene, 2001). Тест содержит внеморальные, безличные и личные дилеммы. Внеморальные дилеммы используются как контрольная шкала. В личной и безличной дилеммах представлены ситуации, касающиеся спасения жизней: нужно сделать выбор между невмешательством и совершением действия, позволяющего спасти больше людей. Личные и безличные дилеммы различаются по ключевому параметру. В личной дилемме представлена ситуация, где действие по спасению жизней связано с непосредственным причинением вреда другому человеку, в безличной дилемме это действие опосредовано. Известный пример – дилемма с вагонеткой: неуправляемая вагонетка несётся по рельсам и скоро переедет пятерых рабочих. В безличной дилемме респонденту в качестве варианта предлагается нажать на рычаг, переключающий стрелки, тогда вагонетка поедет по запасному пути, где только один человек. В личной же дилемме спасти рабочих можно, столкнув с моста человека, чтобы он своим весом остановил вагонетку (Greene, 2004). В соответствии с теорией Greene, в безличной дилемме принимается утилитарное решение (спасение большинства), связанное с «когнитивным» выбором, а в личной – деонтологическое (опора на моральные принципы, например, «убивать нельзя»), связанное с «аффективным» выбором (Greene, 2001).
Нами проведена пилотажная проверка этого теста на русскоязычной аудитории. Отечественные исследователи, использовавшие этот тест (Ениколопов, 2018; Ениколопов, 2019), не описывали соответствие результатов теста теории Greene, хотя кросс-культурные различия по вопросам, связанным с ценностями, моральными установками, возможны. В исследовании приняло участие 84 студента колледжа (55 девушек, 29 юношей). Средний возраст – 19,6 (юноши – 20,1, девушки – 19,3). Им был предложен тест «Моральные дилеммы» – по 10 дилемм каждого типа. Ответ засчитывался утилитарным при выборе меньших объективных потерь (меньше убитых, например). Подсчитывалось количество утилитарных ответов по каждому типу дилемм и затраченное время, после выводилось усечённое среднее время решения дилеммы каждого типа. Для анализа результатов использовался однофакторный дисперсионный анализ (критерий Фридмана), с последующим попарным сравнением по критерию Вилкоксона. Уровни фактора представлены типом дилеммы: внеморальная, безличная, личная. Зависимые переменные – количество утилитарных ответов, время решения. Анализ показал значимые различия (p<0,001) между временем решения разных типов дилемм. Различия были обнаружены при сравнении личных и безличных дилемм, а также при сравнении личных и внеморальных. При этом значимые различия (p<0,001) выявлены при сравнении количества утилитарных ответов в дилеммах всех типов.
Наше исследование подтвердило гипотезу Greene на русскоязычной выборке. Количество утилитарных ответов уменьшается при переходе от внеморальных дилемм к безличным и при переходе от безличных к личным. Также при решении личных дилемм респондент тратит больше времени, чем при других дилеммах. Это связано с тем, что личные дилеммы являются более аффективно насыщенными и морально сложными.
Список литературы:
1. Ениколопов С.Н., Медведева Т.И., Воронцова О.Ю. Моральные дилеммы и особенности личности // Психология и право. 2019. Т.9, № 2. С. 141–155.
2. Ениколопов С.Н., Медведева Т.И., Казьмина О.Ю., Воронцова О.Ю. Моральные суждения и имплицитное отношение к смерти при суицидальном риске // Суицидология. 2018. Т.9. № 1. С. 44–52.
3. Dignum V. Ethics in artificial intelligence: introduction to the special issue // Ethics and Information Technology. 2018. Vol. 20. P. 1–3.
4. Greene J.D., Engell A.D., Nystrom L.E. et al. The Neural Bases of Cognitive Conflict and Control in Moral Judgment // Neuron. 2004. Vol. 44. P. 389–400.
5. Greene J.D., Sommerville R.B., Nystrom L.E. et al. An fMRI investigation of emotional engagement in moral judgment // Science. 2001. Vol. 293. P. 2105–2108.
Когнитивно-поведенческая концепция и методы ее реализации в жизненной активности студентов[8 - Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 19-18-00253, «Нейросетевая психометрическая модель когнитивно-поведенческих предикторов жизненной активности личности на базе социальных сетей»).]. Попов Л.М., Устин П.Н.
Казанский (Приволжский) федеральный университет, (г. Казань)
E-mail: leonid.popov@inbox.ru
Когнитивно-поведенческая модель жизненной активности студентов как субъектов является функциональной психологической системой (Анохин 1979; Леонтьев, 1977; Лурия, 2015). Она функционирует как непрерывное взаимодействие центрального и периферического звеньев психологического механизма когнитивной деятельности (Пономарев, 1976). Центральное звено, представленное уровневой организацией и фазами механизма развития, функционирует как колебательный процесс постоянных взаимопереходов (Леонтьев, 1977; Пономарев, 1976) внешнеплановых действий во внутриплановые и наоборот.
Периферийное звено как звено внешней и внутренней мотивации, детерминации (Рубинштейн, 2003; Пономарев 1976) придает личностно-направленный характер этому взаимодействию.
Данная модель базируется на фундаментальном представлении Я.А. Пономарева о психологическом механизме творчества, как механизме развития психики, являющемся функциональной системой для понимания активности субъекта в пределах его действий по решению творческой задачи.
Анализ жизненной активности студентов позволяет наполнить базовую модель Я.А. Пономарева новыми элементами:
1. Синкретичный вариант внешних и внутренних действий, предложенный в работах Я.А. Пономарева внутриплановыми действиями логико-интуитивного типа, представлен более дифференцировано. Во внутреннем плане представлено два понимания (две ветви) совершаемых субъектом действий: полностью сознательных, протекающих как фазы мышления (Рубинштейн, 2003; Брушлинский, 2003) и действий творческого порядка, т. е. с наличием бессознательной работы и интуиции (Пономарев, 1976). Действия субъекта во внешнем плане представлены как продуктивно-созидательные по созданию новых содержаний (что создается?) и технологий их воплощений (как создается?).
2. Взаимосвязи и взаимопереходы внешних и внутренних действий осуществляются как движение в зоны ближайшего развития (Выготский, 2008) различной степени продуктивности. Выделено три зоны развития.
Периферическое звено, тезисно обозначенное Я.А. Пономаревым как звено эмоционально-мотивационной детерминации творчества, для характеристики жизненной активности студентов включает смысло-целевую (мотивационную) и волевую детерминанты. Они побуждают студента к двум типам поведения: стандартному и индивидуальному.
Стандартное характеризуется профессиональной увлеченностью, выраженной включенностью субъекта в образовательную деятельность, что подтверждается определенным уровнем академической успешности, как одной из форм его жизненной активности.
Индивидуальное поведение представлено внешнемотивированной активностью по отношению к учебным программам, специальности и склонностью к индивидуально-целевой траектории развития. Указанная склонность определяется методом рефлексивно-структурированного интервью (скаффолдинг) и методом анализа поведения студента в социальных сетях, согласно тематике и продуктивности действий. Поведение студентов в рамках социальных сетей отражается в продуктах их виртуальной активности – психометрических индикаторах. Под психометрическими индикаторами понимается контент (фотографии, посты и репосты, видео, аудио, друзья, лайки и др.), который включен в структуру персонального профиля пользователя социальных сетей и отражает результаты его разнообразных психических процессов, прежде всего, интеллектуальных и мотивационных.
Результаты данного анализа позволяют делать вывод об их предикативной связи с академической успешностью, что подтверждается рядом эмпирических исследований: выделены корреляционные взаимосвязи академической успешности студентов с количественными показателями метрик их персонального профиля в социальных сетях. Это положительные корреляции: друзья (р?0,01), фотографии (р?0,01), посты (р?0,01), репосты (р?0,01). И это отрицательные корреляции: видеозаписи (р?0,01), интересные страницы (р?0,01), аудиозаписи (р?0,01).
Список литературы
1. Анохин П.К. Системные механизмы высшей нервной деятельности. М.: Наука, 1979. 454 с.
2. Брушлинский А.В. Психология субъекта. СПб.: Алетейя, 2003. 268 с.
3. Выготский Л.С. Педагогическая психология. М.: АСТ, 2008. 670 с.
4. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1977. 304 с.
5. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М.: Академия, 2015. 380 с.
6. Пономарев Я.А. Психология творчества. М.: Наука 1976. 304 с.
7. Попов Л.М., Устин П.Н. Скаффолдинг – метод актуализации интеллектуально-личностного потенциала субъекта научно-образовательной деятельности // Экопсихологические исследования–6: экология детства и психология устойчивого развития, 2020. С. 530–534.
8. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. Спб.: Питер, 2003. 512 с.
Применение метафорических ассоциативных карт в индивидуальном консультировании для осознания проблемы клиентом. Постнова А.А.
Ярославское высшее военное училище противовоздушной обороны (г. Ярославль)
E-mail: a.postnowa@mail.ru
Аннотация. В статье раскрывается особенность использования метафорических ассоциативных карт в психотерапевтической работе с клиентом. Описывается система вопросов для снижения уровня влияния психологических защит и повышения уровня осознанности клиента.
Ключевые слова: Метафорические ассоциативные карты, осознанность, психологические защиты.
Application of metaphoric associative cards in individual consulting for understanding the problem by the client. Postnova A.A.
Yaroslavl higher military school of air defense (Yaroslavl)
E-mail: a.postnowa@mail.ru
Abstract. The article reveals the peculiarity of using metaphorical associative cards in psychotherapeutic work with a client. A system of questions is described to reduce the level of influence of psychological defenses and increase the level of awareness of the client.
Keywords: Metaphorical associative cards, mindfulness, psychological defenses.
Зачастую, приходя к психологу с той или иной проблемой, клиент не осознает глубинных причин своих действий, которые привели к негативным последствиям. И задача психолога, в данном случае, помочь клиенту через систему вопросов осознать истинные источники возникшей проблемы. В ходе консультационного приема психолог может столкнуться с рядом психологических защит клиента, которые возникают в ходе психотерапевтической работы. Они возникают неосознанно и часто не контролируется клиентом. Всё это вносит определенные сложности в достижение эффективного результата психологической работы.
При решении данной проблемы помогает использование метафорических ассоциативных карт. Создатели первых ассоциативных карт О. Аялон и М. Эгетмейер считали основной целью использования метафорических карт процесс постепенного личностного роста и раскрытия личностного потенциала, посредством удовлетворения нашей любознательности и углубления нашего миропонимания. Одновременно с этим они утверждают, что никто не вправе давать нам установки на то, что необходимо увидеть на картах, потому что нет и не может быть «правильных» или «неправильных» значений карт. Карты приводят нас к нашему субъективному пониманию (Мартынова, 2017). А это, в свою очередь, создает условия для снятия неловкости, закрытости клиента в осознании причин своей проблемы.
Начинать описание необходимо отвлеченно, и описание должно касаться только изображений на картах: «Какие у вас возникли мысли? Эмоции? Ассоциации?». Далее необходимо задать вопрос к уже сказанному. Чем отвлеченнее от его реальной ситуации и ближе к картинке будут вопросы, тем вероятнее снятие психологических защит клиента. В процессе работы могут возникнуть одна или несколько гипотез, и свои вопросы психолог может задавать с целью их проверки.
Для «закрепления эффекта» необходимо обязательно уточнить у клиента: «Как это связано с вашей реальной жизненной ситуацией?». Очень важно дать клиенту проговорить эту связь: во-первых, тогда осознание становится более ясным для него, а во-вторых, вы сможете убедиться, что защиты не включились снова и не увели клиента в сторону привычного восприятия проблемы.
Интересно, что использование в виде инструмента работы метафорические карты может вызвать у клиента двоякую реакцию: либо довольно сильный эффект недоверия или, наоборот – эффект магии и гадания. При этом второй случай нам представляется более опасным с точки зрения эффективности работы – нам необходимо все-таки донести до клиента, что, несмотря на «Oh! – эффект», этот инструмент никакого отношения к магии и гаданию не имеет. Ну, и, конечно, нельзя забывать о необходимости достижения терапевтического альянса к моменту применения карт в работе.
Но, несмотря на возможные подобного рода неудачи, мы рассматриваем проективные карты как удобный и действенный инструмент психологической работы. Как мы можем понимать, они успешно используются на всех этапах консультирования (не только на процессе осознания проблемы) как эффективная (и эффектная) помощь в формулировании вопросов, стратегии их применения в диалоге, снижения уровня психологических защит клиента и поиска им решений своих проблем.
Список литературы
1. Мартынова М.А. Метафорические карты и возможности их применения в работе практического психолога // Современная психология: материалы V Междунар. науч. конф. (г. Казань, октябрь 2017 г.). Казань: Бук, 2017. С. 65–78.
Атрибутивный стиль личности в позитивных жизненных ситуациях как предиктор благополучия. Титова-Граншам В.А.
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова (г. Москва)
E-mail: vtitova@vermare.com
Атрибутивный стиль – когнитивная личностная характеристика, отражающая характерный способ объяснения жизненных событий, как позитивных, так и негативных (Peterson, Seligman, 1984). М. Селигман ввел понятие атрибутивного стиля (АС) и охарактеризовал его, используя параметры локуса, стабильности и глобальности. Для оптимистического АС характерно приписывание позитивным событиям постоянного, глобального и внутреннего характера, а негативным – временного, локального и внешнего характера, для пессимистического АС – наоборот. Исследования К. Петерсона, а также проведенные метаанализы (Hu et al., 2015; Peterson et al., 1985; Sweeney et al., 1986) показали, что пессимистический АС является надежным предиктором депрессии. На протяжении 1980-х–2000-х гг. исследования атрибутивного стиля были сосредоточены на проблеме АС негативных событий как предиктора депрессии. Многие авторы игнорировали исследования особенностей мышления субъекта в ситуации позитивных жизненных событий, исключая этот тип ситуаций из вопросников (Peterson, Villanova, 1988; Dykema et al., 1996). Исследования АС позитивных и негативных событий как самостоятельных предикторов психологического благополучия крайне немногочисленны.
Целью исследования было изучение специфики АС в позитивных жизненных ситуациях как предиктора благополучия личности. В исследовании приняли участие 271 человек в возрасте от 18 до 78 лет (M=32,42, SD=12,90), 13 % мужчин, 41 % студенты. Для оценки атрибутивного стиля использовался опросник СТОУН-В (Гордеева, Осин, Шевяхова, 2009, на основе ASQ). Для оценки благополучия использовалась батарея вопросников: шкала удовлетворенности жизнью Э. Динера (SWLS, Осин, Леонтьев, 2020), шкала субъективного счастья С. Любомирски (SHS, Осин, Леонтьев, 2020), шкала ментального благополучия WEMWBS (Tennant et al., 2007). Кроме того, оценивались позитивные личностные характеристики, также вносящие вклад в благополучие личности: самоуважение, диспозиционный оптимизм и благодарность.
Результаты корреляционного анализа показывают, что оптимистический АС по позитивным ситуациям и оптимистический АС по негативным ситуациям демонстрируют разные связи с показателями психологического благополучия. Оптимистический АС по позитивным ситуациям (по параметрам стабильности и глобальности) демонстрирует значимую позитивную связь практически со всеми показателями психологического благополучия человека: с уровнем удовлетворенности жизнью, субъективным счастьем и ментальным благополучием (все p<0,01, r от 0,34 до 0,36). Напротив, оптимистический АС по негативным ситуациям не демонстрирует значимой связи с удовлетворенностью жизнью и благодарностью личности. Множественный регрессионный анализ показал, что общий оптимистический АС является предиктором самоуважения (?=0,24, р<0,001). В свою очередь, самоуважение является предиктором счастья (?=0,11, р<0,05) и ментального благополучия (?=0,18, р<0,01).
Проведенное исследование показало, что оптимистическое мышление в позитивных и негативных жизненных ситуациях представляет собой два различных феномена, имеющих разные психологические следствия. Несмотря на то, что оптимистический АС в позитивных и негативных жизненных ситуациях демонстрируют умеренные связи друг с другом, они различаются по своим взаимосвязям с различными аспектами благополучия личности. В частности, такой базовый показатель психологического благополучия как удовлетворенность жизнью связан с оптимистическим АС в ситуациях успехов, но не демонстрирует значимой связи с оптимистическим АС в ситуациях неудач. Паттерн связей общего оптимистического атрибутивного стиля АС по успехам и неудачам с самоуважением и результаты множественного регрессионного анализа позволяет предположить, что самоуважение личности выступает медиатором связи общего оптимистического АС с различными аспектами благополучия человека.
Проанализированы также вербальные ответы по тесту СТОУН-В испытуемых с высокими показателями по оптимистическому атрибутивному стилю успехов и неудач, показывающие своеобразие оптимистического мышления личности в двух типах жизненных ситуаций – позитивных и негативных. Показана специфика оптимистического мышления в достиженческих и межличностных ситуациях.
Список литературы
1. Гордеева Т.О., Осин Е.Н., Шевяхова В.Ю. Диагностика оптимизма как стиля объяснения успехов и неудач: Опросник СТОУН. М.: Смысл, 2009.
2. Осин Е.Н., Леонтьев Д.А. Краткие русскоязычные шкалы диагностики субъективного благополучия: психометрические характеристики и сравнительный анализ // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2020. № 1. С. 117–142.
3. Dykema J, Bergbower K, Doctora J.D., Peterson C. An attributional style questionnaire for general use // Journal of Psychoeducational Assessment. 1996. Jun. № 14(2). P. 100–108.
4. Hu T., Zhang D., Yang Z. The relationship between attributional style for negative outcomes and depression: A meta-analysis // Journal of Social and Clinical Psychology. 2015. Vol. 34. №. 4. 304-321 p.
5. Peterson C., Berres B.A., Seligman M.E.P. Depressive symptoms and unprompted causal attributions: Content analysis // Behaviour Research and Therapy. 1985. Vol. 23. №. 4. P. 379–382.
6. Peterson C., Seligman M.E. Causal explanations as a risk factor for depression: Theory and evidence // Psychological review. 1984. Vol. 91. №. 3. P. 347.
7. Peterson C., Villanova P. An expanded attributional style questionnaire // Journal of Abnormal Psychology. 1988. Vol. 97. №. 1. P. 87.
8. Sweeney P.D., Anderson K., Bailey S. Attributional style in depression: A meta-analytic review // Journal of personality and social psychology. 1986. Vol. 50. №. 5. P. 974.
9. Tennant R, Hiller L, Fishwick R, Platt S, Joseph S, Weich S, Parkinson J, Secker S, and Stewart-Brown S. The Warwick-Edinburgh Mental Well-being Scale (WEMWBS): development and UK validation // Health & Quality of Life Outcomes. 2007. Vol. 5. № 63 Электронный ресурс]. URL: http://www.hqlo.com/content/5/1/63.
Направленность мотивации научной деятельности обучающихся. Тузова О.Н., Попова Е.М.
Мурманский арктический государственный университет (г. Мурманск)
E-mail: olg.tuzova@yandex.ru
С каждым годом численность выпускников школ, гимназий или лицеев, желающий получить высшее образование увеличивается. Однако обучение в высшей школе в современных реалиях требует обязательного написания научных работ: курсовых, выпускных квалификационных работ, а также участие в грантовой деятельности. Возникает вопрос о готовности и мотивации обучающихся к данному виду деятельности.
Различные аспекты мотивации научной деятельности обучающихся представлены в работах отечественных и зарубежных авторов, таких как Л.Г. Зубова, А.В. Матерова, А.Л. Мазалецкая, О.В. Ракитина, П.И. Чернецов, И.В. Шадчин, A. Arzensek, K. Kosmrlj, R.R. Bryan, S.M. Glynn, J.M. Kittleson, M. Mistler-Jackson, N.B. Songer, P.R. Pintrich, J.L. Smith, E.D. Deemer, D.B. Thoman, L. Zazworsky и др.
Система мотивации научной деятельности, как отмечают Т.В. Разина и А.А. Кондратьева, начинает формироваться в большинстве случаев в студенческом возрасте, иногда в старших классах школы (Разина, Кондратьева, 2016). По мнению Т.В. Огородовой и Ю.С. Медведевой, особое внимание необходимо уделять вопросу мотивации прихода учёных в данную деятельность. Они выделяют два необходимых аспекта: первый – это мотивация выбора научной деятельности, второй – это причина того, почему учёный взялся за разработку данной научной темы, что способствовало возникновению у него той или иной идеи (Огородова, Медведева, 2013).
Разделяя позиции указанных авторов, мы считаем, что существует необходимость в понимании направленности мотивации научно-исследовательской деятельности обучающихся для организации наиболее эффективных психолого-педагогических условий. В этой связи на базе Мурманского арктического государственного университета и Мурманского академического лицея было проведено исследование направленности мотивации научной деятельности обучающихся.
В исследовании приняли участие 45 респондентов, из них 21 студент, обучающихся по направлению подготовки 44.03.02 Психолого-педагогическое образование, и 24 школьника, учащиеся 10-х классов. Использовалась методика Ю.С. Медведевой и Т.В. Огородовой «Мотивация научной деятельности», которая позволяет выявить факторы, являющиеся мотивирующими человека в научной деятельности. Авторы выделили 7 факторов: социальную полезность, профессиональный уровень, материальное благополучие, комфорт, карьеру, творчество и общение (Лабынцева, Лызь, 2015).
Было выдвинуто предположение, что мотивационная направленность к научно-исследовательской деятельности у студентов и старших школьников будет различаться. Результаты исследования показали, что у студентов разных курсов ведущими факторами, мотивирующими к научно-исследовательской деятельности является карьера. То есть интерес к деятельности связан не с ее предметом, а с возможностью дальнейшего продвижения по службе. Необходимость быть замеченным окружением, оценке своей работы и ее успешности. Важна собственная конкурентоспособность. А мотивами для школьников является творчество, то есть потребность в возможности самореализации и саморазвития в творческом контексте. Реализоваться в интересующей тематике, создавая новое, ранее не известное, уникальное. Важна свобода мысли и действия. Важными являются и процесс и результат. Результаты исследования показали необходимость привлечения к научно-исследовательской деятельности школьников.
На основании полученных результатов будет разработана программа, направленная на формирование интереса к исследовательской деятельности у обучающихся.
Список литературы:
1. Методические рекомендации к выполнению индивидуального творческого задания «Мотивация учебной и научно-исследовательской деятельности». Составители И.С. Лабынцева, Н.А. Лызь. – Таганрог, 2015. – 32 с. http://open-edu.rsu.ru/files/Labyntseva-Lyz_Motivacya_ND.pdf
2. Огородова Т.В., Медведева Ю.С. Мотивационные структуры субъектов научной деятельности // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 26 (317). Образование и здравоохранение. Вып. 1. С. 77–80. https://cyberleninka.ru/article/n/motivatsionnye-struktury-subektov-nauchnoy-deyatelnosti/viewer
3. Разина Т.В., Кондратьева А.А. Формирование когнитивных и эмоциональных предпосылок мотивации научной деятельности у студентов вузов // Вестник Сыктывкарского университета. Серия 2: Биология. Геология. Химия. Экология. 2016. № 6. С. 87–103.
Психологические механизмы образования чувства стыда. Федотова С.А.
Ярославское высшее военное училище противовоздушной обороны (г. Ярославль)
E-mail: Sv.fedotova@rambler.ru
