скачать книгу бесплатно
Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров. Вывод войск с Востока
Коллектив авторов
Одним из самых сложных и до сих пор почти неизвестных специалистам процессов периода окончания Первой мировой войны являлся вывод германских войск с громадных территорий, оккупированных ими с лета 1915 г., а также по итогам Брестского мира. Оказавшись за сотни километров от дома, в охваченной революцией и Гражданской войной чужой стране, германские солдаты и их командование в ноябре 1918 – марте 1919 г. вынуждены были прилагать отчаянные усилия, чтобы не повторить судьбу Великой армии Наполеона. Помимо желания солдат как можно скорее попасть домой, следовало учитывать и интересы жителей голодающей Германии, и политическую обстановку кануна мировой революции, и давление стран Антанты. В высшей степени непростыми оставались отношения с местным населением, расколотым по политическому и национальному признакам.
Книга рассчитана на военных, специалистов-историков и интересующихся историей России и стран Восточной Европы в межвоенный период.
Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров. Вывод войск с Востока
Введение
Предисловие переводчика
Вниманию читателя предлагается перевод специфического и редкого германского издания 1936 года, а именно – первого из девяти томов серии работ о тех боях, в которых германским войскам довелось участвовать уже «после войны»[1 - См.: Darstellungen aus den Nachkriegsk?mpfen deutscher Truppen und Freikorps / bearb. und hrsg. von der Kriegsgeschichtlichen Forschungsanstalt des Heeres: 9 Bde. Berlin, 1936–1943.], т.е. после заключения Компьенского перемирия 11 ноября 1918 г. В нем впервые за прошедшие почти 20 лет офицеры германского Генштаба подвели итоги выводу войск германской армии с Востока, боям немецких частей в Прибалтике в 1919 г., подавлению коммунистических мятежей в Берлине, Баварии, Тюрингии, сопротивлению немцев в Каринтии и Штирии и защите Рура. До публикации этих работ освещение перечисленных выше событий было уделом лишь мемуаристов и авторов многочисленной публицистики, что сказывалось на полноте и объективности созданного ими образа этих конфликтов. Сколько-нибудь полной картины за счет сопоставления мемуаров, как это возможно сделать во многих иных случаях, здесь составить не получится, ведь очень многие ключевые фигуры тех лет умерли или погибли еще до того, как получили возможность взяться за перо. Серию следовало продолжить описанием боев германских фрайкоров на польской границе в 1918–1922 гг., но после выхода в 1943 г. последнего тома (о «спасении Рура») военным инстанциям Третьего рейха стало уже не до того. После Второй мировой войны к разработке тематики, связанной с чисто военным аспектом вывода германских войск с Востока, фактически так и не вернулись ни в обеих Германиях, ни в СССР, ни после холодной войны. Отечественная историография почти не использовала единственное описание этих событий профессиональными военными, базируясь на воспоминаниях крупных деятелей большевистской партии и опираясь на тщательно отобранные данные отечественных архивов. Значительное количество материалов германских архивов погибло в пожарах 1945 г., а потому «Вывод войск с Востока» вряд ли когда-либо будет лишен своей исключительной значимости для всех, кто интересуется событиями Гражданской войны и германо-австрийской интервенции 1918 г. на осколках Российской империи.
Разработкой и профессиональным анализом проблематики, связанной с военными действиями на огромных пространствах Восточной Европы, занялись в Германии в 1936 г. далеко не случайно. После ликвидации Веймарской республики в 1933–1934 гг. и превращения рейхсвера в вермахт в 1935 г. скрывать детали беспощадной борьбы с ультралевыми в самой Германии и за ее пределами уже не было нужды. В обстановке воинственной националистической пропаганды вновь актуальными оказались не только темы защиты Отечества, но и эпизоды многовековой борьбы со славянами на Востоке. Для подготовки германских офицеров к будущей войне с СССР важно было подчеркнуть героизм солдат добровольческих частей, расправившихся с угрозой большевизма во время его первого натиска в 1918–1920 гг., предупредить об опасности коммунистической пропаганды и ее последствиях для поддавшихся ей солдат. Тем не менее, текст задумывался и как учебное пособие, и как классическая военно-историческая работа, ориентированная на командный состав, но отнюдь не как очередное творение нацистской пропаганды. Совершенно аполитичной эта работа так и не стала; следы внедряемой в Германии в 1930-х гг. идеологии в ней прослеживаются вполне отчетливо, однако общий профессиональный и потому довольно объективный тон в освещении событий все же преобладает. Само произведение косвенно доказывает, что в 1936 г. до установления идеологического контроля над массой германского офицерства и тем более над военной элитой Германии нацистскому руководству было еще очень далеко. Сохраняя верность традициям прусского Генерального штаба, тогдашнее командование вермахта не собиралось подвергать серьезной критике кайзеровскую военную машину, не пыталось искать ее принципиальные недостатки, во многом сделавшие крушение германской армии неизбежным не только на Востоке, но и на Западе[2 - Под «Востоком» и «Западом» в тексте подразумеваются соответствующие театры военных действий, а не стороны света.].
«Вывод войск с Востока» представляет собой написанное «казенным немецким», предельно сжатое, однако детализированное описание процесса громадных масштабов – вывода сотен тысяч германских солдат и офицеров с западных окраин бывшей Российской империи – от Финского залива до Крыма и Ростова-на-Дону. Следует отдать должное авторам: они сумели не поддаться эмоциям даже там, где это было в постверсальской Германии в порядке вещей, например, при описании поведения Антанты в период между Компьеном и Версалем, показывая попытки использования ею германских частей в своих целях, но без каких-либо затрат и обязательств с ее стороны. При этом нет и намека на принятие версальского миропорядка: наоборот, в мельчайших деталях лексики и топографии сквозит желание восстановить довоенное положение Германии. Очевидно, что авторы не ставили перед собой задачи дать исчерпывающее изложение событий, а наиболее неприглядные факты развала германских частей предпочли описать в общих, хотя и исполненных трагизма выражениях, опуская подробности. Это порой вступало в противоречие с практической целью анализа опыта эвакуации с огромной территории плохо организованной массы войск, представлявшегося уникальным, ведь лучше изученная операция по выводу германской армии с Западного фронта проходила куда быстрее и четче. Драматический процесс трансформации старой императорской армии в конгломерат добровольческих отрядов, из которых лишь постепенно возникнет принципиально новая профессиональная армия – рейхсвер, на Востоке приобрел особые черты. Достаточно указать на панический страх солдат остаться без офицеров на огромных заснеженных пространствах, выбраться из которых самостоятельно они полагали невозможным. Отдавая очевидный приоритет извлечению практического опыта из вывода массы зачастую потерявших всякую дисциплину солдат, авторы так и не сумели в должной мере разобраться в водовороте политических сил, с которым пришлось взаимодействовать или конфликтовать отступающим германским войскам. Следствием этого стали явные ошибки в передаче фамилий украинских лидеров (например, Махно или Болбочана), неточности в подчеркнуто хроникальном тексте или огульные обвинения в адрес большевиков, под которыми понимались едва ли не все восставшие против немцев местные жители, вне зависимости от их действительных политических симпатий.
Структура работы нарочито схематична: от армии к армии, от корпуса к корпусу. Большое внимание уделено техническим проблемам вывода войск, организации работы железных дорог, проблемам снабжения выдвинутых на сотни километров к востоку частей, приспособления командных инстанций к революционным условиям и тактике борьбы с образовавшимися было солдатскими советами. При всем желании подчеркнуть неприятие любых контактов с большевиками авторы не смогли умолчать, что часть германских войск была вывезена по соглашению с Советской Россией и через ее территорию, что оказалось безопаснее и быстрее, чем проход по охваченной многосторонним противостоянием Украине. Идеализация германских войск и их отношений с местным населением в тексте приводит к тому, что они предстают в глазах читателя едва ли не главными пострадавшими в хаосе, затопившем восток Европы после крушения Центральных держав. Виноватыми в непоследовательности, коварстве и крахе надежд на совместную борьбу с большевиками оказываются по очереди все националистические партии и правительства от Эстонии до Украины, но почти никогда сами германские солдаты. Все ошибки, а также пассивность германской стороны сваливаются на солдатские советы разных уровней, и зачастую небезосновательно, а также на вполне понятное стремление солдат старших возрастов поскорее вернуться к родным семьям. При всем желании полностью оправдать германское командование, подчеркнуть его самоотверженную работу по спасению развалившегося Восточного фронта от судьбы Великой армии Наполеона, по ходу текста вполне возможно ощутить неуверенность, колебания и ошибочные представления о реальной обстановке на Востоке германской Ставки и первого социал-демократического правительства Германии.
Особую ценность работе придает по-немецки скрупулезно составленное боевое расписание остававшихся на Востоке к ноябрю 1918 г. кайзеровских войск. Только с учетом этой мало известной отечественному исследователю информации можно восстановить настоящую расстановку сил на западе и юге бывшей Российской империи, оценить перспективы развития Белого движения к 1919 г. и факторы, воздействовавшие на исход вооруженной борьбы на всех фронтах Гражданской войны в России. Германская версия финала интервенции Центральных держав в Россию сможет стать необходимым, но недостаточным противовесом уже сложившейся большевистской трактовке событий, от которой она отличается большей документированностью и чуть меньшей пристрастностью. Крайне необходимым компонентом для восстановления полного контекста событий, разумеется, могут стать национальные (польские, литовские, украинские и др.) версии, а также публикация соответствующих архивных источников Белой эмиграции.
При переводе была предпринята попытка сохранить колорит не только эпохи, описываемой в работе, но и времени, когда она создавалась. Ведь появление военных трудов на подобную тему в конце 1930-х гг. уже само по себе означало, что мир после Первой мировой так и останется лишь «перемирием на 20 лет», а потому составителям было не до литературных красот – интересовали только сухая аналитика и вполне актуальные рекомендации на будущее. Порой не ясно, чего больше в книге: истории войны прошлой или проектов войны будущей. Хочется надеяться, что, при всей специфике манеры и лексики изложения, уникальность темы работы и приведенных в ней фактов не только сделает ее востребованной для специалистов по истории Первой мировой и Гражданской войн в России, но и привлечет внимание исследователей истории Германии, особенно в период Ноябрьской революции и становления Веймарской республики, а также не оставит равнодушными всех интересующихся историей России, Украины, Белоруссии и стран Прибалтики.
Примечания переводчика для их отличия от примечаний авторов выделены курсивом.
Генеральские звания в кайзеровской армии даны по аналогии с русскими дореволюционными званиями, хотя, разумеется, это предмет отдельной дискуссии.
Л.В. Ланник
Напутствие. Серия изданий «Описания послевоенных боев германских войск и фрайкоров» предназначена для того, чтобы ближе познакомить германский народ и его вооруженные силы с подвигами тех людей, кто в тяжелейшую пору, после 4,5 лет неслыханной борьбы и после крушения, ошеломившего даже самых мужественных, еще раз взялся за меч, чтобы помочь Отечеству в его отчаянном положении. Их подвиги потому не следует подвергать забвению, что они излучают свет на общем безотрадном фоне послевоенного и революционного периода. Тот, кто тогда стремился к выводу войск с Востока с честью, чтобы они смогли своими знаниями и умениями послужить защите Родины от внутренней и внешней большевистской опасности, кто отдал кровь и жизнь для обороны наших рубежей, может быть смело причислен к предвестникам, пионерам, проложившим путь в лучшее будущее. Они имеют право на благодарность Отечества.
При этом солдат, который привык изучать дело с немецкой основательностью, сможет извлечь ценные уроки и выводы из послевоенных боев германских войск и фрайкоров. Так же, как в свое время армия Пруссии после проявившихся с беспощадной ясностью в кампании 1806 г. недостатков смогла обрести новую мощь, так и командующие и военнослужащие германского вермахта смогут поучиться на уроках краха незабвенной армии образца 1914 г.
Я хотел бы, чтобы начатая данным томом серия книг сумела привлечь к себе вполне заслуженное внимание как внутри вермахта, так и за его пределами.
Военный министр рейха и Главнокомандующий вермахта
генерал-фельдмаршал Бломберг[3 - Вернер фон Бломберг (1878–1946), генерал-фельдмаршал (с 1936 г.), в 1933– 1938 гг. военный министр Третьего рейха, уволен в отставку из-за разногласий с Гитлером в начале 1938 г.] (подпись)
Введение к первому выпуску серии «Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров». Когда 11 ноября 1918 г. на фронтах стало известно о заключении перемирия в Компьене, громадное большинство солдат германских вооруженных сил находились за пределами Германской империи. Для любого специалиста и даже для всякого вдумчивого дилетанта было ясно, что вывод этой миллионной армии чисто технически представляет собой громадный объем работы, требующей ясных решительных указаний сверху и охотного и пунктуального исполнения их всеми подчиненными инстанциями.
Военный механизм, выдержавший за 4,5 года всевозможные нагрузки в условиях беспрецедентной войны, теперь оказался перед новым тяжелейшим испытанием. По опыту прошедшей войны следовало сделать вывод, что, несмотря на 4-летнее хищническое его использование, он пройдет и через это, если только не скажутся две новые и масштабные проблемы: вовсе не уменьшенное перемирием, а, наоборот, только усиленное им стремление врага к уничтожению оппонента и разразившийся в роковой момент натиск и штурм революции.
Закалившиеся в бесконечных боях войска на Западе выдержали и это последнее испытание, своим организованным отходом поставив памятник самим себе. Но войска на других участках, находившиеся, как считали до этого, в железных тисках дисциплины, подверглись разлагающему духу времени. Даже те, кто до сих пор безукоризненно выполнял свои обязанности и долг перед Родиной, опустили руки. Следствием этого было почти непостижимое крушение, угроза которого сначала нависла над тыловыми частями и пополнением, а затем, в самый неподходящий момент, даже реализовалась в некоторых частях на Востоке.
Сколь безотрадной была картина, которую представляли собой распадавшиеся тогда армии, сколь прискорбны были для каждого немца военные инциденты с зимы 1918 до 1920 г., столь же необходимо привлечь каждого солдата к изучению этой темной стороны военного опыта, чтобы он внутренне осознал все требования, предъявляемые его профессией.
В той ситуации также не обошлось и без блестящих исключений, без примеров молчаливого героизма, полного самопожертвования и верности долгу, как это было и при крушении прусской армии в 1806 г. Генерал-фельдмаршал фон Гинденбург обессмертил себя тем, что остался во главе вооруженных сил в столь превратных обстоятельствах; тем, что смог отодвинуть на второй план свои личные переживания, чтобы подать пример исполнения долга вплоть до самого конца. Многие из лучших германских фронтовиков, несмотря на тяжелые годы войны за плечами, оставались в армии или же поспешили взяться за оружие, чтобы защитить рейх против угрожавшего ему изнутри и снаружи большевизма. В рядах возвращавшихся на Родину войск или в составе вновь образованных фрайкоров многие пожертвовали своим здоровьем и жизнью, раз за разом показывая, что при всей революционной деморализации боевой дух и верность долгу, присущие старой армии, не погибли.
И в послевоенное время совершалось множество геройских поступков, были организационные, технические или тактические успехи, которые не должны замалчиваться именно потому, что проявились в мрачные времена поражения. Сегодня, когда германский вермахт вновь обладает его прежней мощью, нет никаких оснований молчать о том, что произошло тогда. Вне зависимости от того, можно ли причислить события к примерам ужасающих эксцессов или же посчитать образцом германской верности в отчаянных порой ситуациях, они равно подходят для воспитания молодежи эпохи Мировой войны, а также грядущих поколений.
Новый вермахт, корни которого уходят не только в старую армию, но и к тем, кто сражался в Прибалтике и Верхней Силезии, в Рурской области и столь многих городах в глубине Германии, полагает, что послужит Отечеству тем, что инициирует издание «Описаний послевоенных боев германских войск и фрайкоров». Исследовательский отдел военной истории и истории вооруженных сил стремился максимально соответствовать поставленной перед ним задаче, насколько это было возможно при значительных пробелах в имеющемся материале. Тем самым он достоин части той благодарности, которую Отечество испытывает ко всем, кто и после перемирия и мира, не обращая внимания на собственные интересы и без всякой надежды на признательность и вознаграждение, поставил себя на службу народу и рейху.
Благодарности заслуживают и все те, кто с помощью своих сообщений и воспоминаний принял участие в подготовке этого труда исследовательским отделом.
Бек, генерал от артиллерии и начальник Генерального штаба cухопутных войск[4 - Людвиг Бек (1880–1944), генерал-полковник (1938), начальник Войскового управления с 1933 г., а затем Генерального штаба с момента его воссоздания в 1935 г. Подал в отставку накануне обострения Судетского кризиса в 1938 г. Был одним из лидеров попытки государственного переворота 20 июля 1944 г., после ее провала покончил с собой.]
I. Положение на Восточном фронте[5 - См. карты 1, 2 и 3.] к концу войны[6 - К моменту заключения Компьенского перемирия германские войска, помимо Западного театра военных действий, находились в Финляндии, в области Главнокомандования на Востоке, на Украине, в Крыму, в Донской области, в Грузии, Польше, Румынии, южной Венгрии, в европейской и азиатской Турции. Так как отход этих войск частично прошел совершенно мирно, например – в Финляндии, или сразу после завершения военных действий, как на Западе и на Балканах, то в последующем речь будет идти лишь о выводе войск с Востока в узком смысле этого слова, т.е. из Великороссии, Украины, Крыма и Прибалтики, включая переброску через эти регионы так называемых частей «Поти» (т.е. кавказских) и «Косполи» (т.е. азиатских). «Косполи» – жаргонное название Константинополя, утвердившееся в германских войсках на турецких театрах военных действий.]
Весной 1918 г. из-за провала переговоров в Брест-Литовске германские войска на Востоке без всякого труда продвинули фронт до устья Дона, среднего Днепра и Чудского озера. Позднее к ним присоединились и войска Австро-Венгрии в составе образованной из бывшего Восточного фронта Восточной армии под командованием сначала генерал-полковника Бём-Эрмоли, а затем – генерала от инфантерии Альфреда Краусса.
Эти энергичные меры быстро привели к желаемому результату.
Подписав 3 марта условия мира, большевистская Россия формально признала положение, возникшее в результате наступления Центральных держав. Однако не было никаких сомнений, что она лишь вынуждена уступить силе.
Надежнейшей гарантией сохранения мира, помимо войск Центральных держав, были трудности, которые испытывало Советское правительство из-за восстаний его внутриполитических противников в Сибири и юго-восточной России, а также продвижения Антанты с берегов Каспийского и Белого морей и с мурманского побережья, возросшие в связи с финской освободительной войной. Несмотря на это, миссия войск на Востоке летом 1918 г. была в высшей степени сложной и неблагодарной. Следовало всеми средствами поддерживать соединения, ведущие на Западе решающие бои, чтобы помочь Родине продержаться за счет поставок продовольствия и разного рода сырья, дать возможность армии действовать. Для этой цели было важно способствовать сохранению порядка на громадной территории с не меньшим населением, а войну с последним пришлось вести еще почти год.
Первая из этих задач требовала отправки всех годных для боев на Западе частей и вывода из остававшихся на Востоке соединений солдат, еще подходящих – по возрасту и физическому состоянию – для крупных сражений. Таким образом, постепенно возникала ландштурмистская армия[7 - Фактически армия из ополченцев самой последней категории.], в которой лишь немногие кадровые кавалерийские полки и отдельные пулеметные роты обладали относительно боеспособным личным составом. Если пополнение и приходило, оно состояло из ограниченно годных, почти не обученных ландштурмистов или едва ли способных к строевой службе выздоравливающих. Из офицеров, за исключением штабных, почти все сколько-нибудь годные к службе в строю были отправлены на Запад. Остались, как правило, слишком возрастные либо с подорванным болезнями и ранениями здоровьем.
В целом система «прореживания» оказалась нецелесообразной. Вырванные из своих частей солдаты тяжело приспосабливались к обстановке на Западном ТВД[8 - ТВД – здесь и далее театр военных действий.]. Оставшиеся на Востоке части были дезорганизованы и, уже поредевшие, должны были в конце концов все-таки отправиться на Запад или Балканы, где они столкнулись с невыполнимыми для них задачами. Поэтому, при последующем размышлении, по меньшей мере сомнительно, что получилось бы как-то иначе, если бы ограничились минимально необходимым кадрированием и перебрасывали из восточных армий части целиком.
Вторая задача – использование и администрирование области в почти миллион квадратных километров и с населением примерно 50 миллионов человек; для ее защиты от мнимо усмиренного, опасного врага был нужен значительный чиновничий аппарат, отягощавший к тому же войска просьбами о предоставлении вспомогательных сил и прочими различными требованиями; а также довольно крупная по численности и непременно надежная военная сила, которая бы своим достойным поведением импонировала населению и в то же время была готова быстро и решительно обуздать его, если это потребуется.
Из этих двух условий обеспечено было, в большей или меньшей степени, только первое. Германские войска на Востоке в группе армий «Киев» (генерал-полковник граф фон Кирхбах), 8-й и 10-й армиях[9 - Армейская группа «D» была осенью 1918 г. разделена между 8-й и 10-й армиями.] (генералы от инфантерии фон Катен и фон Фалькенгайн[10 - Имеется в виду Эрих фон Фалькенгайн, бывший фактический глава германского Верховного Главнокомандования в сентябре 1914 г. – августе 1916 г.]) с учетом многочисленных тыловых и специальных формирований даже осенью 1918 г. насчитывали еще около 20 пехотных и 3 кавалерийские дивизии и до полумиллиона солдат – силу, которой тогда не мог быть противопоставлен сколько-нибудь соизмеримый с нею враг.
Но этой мощи не хватало маневренности, необходимой для контроля над столь огромным пространством. Самолеты и автомобили имелись в крайне незначительном количестве. Пропускная способность русских дорог была весьма различной: наши автомобили с обитыми железом ободами[11 - Это обстоятельство подчеркивается авторами как результат экономической блокады Германии в годы Первой мировой войны, лишившей ее, в том числе, и каучука для шин, в результате чего ободы колес крепились железом.] для продолжительного использования здесь не годились.
Железные дороги, сослужившие в предшествующие годы войны столь выдающуюся службу, из-за длительной хищнической эксплуатации их в военное время даже на реконструированных участках, разрушенных еще в 1916–1917 гг., существенно потеряли в пропускной способности[12 - См. главу IX «Деятельность железных дорог».].
Доходило до того, что предназначенные для отправки на Запад срочно необходимые там дивизии должны были ждать неделями, а каждому транспорту в отдельности требовалось до 8 дней, чтобы добраться с фронта до перевалочной станции (где переходили на немецкую колею). При таких обстоятельствах, разумеется, нельзя было с уверенностью рассчитывать на быструю переброску войск на опасные участки.
Итак, не оставалось ничего другого, как распределить войска по всей территории между многочисленными мелкими постами, опорой для которых служили более крупные гарнизоны.
В задачу постов, помимо заботы о безопасности в целом и регулярной отправки продовольствия и сырья, входила и напряженная и порой малоэффективная борьба с беспокойными элементами – красной гвардией, бандами грабителей. Они, зачастую имея тяжелое вооружение, не только терроризировали местное население, но и становились угрозой для мелких войсковых подразделений и отдельных порученцев – особенно поблизости от демаркационной линии, где нападавшие всякий раз могли довольно легко ускользнуть при подходе немцев.
Значительным препятствием для умиротворения занятой территории было оружие, оставшееся на руках у местного населения со времен революции и роспуска русской армии, изъять которое удавалось лишь в исключительных случаях. К этому оружию позднее добавилось брошенное при отступлении или купленное у забывших о своем долге немецких солдат.
Куда сложнее этих внешних помех, с которыми германская армия образца 1914 года разобралась бы играючи, был дух усталости и истощения, постепенно овладевавший ею и ставший основной причиной и объяснением столь многочисленных и все же немыслимых явлений последующей поры.
Хотя и бессмысленно предъявлять одинаковое требования и к кадровым войскам, и к войскам, где почти не было солдат младше 38 лет и много бойцов 1870 и 1871 годов рождения (тех, кто давно вышел за рамки призыва даже в ландштурм), все же стоит признать: внешняя и внутренняя дисциплина была зачастую не на той высоте, которая требовалась в интересах общего дела. Если при посещениях высокопоставленных начальников войска и производили относительно сносное впечатление, то вне службы появились распущенность во внешнем виде и поведении, недостаточное внимание к отданию воинского приветствия, недопустимое обращение с командованием, нередки были и более или менее очевидные выражения недовольства. Гарантированные по различным поводам прибавки к жалованью («украинская» и др.) воспринимались как нечто само собой разумеющееся, но совершенно не содействовали успокоению личного состава. Множились случаи дезертирства.
И уж совсем плохо проявился изменившийся настрой войск при массовой транспортировке пополнения на Западный фронт. Наблюдались неповиновение, самовольные отлучки, стрельба из вагонов во время поверки, поэтому приходилось применять строжайшие меры. В Харькове, в октябре, в одном из транспортов с 2000 солдат, предназначенных для отправки на Запад, дошло до открытого мятежа. Частично эти эксцессы были вызваны неверно организованным снабжением, нецелесообразными распоряжениями и недоразумениями на железных дорогах, например, езда неделями напролет в неотапливаемых товарных вагонах; тем не менее явление не стало бы столь масштабным, если бы не чрезвычайно подорванная дисциплина.
На вопрос о причинах такого падения дисциплины нельзя ответить однозначно. В любом случае, личный состав войск на Востоке 1918 года – это представители немецкого народа, ничуть не худшие, нежели бойцы на Западе. Среди них было много опытных, заслуженных солдат и законопослушных граждан. Им, так же как армейским тылам и частям пополнения на Родине, не давали сил противостоять надвигающемуся кризису одни и те же причины: не переизбыток опасностей и напряжения, а унылое однообразие малоприятной службы, не назначение ее, а недостаток работы и служебных обязанностей. Исключительно из-за бездействия – самого большого подводного камня даже для хороших войск – могли начать ощущаться и прочие влияния, вызвавшие ухудшение настроения в армии. Появился досуг, а с ним – и легкая возможность поддаться провокациям большевизма и изматывающей тактике антантовской пропаганды.
Многие не понимали или не желали понять, что защита границ от большевизма должна проходить как можно дальше от Родины, а хозяйственное использование занятой территории в интересах Отечества должно быть обеспечено силой оружия.
При этом чисто материальные моменты едва ли были причиной проблем. Довольствие войск на Востоке было уж точно не хуже, чем на Родине или на других ТВД, а жалованье большинства частей благодаря системе надбавок – и вовсе выше, чем в других местах.
Тем эффективнее оказалось чисто психологическое воздействие. Более прочих ему были подвержены имевшиеся в значительном количестве в прусских частях поляки и эльзас-лотарингцы[13 - Солдаты этих категорий оставлялись или специально переводились на Восток в течение всего хода Великой войны в связи с их неблагонадежностью и возможным переходом на сторону Франции и Антанты вообще. По этой же причине в австро-венгерской армии на Восток отправляли итальянцев, а чехов, наоборот, на Итальянский фронт. При переводе сохранен немецкий термин «эльзас-лотарингцы», так как для автора важно было подчеркнуть, что речь идет об имперской земле Эльзас-Лотарингия, где проживали и французы, и немцы, и говорящие на алеманнском диалекте немецкого языка эльзасцы.]. И те и другие в связи с надеждой на скорые политические перемены на их Родине зачастую были не склонны воевать за немецкое дело и составляли внутри частей элемент ненадежности и недоверия. Однако, справедливости ради, именно в среде эльзас-лотарингцев случались и славные исключения из этого правила.
Вредное воздействие из-за рубежа, конечно, в едва ли меньшей степени сказывалось и на чисто немецких соединениях, а не только на частях со смешанным национальным составом. Продолжительная полицейская и антиконтрабандная служба пошатнула мораль, особенно в стране, где подкуп чиновников и полиции давно уже был обычным делом. Начиналось все с приема личным составом продовольствия в целях улучшения снабжения или же для отправки домой, что часто заканчивалось и открытыми взятками. Расцвели недозволенная торговля и спекуляция; противодействие им со стороны начальства осложнялось вплоть до полной его невозможности из-за рассредоточения войск на широких просторах и разделения их на мелкие посты. Коррумпированность германских военнослужащих лишний раз подрывала их авторитет в глазах местного населения.
Легальная торговля с местными жителями, закупка продовольствия для отправки домой в Германию приводили к нежелательным контактам солдат с населением, особенно – с евреями, которые в основном и осуществляли торговые операции. Евреи, а именно они в основном и насаждали большевистскую пропаганду[14 - Весьма показательный штамп о единстве воззрений и целей евреев и большевиков, о еврейско-большевистской пропаганде, который пока еще (1936 г.) только начинает формироваться. Возможно, однако, что это всего лишь указание на важную роль евреев – носителей идиш – при контактах с германскими солдатами.], в том числе путем распространения слухов и листовок, пытались с помощью последней всеми средствами и крайне искусно приобрести влияние над германскими войсками. Русские с большой ловкостью использовали для пропагандистских целей и частые контакты между германскими и большевистскими войсками на демаркационной линии, а также сообщение с действовавшими в портовых городах и на пограничных пунктах русскими комиссиями, в которых было много еврейских элементов. Уже сама картина разболтанности русской солдатни, открывавшаяся на пограничных пунктах, подтачивала моральный дух немцев: элементарную расхлябанность многие принимали за свободу.
На некоторых участках, например, в Прибалтике, этим устремлениям большевиков сопутствовали воздействие разлагающей пропаганды Антанты и, прежде всего, постоянное ухудшение настроения войск, вызванное событиями на сильно страдающей и скверно управляемой Родине. Каждый отпуск и каждое письмо из дома представляли опасность для боевого духа войск. Впечатления отпускников, планомерно распространяемые, когда они ехали в поездах или иными путями, и вполне оправданное беспокойство за родной дом, двор и семью производили столь большое впечатление, что вести контрпропаганду, так называемое патриотическое воспитание[15 - Введено осенью 1917 г. по требованию праворадикальной Отечественной партии Германии во главе с А. Тирпицем для противодействия пацифистской и социалистической пропаганде. Имело полуофициальный статус и незначительный эффект.], в описанных выше условиях, сложившихся на Востоке, было особенно тяжело. Под давлением общественного мнения военная администрация отказывалась от грубых методов, которые были обычными в странах Антанты, например, от цензуры писем, ужесточения наказаний и публичного исполнения приговоров.
К этим вредным воздействиям добавилось и влияние некоторых вернувшихся из русского плена военнопленных, их немалая в процентном отношении доля уже была заражена большевизмом. Другие находились под гнетом бесконечной усталости и опасностей, с которыми им пришлось добираться до демаркационной линии. И те и другие были не особенно склонны во второй раз испытать на себе ужесточившиеся за это время реалии войны. Рассказы отпускников, зачастую нарочно приукрашенные, производили на товарищей из восточных войск соответствующее впечатление.
Картина состояния Восточного фронта была бы неполной без необходимости добавить, что и в офицерском корпусе, пусть и в более мягкой форме, имели место те же явления. Из-за отправки на Западный фронт почти всех кадровых офицеров и лучших офицеров ландвера и резервных частей единство офицерства было полностью потеряно. В ходе войны в офицерский корпус зачастую попадали такие элементы, которые в обычных обстоятельствах никогда не были бы туда приняты. Их использование на многочисленных хозяйственных и административных постах осложняло воспитательную работу командования. Поэтому офицеры подавали своим подчиненным далеко не однозначный пример, а их противодействие вредным влияниям на личный состав зачастую было явно недостаточным. Настроению войск, их все более жесткой критике уделялось мало внимания. Контакт между начальниками и подчиненными во многих случаях был потерян.
Поэтому все знакомые с обстановкой почти не сомневались, что войска на Востоке вряд ли смогут выдержать серьезный кризис, вне зависимости от того, придет он извне или изнутри. Они держались на памяти о своих прежних свершениях и на убывающей вере в силу германского оружия. Если последняя будет поколеблена какими-либо событиями, начнутся трудности, масштабы и последствия которых вряд ли можно предвидеть.
То, что из-за сложившейся на Востоке военно-политической ситуации подобные кризисы могут начаться хоть завтра, было понятно даже и без учета крайне серьезного положения, в котором поздним летом 1918 г. оказались Германия и ее союзники.
Самый крупный противник, Советская Россия, с момента заключения мира 3 марта внешне вроде бы сохранял спокойствие. Однако можно было со всей уверенностью полагать, что большевистское государство не отказалось от планов мировой революции и не смирилось окончательно с потерей своих западных и южных провинций. Постоянные трения и налеты на демаркационной линии не оставляли сомнений, что «вооруженный мир» на Восточном фронте в любой момент может смениться открытыми боевыми действиями. То, что русское центральное правительство и местные командующие всякий инцидент объясняли недоразумениями или же выступлениями не подчинившихся им войск, полагая, что это их извиняет, совершенно не меняло дела.
Поэтому очевидно было стремление предупредить опасность, исходящую от России, еще до того, как большевистское государство и его армия укрепятся изнутри и снаружи. В связи с этим в течение лета 1918 г. германское командование рассматривало проекты различных операций против Кубанской области, на направлении Смоленск – Москва и против Мурманской магистрали, стартовали подготовительные мероприятия. И все же раз за разом Верховное Главнокомандование, отчасти – по политическим причинам, отчасти – вследствие изменения военной обстановки на Западе, отказывалось от подобных планов. Уже шедшая полным ходом подготовка наступления на Петроград должна была быть остановлена, когда после катастрофы 8 августа все имеющиеся в распоряжении силы пришлось перебросить на Запад.
Когда, в конце концов, 5 ноября из-за убийства германского посла в Москве графа Мирбаха[16 - Характерная оговорка авторов, основанная на официальной германской версии разрыва, по которой поводом для него послужил сомнительного происхождения инцидент с обнаружением в багаже советской миссии пропагандистской литературы. Так как требовались дополнительные и более веские причины, Германия «вспомнила» об убийстве графа Мирбаха, хотя оно произошло еще 6 июля 1918 г.] и противоречащей международному праву пропагандистской деятельности русского посла в Берлине Иоффе дошло до разрыва отношений между Германским рейхом и Советами, остатки резервов из войск на Востоке уже были отправлены на Запад или Балканы. Не за горами был и переворот в самой Германии. Военная операция против Советов тем самым была снята с повестки дня.
Помимо сдерживания Советской России, тревогу вызывали и действия Антанты. Ее продвижение по Мурманской магистрали, укрепление англичан в Закавказье, их тесная связь с добровольческими армиями Колчака[17 - Строго говоря, при описании этого периода уместнее говорить не о колчаковской армии, а об армии Комуча.] в Западной Сибири и Алексеева на юго-востоке не были бы успешными, если бы Германия при обуздании противника сама не содействовала враждебным ей намерениям.
Третьим источником опасности, помимо агентов Советов и друзей Антанты на Востоке, стали осенние события на Балканах и Ближнем Востоке. Крушение Болгарии и Турции вынудило к переброске войск в Румынию. Следовало считаться с прорывом англо-французских военно-морских сил в Черное море и с возобновлением войны Румынией. Подвоз из Закавказья застопорился. Находившимся там германским войскам, как и тем, что были в азиатской Турции, грозила перспектива оказаться отрезанными. Новой задачей должна была стать охрана границы по Пруту, а также побережья Крыма и Бессарабии.
При таких угрозах помощь, на которую могли рассчитывать германские войска на Востоке от своих союзников и друзей, была незначительной.
Только что освобожденные финны были полностью поглощены собой, становлением собственных государства и армии, а также защитой своей протяженной восточной границы. На Украине гетман Скоропадский правил, к сожалению, только лишь с помощью германских штыков. Его правительство не имело ни авторитета, ни опыта для беспрепятственного исполнения обязанностей центральной власти. Большая часть населения не доверяла ему из-за его монархических и великорусских устремлений и его покровительства владельцам крупных поместий. Оно было настроено республикански и проантантовски или пробольшевистски. Прежде всего, однако, местное население требовало быстрого и радикального разрешения аграрного вопроса, на что никак не могло решиться правительство. Армия гетмана находилась в самом начале формирования. В ней было много офицеров, но мало солдат, и позднее некоторые из них оказались ненадежны.
Атаман донских казаков Краснов располагал относительно мощной и лучше организованной военной силой – 50 тысяч человек с тяжелой артиллерией и авиацией, но и в его стане боролись за власть различные группировки.
Германия – из-за богатых сырьевых и продовольственных запасов региона к северу от Кавказа – уже склонялась поддержать донских казаков оружием, боеприпасами и другим военным имуществом. В штаб атамана был отправлен германский офицер связи – майор фон Кокенгаузен.
Попытка объединить это самое жизнеспособное из государственных образований с другими правительствами в качестве Юго-Восточного союза провалилась из-за проантантовской позиции правительства Кубани и, прежде всего, Добровольческой армии генерала Алексеева.
И, наконец, в австро-венгерской Восточной армии численностью в 250 тысяч человек, занявшей в ходе совместного с группой армий Линзингена наступления Люблинскую, Подольскую, Херсонскую, Екатеринославскую и западную часть Волынской губернии, уже в октябре проявились признаки весьма серьезного разложения. Австрийское командование посчитало себя вынужденным оставить район восточнее Днепра, а затем – и восточнее Буга. Теперь имелось в виду уже не планомерное очищение территории, а хаотическое отступление в тыл разложившихся соединений. В начале ноября 1918 г., после известий о распаде Габсбургской монархии, армия – при нескольких достойных исключениях – полностью развалилась. Ее личный состав, исключительно из поляков и венгров, распродавал оружие, амуницию и боеприпасы населению и в беспорядке, на транспорте или пешком стремился на Родину, к своим образовывающимся национальным государствам. Один итальянский полк[18 - Полк, укомплектованный подданными Австро-Венгрии итальянского происхождения.] напал на штаб своего корпуса и взял в плен командира. На галицийской границе из-за беспорядочного движения поездов начался такой хаос, что отрегулировать движение удалось лишь два месяца спустя.
У группы армий «Киев» не было иного выбора, кроме как занять теперь уже фактически оставленную австро-венгерскими войсками территорию, охранять железные дороги и важнейшие города и депо, поддерживая собственными силами связь с находившимися в Таврии германскими войсками. Одесса была своевременно занята 7-й (вюртембергской) ландверной дивизией. Освободившиеся участки фактически бросались на милость большевизма, который впоследствии, разумеется, распространялся и на занятую немцами территорию.
Затем началась относительно организованная эвакуация австрийцев по железным дорогам. Группа армий отправляла их при первой же возможности. Части из австрийских немцев при необходимости проезжали и через территорию Германии.
Штабам германских корпусов было указано немедленно реагировать на любые проявления разложения. Однако активных боевых действий германских войск против дотоле союзной армии следовало по возможности избегать. К счастью, насколько известно, до такого все-таки не дошло. Только сам штаб австро-венгерской Восточной армии в Виннице пришлось защищать германскими частями. В конце ноября он отправился в Ковель, куда добрался через Ровно.
Особое значение для дальнейшего развития событий на Востоке имели отношения оккупационных властей и населения на огромных управляемых ими территориях. Спустя четыре года войны нельзя было обойтись без определенных трений и напряженности. Использование страны в военных целях, постоянное вмешательство армейских и административных инстанций, переговоры относительно будущих государственных взаимоотношений, возникающие в ходе них споры между обеими державами-оккупантами, различные национальные и социальные движения и, не в последнюю очередь, усиливающаяся нужда широких слоев населения должны были привести к нарастанию беспорядков. Общественная безопасность, которая и в довоенные времена была не на высоте, с началом войны еще более пострадала. Аппарат управления при большевиках сильно ослаб. Преступность, ряды которой пополнились за счет дезертиров и отставших из обеих армий, привела к невиданной доселе свободе действий: образование банд, налеты разного рода были в порядке вещей.
Явным очагом опасности был, конечно, лишь небольшой участок области Главнокомандования на Востоке[19 - Часто употребляется обозначение «Обер Ост».] (тыловое управление «Буг»), находившийся в Конгрессовой Польше[20 - Принятое в Европе после Венского конгресса название Царства Польского.]. Результатом неудачной двойственной политики союзных держав стал рост надежд и желаний, которые должны были при первой военно-политической возможности вызвать мощные столкновения с Центральными державами. Возникшие на этом участке трения были тем более опасными, что касались важнейших железнодорожных коммуникаций, ведущих, прежде всего, на Украину через польские территории.
Но и в самой области Главнокомандования на Востоке шло опасное брожение. В Прибалтике, из-за свержения царизма, старая вражда между немецким дворянством и латышско-эстонским простонародьем получила новое развитие. Латыши, как и эстонцы, памятуя о «красном» восстании в 1905 году, были склонны к политическому радикализму и особенно уязвимы для большевистского влияния. Явную поддержку германские планы образования буферных государств находили лишь у балтийских немцев и части латышско-эстонских помещиков. Эстонская и латышская интеллигенция стремилась к собственной государственности. Городской и сельский пролетариат был сильно пропитан духом большевизма.
На Украине вновь разгорелись забастовки и крестьянские беспорядки. Местные чиновники оказались совершенно не способны к поддержанию порядка и спокойствия. Каждый солдат в отдельности, а также патрули и небольшие посты находились в постоянной опасности. Споры из-за будущих отношений с Великороссией и державами-оккупантами, а также по поводу формы правления, противоречия между богатыми и бедными, помещиками и крестьянством превратили Украину в очаг постоянных мятежей. Было ли возможно без частых смен в штабе группы армий[21 - Первый начальник штаба группы армий «Киев» генерал-лейтенант Грёнер покинул Киев в конце октября. Его преемник генерал-майор Хелль не смог заступить на свой пост из-за болезни. Обер-квартирмейстер подполковник Шмит в момент начала революции находился в отпуске.], посредством своевременного формирования правительства и администрации в украинском национальном духе, преодолеть отрицательное отношение крестьян к немцам, так и останется неизвестным. Предложенное в октябре немецкой стороной образование националистического украинского правительства под руководством выдвинувшегося позже Винниченко не было одобрено, так как гетман колебался между воздействовавшими на него группировками.
Итак, германское руководство должно было полагаться только на свои войска, сколь бы мало они ни были пригодны с военной точки зрения. Компетентные специалисты полагали: если бы они остались в руках командования, их хватило бы для подавления мятежей.
В этих обстоятельствах было вполне логично, что германское командование попыталось избавиться от контроля над теперь уже не слишком необходимыми территориями. После долгих переговоров 5 сентября в Ковно решили, что, согласно Добавочному договору, в обмен на значительные платежи золотом район к востоку от Березины будет эвакуирован в пять этапов. И действительно, первая партия золота 11 сентября прибыла к германской линии фронта. Однако из-за переворота в Германии оставить территории согласно плану не удалось.
Группа армий «Киев», в свою очередь, очистила область к востоку от Харькова. Существенного изменения обстановки из-за этих передвижений не произошло. Оставление Ростова и Таганрога Главнокомандующий на Востоке[22 - С конца августа 1916 г. эту должность занимал принц Леопольд Баварский, однако фактически распоряжался Восточным фронтом начальник его штаба генерал-майор Гофман, сыгравший выдающуюся роль и на финальной стадии переговоров в Брест-Литовске.] отклонил по политическим и экономическим соображениям – из-за снабжения углем.
К моменту переворота не слишком боеспособные воинские части на Востоке в связи с потребностями поддержания порядка были, как и прежде, распределены на огромном пространстве от Черного моря до Финского залива. В военном отношении им едва ли угрожала опасность. Стала бы она более ощутимой в ходе предстоящих политических событий, зависело в первую очередь от того, насколько хватит осмотрительности и дисциплины у германских солдат.
II. Крушение германской власти на Востоке
1 ноября – в качестве предвестия будущих событий и как результат крушения на Балканах – к Главнокомандующему на Востоке из Ставки по телеграфу пришел приказ остановить все предназначенные для Румынии транспортировки. Войскам – речь шла главным образом о примерно 2/3 7-й (вюртембергской) ландверной дивизии – следовало оставаться в распоряжении группы армий «Киев». Все транспорты из Турции и с Кавказа направлялись в украинские гавани[23 - См. карты 1, 2 и 3.].
Группа армий «Киев» отдала распоряжение, чтобы прибывающие с Кавказа войска выгружались в Крыму, а из Турции – в Николаеве. Они должны были при любой угрозе со стороны Антанты использоваться для защиты портов. 7-я ландверная дивизия, поскольку она еще не была отправлена в Румынию, концентрировалась вокруг Одессы, так как находившиеся там австро-венгерские войска оказались ненадежными[24 - См. с. 22. Войска были настолько ненадежны, что австрийский военный губернатор Одессы фельдмаршал-лейтенант фон Бельц в эти дни покончил с собой.].
Эти меры казались наиболее необходимыми, поскольку Ставка учитывала, что Антанта, уже озабоченная обеспечением своих финансовых интересов в украинской тяжелой промышленности, ни в коем случае не смирится с существованием независимой Украины, а после насильственного открытия Дарданелл немедленно отправит экспедицию в Одессу и попытается вторгнуться вглубь страны, чтобы восстановить единую и неделимую Великороссию[25 - В тексте употреблен именно такой термин, чтобы подчеркнуть идеал «единой и неделимой России», отстаиваемый Белым движением.]. В связи с этим 5 ноября 7-я ландверная дивизия получила задачу охранять побережье от румынской границы до Херсона. Судя по ставшим известным в этот же день высказываниям заместителя главнокомандующего Энвера-паши[26 - Бывшего фактического Главнокомандующего османской армии.], прямая угроза в ближайшее время была маловероятна. Последний предполагал, что англичане сначала ограничатся занятием Батума и Баку и соединяющей их железной дороги.
С другой стороны, в первые дни ноября в Харькове и Ревеле начались мощные забастовки. Морские станции в Либаве и Виндаве взбунтовались. Докладывали о сосредоточении русских войск напротив Пскова и Нарвы.
В тылу уже в начале ноября разгорелись бои между поляками и украинцами. Львов[27 - В тексте, разумеется, употреблен немецкий вариант названия – Лемберг. То же касается и Петрограда, который немцы по-прежнему называли Петербургом, и некоторых других городов. Однако для удобства российского читателя употреблены варианты, принятые в тогдашнем русском написании.] был взят украинцами, а Люблин – поляками. Тем самым железнодорожное сообщение через Галицию было для немцев закрыто. Последовавший 10 ноября переворот в Варшаве[28 - См. главу III.] лишил их и магистралей, шедших через Конгрессову Польшу, так что внезапно из всех путей остались лишь коммуникации через Минск – Ковно и Брест-Литовск – Белосток.
Днем 9 ноября радиограммой было объявлено об отречении кайзера от престола и отставке рейхсканцлера Макса Баденского.
10 ноября Главнокомандующий на Востоке выпустил воззвание, в котором сообщал о вступлении депутата Эберта на пост главы правительства и требовал от войск, как и прежде, сохранять спокойствие и порядок и продолжать обеспечивать поставки продовольствия на Родину. Генерал-фельдмаршал фон Гинденбург также заверил, что по-прежнему остается во главе Верховного Главнокомандования, чтобы твердо и спокойно вывести войска на Родину. Он заявил, что ожидает исполнения своего долга всеми командными инстанциями и офицерами и впредь.
По единодушным сообщениям из различных частей, первым впечатлением от ошеломляющих известий с Родины были печаль и тревога за будущее Германии. У части солдат отмечалась некоторая безучастность. Масштабы происходящего, очевидно, осознавались не всеми. Спокойствие внешне нигде не нарушалось, однако внутреннее разложение началось.
Новое правительство рейха 11 ноября по телеграфу попросило генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга распорядиться, чтобы во всех фронтовых частях при любых обстоятельствах поддерживались военная дисциплина, спокойствие и строгий порядок, а приказам военных начальников следовало подчиняться беспрекословно вплоть до окончательной демобилизации. Демобилизация военнослужащих из армии должна была производиться только согласно приказам командования. Последнему оставлялись знаки различия и оружие.
В тот же день пришли первые подробные сведения о событиях на Западе, на Родине и в Варшавском генерал-губернаторстве. Радиограмма Ставки, которая, конечно, в первую очередь предназначалась для Западного фронта, требовала энергичных мер по сохранению жесткого контроля над войсками и поднятию настроения и дисциплины среди нижних чинов. Затем сообщили об обмене телеграммами между новым рейхсканцлером и Верховным Главнокомандованием.
Главнокомандующий на Востоке в связи с этим заявил о принятии выдвинутых Антантой условий перемирия. Он запросил у группы армий «Киев» общий план отхода с Украины и из Крыма. Последний должен был быть согласован с мероприятиями по оставлению занятых территорий войсками 8-й и 10-й армий.
Командование группы армий предложило разделить оставляемые территории на 6 участков, а именно:
1 участок: Крым – Таврия, 15-я лд и 212-я пд.
2 участок: Екатеринославская и Херсонская губернии, 11-я и 7-я лд, войска с Кавказа и из Турции.
3 участок: Харьковская губерния, 45-я лд и 215-я пд.
4 участок: район Миргород – Конотоп – Новозыбков, 47-я лд, 92-я и 95-я пд.
5 участок: район Умань – Киев – Гомель – Житомир, 22-я лд, 35-я рд и 93-я пд.
6 участок: 20-я лд, 1-я, 2-я и Баварская[29 - В армии Германской империи сохранялись официальные, как в случае с Баварией, и полуофициальные, относительно Вюртемберга, Саксонии и Бадена, названия и нумерация частей, указывающие, к контингенту какого государства из состава Второго рейха они принадлежат.] кд.
Находившаяся восточнее Киева кавалерия должна была в ходе оставления участков 1–5 походным порядком выйти в район Киева. Еще до этого командование группы армий в рамках подготовки к отступлению распорядилось о сосредоточении войск в боеспособные отряды размером в батальон с приданной ему артиллерией. Однако охрана демаркационной линии и железных дорог должна была обеспечиваться по-прежнему.
