скачать книгу бесплатно
– Вот с этим, что ли? – Тукал поднял кулак.
– Нет, брат, сам знаешь, этим много не навоюешь. – Ярти был серьёзен и рассудителен. – Если поможете, я всех киргилей подговорю! Весь Алтай поднимется против тархана!
– Для того только, чтобы ты взял себе Сылукыз, Алтай не поддержит тебя, – продолжал Саттай дразнить джигита.
Раб Чура, молча сидевший в сторонке, тоже вступил в разговор:
– Я первый пойду за Ярти, – твёрдо сказал он.
Чура работал на старика Кондыза. Не было у него ни рода своего, ни племени, ни отца, ни матери. Родных тоже никого. Поэтому и прав никаких не было. Только ради пропитания пас он скот и делал другую тяжёлую работу.
Тукал и Саттай с осуждением покосились на него. Что это, мол, раб неотёсанный позволяет себе – встревает в их беседу! Но это нисколько не смутило Чуру, он знал: есть у него заступник.
– Слышал я, – продолжал Чура, спеша высказаться, – сюнны лес валить собираются. Вот тут-то мы и перебьём их из-за деревьев…
– Я тоже слышал о таком деле, – поддержал его Ярти.
– И чего вы там вдвоём наворочаете?! – продолжал насмехаться Саттай.
– И вовсе не вдвоём! Я завтра же пойду к тузбашам, потом к сармакам, аланам! – загорелся Ярти.
– А я – к арбатам и телякаям! – подхватил Чура.
– Ладно, идите куда хотите. А я никуда не собираюсь, – заявил Тукал. – Вернусь в Кондызлы, а там видно будет.
– Я тоже! – поддержал его Саттай.
Ярти помрачнел.
– Так вы что же, не вступитесь за меня? – сказал он упавшим голосом.
– Мы вступимся за тебя, – ответил Тукал, подумав. – Только ты сначала собери тысячу вооружённых мужчин…
XVIII
В ту ночь братья долго не могли уснуть, хотя и были усталыми. Каждый думал о будущем, о завтрашнем дне, который, как оказалось, способен обрушить на голову самые неожиданные испытания. Даже Тукал, всегда такой спокойный и невозмутимый, долго ворочался, потом встал и вышел из шалаша. За ним последовал Чура. Эти двое привыкли к чуткому сну: в их обязанности входило вставать среди ночи, чтобы посмотреть, всё ли хорошо с животными. Днём они спали по очереди. Оба уснули только на рассвете.
Проснулись все в одно и то же время. Тукал, главный среди них, подбросил в очаг дров и начал готовить еду. Завтракали в тишине. Первым заговорил Тукал.
– Я думал всю ночь, – сказал он. – Ты, брат Ярти, большое дело задумал. Мы не можем оставаться в стороне. Если суждено умереть – умрём вместе. Ну а если победим, – тоже вместе.
Ярти ушам своим не верил:
– Абый! Ты не шутишь?! – воскликнул он.
– А меня куда денете? – прикинувшись обиженным, сказал Саттай. – Не прогоните же?
– Ладно, давайте решим так, – снова заговорил Тукал. – Вы, трое, сегодня же отправитесь в три стороны, призовёте киргилей прибыть с оружием к горе Карыштау. Если за пять-шесть… нет, за семь-восемь дней сможете собрать две-три тысячи человек, мы ночью нападём на сюннов. Уж мы устроим им! Подожжём дома, угоним скот! Так отомстим за брата и вернём сноху!
Перевод с татарского Азалии Килеевой-Бадюгиной
Юрий Макаров
Свирель воспоминаний
Из рукописи неопубликованных стихов
«Небо застенчиво прячет бездонную…»
Небо застенчиво прячет бездонную
и бесконечную даль.
И говорит нам, что мы не бездомные
и ни к чему нам, живущим, печаль.
Есть у нас всё – одоленье разлуки,
радость цветенья, усталость и грусть,
сердце горячее, добрые руки
и половодье магических чувств.
Чудо любить и выдумывать сказки,
до смерти детство своё не терять,
душу загробным пугать для острастки,
правду беречь и глупцов избегать.
«Небушко спокойное, облака лежат…»
Небушко спокойное, облака лежат…
Как они похожи на белых медвежат!
Месяц между ними бродит на авось —
то приляжет с ними, то гуляет врозь.
Звёзды в темень воткнуты, словно огоньки
городка далёкого у большой реки.
Сказкой непридуманной это всё живёт,
чтоб не был угрюмым на земле народ.
«Гром загремит, загромыхает…»
Гром загремит, загромыхает,
как старый сломанный трамвай,
и зашумит, и заиграет
душистый ливень за окном.
И зацветут парные лужи,
и солнце выползет, как спрут,
и ты овеян и остужен,
и в сердце радуги растут.
И ты несёшь в душе полмира,
и благодарна благодать
за то, что в тишине унылой
дано громами громыхать.
«Распались звёзды, словно фейерверк…»
Распались звёзды, словно фейерверк
и, вдруг застыв, остановились,
и бал Вселенной не померк,
и дали дальние открылись.
Пришла боярыня-луна,
и вся округа засветилась…
Она была обнажена
и никуда не торопилась.
И заструив прозрачный шёлк,
что не спеша с себя снимала,
ждала, но кто-то не пришёл —
и ты опять одна осталась.
«Покой и порядок царят в небесах…»
Покой и порядок царят в небесах,
и вечер… Но это не старость,
а в нас прозябают надежда и страх,
но жизнь – это чистая радость.
Мы счастье из чёрного горя берём,
как золото из породы,
и в сердце, как свет, на ветру бережём…
……………………………………………
«Ручей из дома убежал…»
Ручей из дома убежал —
теперь не уберечь…
Жил меж камней и по кустам
Не уставал он течь.
Смеясь вначале, песни пел,
ночами невпопад
луну лизал, рыбёшек ел,
рыл русло наугад.
Но от судьбины не уйдёшь,
как круто ни виляй,
степенных рек не обойдёшь…
Ну а пока – валяй!
Скользи на радость пацанам,
жги омуты костром,
когда заря приходит к нам,
играя новым днём.
Ныряешь в тени тальника
и прячешься в корнях,
во всём валяя дурака,
пока стезя вольна.
«Ты говоришь: правдивым будь и честным…»
Ты говоришь: правдивым будь и честным,
как перед Богом в храме, у икон,
тебе во мне не правда интересна,
а тайна, где есть в крепости пролом.
Тебе б конём троянским дружбу
в ворота сердца закатить…
Я одинок, но, милая, не нужно
так вероломно город полонить.
«На Волге волны ошалели…»
На Волге волны ошалели,
вовсю пируя, разошлись,
они буянили и пели,
и берегам в любви клялись.
Ласкали бешено утёсы,
ложились смаху на песок,
и ошарашенные плёсы
пугливо прятались в лесок.
Гром сотрясал гробы и долы,
плясали молнии невпопад…
Но, отгуляв, утихла Волга,
и солнце высветило взгляд.
«Как кем-то над землёй…»
Как кем-то над землёй
забытая улыбка,
звезда среди ветвей
идёт опять со мной,
как память о былой,
печальной были зыбкой,
о призрачной любви,
