Юридическое мышление: классическая и постклассическая парадигмы

скачать книгу бесплатно

Ловко используя обвинительный уклон судей Бокситогорского районного суда Ленинградской области следователь вместе с сотрудниками прокуратуры длительное время безнаказанно демонстрировали правовой цинизм, публично нарушая закон[245 - В Петербурге следователь закончил развивать судебный казус собственного сочинения (17 сентября 2019 г., Ольга Смирнова) // URL: https://spb.mk.ru/social/2019/09/17/v-peterburge-sledovatel-zakonchil-razvivat-sudebnyy-kazus-sobstvennogo-sochineniya.html (дата обращения: 07.07.2020).]. Следует обратить внимание на то, что все это время предприниматель В. и его адвокаты писали жалобы в различные инстанции, но надзирающие и контролирующие органы сопротивлялись аргументам стороны защиты, отвечая в религиозно-ритуальном стиле: «все законно и обоснованно, аминь[246 - Интернациональное слово, означает «верно», «да будет так», используется для подтверждения истинности произнесённых слов, в том числе, в религиозных практиках иудаизма, ислама, христианства.]». Ни Генеральный прокурор РФ, ни прокурор Санкт-Петербурга, ни Ленинградский областной прокурор, ни многочисленное руководство следователя по линии МВД так и не признали недопустимости одновременного действия двух мер пресечения в отношении одного обвиняемого по одному уголовному делу. Никто не понес наказания за нарушения закона, за необоснованные расходы денег налогоплательщиков, затраченных на иррациональное уголовное преследование.

Можно по-разному оценивать размеры требуемых и уплаченных сумм, но вот метод получения денег и признательных показаний через угрозу заключения под стражу в СИЗО становится все более распространенным в России XXI века. Особенность сегодняшнего правопорядка в том, что использовать такой метод могут не только сотрудники силовых ведомств, но также избранные ими субъекты, которым «силовики» согласятся помочь (на конфиденциальных условиях). Эффективная монетизация человеческого страха позволяет некоторым сотрудникам правоохранительных органов удовлетворять свои карьерные и финансовые интересы при поддержке некоторых прокуроров и некоторых судей.

Приведенный пример иллюстрирует необходимость учитывать возможные злоупотребления правом со стороны лиц, имеющих правоохранительные компетенции, при прогнозировании эволюции правоотношений.

4.5. Долгая эпоха постправды

Под эпохой постправды понимается такое состояние общества, в котором объективные факты действительности являются менее значимыми при формировании общественного мнения, чем обращения к эмоциям и личным убеждениям. Постправда представляет собой информационный поток, который намеренно конструируется в современном обществе с помощью СМИ и других публичных институтов для создания виртуальной, отличной от действительности, реальности с целью манипулирования общественным сознанием. Из-за большого числа использования в течение года слово post-truth объявлено Оксфордским словарём английского языка словом 2016 года[247 - Постправда // URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Постправда (дата обращения: 07.07.2020).].

Парадигма постправды формируется не только в политических явлениях, но и в праве. Правоприменители стремятся «подогнать» сведения о юридических фактах под удобную им конструкцию правоотношения, чтобы с минимальными затратами добиться интересуемого решения. Фальсификация доказательств, применение пыток для признательных показаний, склонение к использованию упрощенного порядка судопроизводства (без исследования доказательств) и прочие стандартные приемы в российском правопорядке используются все чаще по причине отсутствия надлежащего судебного контроля за действиями силовых ведомств.

Для судей, которые солидаризировались со стороной обвинения, действительные события становятся менее важными, чем запрашиваемый обвинением итог, поскольку имитационный характер уголовного судопроизводства не требует от «слуг Фемиды» высокой степени подробности при исследовании доказательств. Пределы судейского усмотрения не определены, судей за избыточную репрессивность, за небрежность и ошибки не наказывают. Вместо достоверных описаний фактов и событий можно использовать искаженные отражения действительности. Правда замещается удобными для обвинения интерпретациями, которые применяются правоохранительными органами и судами вместо правды.

Несколько тенденций, соединяясь, имеют кумулятивное действие на правопорядок: замкнутость профессиональных сообществ; ускорение способов коммуникаций; поляризация общества, при которой силовые ведомства выполняют роль охранителя публичной власти от населения; непроверяемость статистических сведений; общее недоверие к властным лицам; подконтрольность федеральных СМИ субъектам публичной власти, что позволяет обелять роли правоприменителей в конфликтных ситуациях, минимизировать критику в адрес правоохранительных органов и судов.

Заведующий кафедрой теории и истории государства и права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, доктор юридических наук, Владислав Архипов обращает внимание на состояние общества, в котором происходит утрата доверия к институтам, ранее обладавшим монополией на производство достоверной общественно значимой информации: «В таких условиях можно усомниться в возможности существования права как такового, если исходить из представлений о праве как о коммуникативном явлении. Как следствие, актуализируются вопросы о том, что для социальной реальности является “настоящим”, а что из этого “настоящего” – правовым. Настоящими являются те предметы общественных отношений, которые социально значимы в том смысле, что они отражают социальную ценность какого-либо обобщенного символического посредника как разновидности социальной валюты, составляющей социальный капитал – деньги, политическая власть и т. п. (С. Абрутин, П. Бурдьё). Правовым среди этого является то, что воплощает ценность “справедливость”, которая в социологическом понимании совпадает с идеями о “минимальном содержании естественного права”. Иное представляет собой лишь имитацию права. И хотя право по определению невозможно как симулякр, в условиях постправды количество юридических симулякров лишь умножается. Для сохранения объективного права в будущем необходимо рассмотреть возможность вместо известного ранее принципа добросовестности положить в основу права альтернативный принцип – “взаимное гарантированное недоверие”. Предлагается гипотеза о том, что в правовой системе данный принцип может быть реализован с помощью технологических методов, позволяющих создать среду доверия, исключающую субъективный фактор»[248 - Архипов В. В. Возможно ли право в эпоху постправды? // Журнал «Закон». 2019. № 12. С. 56–70.].

Владислав Архипов связывает классические юридические проблемы с постправдой – информационным потоком в СМИ и в интернет-пространстве, который намеренно конструируется в современном обществе для создания виртуальной, отличной от действительности, реальности для манипуляции общественным сознанием. То есть объективные обстоятельства отходят на второй план, на первом – личное отношение общества к происходящему.

«Если все всегда врали, говоря простым языком, то мы теряем саму концепцию истины. Условно говоря, раньше у нас было представление, что есть определенное СМИ, которое говорит истину, и мы с ней сравниваем, рассматриваем ее как некий эталон, модель в которой мы живем. А тут появляется масса других производителей истины, у нас разрывается сознание от того, что мы не можем определить даже то, с чем мы соотносим наше представление в социальном смысле. Кому верить? И все это усиливается за счет технологической платформы современных социальных медиа. Возможно ли право в этом смысле или вся юридическая деятельность – это один большой перформанс?»[249 - Виртуальный динамит: персональные данные в эпоху постправды (17 декабря 2019 г.) // URL: https://lfacademy.ru/sphere/post/virtualnyi-dinamit-personalnye-dannye-v-epohu-postpravdy (дата обращения: 07.07.2020).].

По мнению В. В. Архипова можно выделить как минимум четыре пересечения права и постправды:

1. Постправда влияет на функционирование правовых институтов в части предоставления юридически значимой информации. В каком-то смысле к этому общему контексту относятся, например, положения Уголовного кодекса, которые устанавливают ответственность за заведомо ложный донос – статья 306 УК РФ.

2. Появляются юридические нормы, которые устанавливают ответственность за распространение недостоверной информации, например, за отрицание определенных исторических событий. В Европе это касается отрицания Холокоста, а в России появилась статья УК о реабилитации нацизма, которая применима к тем лицам, которые распространяют заведомо ложные сведения о роли СССР во Второй мировой войне.

3. Право должно быть инструментарием в части отделения вымысла от реальности. Это применимо к компьютерным играм, где есть вымышленные рецепты динамита или других запрещенных веществ.

4. Возможность существования права в условиях постправды, то есть в ситуации, когда информационное взаимодействие может потенциально оказаться недостоверным[250 - Там же.].

Действительно, принцип добросовестности в условиях пост-правды перестает действовать. Право не может обеспечивать доверие общества к институтам публичной власти, превращаясь в механизм управления населением. В эпоху приближающегося электронного правосудия институты общества начинают функционировать, опираясь на искаженную информацию, руководствуясь правилами, установленными манипуляторами в своих частных интересах. Например, результаты голосований, проведенных с использованием электронных устройств (в том числе с КОИБами)[251 - Комплекс обработки избирательных бюллетеней (КОИБ) (в обиходе также называется электронная урна) – электронное устройство для подсчёта голосов избирателей на выборах в России. Для голосования при помощи КОИБ используются бумажные бюллетени, которые сканируются и распознаются прибором, производящим подсчёт. В широком смысле, КОИБ представляет собой целый аппаратно-программный комплекс, в функции которого входит не только подсчёт голосов, но и автоматизированное выполнение прочих стандартных процедур, предусмотренных избирательным законодательством. На подключённый к нему принтер может выводиться протокол избирательной комиссии, который также в автоматическом режиме может быть передан по телекоммуникационным сетям в вышестоящую избирательную комиссию. Благодаря этим возможностям весь комплекс рассматривается как составная часть системы ГАС Выборы // Комплекс обработки избирательных бюллетеней / URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Комплекс_обработки_избирательных_бюллетеней (дата обращения: 07.07.2020).], становятся непроверяемыми для тех, у кого нет доступа соответствующего уровня.

Как интересующие субъекта части, так и все правовое пространство в целом могут оказаться недостоверными и непроверяемыми. Дело в том, что фактические обстоятельства и объективные сведения замещаются тенденциозными мнениями заинтересованных лиц, например, компиляциями в СМИ, заключениями экспертов, показаниями засекреченных свидетелей или рапортами оперативных уполномоченных, в которых указываются не юридические факты, а субъективные мнения о том, что обвиняемый Имярек может «скрыться от дознания, предварительного следствия или суда, продолжить заниматься преступной деятельностью, угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу». Рукописного рапорта оперативного уполномоченного (оформленного даже с нарушением служебной Инструкции[252 - Инструкция о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд. Приложение к Приказу МВД России N 776, Минобороны России N 703, ФСБ России N 509, ФСО России N 507, ФТС России N 1820, СВР России N 42, ФСИН России N 535, ФСКН России N 398, СК России N 68 (Зарегистрировано в Минюсте России 05.12.2013 N 30544).]) с бездоказательным указанием, что «Имярек может скрыться…, угрожать…, уничтожить…, воспрепятствовать…», сегодня для судьи может оказаться вполне достаточно для того, чтобы в отношении Имярека была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, несмотря на:

1) предусмотренное частью 1 статьи 108 УПК РФ требование о том, что «при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в постановлении судьи должны быть указаны конкретные, фактические обстоятельства, на основании которых судья принял такое решение. Такими обстоятельствами не могут являться данные, не проверенные в ходе судебного заседания, в частности результаты оперативно-розыскной деятельности, представленные в нарушение требований статьи 89[253 - Статья 89 УПК РФ гласит: «В процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом».] настоящего Кодекса»;

2) предусмотренное пунктом 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2013 N 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий» требование о том, что «избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу допускается только после проверки судом обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению. Обоснованное подозрение предполагает наличие данных о том, что это лицо причастно к совершенному преступлению (застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения; потерпевший или очевидцы указали на данное лицо как на совершившее преступление; на данном лице или его одежде, при нем или в его жилище обнаружены явные следы преступления и т. п.). Обратить внимание судов на то, что проверка обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению не может сводиться к формальной ссылке суда на наличие у органов предварительного расследования достаточных данных о том, что лицо причастно к совершенному преступлению. При рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судья обязан проверить, содержит ли ходатайство и приобщенные к нему материалы конкретные сведения, указывающие на причастность к совершенному преступлению именно этого лица, и дать этим сведениям оценку в своем решении».

Имитационное судопроизводство периода постправды устроено так, что несмотря на предусмотренную уголовно-процессуальным законодательством и руководящими разъяснениями высшей судебной инстанции обязанность «проверить, содержит ли ходатайство и приобщенные к нему материалы конкретные сведения, указывающие на причастность к совершенному преступлению именно этого лица», судьи часто отказываются вызывать для допросов оперативных уполномоченных, авторов возможно сфальсифицированных рапортов, и в итоге подчиняются воле следователей и прокуроров. Судьи уголовной юрисдикции испытывают иррациональный страх при принятии решения о вызове в суд оперативных уполномоченных, опасаются исключать из перечня доказательств их рапорты и справки-меморандумы даже в случаях очевидной процессуальной недопустимости порочных документов.

Прогнозирование правовых ситуаций в условиях системных нарушений со стороны правоохранительных органов и судов требует обобщенного теоретического анализа правоприменительной практики с учетом условий искаженной реальности. Проблемы произвольного и тенденциозного толкования права следователями и судьями в ближайшие годы будут актуализироваться. Вот короткая история о том, как суд принял решение об отмене двух русских народных пословиц: «закон, что дышло, – куда повернул – туда и вышло (вариант: «закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло») и «законы святы, да законники – лихие супостаты». Эпоха постправды предоставляет судьям возможность запретить жизненный опыт русского народа, хлестко сформулированный в общеупотребительных словосочетаниях.

Высказывания, представляющие собой русское народное творчество, содержались в статье о незаконном допросе полицейским несовершеннолетнего без присутствия родителей, которая вышла в газете «Северные берега». В исковом заявлении МВД потребовало признать упоминаемые пословицы порочащими честь полиции. Также требовали признать не соответствующими действительности и опровергнуть четыре высказывания. В первом речь шла о том, что полицейские не имеют права беседовать с несовершеннолетними без ведома и присутствия родителей. Во втором отмечалось, что «беседа в машине – это нарушение». В третьем высказывании сообщалось, что жители поселка и раньше жаловались «на такое фривольное поведение инспектора ПДН». Пословицы содержались в четвертой части статьи, к которой у МВД возникли претензии: «Вывод напрашивается один – может быть таковы методы работы некоторых представителей полиции, таковы правила игры, победителем в которой заведомо останется тот, кто носит погоны и имеет статус представителя закона? А может быть кому-то и закон не писан? Или писан так, как это выгодно его хранителям. На ум приходит расхожая фраза: закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло. Или еще одна народная мудрость: законы святы, да законники – лихие супостаты».

Верховным судом Карелии две пословицы о законе были официально запрещены. Суд признал две русские народные пословицы порочащими честь и достоинство сотрудников МВД. Газета была обязана судом опровергнуть известные пословицы про «закон и дышло» и «законников-супостатов»[254 - Как пословица про «закон и дышло» оказалась вне закона (17 февраля 2016 г.) // URL: https://medialeaks.ru/1702nastia_menty/ (дата обращения: 07.07.2020); В Карелии пословица «Закон, что дышло…» признана порочащей полицию (17 февраля 2016 г.) // URL: https://iz.ru/news/604467 (дата обращения: 07.07.2020); Верховный суд Карелии признал фразы из статьи с пословицами о «законе что дышло» порочащими честь МВД (17 февраля 2016 г.) // https://zona.media/news/2016/17/02/zakon-chto-dyshlo (дата обращения: 07.07.2020).].

Я не знакомился с текстами судебных актов, привожу ссылки на публикации, понимая, что журналистское восприятие юридических фактов часто содержит гротеск. Но исследуя юридическое мышление в комплексном плане, мы не может оставить без внимания и юридическое мышление журналистов, которые написали: «Верховный суд Карелии сегодня признал порочащими честь МВД пословицы: “Закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло” и “Законы святы, да законники – лихие супостаты”». Такое может происходить только в системе, где суд превратился в придаток полицейского аппарата без осознания собственной субъектности.

Влияние средств массовой информации на правопорядок в качестве «четвертой ветви власти» нельзя недооценивать. Иногда провинциальные правоприменители, авторы априорно порочных решений, боятся их опубличивания на уровне всей страны. Мы видим, как через федеральные СМИ людям из удаленных районов России периодически удается добиться справедливых решений после многолетних нарушений их прав местными силовиками и судьями. Только после публикаций в федеральных средствах массовой информации кассационная жалоба издания была рассмотрена и Верховный суд Карелии все-таки признал, что пословицы в статье издания «Северные берега» не порочат честь МВД[255 - Верховный суд Карелии признал, что пословица «закон, что дышло» не порочит честь сотрудников МВД (01 июня 2016 г.) // URL: https://zona.media/news/2016/01/06/poslovitsa (дата обращения: 07.07.2020).].

Вопрос о соотношении периода постправды с типами правопорядков и характеристиками политико-правовых режимов недавно был поднят в публичном пространстве. В 2019 году В. Ю. Сурков, являясь помощником Президента Российской Федерации, неожиданно для массового юридического сообщества публично заявил о преимуществах доктрины «путинизма»:

«Большая политическая машина Путина только набирает обороты и настраивается на долгую, трудную и интересную работу. Выход ее на полную мощность далеко впереди, так что и через много лет Россия все еще будет государством Путина, подобно тому как современная Франция до сих пор называет себя Пятой республикой де Голля, Турция (при том, что у власти там сейчас антикемалисты) по-прежнему опирается на идеологию “Шести стрел” Ататюрка, а Соединенные Штаты и поныне обращаются к образам и ценностям полулегендарных “отцов-основателей”.

Необходимо осознание, осмысление и описание путинской системы властвования и вообще всего комплекса идей и измерений путинизма как идеологии будущего. Именно будущего, поскольку настоящий Путин едва ли является путинистом, так же, как, например, Маркс не марксист и не факт, что согласился бы им быть, если бы узнал, что это такое. Но это нужно сделать для всех, кто не Путин, а хотел бы быть, как он. Для возможности трансляции его методов и подходов в предстоящие времена.

По существу же общество доверяет только первому лицу. В гордости ли никогда никем не покоренного народа тут дело, в желании ли спрямить пути правде либо в чем-то ином, трудно сказать, но это факт, и факт не новый. Ново то, что государство данный факт не игнорирует, учитывает и из него исходит в начинаниях.

Было бы упрощением сводить тему к пресловутой “вере в доброго царя”. Глубинный народ совсем не наивен и едва ли считает добродушие царским достоинством. Скорее он мог бы думать о правильном правителе то же, что Эйнштейн сказал о боге: “Изощрен, но не злонамерен”.

Современная модель русского государства начинается с доверия и на доверии держится. В этом ее коренное отличие от модели западной, культивирующей недоверие и критику. И в этом ее сила»[256 - Владислав Сурков: Долгое государство Путина (11 февраля 2019 г., Владислав Сурков) // URL: http://www.ng.ru/ideas/2019-02-11/5_7503_surkov.html (дата обращения: 07.07.2020).].

По мнению В. Ю. Суркова «Русской истории известны, таким образом, четыре основные модели государства, которые условно могут быть названы именами их создателей: государство Ивана Третьего (Великое княжество/Царство Московское и всей Руси, XV–XVII века); государство Петра Великого (Российская империя, XVIII–XIX века); государство Ленина (Советский Союз, ХХ век); государство Путина (Российская Федерация, XXI век). Созданные людьми, выражаясь по-гумилевски, «длинной воли», эти большие политические машины, сменяя друг друга, ремонтируясь и адаптируясь на ходу, век за веком обеспечивали русскому миру упорное движение вверх»[257 - Там же.].

Вероятно, это было публичное объявление политико-правовой доктрины, основанной на вертикали власти, ручном управлении и патернализме. Правовая доктрина государства является одним из источников права, который следует учитывать при прогнозировании развития как частных, так и публично-правовых ситуаций.

Путинизм как государственно-правовой феномен задолго до заявления В. Ю. Суркова стал объектом исследований иностранных юристов и политологов. Например, Брайан Тейлор, профессор Сиракузского Университета, в книге «Кодекс Путинизма» рассматривает путинизм как русизм, – стремление россиян к подчинению отцу народов, к сильной руке, у которой можно попросить милости[258 - См.: Taylor B. The Code of Putinism. London: Oxford University Press, 2018.]. По его мнению россияне готовы поступиться частью своих прав в обмен на защиту со стороны государства, в обмен на социальные блага.

Б. Тейлор утверждает, что система, созданная Путиным, слишком авторитарна для страны со сравнительно состоятельным образованным населением современного типа: «Так что я бы не сказал, что Путин – это попросту отражение российской политической культуры или российской политической истории»[259 - Хрупкий режим. Разговор с автором книги «Кодекс путинизма» (21 июля 2018 г., Юрий Жигалкин) // URL: https://www.svoboda.org/a/usa-today-code-of-putinism/29380534.html (дата обращения: 07.07.2020).]. Он приходит к выводу, что «система, закрученная вокруг одного человека, система, в которой нет стабильных институтов, в действительности хрупкая в своей основе. Невозможно предсказать, какое событие может вызвать ее коллапс, но это может быть все что угодно»[260 - Там же.].

4.6. Фальсифицирующие интерпретации правоприменителей

В развитие доктрины «органы не ошибаются» уголовное судопроизводство начинает функционировать посредством передачи по процессуальной цепочке (оперативный уполномоченный – следователь – прокурор – судья) лингвистически незавершенных юридических штампов, зачастую искажающих действительность. Функции основных производителей доказательств в современном инквизиционном судопроизводстве выполняют оперативные уполномоченные и следователи. «Оперативники» зачастую выступают в роли пристрастных свидетелей и экспертов по юридическим фактам. Поскольку достоверность (объективность) создаваемой и транслируемой в суд информации нередко действует против следователей, в сложившейся парадигме постправды они вынуждены периодически искажать действительность и фальсифицировать доказательства для обоснования арестов и обвинений.

Пример экстралегального подхода продемонстрирован в сцене кинофильма «Место встречи изменить нельзя»[261 - «Место встречи изменить нельзя» – телефильм. Режиссёр: Говорухин С. С. По роману Вайнера А. А., Вайнера Г. А. «Эра милосердия». Премьера состоялась в 1979 году.], когда Глеб Жеглов (актер Владимир Высоцкий) незаметно кладет в карман вору-карманнику Косте Сапрыкину (актер Станислав Садальский) ранее похищенный, а затем «сброшенный» на пол кошелек. Благородный Владимир Шарапов (актер Владимир Конкин) хотя и возмущается дерзким поступком Жеглова, но сам осознает его действенность в жестких условиях борьбы с преступностью. Замечательная игра актеров и яркий пример действий правоприменителя убеждают большую часть зрителей в эффективности такого подхода.

Подбрасывая тот или иной предмет (кошелек, наркотическое средство, патроны, печати, ключи и т. п.) сотрудник силового ведомства фальсифицирует доказательства, задолго до приговора суда предопределяя виновность человека. Многие оперативные уполномоченные, инспекторы ГИБДД, следователи, прокуроры, судьи и другие правоприменители рассматривают использование различных незаконных юридико-технических приемов как часть своей повседневной профессиональной деятельности. Большая часть из них, вероятно, руководствуется «жегловскими» целями борьбы с преступностью, но статья 303 Уголовного кодекса Российской Федерации прямо запрещает фальсификацию доказательств и результатов оперативно-розыскной деятельности. Практикующие юристы почти в каждом уголовном деле сталкиваются с большим количеством технических и смысловых подделок. Эпоха постправды в судопроизводстве наполняется «несуществующими» понятыми, искажениями дат, лукавыми заключениями экспертов, «сделанными на коленке» справками и рапортами оперативных уполномоченных, подменами процессуальных документов и прочими фальсификациями, которые становятся нормой российского уголовного процесса[262 - См. подробнее: Тонков Е. Н. Российский правовой реализм // Постклассическая онтология права: монография / под ред. И. Л. Честнова. СПб.: Алетейя, 2016. С. 497–508.].

Современный следователь сопровождает передачу судье материалов дела вручением электронного носителя (флэш-карты памяти) с почти готовым вариантом итогового решения. Судье остается преобразовать «постановление о возбуждении перед судом ходатайства о продлении срока содержания обвиняемого под стражей» в «постановление о продлении срока содержания под стражей», а потом – «обвинительное заключение» – в «приговор».

В начале XXI века мы оказались в холодном мире юридической постправды, где судья получает от следователя «бумажное» дело и электронную версию своего будущего решения, не считая необходимым проверять достоверность рапортов оперативных уполномоченных и добросовестность следователя. На этом фоне как минимум два дискурса заслуживают внимания: почти в каждом случае задержания и заключения под стражу правоохранители предлагают признать вину в обмен на смягчение меры пресечения; нередко от силовиков звучат предложения не избирать меру пресечения в виде содержания под стражей (не обращаться в суд с таким ходатайством) за определенную сумму денег.

Коррупционная составляющая в эпоху постправды возрастает, поскольку обычные граждане перестают верить в справедливый суд и ищут пути «решить вопрос» путем передачи взяток правоприменителям. Небрежное отношение судей к доказательствам увеличивает преступные доходы тех, кто зарабатывает на посредничестве со следствием и судом. Критическое отношение населения к справедливости правосудия возрастает, правовая неопределенность, обвинительный уклон и прочие аспекты уголовного судопроизводства способствуют дальнейшей монетизации страха перед незаконными арестами и осуждениями.

Регулярные скандалы с «золотыми полковниками» и иными неосновательно богатыми сотрудниками силовых ведомств связаны не с тем, что хорошие правоохранители ловят и изобличают плохих правоохранителей, а с нарастанием перманентной борьбы за власть как между силовыми структурами, так и внутри этих институтов публичной власти[263 - См., например: Захарченко, Дмитрий Викторович // URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Захарченко,_Дмитрий_Викторович (дата обращения: 07.07.2020); «Золотого» полковника Захарченко признали взяточником (10 июня 2019 г.) // URL: https://mir24.tv/news/16364361/zolotogo-polkovnika-zaharchenko-priznali-vzyatochnikom (дата обращения: 07.07.2020); «Золотой полковник» Захарченко разразился сенсацией на суде: свидетель звонил прокурорам (15 октября 2019 г., Татьяна Антонова) // URL: https://www.mk.ru/social/2019/10/15/zolotoy-polkovnik-zakharchenko-razrazilsya-sensaciey-na-sude-svidetel-zvonil-prokuroram.html (дата обращения: 07.07.2020); «Золотой полковник» ФСБ решил вернуть найденные у него миллиарды (01 ноября 2019 г., Артем Кожедубов) // URL: https://www.mk.ru/social/2019/11/01/zolotoy-polkovnik-fsb-reshil-vernut-naydennye-u-nego-milliardy.html (дата обращения: 07.07.2020); «Золотой» полковник ФСБ оказался потомственным богачом (08 ноября 2019 г.) // URL: https://lenta.ru/news/2019/11/08/cher/ (дата обращения: 07.07.2020).]. Юридически значимый спор – это всегда часть человеческой жизни, наполненная борьбой, и нередко – страданиями. Развитие правоотношений во времени, в пространстве и по кругу лиц синхронизировано с личными переживаниями, конфликт оказывает влияние не только на процессуальные итоги рассмотрения спора, но и на судьбу человека, здоровье его родных и близких. Вот именно поэтому прогнозирование развития правовой ситуации для большинства людей напрямую связано с планированием их личного жизненного пространства и общей коллективной судьбы.

«Россияне боятся необоснованных уголовных преследований и отсутствия возможности доказывать свою невиновность. Из-за этого растет запрос на процессуальную справедливость», – заявила уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова[264 - Россияне боятся стать невинно осужденными и требуют процессуальной справедливости (14 апреля 2020 г.) // URL: https://pasmi.ru/archive/265523 (дата обращения: 07.07.2020).]. В ее докладе за 2019 год отмечается: «В диапазоне общественного запроса на справедливость, как показывает социология института уполномоченного по правам человека в РФ, социальная справедливость как явление, представляющее особую значимость для человека в системе социальных и экономических прав, несколько уступила место процессуальной справедливости»[265 - Ограничения, адекватные угрозе (14 апреля 2020 г., Елена Яковлева) // URL: https://rg.ru/2020/04/14/tatiana-moskalkova-predstavila-prezidentu-otchetnyj-doklad-po-pravam-cheloveka.html (дата обращения: 07.07.2020); Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2019 год // URL: https://ombudsmanrf.org/upload/files/docs/lib/doc2019_fin_compressed.pdf (дата обращения: 07.07.2020).].

По ее мнению, «люди боятся необоснованных уголовных преследований и провокаций, применения к ним насилия, назначения несоразмерных содеянному наказаний, отсутствия возможности доказывать свою невиновность». В связи с этим «все большую актуальность приобретают осмысление категории “процессуальная справедливость” в современной России и выработка позиции прокуратуры, руководства следственных органов и органов дознания в отношении этого явления»[266 - Там же.].

Юристы помнят борьбу руководителя Следственного комитета РФ А. И. Бастрыкина за присвоение следователям права определять «объективную истину»[267 - См., например: Верховный суд одобрил закон о более активной роли судей на процессах (03 июня 2015 г., Максим Солопов, Светлана Бочарова, Мария Макутина) // URL: https://www.rbc.ru/politics/03/06/2015/556f2aa39a7947957c7348ac (дата обращения: 07.07.2020); От редакции: Истина Бастрыкина (18 марта 2012 г.) // URL: https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2012/03/19/istina_bastrykina (дата обращения: 07.07.2020); Истина в уголовном процессе (22 мая 2015 г., Владимир Румак) // URL: https://zakon.ru/discussion/2012/05/22/istina_v_ugolovnom_processe (дата обращения: 07.07.2020).]. Вековые поиски истины, осуществляемые философами и правоведами, могут оказаться неактуальными, когда каждый следователь будет обозначать «объективной истиной» все, что ему захочется.

Правовая история цивилизации учит нас невозможности провозгласить «объективную истину», поскольку восприятие фактов и правоотношений всегда носит субъективный характер. Достоверно можно установить лишь фактические обстоятельства дела, наличие или отсутствие элементов состава преступления. Однако сотрудники силовых ведомств безосновательно убеждены в том, что их подписи и печати, обладая магической силой, могут превращать свободу и воздух других в золото для себя. Вековой опыт манипулирования философскими категориями привел к тому, что справедливым в корпорации правоприменителей считается любая оценка правоотношения, если она опосредована приговором, вступившим в законную силу. Справедливость как философско-правовая категория редуцирована к «процессуальной справедливости». Согласно части 4 статьи 7 УПК РФ «определения суда, постановления судьи, прокурора, следователя, органа дознания, начальника органа дознания, начальника подразделения дознания, дознавателя должны быть законными, обоснованными и мотивированными». Статья 297 УПК РФ гласит: «1. Приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым. 2. Приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса и основан на правильном применении уголовного закона».

В уголовном судопроизводстве российские следователи, прокуроры и судьи избирательно применяют нормы общего права (common law) о судебном прецеденте. Заслуживают научного внимания заявления прокуроров и судей в апелляционных судебных процессах при рассмотрении жалоб на постановления о продлении мер пресечения, в которых они ссылаются на уже состоявшиеся ранее решения судов: «… ваша предыдущая жалоба не была удовлетворена судом, а поскольку обстоятельства не изменились, то и эта жалоба не подлежит удовлетворению».

Когда такое заявляет прокурор или судья, обосновывая свою позицию состоявшимся ранее решением другого судебного состава по другой жалобе, можно предположить, что свое юридическое образование он получил в Оксфорде или Кембридже. Возможно, его дети там учатся, – семейные разговоры об общем праве и значении прецедента для государств англо-саксонской традиции магическим образом воздействуют на алгоритмы юридического мышления российского правоприменителя. Однако прецеденты в строгом значении термина (в том числе решения Европейского суда по правам человека) и прецеденты толкования, к которым следует относить акты Верховного Суда и Конституционного Суда РФ, разумнее применять не избирательно, а системно, не скрывая своей симпатии к общему праву и западно-европейскому представлению о правовых ценностях.

Целенаправленное насаждение силовыми ведомствами релятивистских норм корпоративной справедливости приводит к одновременному функционированию нескольких параллельных правопорядков. Конвенциональные соглашения между силовиками и судейским сообществом о том, что судьи всегда выступают на стороне обвинения, исправляя и покрывая недостатки в деятельности силовых ведомств, противоречат букве закона и духу справедливости.

В последние двадцать лет правоприменители привыкли наделять тексты нормативных актов новыми смыслами, удобными им в каждом отдельном случае, для обоснования своих юридических позиций на пути достижения личных целей. «Бытие человека является бытием историческим, оно разворачивается в пространстве истории, из чьей системы координат его невозможно изъять. И эта система ориентиров всегда пронизана неким смыслом, даже если этот смысл не осознан и не получил никакого выражения. Деятельность муравейника можно назвать “целенаправленной”, однако ее нельзя считать “исполненной смысла”, а с устранением категории смысла исчезает и все то, что именуется “историческим”: муравьиное “государство” не имеет “истории”»[268 - Франкл В. Доктор и душа: Логотерапия и экзистенциальный анализ. М., 2018. С. 53.].

Индивидуально-историческая осмысленность жизни не исчезает из целеполагания человека во все моменты его деятельности. Даже если у него отсутствует ясный план бытия и осознанные цели на будущее, он все равно опирается на прошлый опыт и стремится совершить действия, результаты которых помогут выжить завтра и в последующие дни. Человек не в состоянии избежать направленного другими людьми движения жизни социума, он вынужден формировать свое отношение к физической, социальной и правовой реальности.

Мы живем в изменяющемся мире, где административные и уголовные правила устанавливаем не мы, но наша реакция на новые нормы и их произвольное толкование имеет значение для прогнозирования будущих юридических статусов (свидетель – подозреваемый – обвиняемый – подсудимый – осужденный). Авторитарный правоприменитель становится основным манипулятором всей социальной жизни страны, подстраивая правила «для других» под свои личные интересы. Новейшая история изобилует нормативными ловушками, устанавливаемыми публичной властью для населения в целях увеличения платежей от штрафов, ликвидации среднего и малого бизнеса, введения непроверяемых способов голосования на выборах и т. д.

«Ловушки для водителей» можно рассматривать в качестве иллюстрации интенций субъектов публичной власти сделать всех жителей страны виновными и держать их таким способом под административным прицелом. На нескольких маленьких улочках вокруг моего дома административные манипуляторы регулярно меняют направления разрешенного движения для автомобилей. Эти изменения никак не связаны с улучшением организации дорожного движения и происходят внезапно даже для маргиналов, не говоря уже о заезжих водителях. Вместо двустороннего движения вдруг вводится одностороннее, разрешенное движение в одну сторону неожиданно для водителей меняется на противоположное одностороннее движение. И моментально после установки дорожного знака, изменяющего направление движения, «стаи голодных инспекторов в поисках преступной добычи» начинают барражировать модифицированное дорожно-транспортное пространство.