скачать книгу бесплатно
Как вторую предпосылку они рассматривали недостаточное «отреагирование» (Abreaktion). Если травматически обусловленные аффекты оказываются сглажены облегчающим разговором, эмоциональной разрядкой вроде плача и смеха или актом мести, то значительная часть аффекта исчезает. Если же, напротив, реакция оказывается подавлена, то аффект сохраняет связь с воспоминанием. «Оскорбление, на которое удалось ответить, хотя бы и на словах, припоминается иначе, чем то, которое пришлось стерпеть. <…> реакция пострадавшего на травму имеет „катартическое“ воздействие лишь в том случае, если она является реакцией адекватной, подобно мести»[82 - Freud S. Studien ?ber Hysterie (ohne Breuers Beitr?ge) // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 1. S. 87. Рус. пер.: Фрейд З., Брейер Й. Исследования истерии (пер. С. Панкова) // Фрейд З. Собрание сочинений: В 26 т. Т. 1. СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа, 2005. С. 22–23.].
Это предположение Фрейд и Брейер обосновывали тем клиническим наблюдением, что истерические симптомы всегда оказывались устранимы в случаях, «когда удавалось со всей ясностью воскресить в памяти побудительное событие, вызывая тем самым и сопровождавший его аффект, и когда пациент по мере возможности подробно описывал это событие и выражал аффект словами»[83 - Фрейд З., Брейер Й. Указ. соч. С. 20.]. Здесь можно провести параллель с описанной Ницше динамикой ресентимента, в которой также отсутствует «подлинная реакция»[84 - См. работу Ф. Ницше «Генеалогия морали».].
Третий фактор проиллюстрирован в «Исследованиях истерии» показательным примером. Пациентка Люси Р. страдала от мучительных субъективных обонятельных ощущений, непрерывно ее преследовавших. Во время терапии ощущение запаха подгоревшего пирога удалось связать с внутренним конфликтом: она хотела отказаться от места гувернантки, так как не в силах была дольше оставаться в доме своего хозяина, но испытывала сильную привязанность к очаровательным детям, которым хотела заменить умершую мать. И как раз в момент актуализации этого конфликта произошел досадный случай – у нее подгорел пирог. То, что вспомнилось пациентке в дальнейшем, позволило увидеть более глубинный конфликт. Люси влюбилась в своего хозяина, не имея шансов на исполнение своего желания, но и не обладая мужеством признаться себе в этом любовном желании и связанном с ним разочаровании. Она точно описала свою стратегию, бессознательно выбранную для разрешения этого внутреннего конфликта: «Я же об этом не знала или, лучше сказать, знать об этом не хотела, старалась выкинуть это из головы»[85 - Фрейд З., Брейер Й. Указ. соч. С. 146.]. Речь шла о типичном случае «вытеснения». Несовместимое с Я представление «не уничтожается, а попросту вытесняется в бессознательное». Таким образом «возникает ядро и центр кристаллизации отделенных от Я психических групп, вокруг которого в дальнейшем концентрируется все то, что можно было бы принять лишь ценой примирения с противоречащим представлением»[86 - Там же. С. 153.].
Позднее Фрейд выдвинул гипотезу, что вытесненное оказывает постоянное давление «в направлении сознания, в противовес которому должно поддерживаться непрерывное обратное давление», так что экономически снятие вытеснения означает «сбережение сил»[87 - Freud S. Die Verdr?ngung // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 10. S. 253 f.].
Наконец, исходный момент психической травмы, не «отреагированный» аффект и центральную динамику вытеснения Фрейд дополнил четвертым этиологическим фактором – преобразованием психического аффекта в соматику, которое он называл «конверсией»[88 - Freud S. Die Abwehrneuropsychosen // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 1. S. 63.]. Согласно этому положению, истерический симптом формируется за счет того, что энергия душевного процесса не допускается до сознательной переработки и перенаправляется в телесную иннервацию. Излечение катартическим методом происходит тогда посредством припоминания и повторного переживания психической травмы с прекращением вытеснения, что со своей стороны делает возможным освобождение и отреагирование сдержанных и подавленных аффектов.
В клиническом контексте исследований истерии здесь существенно то, что Фрейд и Брейер тогда еще целиком оставались во власти нейрофизиологии. Это можно увидеть, например, по следующему высказыванию: «в психических функциях следует различать нечто (величина аффекта, сумма возбуждений), имеющее все свойства количества – хотя мы и не обладаем средствами для его измерения, – нечто, способное к увеличению, уменьшению, смещению (Verschiebung) и разрядке (Abfuhr) и распространяющееся через следы представлений в памяти, примерно как электрический заряд по поверхностям тел. Эту гипотезу, которая, между прочим, уже положена в основу нашей теории „отреагирования“ <…> можно применять в том же духе, как это делают физики с предположением о токе электрического флюида. Пока что оно оправдано как пригодное для обобщения и объяснения различных физических состояний»[89 - Freud S. Die Abwehrneuropsychosen. P. 74.].
3. Начала метапсихологии
Параллельно с клинико-терапевтическим изучением неврозов Фрейд работал над вторым проектом, позднее получившим название «метапсихологии» и нацеленным на построение общей теории психики[90 - Метапсихология служила для преодоления метафизики и оказывалась, таким образом, на территории, на которую традиционно притязали философия и теология. Ср.: G?dde G. Freud und seine Epoche. Philosophischer Kontext // Lohmann H.?M., Pfeiffer J. (Hg.) Freud-Handbuch. Leben – Werk – Wirkung. Stuttgart; Weimar: Metzler, 2006. S. 16 ff.]. Целью Фрейда было «проследить, как оформится функциональное учение о психике, если ввести в него квантитативное наблюдение, своего рода экономику нервной силы»[91 - Freud S. Briefe an Wilhelm Flie? 1887–1904 / Masson J. M. (Hg.). Frankfurt/M.: Fischer, 1986. S. 130.]. Работа над этим проектом, который Фрейд называл своим «тираном», месяцами омрачалась для него неуверенностью в себе, но вот в 1895 году он пишет своему берлинскому другу Вильгельму Флиссу:
«В одну из полных усердия ночей <…> внезапно пали все преграды, опустились покровы, и стало видно все насквозь от деталей невроза до условии? сознания. Все казалось сцепленным одно с другим, шестеренки подходили друг к другу, возникло впечатление, будто эта штука – и правда машина, которая скоро заработает сама по себе. Три системы нейронов, свободное и связанное состояние количества, первичный и вторичный процесс, пара биологических правил внимания и защиты, знаки качества, реальности и мышления, состояние психосексуальной группы – сексуальность как предпосылка вытеснения и, наконец, условия сознания как функции восприятия – все это соответствовало одно другому, соответствует и сейчас! Я, конечно, не могу опомниться от радости»[92 - Ibid. S. 149 f.]. Результатом этих теоретических усилий стал «Набросок психологии», в рукописи посланный Фрейдом Флиссу в октябре 1895 года, однако опубликованный лишь в 1950 году[93 - Этот набросок следует читать в материалистическом контексте. Здесь можно провести линию от Декарта через французского просветителя Ламетри к механистическому материализму XIX века. Сопоставления, проведенные между базовыми концепциями Гербарта и Фрейда – «психического механизма» как построенной по типу физического образования «машины» и, соответственно, «аппарата», продемонстрировали заметное сходство (см.: Dorer M. Historische Grundlagen der Psychoanalyse. Leipzig: Meiner, 1932; Hemecker W. W. Op. cit.). Удалось также показать, что психофизические принципы стабильности и удовольствие/неудовольствие (Lust/Unlust) Г. Т. Фехнера послужили базой для основных экономических предположений Фрейда о принципах постоянства и удовольствия (см.: Wegener M. Das psychophysische Unbewusste – Gustav Theodor Fechner und der Mond // Buchholz M. B., G?dde G. (Hg.) Macht und Dynamik des Unbewussten. Das Unbewusste. Bd. I. Gie?en: Psychosozial-Verlag, 2005. S. 240–261). Непосредственной моделью для «Наброска» Фрейда мог стать опубликованный в 1894 году учеником Брюкке Зигмундом Экснером «Набросок физиологического объяснения психических явлений», содержавший учение о нейронах как материальных носителях психики.].
Уже вскоре после написания «Наброска» Фрейд дистанцировался от своей нейропсихологически ориентированной модели аппарата, а позднее полностью от нее отказался. Однако «Набросок» предвосхитил важные аспекты позднейшей метапсихологии, такие как принцип постоянства и принцип удовольствия, первичный и вторичный процессы или бессознательная и предсознательная психические активности, и таким образом произвел «мощный эвристический эффект на всю психологическую мысль Фрейда»[94 - Sulloway F. J. Op. cit. P. 182.]. Затем в «Толковании сновидений» Фрейд сконструировал «психический аппарат», гомологичный физиологическому аппарату нервной системы. Отныне он говорил о психических (а не физиологических) энергиях, о психическом (а не физиологическом) принципе постоянства, о психической (а не анатомической) топике. Этот совершенный в «Толковании сновидений» поворот, однако, вовсе не означал, что Фрейд полностью отказался от своих прежних представлений, основанных на механистической модели. Напротив, используемые там понятия, аналогии и метафоры позволяют увидеть, что его модель аппарата психики принципиально оставалась во власти представлений материалистически ориентированной мыслительной традиции, хотя и постепенно подвергалась изменениям.
4. Место энергетического измерения в рамках психоаналитической теории влечений
В срединной фазе создания своей теории, примерно с 1905 по 1911 год, Фрейд подвел под свою изначально чисто психологическую концепцию бессознательного фундамент теории влечений. В «Трех очерках по теории сексуальности» (1905) он ввел как понятие «влечение», так и дифференциацию между источником, напором (Drang), целью и объектом влечения[95 - Freud S. Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 5. S. 67 f. См.: Freud S. Triebe und Triebschicksale // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 10. S. 214 f.; Laplanche J., Pontalis J.?B. Das Vokabular der Psychoanalyse. Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1975. S. 525 ff.]:
– источником влечения объявляется соматический процесс в каком-то органе;
– напор связывается с моментом давления как квантитативным фактором и означает «постоянную силу», от которой, в отличие от «одномоментной ударной силы» внешних раздражений, нельзя уклониться;
– цель влечений есть снятие или снижение напряжения, вызванного раздражениями; и, наконец,
– объект – это то, посредством чего влечение стремится достигнуть своей цели.
С психологической и антропологической точек зрения фрейдовская теория влечений содержит послание: в психике человека есть «момент динамизма» или «энергетика», которая существенно ограничивает автономию воли resp. сознания[96 - См.: RicCur P. Die Interpretation. Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1969.].
При попытке более пристально взглянуть на понятие «психической энергии» обнаруживаются три фоновые модели, из которых Фрейд позаимствовал основную идею своей энергетической модели[97 - См.: Ko?nig W. Zur Neuformulierung der psychoanalytischen Metapsycholiogie: vom Energie-Modell zum Informations-Konzept // Mertens W. (Hg.) Neue Perspektiven der Psychoanalyse. Stuttgart; Berlin; K?ln; Mainz: Kohlhammer, 1981. S. 5 ff.].
Первая модель восходит к нейропсихологии: Фрейд хотя и отказался от прямой опоры на нейропсихологию в «Толковании сновидений», однако сохранил идею заполнения (захват или катексис – Besetzung) и разрядки (Abfuhr). При этом невозможно было не заметить неясностей и противоречий: если энергия влечения исходит из соматических источников, то как же она затем становится психической энергией, проникая в психический аппарат; и как, если речь идет о разрядке энергии влечения, которая должна происходить посредством действий влечения, психическая энергия во время «разрядки» снова становится физической или даже нейрофизиологической?
Вторая модель позаимствована из гидродинамики: из этого источника происходит идея заполнения и контрзаполнения (катексис-антикатексис, захват-противодействие – Besetzung-Gegenbesetzung), образ борьбы между двумя жидкостями или представление о «более спокойном» потоке (нейтрализованной) энергии «Я» во «вторичном процессе». О психической энергии говорится так, как если бы это была невесомая жидкость с присущей ей собственной природой; жидкость, которой свойственна определенная направленность; жидкость, у которой может быть изменена ее природа; жидкость, которая может быть накоплена, выплеснута, перемещена и т. д. Сегодня существует широкое согласие относительно того, что психическая энергия не может претендовать на статус научного понятия и что речь в ее случае идет о «fluid-flow-metapher»[98 - Ibid. P. 89 ff.].
Третья модель происходит из области механики: несложно заметить, что на Фрейда сильно повлияли представления ньютоновской механики и особенно данное там определение понятия силы. Но, опять же, уже в конце XIX века в естественных науках начинался парадигматический сдвиг. Филипп Франк, представитель венского логического эмпиризма, оглядываясь назад, пишет о дискуссиях 1907 года: «Мы осознавали постепенное угасание веры в способность механистической науки в конце концов охватить все наши наблюдения»[99 - Цит. по: Rudolf K. (Hg.) Das goldene Zeitalter der ?sterreichischen Philosophie. Wien: Wiener Universit?tsverlag, 1995. S. 247.]. В этой связи Саллоуэй говорит о том, что на смену «биофизической» пришла «биогенетическая» модель[100 - В контексте истории науки в связи с этим переходом можно назвать теории эволюции Дарвина и Ламарка, всплеск исследований по сексологии, а также современную педиатрию и психологию развития.]. Биогенетическую окраску, по Саллоуэю, имеют фрейдовские теории инфантильной сексуальности, психосексуального развития, влечений, органического вытеснения, фиксации и регрессии – и, таким образом, «все динамико-генетическое ядро психоаналитической теории»[101 - Sulloway F. J. Op. cit. S. 571.]. В целом можно сказать, что опора на физиологию и физику преимущественно поддерживает машинную модель психики, в то время как опора на биологию и теорию эволюции – органическую модель.
Введя в своем позднем творчестве инстанцию «Оно», Фрейд охарактеризовал ее как «большой резервуар» либидо[102 - Freud S. Selbstdarstellung // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 14. S. 258.] и сравнил с «котлом, полным бурлящих возбуждений»[103 - Freud S. Neue Folge der Vorlesungen zur Einf?hrung in die Psychoanalyse // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 15. Рус. пер.: Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ и Новый цикл (пер. М. В. Вульфа, Н. А. Алмаева). М.: ООО «Фирма СТД», 2006. С. 501.], чтобы таким образом проиллюстрировать резкие конфликты между влечениями и, как результат, накопление и возможную разрядку энергий: «От влечении? Оно наполняется энергией, но не имеет организации, не обладает общей волей, проявляя лишь стремление удовлетворить инстинктивные потребности (потребности влечений – Triebbedu?rfnisse) при соблюдении принципа удовольствия. <…> Противоположные побуждения существуют друг подле друга, не отменяя и не ослабляя друг друга, в лучшем случае они объединяются в компромиссные образования <…> Инстинктивные побуждения, требующие разрядки, полагаем мы, – вот все, что находится в Оно»[104 - Там же. С. 501–502.].
Как указал Бутцер, у позднего Фрейда ввиду изменений, внесенных в теорию влечений, больше не обнаруживается «простого и чисто механистического отождествления влечения, энергетического уровня и удовольствия-неудовольствия»[105 - Sulloway F. J. Op. cit. S. 556.], при том что теперь можно распознать (хотя и по-прежнему с сохранением экономико-энергетических формулировок) усиление внимания к историческим (генетическим) влияниям в связи с конституцией влечений. Однако, по Бутцеру, этого историзма в обосновании влечения не отметил никто из критиков, полагающих, что Фрейд лишь с незначительными изменениями воспроизвел идеи Гельмгольца и Брюкке, а потому от теории влечений следует отказаться как от «неприемлемо механистической теории» и «анахронизма по ту сторону всякой надежды на реабилитацию»[106 - Butzer R. J. Trieb // Mertens W., Waldvogel B. (Hg.) Handbuch psychoanalytischer Grundbegriffe. Stuttgart: Kohlhammer, 2000. S. 739.].
5. «Экономическая» перспектива метапсихологии и области ее применения
С 1911 по 1917 год Фрейд написал ряд метапсихологических сочинений: «К введению в нарциссизм», «Влечения и судьбы влечений», «Вытеснение», «Бессознательное». Они служили «прояснению и углублению теоретических взглядов, которые можно было бы положить в основу психоаналитической системы»[107 - Freud S. Metapsychologische Erg?nzung zur Traumlehre // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 10. S. 412 (Anm. 1).]. Всякий психический процесс предлагалось здесь рассматривать c динамической, экономической и топической позиций:
– динамическим является рассмотрение игры сдерживающих или стимулирующих друг друга сил;
– экономическим является приписывание влечениям квантифицируемых порядков энергий, а психическому аппарату, в свою очередь, – тенденции к избеганию «затора» таких энергий и восстановлению их «потока»;
– топическим является представление о психическом аппарате как о сложносоставной пространственно протяженной вещи, с различными подсистемами которой (сознание, предсознание и бессознательное или Оно, Я и Сверх-Я) могут быть соотнесены душевные процессы[108 - Freud S. Psycho-Analysis // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 14. S. 302.].
Количественная или экономическая перспектива, помимо уже упомянутых сочинений, играла важную роль также в работе «Остроумие и его отношение к бессознательному». Такие феномены, как остроты, смех, юмор и комическое, характеризуются определенной экономикой расходования душевной энергии – это или экономия энергии, или ее разрядка. То и дело здесь возникает формула «сбереженных затрат силы».
Функционирование психического аппарата Фрейд постоянно описывает в экономических выражениях, таких как игра заполнений (Besetzungen), вычет заполнений, контрзаполнения, сверхзаполнения. Для него не может существовать полноценного описания психического процесса, пока полностью не определяема экономика заполнений[109 - Laplanche J., Pontalis J.?B. Op. cit. S. 357 ff.].
В клиническом контексте энергетические представления особенно значимы в «работе скорби», в психотических атаках, в нарциссических феноменах, подобных ипохондрии или влюбленности, и вообще в связи с регуляцией нарциссического равновесия resp. в распределении нарциссического и объектного либидо в рамках второй теории влечений.
В так называемых сочинениях по теории культуры у Фрейда изначально важное место занимал антагонизм между охваченной влечениями природой и вытесняющей влечения культурой. В трактате «„Культурная“ сексуальная мораль и современная нервозность» он решительно выступил против требования максимального обуздания влечений, выводимого из христианской религии. Через замещение сексуальных энергий культурными целями, «сублимацию», культурная работа, конечно, получает в свое распоряжение «силы невероятных размеров». Но этот процесс замещения, несомненно, не может продолжаться безгранично – точно так же как превращение тепла в механическую работу в наших машинах. Какая-то мера прямого полового удовлетворения представляется необходимой для подавляющего большинства, и отказ от этой индивидуально варьирующей меры карается явлениями, которые из?за их функционального вреда и субъективно неприемлемого характера мы должны причислить к болезненным состояниям[110 - Freud S. Die «kulturelle» Sexualmoral und die moderne Nervosit?t // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 7. S. 150 f.].
Идею, что неврастения является болезнью цивилизации par excellence, следует рассматривать в контексте тогдашней психиатрической критики цивилизации. Однако, постулируя сексуальную этиологию неврастении, Фрейд открыл возможность, помимо одних лишь наследственных, учитывать также социальные и культурные факторы ее возникновения[111 - Roelcke V. Krankheit und Kulturkritik. Psychiatrische Gesellschaftsdeutungen im b?rgerlichen Zeitalter (1790–1914). Frankfurt/M.; New York: Campus, 1999. P. 189.]. Даже если нельзя надеяться когда-либо преодолеть антагонизм природы и культуры, важной задачей остается «найти целесообразный, т. е. приносящий счастье, баланс между этими индивидуальными притязаниями и культурными требованиями масс; одна из его [человечества] судьбоносных проблем состоит в том, достижим ли такой баланс с помощью определенной организации культуры – или это непримиримый конфликт»[112 - Freud S. Das Unbehagen in der Kultur // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1997. Bd. 14. S. 260].
Для Фрейда неврастения является выражением отчуждения от «естественных» потребностей влечения – динамика, которая, однако, вместо того чтобы сознательно восприниматься и преодолеваться, вытесняется и, таким образом, становится причиной неврозов. При этом упускается из виду «самый значимый из этиологически действенных моментов», а именно «вредоносное подавление половой жизни у культурных народов»[113 - Freud S. Die «kulturelle» Sexualmoral. S. 148.].
Военные неврозы и в целом травматические неврозы Фрейд также рассматривал в экономическом аспекте, полагая, что они вызваны слишком интенсивным шоком, волной возбуждения, перехлестывающей возможности отдельного человека.
В психологии масс у Фрейда также находит применение энергетика заражения и внушаемости, посредством которой высвобождаются подавленные аффекты и скопившиеся энергии.
6. Сопоставление с использованием понятия силы у Ницше
Уже у Ницше тематика физиологических, механических и психических сил в физиологически укорененных судьбах влечений и в телесной сфере стала путеводной нитью для мысли[114 - О значении понятия силы у Ницше см.: Schipperges H. Am Leitfaden des Leibes. Zur Anthropologik und Therapeutik Friedrich Nietzsches. Stuttgart: Klett, 1975; Bauer M. Zur Genealogie von Nietzsches Kraftbegriff. Nietzsches Auseinandersetzung mit J. G. Vogt // Nietzsche-Studien. Internationales Jahrbuch f?r die Nietzsche-Forschung. Bd. 13. Berlin; New York: de Gruyter, 1984. S. 211–227; Vincens A. Friedrich Nietzsches Instinktverwandlung. Basel: Schwabe & Co, 1999; Christians I. Kraft // Ottmann H. (Hg.) Nietzsche-Handbuch. Leben – Werk – Wirkung. Stuttgart; Weimar: Metzler, 2000. S. 264–265; Christians I. Reiz und Sporn des Gegensatzes. Zu Friedrich Nietzsches Konzeption der Kraft. W?rzburg: Ko?nigshausen & Neumann, 2002.]. Болезнь и Ницше, и Фрейд возводили к тому, что важные аффекты и влечения сдерживаются, подавляются с позиции культуры и тем самым лишаются своего естественного силового потенциала. Следуя концепции Роберта Майера (1876), согласно которой в организме непрерывно образуется сила, то и дело требующая «высвобождения» (Ausl?sung), Ницше подчеркивал, что человечеству больше всего навредили не сами эти высвобождения, а динамика «предотвращенного освобождения»[115 - Об учении Майера о «сохранении силы» и его концепции «освобождения» см.: Mittasch A. Nietzsches Naturbeflissenheit // Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften. Jg. 1950. 2. Abt. Heidelberg: Springer, 1950; Sch?fer A., Vogl J. Feuer und Flamme. ?ber ein Ereignis des 19. Jahrhunderts // Schmidgen H et al. (Hg.) Kultur im Experiment. Berlin: Kadmos, 2004. S. 191–209.]. Фрейд в связи с лечением истерии говорил о неотреагированных накопившихся аффектах; при этом адекватная реакция позволила бы дать аффектам катартическую разрядку и таким образом высвободить ценные силы. Оба выступали против отрицания свойственных человеку тенденций к агрессивным и деструктивным влечениям, а также реабилитировали эрос, причем они не хотели обходиться одним только удовлетворением влечений, но видели в частичном переносе (Verschiebung) энергий влечения в область духовного – оба в этой связи говорили о «сублимации» – высокую форму жизнеутверждения. Не умерщвление влечения, но формовка, выстраивание влечения! – такова формула освобождения у Ницше. Фрейд также выступал против отрицания влечений или тем более умерщвления влечений а-ля Шопенгауэр и в своем позднем творчестве сформулировал программное требование: «Где было Оно, должно стать Я»; при этом он сравнивал Оно с «бурлящим котлом влечений», а его культивацию – с «осушением Зёйдер-Зе»[116 - Freud S. Neue Folge der Vorlesungen… S. 80, 86.].
Но все же между Ницше и Фрейдом[117 - В связи с сопоставлением Ницше и Фрейда см.: Assoun P.?L. Freud and Nietzsche / Transl. R. L. Collier. London; New York: Continuum, 2002; Gasser R. Nietzsche und Freud. Berlin; New York: de Gruyter, 1997; G?dde G. Traditionslinien des «Unbewu?ten». Schopenhauer – Nietzsche – Freud. T?bingen: Edition diskord, 1999; G?dde G. Die ?ffnung zur Denkwelt Nietzsches – eine Aufgabe f?r Psychoanalyse und Psychotherapie // Psychoanalyse – Texte zur Sozialforschung. Bd. 4. № 7. Lengerich: Pabst, 2000. S. 91–122.] – в том числе и даже в особенности в связи с парадигмой силы – имеются отчетливые различия[118 - Конечно, важная тому причина – то, что Ницше в 1889 году «впал в помешательство», тогда как у Фрейда на тот момент впереди было еще пятьдесят лет интеллектуальной активности; он умер в 1939 году. Можно, с одной стороны, спрашивать, насколько глубоко Ницше был вовлечен в тогдашний дискурс силы и насколько активно он мог заниматься его критическим освоением; а с другой стороны – можно ли в творчестве Фрейда распознать моменты более решительного дистанцирования от парадигмы силы XIX века.]. В развитии установок обоих мыслителей по отношению к физиологии можно обнаружить смену направления. Ницше разрабатывал «разоблачительную психологию», пока ему не открылась перспектива новой «физиопсихологии», которая в конце концов вылилась в физиологизм. Фрейд, напротив, отдалился от физиологии, еще какое-то время ориентировался на нейрофизиологическую психологию, чтобы в «Толковании сновидений» предъявить чистую психологию бессознательного; но в итоге он не оставлял проекта наведения мостов между неврологией и психологией; эти его исследования нашли продолжение в современном дискурсе нейронаук[119 - См.: Solms M. Sigmund Freud heute. Eine neurowissenschaftliche Perspektive auf die Psychoanalyse // Psyche. 2006. № 60. S. 829–859.].
7. О концепции силы и энергетических основаниях метапсихологии Фрейда
В завершение я хотел бы сделать еще несколько замечаний о концепции силы и энергетических основаниях фрейдовской метапсихологии.
1. Власть бессознательного виделась Фрейду находящейся в полном расхождении с романтизмом, в основополагающих влечениях к самосохранению и сохранению вида, общих для человека и животного, а не в специфически человеческих чувствах и устремлениях[120 - См.: Pongratz L. J. Problemgeschichte der Psychologie. M?nchen: Francke, 1984. S. 205.]. В обоих этих пунктах – в естественно-научно-биологическом обосновании образа человека и в акцентировании демонического в природе – Фрейд в куда большей мере оказывается философом жизни с шопенгауэрианскими и ницшеанскими корнями, чем романтическим натурфилософом[121 - См.: G?dde G. Traditionslinien des «Unbewu?ten». S. 582 ff.]. Характеристики «воли» у Шопенгауэра вплоть до отдельных формулировок совпадают с фрейдовским Оно, и сходным же образом сопоставимы Я у Фрейда и «интеллект» у Шопенгауэра.
2. Квази-естественно-научная претензия Фрейда была нацелена на обнаружение «объективной истины»[122 - Freud S. Neue Folge der Vorlesungen… S. 190.], при том что он в духе теории корреспонденций придерживался понятия истины как соответствия реальному внешнему миру и рассматривал науку как единственный гарант истины. У него выходило, что истина не может быть терпимой, она не допускает никаких компромиссов и ограничении?, что исследование рассматривает все области человеческой деятельности как свою вотчину и должно становиться неумолимо критичным, если какая-либо другая сила пытается конфисковать некую ее часть[123 - Ibid. S. 173. Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ. С. 579–580.].
Здесь возникает первая отправная точка для критики – взятие под сомнение якобы объективных концепций познания, истины, реальности и науки под знаком «конструктивизма», и в особенности в его ницшевском варианте[124 - В связи с критикой исторического понятия истины см.: Spence D. P. Die Sherlock-Holmes-Tradition: Die narrative Metapher // Buchholz M. B. (Hg.) Metaphernanalyse. G?ttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1993. S. 72–120; Mertens W., Haubl R. Der Psychoanalytiker als Arch?ologe. Stuttgart: Kohlhammer, 1996; G?dde G. Die ?ffnung zur Denkwelt Nietzsches.].
3. Понятие силы в физике больше не может считаться основным понятием динамики; и тем более это относится к понятию «психической силы», по аналогии позаимствованному психологией. Не приходится оспаривать, что в таких аффектах, как любовь, ревность и зависть, агрессия, ненависть и деструкция, квантитативные силы играют крайне важную роль; однако они едва ли могут быть разумным образом «измерены» и интегрированы в точное описание. Критическая дискуссия в рамках метапсихологии прежде всего поставила под сомнение психоаналитическое сравнение влечений с моделью парового котла мотивации и лежащим в ее основе конструктом психической силы или энергии.
4. На место метафор распределения энергии и гидравлики как пережитков классической механики пришли метафоры обрабатывающего информацию мозга. «В результате победного шествия метафоры компьютера человек стал пониматься как система, непрерывно обрабатывающая огромные массы информации»[125 - Mertens W. Psychoanalyse: Geschichte und Methoden. M?nchen: Beck, 1997. S. 79.].
5. Представления, связанные с энергией, Фрейд все чаще использовал лишь как метафоры, обеспечивающие «перенос» значений со знакомого предмета на незнакомый и своей наглядностью делающие возможными передачу научных идей и обмен ими. Он сам многократно подчеркивал, что в науке, ступая на неизведанную землю, нужно прибегать к определенным сравнениям и метафорам, даже если они «фантастичны, и в научном изложении совершенно недопустимы»[126 - Freud S. Vorlesungen zur Einf?hrung in die Psychoanalyse // Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt/M.: Fischer, 1999. Bd. 11. S. 306. Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ. С. 281.]. Леон Вурмзер выступал за использование метафор на всех уровнях построения психоаналитической теории: «Если психоанализ <…> – это форма символически связанных, значимых целостностей, образцов, нитей и последовательностей опыта, то наука анализа должна описывать и разрабатывать настолько развернутые „модели“, „рамки“, „мифы“ (метафоры), насколько это обеспечивает практическую пользу и теоретическую доказательность, связность и интеграцию»[127 - Wurmser L. Pl?doyer f?r die Verwendung von Metaphern in der psychoanalytischen Theoriebildung // Psyche. 1983. Bd. 37. Jahrgang. № 8. S. 697.].
6. Примечательно, что Фрейд примерно до 1906 года обращался прежде всего к образам из медицины и естественных наук, как, например, к модели рефлекторной дуги, принципу инерции, закону сохранения энергии, чтобы посредством этих метафор в научных формулировках описать новооткрытую область психоанализа. Затем он решительно отказался от этого ограничения, в чем можно усматривать его принципиальное новаторство[128 - См.: Kitcher P. Freud’ s Dream. A Complete Interdisciplinary Science of Mind. Cambridge; London: A Bradford Book; The MIT Press, 1992; Buchholz M. B. Metaphern der Kur. Gie?en: Psychosozial-Verlag, 2003.]. Примерно с 1906 года Фрейд стал пользоваться совершенно другими источниками образов, как, например, мифы об Эдипе и Нарциссе, с целью достижения резонанса, распространяющегося в том числе на культурную теорию и религиозную критику, – и обращение к этим новым источникам образности позволило психоанализу эмансипироваться от своих физиологических корней[129 - См.: Buchholz M. B.; G?dde G. Das Unbewusste und seine Metaphern // Buchholz M. B., G?dde G. (Hg.) Macht und Dynamik des Unbewussten. Das Unbewusste. Bd. I. Gie?en: Psychosozial-Verlag, 2005. S. 671–712.].
Перевод с немецкого Иннокентия Урупина
Габриела Брандштеттер
Энергия и ритм, или Солнечное сплетение и диафрагма. Концепции соматической практики в танце
О чем мы думаем, когда представляем себе энергию танца, «танцевальную энергию»? Может быть, у нас перед глазами возникают мощные прыжки? Или упорное кружение танца дервишей? Или сексуальные движения бедрами в латиноамериканском танце? И какой пример тогда преподносит хореография Йефты ван Динтера – «kneeding»? Где инициируется движение? Какое качество присуще этим движениям? И как происходит синхронизация движений в самих телах и между телами танцующих?
Позднее я более подробно поговорю об этой хореографии, которая, кажется, имеет не много общего с часто преобладающим представлением о танце. Однако в то же время она определяется некоторой динамикой и ритмическими синхронизациями движений. Эти взаимосвязи и будут интересовать меня в дальнейшем.
Понимание «энергии» танца в концепциях с начала XX века (я ограничусь здесь этим периодом) коннотируется обычно с концепциями тела, движения и ритма.
Танцовщики, которые сегодня занимаются так называемыми «соматическими практиками»[130 - Ср.: Hanna T. Somatics: Reawakening the Mind’ s Control of Movement, Flexibility and Health. New York: Da Capo Press, 2004; а также: Shusterman R. Body Conciousness: A Philosophy of Mindfullness and Somaestetics. New York: Cambridge University Press, 2008; кроме того, под полемическим углом на проблему смотрит: Guinot I. From Shusterman’s Somaesthetics to a Radical Epistemology of Somatics // Dance Research Journal. 2010. № 42. P. 12–29.] в различных учебных заведениях, в рамках семинаров-мастерских или последипломного образования, работают в поле искусства и эстетики тела, пронизанном эклектикой сменяющихся концепций тренировок: возникают «эклектичные тела»[131 - См.: Bales M., Nettl-Fiol R. (Eds) The Body Eclectic: Evolving Practices in Dance Training. Urbana: University of Illinois Press, 2008.], а также формы движения и практики, отличающиеся как эклектизмом, так и холизмом. Таким образом, каждая из идей тела и его функций, внутренне агрегированная какой-либо соматической практикой, – как, например, метод Фельденкрайза, Body Mind Centering (интеграция тела-разума, BMC), техника Кляйн, техника Александра, йога или тайчи (если ограничиться здесь лишь некоторыми из них и показать культурное многообразие), – мыслится как единство, то есть холистично и системно. В дополнение к этому для отбора методов характерно наложение друг на друга различных практик и техник, которые поначалу кажутся «несочетаемыми», например: балет, модерн, contemporary, йога, BMC (часто практикуемые одновременно или поочередно).
Ил. 1. Кадр из видео «Kneeding» (2010) Йефты ван Динтера © Jefta van Dinther
Тренировки, организующие соматические практики не состоят – как раньше танцевальные классы – в том, чтобы ученики выстраивались в ряд напротив или позади учителя и перенимали, копировали движения/шаги/комбинации. Принципом усвоения оказывается не подражание, а исследование себя, которое чаще всего происходит с опорой на вербальные указания тренера: участники курса рассредоточены по всему помещению и исследуют – в зависимости от основной задачи занятия – свое тело и его способность двигаться и вступать во взаимодействия; ощущать, обращаться внутрь, прислушиваться к себе – важные факторы этой практики. Кроме того, эти практики предполагают sharing
