скачать книгу бесплатно
– Кот, ты точно предатель, – раздражённо выдохнула я, потом махнула рукой и, проговорив: – Делайте, что хотите, – ушла на кухню.
Запись седьмая. Ужин с полицейским
Кот за мной не пошёл. Остался с полицейским, который судя по доносившемуся из комнат шуму, пытался ликвидировать беспорядок.
Я тем временем пожарила картошку и порезала овощной салат. Когда закончила, поняла что получилось много, одной не съесть. Как так вышло, не поняла сама. Видимо, задумалась и картошки больше начистила, не считая картофелины, а прислушиваясь к долетающим из комнат звукам, а возможно нервозность так подсознательно снять пыталась – выполняя монотонные действия, и как итог: огромная сковорода жареной картошки и полная миска салата. Окинув их взглядом, решила, что это знак, что надо предложить поесть и лейтенанту полиции. Хоть он порядком и досадил мне, но мальчик явно благую цель преследовал и аура у него приятная, и Коту вон понравился, да и не покормит его никто в общежитии-то.
Я прошла в комнаты и ахнула. Разгрома как не бывало. Всё было разложено по своим местам. Лейтенант в дальней кладовке под присмотром кота расставлял коробки на последней полке, негромко приговаривая при этом: «Видишь, потихоньку управились вроде, всё как было расставили, вот эта, по-моему здесь стояла. Да. Точно. И ты согласен, что здесь. Ты, кстати, не сердись, не нарочно я. Глупо всё как-то получилось. Первый раз у меня такое, чтобы интуиция так подвела. Прям уверен был, что искать надо».
Я подошла ближе и предложила полицейскому пойти со мной поужинать.
Он сначала удивлённо повёл плечами:
– Нет, что Вы, неудобно как-то, – а потом втянул носом воздух, и смущённо продолжил: – Вы картошку пожарили? Запах умопомрачительный. Если можно, то я бы не отказался поесть. Сто лет не ел жареной картошки. И на ужин ничего не купил. Буду очень признателен, если покормите.
Это было сказано столь искренне, что я не смогла сдержать улыбки:
– Я предлагала не в надежде на отказ, поэтому пойдёмте. Мясного, правда, ничего нет, я на ночь мясо не ем, а картошки много. Пытаясь успокоится, начистила картошки не иначе, как на роту солдат. Так что Ваше согласие меня не обременит, наоборот поможет продукт по назначению использовать. Не люблю пищу выкидывать.
– У меня так бабка всегда говорила, что пищу выкидывать грех. У неё всё в дело шло. Но то неудивительно, живности у неё полон двор был и хозяином кот. У Вас он явно тоже себя хозяином чувствует. А где руки помыть можно? – выходя из кладовки, проговорил он.
– В любой ванной комнате, Вы ведь их все осмотрели. Так что выбирайте, какая больше нравится, – проговорила я.
Поскольку свою квартиру я объединяла из двух, то у меня одна большая объединённая с туалетом и биде ванная комната и ещё отдельно туалет с рукомойником и отдельно душевая кабина с умывальником. Так что вымыть руки можно в трёх местах.
– А можно я ещё в туалет зайду? – смущённо потупившись, спросил полицейский.
– Без проблем. Вы знаете, где он. Я на кухне. Приходите потом туда, – проговорила я и ушла на кухню.
Кухня у меня большая. С рабочей зоной и обеденной. Поэтому ем я только на кухне. Сковорода с картошкой и салатница с салатом стояли уже на столе. Я поставила на стол тарелки и приборы и включила кипятиться чайник.
В это время пришёл Кот, вспрыгнул на высокий барный табурет, приобретённый мною специально для него и стоящий в торце стола так, чтобы со своего места Кот мог видеть всё, что лежит на столе, и уселся там с гордым видом.
Я тоже села за стол. Наложила себе в тарелку картошку, салат и принялась за еду. Через пару минут подошёл полицейский.
Не отрываясь от трапезы, я рукой указала ему на стул и столовые приборы, после чего с набитым ртом проронила:
– Накладывайте, сколько хотите, желательно, чтобы доели Вы всё.
Он удивлённым взором окинул меня, сел рядом, усмехнувшись, повёл плечами, потом начал накладывать картошку и салат себе в тарелку и проговорил:
– Приятного аппетита.
– Вам того же, – буркнула я.
Он придвинул к себе тарелку, начал есть, периодически поглядывая на меня с явным осуждением.
– Вам что-то не нравится? – подняла я на него неприязненный взгляд.
– Странно просто, – он потупился под моим взглядом, – Вы вроде за стол пригласили, а всем видом пренебрежение демонстрируете.
– Дмитрий Вячеславович, – ледяным тоном отчеканила я, – я не ела сутки, я устала, давайте Вы не будете ждать от меня каких-то там демонстраций. Мне не до них. Хочу поесть, накормить Вас и наконец отдохнуть. Да, я не особо гостеприимная хозяйка. И гостеприимной быть не умею. Вы вообще первый гость в этом доме. Поэтому если свои претензии оставите при себе, буду благодарна.
– Извините. Да, Вы правы. Я пришёл, отвлёк Вас, беспорядок учинить вынудил, теперь Вы меня кормите. Просто не привык я, что если за стол зовут, то так…
– Как так? Вот как? Я должна Вас обслуживать и развлекать разговором? Чем конкретно Вы недовольны?
– Извините, – повторил он и, уткнувшись в тарелку, больше не поднимал от неё глаз.
Я доела, отодвинула тарелку и поймала на себе явно осуждающий взгляд кота. Тяжело вздохнула и негромко проговорила:
– Наверное, мне тоже извиниться надо. Но я честно, не умею быть гостеприимной хозяйкой. Просто захотелось покормить Вас. Извините, если обидела. Чай будете? Только учтите, он у меня только из пакетиков. И если доедите картошку и салат, будет неплохо.
Полицейский поднял на меня прямой взгляд, и с улыбкой проговорил:
– А я не откажусь, ни чай выпить, хоть какой, ни доесть всё. Действительно вкусно, да и я, вроде Вас, около суток не ел.
– Вот и хорошо, – я встала и разлила по чашкам кипяток, бросив туда пакетики с чаем.
Потом достала большую жестяную коробку печенья, поставила её на стол и указала на неё лейтенанту:
– Угощайтесь.
– Какая красивая, – восхищенно протянул мой гость, рассматривая коробку. – такую даже вскрывать жалко.
– Она уже вскрыта, там меньше половины осталось, поэтому не стесняйтесь. Швейцарцы не только хороший шоколад делают, но и печенье, – я сама открыла крышку, взяла себе печенье и подвинула коробку к нему.
– А сахар можно попросить? Или это будет уже наглостью? Я просто не привык без сахара чай пить.
– Вот чего нет, того нет, – я развела руками. – Вчера закончился, а новую пачку не купила. Так что доедайте печенье, чтобы компенсировать его отсутствие.
– Вы такая необычная, – отпивая чай из чашки, неожиданно проговорил он.
– Не поняла. В чём моя необычность? – удивлённо поинтересовалась я.
– Понимаете, обычно все стараются произвести впечатление. Одежда, манеры, статусные предметы, дистанция в общении. А Вы на поверку другая. Вам всё равно, что я думать о Вас буду, и какое Вы производите впечатление. Вы действительно хотели исключительно накормить и не более того. Хотя на работе Вы, наверное, другая. Но там Вы наверняка играете, а мне посчастливилось Вас настоящую увидеть. Голодную, рассерженную, и при этом готовую помочь. Вещи и мебель у Вас тоже странно подобраны, тут явно не дизайнер работал, а Вы сами обстановку подбирали, все вещи не столько статусные, сколько с душой.
– Вещи с душой, первый раз слышу, – я решила не комментировать остальную тираду моего гостя, переключив обсуждение на последнюю фразу.
– У меня у бабки такие были. Они все как будто тёплые, впитавшие тепло хозяйки. Вы их явно любите. Не в смысле, что трясётесь над ними, а относитесь с благодарностью и добротой к ним.
Меня всегда неприятно цепляло слово «бабка», но лейтенант произносил его с какой-то такой особой грубоватой нежностью и теплотой, что в его устах оно звучало по доброму.
– Вы с бабушкой жили? – я сделала слабую попытку поддержать разговор, и полицейский радостно на неё откликнулся.
– Да, моя и Сонькина мать погибла вместе с моим отцом. Отцы у нас с Сонькой разные, её вообще неизвестен. Поэтому с бабкой по моему отцу мы жили. Поскольку других родственников не было. Мне у неё хорошо было. Я природу люблю, хоть в городе родился. А вот Соньке тяжело было, она же старше и к городу привычнее была. А тут домик маленький, сибирская глухая деревня на десять изб. Нас к бабке на лето отправили, родители поехали на заработки и погибли. Вот мы с Сонькой в деревне и остались. А куда нам ещё? Квартиры в городе не было, снимали родители. В детдом не хотелось. Так деревенскими и стали. Сонька правда, как только 14 исполнилось, в город поблизости перебралась, в училище поступила. А потом изнасиловали её там, когда с дискотеки возвращалась в общежитие, и насильников не нашли. Бабка наша тогда за ней поехала, забрала опять к себе, долго выхаживала, а потом Сонька, несмотря на беременность, снова в город уехала, нашла там сожителя, сына её он принял, и живут они с ним уже много лет. Мне он не особо по нраву, хоть и немного я с ним общался. Но главное ведь, что ей нравится, правда? Да и не до капризов ей, коли ребёнок не пойми от кого имеется? Так?
– Вы тоже очень удивительный человек, Дмитрий Вячеславович, мы только познакомились, а Вы мне всю свою жизнь уже пересказали, да ещё и оценки ждёте выбору Вашей сёстры. Не знаю я, что главное в таких отношениях. Я одинока, и не мне судить её выбор. А Вы столь рьяно за дело насильника взялись, потому что опосредованно за сестру рассчитаться хотите?
– И это тоже. Но вообще-то жизнь лучше сделать хочу. Чтобы по улицам можно было ходить и не бояться. Чтобы мрази, наподобие этого Дениса, изолированы были и не портили никому жизнь. Хочу, чтобы жили все честно и по совести. Поэтому в полицию и пошёл.
– Ну что Вам сказать, Дмитрий Вячеславович, порыв у Вас прекрасный. Только сомневаюсь я, что свои устои Вам не придётся пересмотреть ближайшее время. Больно идеалистичны они, а мы живём в обществе, где выжить с такими устоями практически не реально. Хотя, возможно, это я оказалась для этого слаба, а Вам и удастся. Было бы хорошо.
– Не понял. Зачем мне пересматривать свои устои? И в чём Ваша слабость?
– Я не совсем корректно выразилась. Скорее не пересматривать, а скрывать или видоизменить. Вы знаете, что в природе слабых уничтожают, и у них есть единственный способ избежать гибели: прятаться и маскироваться? Так вот я из тех, кто маскируется. Пока не сожрали и на том спасибо. Но Вы явно маскироваться не умеете, я восхищалась раньше таким поведением, но мой опыт подсказывает мне, что не слишком оно целесообразно, и чаще всего ведёт к проигрышу. Слишком агрессивен мир вокруг.
– Я стою на страже закона и на моей стороне именно его сила. И я хочу, чтобы все, кто его соблюдает, чувствовали себя в безопасности с моей помощью. Чтобы Вам не надо было маскироваться, чтобы не быть, как Вы выразились, сожранной.
– Это в Вас юношеский максимализм говорит, а я уже умудрённая опытом женщина, и знаю, что закон это не панацея, и выигрывает не тот, на чьей стороне буква и дух закона, а кто умеет его использовать в своих целях. Вы явно не умеете, и пытаетесь служить именно букве и духу. А у большинства это наоборот. Вы давно на службе?
– Чуть больше семи месяцев назад звёзды получил, – он кивком указал на погоны. – И хочу сказать, от людей всё зависит. Есть и такие, о которых Вы говорите, но и другие тоже есть. И от выбора каждого будет зависеть, кого в итоге больше окажется.
– Мне хотелось бы, чтобы у Вас всё получилось, – я улыбнулась и встала из-за стола.
Полицейский правильно трактовал это, как сигнал к завершению чаепития и, залпом допив остатки чая, тоже поднялся, стандартно поблагодарив за вкусный ужин.
Я взяла со стола коробку с остатками печенья и провожая к двери протянула ему:
– Вот, возьмите, потом ещё как-нибудь чай попьёте. Всего доброго Вам.
– Да неудобно как-то, – запротестовал он.
– Неудобно на потолке спать, одеяло падает, – вспомнила я шутку из своего детства и настойчиво пихнула ему коробку в руки: – Берите!
А потом неожиданно сама для себя, увидела очень необычную картинку и, открывая ему дверь общего холла, негромко проговорила:
– Если этого своего насильника найти хотите, садоводческие товарищества, на которые у него был выход проверьте. Особенно к тем, где озеро есть, присмотритесь.
– Откуда Вы знаете? – замер он напротив меня.
– Я ничего не знаю, – тут же соврала я, не желая говорить, что увидела, как похожий по комплекции на меня парень на крылечке садового домика сидит и курит, а сбоку от него озеро, – я логически размышляю, что будь я на его месте, скрывалась бы за городом, там где участковые не ходят.
– А озеро причём? – не унимался он.
– Не причём! К слову просто пришлось. Всё! Удачи! – я захлопнула дверь и быстро вернулась в квартиру.
Там включила домофон от двери холла и посмотрела, что полицейский некоторое время постоял, в задумчивость держа в руках свою папку и коробку с остатками печенья, а потом вызвал лифт и уехал.
Я облегчённо вздохнула и пошла мыть посуду.
Запись восьмая. Неожиданная встреча с полицейским, устроившим разгром в моей квартире, круто изменила всю мою жизнь.
Жизнь моя, после того случая, текла размеренной и обыденной чредой дней, я много работала и даже думать забыла о том странном инциденте с нашим участковым, когда уже осенью, возвращаясь с работы, неожиданно наткнулась на него у дверей своей квартиры. Он стоял без формы и с букетом садовых астр.
– Вы вновь подозреваете меня в чём-то? – удивлённо осведомилась я.
– Нет, Алина Викторовна, – он протянул мне букет, – я пришёл поблагодарить и попрощаться. Вы очень помогли тогда и насильника действительно нашли там, где Вы сказали. На садовых участках в доме у друга жил и озеро там, совсем рядом, прям на территории. Так что в десятку Вы попали. Дело его уже давно в суд передали. Так что всё по итогу более-менее хорошо.
– Я рада, – улыбнулась я, забирая букет у него из рук, – а попрощаться почему? В отпуск уезжаете?
– Нет, совсем. Уволился. У нас в отделении начальник сменился, и не сработались мы. Я рапорт подал, две недели отработал и сегодня уезжаю.
– Куда? – не удержалась я от вопроса.
– А не знаю пока. Приду на вокзал и решу куда. Сейчас пойду в общежитие, заберу вещи и поеду. К Вам зашёл, спонтанно. Цветы увидел у метро продают и почему-то решил купить и Вам подарить. Подумал, пусть в памяти букет обо мне останется, а не разгром. Всё. Всего доброго. Не поминайте лихом.
Он уже развернулся, чтобы уйти, но я цепко схватила его за руку.
– Значит так, Дмитрий Вячеславович, запомните раз и навсегда: принятое на эмоциях решение верно не всегда. Вас похоже сегодня из общежития на выход попросили, и Вы на эмоциях решили рвануть в глушь? Так дела не делаются. У Вас есть образование и желание работать, с этим багажом в столице найти работу гораздо проще, чем где либо. Все сюда едут, а Вы отсюда сбежать решили. У Вас денег нет снять комнату на время поиска работы? Я на месяц могу бесплатно предоставить Вам комнату. За месяц, надеюсь, новую работу Вы найдёте. Лишь несколько условий: никого ко мне не водить, ко мне не приставать, пьяным у меня не появляться. Если Вас такие условия устраивают, приносите вещи, дам ключи.
– Откуда Вы про общежитие знаете?
– Да на лбу у Вас прям написано, что от обиды Вы бежите. Я Вас понимаю. Обидно, когда не оценили должным образом и постарались унизить всеми возможными способами. Но все испытания посылаются нам для чего-то. Поймёте для чего, и жизнь наладится. А сейчас идите за вещами и по дороге хлеб и сахар купите, у меня нет. А я ужин тем временем приготовлю, – проговорила я и скрылась за дверью.
В коридоре я уселась на банкетку, положила рядом осенний букет с горьковатым запахом и, снимая туфли, сообщила прыгнувшему мне на колени Коту, что видимо я чокнулась, потому что на меня что-то нашло, и я пригласила пожить у нас нового жильца. А вообще-то, скорее всего, виноват в этом он, поскольку выражал ему явную симпатию, и именно поэтому я не смогла допустить, чтобы он потерял перспективы, и столица лишилась бы честного и принципиального жителя, стремящегося сделать жизнь в ней лучше.
Кот потерся о моё плечо, выражая свою поддержку, и, спрыгнув, отправился на кухню, намекая, что ужин сам себя не приготовит.
Я пошла следом, поставила букет в вазу на столе, достала из морозилки полуфабрикаты: котлеты рыбные и картофельные, выложила их на сковородку, и включила плиту. А сама прошла в дальнюю комнату, которая проектировалась, как гостевая спальня на случай форс-мажоров в виде приезда моей матушки или гостей, и убедившись, что там не оставила никаких личных вещей, ушла к себе в спальню, переоделась в домашний байковый костюм и вновь вернулась на кухню.
Мой новый постоялец пришёл, когда котлеты уже зарумянились и аппетитно шкварчали на сковороде. Затащил в коридор потрёпанный и перетянутый веревкой старый чемодан и несмело замер в прихожей.
Я протянула ему запечатанную упаковку новых одноразовых тапочек:
– Надевайте, мойте руки и проходите к столу.
– Во-первых, я сахар и хлеб забыл купить, а во вторых у меня в чемодане есть тапочки.
– Свои потом искать будете, сейчас эти надевайте. А раз хлеб и сахар не купили, будете чай пить без сахара и утром без бутербродов останетесь.
– Я сейчас могу сходить.
– Нет уж. Сейчас будет ужин, и не спорьте. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– Хорошо, я не спорю, – покладисто кивнул он, забирая у меня из рук тапочки.
Мы сидели на кухне и молча пили чай с конфетами.
– Котлеты вкусные были. Спасибо, – прервал молчание бывший участковый.
– Это полуфабрикаты. Я не умею готовить, и не люблю, – откликнулась я.
– Вот странно Вы отвечаете. Я ожидал услышать «на здоровье», а Вы: «это полуфабрикаты».
– Я знаю, что я странная, Дмитрий Вячеславович. Но это мой дом, и порядки в нём мои. И Вам придётся это принять. Не нравится, дверь вон там, Вас никто тут насильно не держит.
– Понял. Что ж, имеете право. Не в моей ситуации это не принять. Кстати, спросить не хотите, отчего я уволился?