скачать книгу бесплатно
* * *
– Позволю себе только маленькую реплику по поводу возвращения государства в экономику, – произнес Владимир Путин, когда Сергей Миронов перевел дух. – Оно должно стать могущественным, так вы сказали?
– Влиятельным, – уточнил господин Миронов.
На самом деле он, конечно, сказал «полноправным».
* * *
Я задал господину Путину вопрос, который мучит меня со дня встречи президента с матерями Беслана. Они, вернувшись из Москвы домой, говорили, что президент кроме многого другого пообещал покаяться за случившееся там. Они говорили, что на встрече с ними он признавал свою вину и пообещал к тому же сделать это в ближайшее время публично. Но страна не услышала этого покаяния. И был ли вообще такой разговор? Никаких комментариев от президента по этому поводу до сих пор вообще не было.
– Да, мы говорили об этом, – произнес господин Путин, помолчав. – Я действительно сказал, что чувствую свою вину. Я никогда не прятался. Трагедия огромная. Это какой-то ужас. Мы живем, к сожалению, в таком мире, где все это возможно. Захваты больниц, школы… Для меня большой неожиданностью было в рассказе женщин, что террористы проехали кусок федеральной трассы! Я уверен: в том, что их пропустили, не было злого умысла. Но где были сотрудники милиции, я спрашиваю?!
– Так вы в самом деле обещали покаяться? – повторил я.
– Да, я так сказал, – подтвердил президент.
– Почему же тогда не покаялись?
– Я все сказал, – произнес Владимир Путин.
– Возможно, но вы говорите, что пообещали сделать это публично.
– Я сказал, – еще раз повторил он. – Это было 3 сентября. Я сказал. Там было много камер. Были корреспонденты. Все было сказано.
– Но почему-то все услышали только про поручение Генпрокуратуре проконтролировать ход расследования. А про покаяние не услышали.
– Я действительно дал такое поручение Генеральной прокуратуре – выслушать всех свидетелей этой трагедии. Да, надо выслушать каждого человека. И о своей вине в случившемся сказал публично. Я сказал.
Я хотел сказать, что слова эти, может, и мелькнули где-то – но почему так, что их никто не услышал? Но Владимир Путин добавил устало:
– Чего вы хотите от меня? Покаяние – это в сердце должно быть. Это как вера в Бога. Мне с этим жить.
– Вам эта встреча напомнила встречу в Видяево с родственниками моряков, погибших на «Курске»? – спросил я.
Господин Путин опять некоторое время молча смотрел на меня.
– Отчасти да, – ответил он наконец, пожав плечами. Сначала он, по-моему, хотел ответить что-то другое.
* * *
Господин Путин проанализировал причины разрушительного наводнения в южных штатах Америки.
– Оно продемонстрировало уязвимость низколежащих районов США, – с сожалением говорил господин Путин. – А главная причина – глобальное потепление в районе тропических морей…
Анализ происшедшего занял у господина Путина не меньше семи минут. Господин Буш слушал коллегу, который сидел рядом, с чудовищным вниманием. После доклада президент США о чем-то шептался с российским президентом. Наверное, просил текст выступления.
* * *
Владимир Путин все-таки приехал.
Он подошел к микрофону, оглядел сидящих и стоящих перед ним людей и тихо спросил тех, кто стоял рядом с ним:
– Кто здесь?..
* * *
Речь господина Путина была в целом эмоциональной и казалась очень искренней. Американцы, кажется, не ожидали от российского президента такой щедрости чувств и оказались воодушевлены в результате беспредельно. Они бешено аплодировали господину Путину и пробовали плакать.
А он держался.
И никто же не знает, что случилось с ним, когда он сел в свою бронированную машину и остался наедине с министром иностранных дел Сергеем Лавровым.
* * *
Мне показалось, что пришло время задать тот едва ли не единственный вопрос, на который до сих пор не ответил президент России. Я спросил его, в чем смысл жизни.
Он не задумался ни на секунду:
– В самореализации.
При этом он посмотрел на меня с таким недоумением, что мне стало стыдно, что я сам не догадался.
* * *
Владимир Путин уже направился к выходу, когда я не удержался и задал ему самый последний вопрос. На самом деле он искренне интересовал меня.
– Сколько времени вы можете говорить без остановки? – спросил я. Президент сначала сгоряча признался, что не знает. Но потом, подумав, поправился:
– Столько, сколько нужно прессе и российскому народу.
После этого он ушел. Никто не стал задерживать его. Очевидно, это было никому не нужно.
* * *
Владимир Путин стоял, на правах хозяина засунув руки в карманы брюк, и ожидал президента Соединенных Штатов.
Через несколько секунд появился Джордж Буш и встал в двух метрах от теле-и фотокамер. Джордж Буш и Владимир Путин поздоровались.
– Хорошо выглядишь, – произнес господин Буш, на удивление внимательно и даже придирчиво с ног до головы осмотрев президента России. – Хочешь им что-нибудь сказать?
И он кивнул на журналистов.
– Нет! – от всей души ответил господин Путин.
* * *
На бетонном парапете стояла девочка лет двенадцати. Она забралась туда, чтобы ей было лучше видно президента страны. Владимир Путин снял ее с парапета.
– Тебе не холодно, девочка? – спросил он ее.
– Нет! – произнесла она непослушными губами.
– Ну и хорошо, – удовлетворенно сказал президент, поставил девочку на место и пошел дальше.
* * *
Господин Путин поднял один из золотых слитков и восхищенно посмотрел на него.
– Ну надо же! – сказал он и осторожно положил слиток на стол. – Ой! Палец прямо придавило!
Не услышав реакции от окружающих, он обернулся и, увидев журналистов, с вызовом повторил:
– Мне палец придавило!
* * *
Владимир Путин достал из кармана текст своей речи – и, отложив его в сторону, заговорил с коллегами словами собственного производства. Это не значило, что господин Путин скажет что-то новое или хотя бы то, чего нет в тексте.
Владимир Путин рассматривал одну газету федерального уровня.
Увидев, что в кабинете появились журналисты, господин Путин не отложил газету на стол. Это выглядело бы слишком демонстративно: получилось бы, что его застигли на месте преступления – за чтением свежей прессы в оригинале. Могло показаться, что он, смутившись, пытается замести следы.
Президент продолжал рассматривать эту газету, словно лихорадочно соображая в этот момент, что ему с ней сделать. И вот он, видимо, пришел к выводу, что надо все-таки от нее как-то избавляться, а то продолжать ее читать будет еще более вызывающе, чем отложить.
И вот он сообразил все это – и обеими руками подбросил издание: от себя и вверх. Так подбрасывают нашкодившего домашнего кота, который за всю доброту внезапно отплатил черной неблагодарностью, написав (как кстати бывает двойное значение слова!) на рукава пиджака хозяина.
Возможно, именно это сравнение и имеет полное право на жизнь: господин Путин мог просто успеть прочитать начало какой-нибудь статьи – и расстроился: ну все, все для них (в том числе и предстоящая встреча), а они не ценят!
* * *
Господин Греф доложил, что инфляция в ноябре составила 0,7 процента.
– Сколько?! – переспросил господин Путин с таким выражением лица, что я, если бы меня так переспросили, тут же занизил бы эту цифру по крайней мере в два раза.
– 0,7 процента… – со вздохом произнес Герман Греф. – Но несколько ниже, чем прогнозировали…
Он вел себя как толковый коммивояжер.
– А-а, – удовлетворенно кивнул господин Путин. Оказывается, он просто не расслышал.
* * *
Так, как разговаривал Владимир Путин с российским омбудсменом, доктор разговаривает с больным на приеме.
* * *
– В последние дни новостью мирового масштаба стала информация о деятельности спецслужб Великобритании в Москве, – сказал репортер «Первого канала». – Как вы это прокомментируете и как это может отразиться на взаимоотношениях России и Великобритании? Ведь, согласно международному опыту, этих граждан Великобритании вышлют из страны. Изменилось ли после этого ваше отношение к НКО?
Господин Путин, пока слушал вопрос, рассеянно крутил пресс-папье, которым только что прижимал невысохшие чернила на протоколе о принятии Узбекистана в ЕврАзЭС. Он пытался закрутить его юлой, и у него плохо получалось, отчего выглядел он огорченным.
* * *
Одна журналистка попросила прокомментировать идею движения «Наши», что современная политическая элита – это поколение пораженцев.
– Кого так называют? – недоуменно переспросил президент.
Кажется, он и правда сначала не понял, что так называют его. Ведь именно он является современной политической элитой.
* * *
– Мы не из носа выковыриваем эту цену! – раздраженно говорил президент Владимир Путин о российских прайс-листах на украинский газ.
* * *
Отвечая на вопрос, насколько газопроводы заменили России ракеты, господин Путин успокаивал западного журналиста:
– Во-первых, ракет у нас еще достаточно.
И он рассказывал про испытания новой системы вооружений.
– Эта система… как бы помягче сказать… – размышлял он, позабыв о газопроводах. – Для нее что есть система ПРО, что нет системы ПРО… Ей безразлично. Работает на гиперзвуке…
* * *
Журналистке, выступавшей без микрофона и говорившей о том, что независимую прессу в регионах душат чиновники и «одного редактора так по голове стукнули…», президент России сочувственно заметил, пожав плечами:
– Это и есть политическая борьба.
* * *
Владимир Путин рассказывал госпоже Пилар Бонет о прозрачности компании «Росукрэнерго».
В тот момент, по-моему, не президент России убеждал испанскую журналистку в своей правоте, а мужчина умолял женщину поверить ему, что он в кои-то веки говорит чистую правду, на 100 процентов, а не на 60, как раньше, и даже не на 99, как часто бывает в последнее время.
* * *
В самом конце беседы неутомимая испанская журналистка проявила признаки оживления:
– Опять развязалась полемика вокруг захоронения тела Ленина. Какова ваша позиция по этому вопросу?
– Вам-то что? – не выдержал наконец президент России. – До Ленина добрались…
То есть вообще ничего святого у иностранных корреспондентов не осталось.
* * *
Венгерский журналист, переполненный эмоциями по поводу перспектив превращения своей страны не только в энергетический центр Европы, но и в центр распределения продукции из Азии, которая может поступать через транспортную систему России, спросил, способна ли помешать этому эмоциональность.
