скачать книгу бесплатно
– Ага, вер-рно, – подтвердил Котик. – Пр-роисходит, чего уж там… Хелицер-ры, педипальпы… Какая только дррянь.
Эльфийский правитель резко выпрямился, с непониманием уставившись на витязя. Тот был невозмутимо сосредоточен, и Виленор ощутил непривычное и не положенное королю замешательство.
– Ну а что? – Котяра чуть оклемался. – В одной пор-рции эякулята спер-рматозоидов – сорок миллионов. Это у землянина. А у жабы инопланетной…
– Жабы?
Взор Виленора остановился на орке.
Витязь молчал. Дайн видел, как свечение его души, чуть потемнев, пульсировало всполохами напряженных раздумий.
– Но где же мог оказаться он сам? – прошептал Тайтингиль. – Где Мастер Войны?..
– О ком вы ведете речь? Поясните же мне, я желаю знать, что за… друга и союзника вы обрели! – Голос Виленора звучал властными перекатами.
– Это гость со звезд, Владыка, – чуть грустно сказал витязь. – Я стремился к звездам и нашел того, кто сможет меня поднять ввысь… Нашел и потерял.
– Тайтингиль… – Виленор снова смотрел на высоченного, засыпанного золотыми волосами Тайтингиля. – Что же… ваш союзник… прародитель этой мерзости? Мне кажется, я вовсе перестал понимать, что происходит. И что говорит твой орк?
Эльф заложил руки за спину, поднял выше точеный подбородок.
– Во времена, предшествовавшие Огненному демону, – раздельно сказал он, – каждый из эльфов помнил, что Великая Паучиха, само зло по сути и по виду, чуждая всему живому Эалы, истово ищет себе супруга. В этом смысл всего ее существования – размножиться и покорить миры. Временами мечты ее воплощались, и ужасные выводки появлялись в наших пределах. Любые ее дети всегда были опасны, но Цемре не удавалось вдохнуть в них главное – разум. А ведь более всего на свете она желала иметь потомство, способное мыслить, – чтобы покорять новые земли и народы… Она делала кладки, которые иногда спали веками, тысячелетиями, а потом оживали. Теперь же Цемра нашла супруга для себя у звезд, покорила его силой и понесла от него.
Тайтингиль помолчал. Молчал и Виленор.
– Цемра погибла, но то, что ты видел на столе, – это ее отпрыск от Мастера Войны, того самого пришельца со звезд, о котором я говорил. Это великий воин, поверь, дайн, и последний выводок Цемры, который она получила насильно, может оказаться непередаваемо ужасным. Тем важнее нам скорее найти… уничтожить пауков… и найти самого Мастера, открывшего путь с Земли в Эалу вместе с раненым Альгваринпаэллиром.
– Скажи, кого искать, – твердо выговорил дайн.
– Он невысок, черноволос, – ответил Тайтингиль, – быстрее эльфа, сильнее орка, а на вид как худенькая девочка-человек или эльфийский подросток. Его глаза белы, его зрачки – как нитки. Он убивает легко и всем, что подвернется под руки, и любит курения двергов, и носит длинные одежды в пол, как женское платье или одежда волшебника, но алое.
– Ты поэт, Тай…тингиль, – муркнул орк. – Портр-рет прекрасен. Жаба он белоглазая, зловредная. И урка.
Король Нолдорина стиснул кулаки.
– Такой… жабе… у нас окажут достойный прием. Воины поскачут во все стороны от Нолдорина. Хорошо вооруженные пикеты. Отец… отец зла. Мы найдем его.
– Умерь свой пыл, дайн Виленор. Если ты подумал, что отец этой нечисти столь же нечист и от него надо избавляться в первую очередь, ты сильно ошибаешься. Если захочешь причинить ему вред, больше никогда не увидишь меня на своей стороне, – спокойно, но очень веско произнес Тайтингиль, глядя прямо в глаза властителю Нолдорина. – И лишь потеряешь воинов.
И тот выдохнул. Сказал совсем тихо:
– Чудеса. Орк-оруженосец. Великий воин, похожий на человеческую девочку. Звезды… Цемра и ее дети… Так история Оллантайра и его дайны может показаться доброй наивной сказкой. Ты, кажется мне, все же тронул некое извечное зло, витязь, которое не стоило бы будить. Цемра плодилась… не тут. Я так понял твои слова. Точно ли эти дела должны были касаться… нас?
– Оно не спало и шло на нас, Виленор, хоть мы и не видели этого. Уже в новом мире, столкнувшись с Цемрой, – горько продолжил Тайтингиль, – мне пришлось вспомнить и еще одно ее имя – Пожирательница Благодати. Я думаю, именно Цемра, собирая силы для новой своей свадьбы, сидела в складке Эалы, высасывая магию и светлую силу эльфов – а может, и других народов тоже. Именно поэтому у нас перестали рождаться дети, а люди стали жить короче. Где древние королевства, в которых правители восседали на тронах и по четыреста, и по пятьсот лет? Дверги измельчали и все больше стремятся селиться не могучими подгорными городами, подобными Дантриму, а ютиться возле людских и эльфийских поселений, служить и прислуживать. Эльфы рвутся в Чертоги Забвения. Драконы…
– Мы знаем, как и когда были повержены последние драконы нашего мира, – сказал Виленор. – В войне за дайну Ольву Льюэнь, сто пятьдесят лет назад. Огненная Глаурсмир, разрушительница Дантрима и Гейла, и ее нежданные колдовские змееныши…
– Повержены, да… величайшие из великих, ранее непобедимые ни для кого и никогда, путешественники между мирами, они стали уязвимы для обычных стрел – пусть и откованных из черного небесного металла, – кивнул Тайтингиль. – Драконы пали, волшебников осталось два или три, древние дивные существа исчезают, словно растворяются, эльфы покидают пределы Эалы и устремляются в Чертоги Забвения. Ныне я думаю, что наш мир был болен Цемрой, хотя и не замечал этого, и она сосала силы незаметно и настойчиво, как это делает клещ на холке оленя, – и олень может пасть. Силы истощаются, кровь делается отравленной, в ранку проникает зараза. А его силой питается паразит. Понимаешь, властитель?..
– Ну а что? Цемр-ры нет. Попробуйте снова, – с феерической бесцеремонностью выговорил Азар, доедая вынутое из мясного рулета печеное яблоко, – попр-робуйте…
– Что, что, орк? – грубовато спросил Виленор, уже начисто забывший об этом собеседнике.
– Детишек р-рожать. – И Котов воссиял на правителя Нолдорина прозрачными глазищами; ностальгия о праздном московском времяпровождении сделала его прямолинейным. – Детишек. Напомнить, как это делается? Ну, пр-ри-близительно?
Виленор тряхнул головой – каштановые кудри рассыпались водопадом – и снова посмотрел на Тайтингиля.
– Ты полагаешь… ты полагаешь… это возможно? Ты смотришь шире, Тайтингиль. Ты смотришь поверх голов и всегда так смотрел. Скажи мне…
– Это возможно проверить, – мирно сказал витязь. – Возможно, Виленор. Я уверен, что дайна Аллиленен не станет возражать.
Лицо короля Нолдорина сделалось мягким, почти мечтательным. Но это длилось недолго. Сердце ударило два раза, три…
– После того как вернутся разведчики, мы закроем город, – сказал он. – Закроем наглухо, и ни одна смертельная напасть не коснется нас. Тысячелетиями Нолдорин стоял здесь… и останется стоять. Это один из последних оплотов эльфийского народа… и да будет так вечно.
Тайтингиль подался к нему.
– Вечно? Ты до сих пор думаешь, что в мире есть что-то вечное? Дай мне сотню своих воинов, Виленор… две сотни! Мы пойдем на разведку… я спрошу двергов. И если надо, сразу вступим в бой, выслав к тебе гонцов. Ты слышал, что говорил орк? В нашем языке нет слова, чтобы счесть потомство Цемры!
Виленор замер, его тонкое лицо заострилось. Котяра оторопело подумал, что сейчас видит все тысячи лет, грузом лежащие на плечах коронованного эльфа.
– Тайтингиль… – Губы дайна прорезала невеселая усмешка. – Прошли те времена, когда ты командовал десятитысячными армиями. Прошли безвозвратно. Оглянись вокруг… Сотня воинов! Две! Это люди, которые живут рядом с Нолдорином, плодятся весело и легко, как… – Он махнул рукой и отвернулся. – Дверги! Дверги давно хотят занять это место… А эльфы уходят, витязь! Пока ты слушаешь… орков. Две сотни… Я не могу оголить город перед лицом новой опасности. Мы укрепим стены, приготовимся к осаде. Эльфы не пойдут гибнуть… сотнями… снова выступая щитом для прочих народов. Больше не пойдут. Только Нолдорин, Тайтингиль. И ни одного бойца вне стен.
– Извините, – сказал уязвленный Котяра. – Но вы видели же, как пауки по стенам лазают? Р-раз! – Он показал рукой. – Что им ваше укр-репление? Послушайте, что вам специалист говорит, пр-рофессионал!
– Замолчи! – неожиданно резко воскликнул дайн. – Замолчи и сядь там… орк! То, что тебе не отказали в гостеприимстве, – не значит, что тебе позволено советовать дайну! Замолчи!
Орк сел и затих.
– Я пошлю гонцов в Тенистую Пущу… в иные оставшиеся города, – медленно выговорил Виленор. – Я пошлю гонцов… и стану готовить Нолдорин к осаде. Расставлю лучников, и мы подготовим смолу для тех, кто умеет лазать по стенам… Нас осталось немного, но в конце концов… мы опытные бойцы.
– А как же люди? Дверги? – спросил витязь. – Ты знаешь, там, в Москве, где я был, они живут вместе, и…
– В Москве. Откуда ты принес… откуда к нам пришла Тьма, Тайтингиль? – жестко ответил Виленор. – Я не правитель ни людям, ни двергам, помни это. Я предупрежу их. Пусть решают сами. Может, пауков тысячи. А может, три десятка.
– Р-расисты вы. Со стажем, – буркнул орк. Огляделся и начал мстительно хрустеть яблочком.
Тайтингиль резко вдохнул, словно собираясь ответить, поспорить… и медленно выдохнул, скрещивая руки на груди.
– Ты сказал, что желаешь послать гонцов? Я поеду от тебя с вестью к Оллантайру в Тенистую Пущу. К Оллантайру… и Ольве Льюэнь. Может быть, по дороге удастся понять, сколь именно велико войско детей Цемры. И еще… нужно найти Мастера Войны.
Глава 4
Темный властелин
…Альгваринпаэллир умирал.
В последний раз его крылья обнимали небо Эалы, в последний раз воздух наполнял его грудь. Жизнь покидала дракона вместе с кровью, рассыпающейся на мириады бесценных капелек-рубинов. Тускнеющие глаза уже не различали землю далеко внизу – зато ясно видели иные пределы. Впервые за много тысяч лет он почувствовал, что безжалостная память успокаивается, отпускает истерзанную душу. Покой, такой желанный и недостижимый… Близки Чертоги Забвения – место его грядущего вековечного упокоения, царский подарок Перворожденного витязя.
Как в юности, Багрянец Небес рывком набрал высоту, торопясь достичь заветного края мира. Его ослепила внезапная, счастливая мысль – а вдруг! Вдруг она тоже там и ждёт его всё это время, золотокрылая, звездноглазая Вайрин – дождется, узнает…
Он взмахнул слабеющими крыльями, стрелой вонзаясь в небо; левое, сломанное в битве на заре времен, привычно подвело. Оно беспомощно скользнуло по тугой воздушной волне раз, другой – и обессилевшее алое с золотом тело начало стремительно падать.
Камень к камню, ветер к ветру, огонь – к огню. Дымно-раскалённый след прорезал закатные облака над Морумскими пустошами.
* * *
…Мастер Войны умирал.
Его безупречное тело по-прежнему не чувствовало боли, и только пеленгатор, впаянный в запястье, заходился в истерике, пытаясь вызвать верную корабль на помощь.
Агонизирующие нейроны высвечивали обрывки воспоминаний. Мастер Войны получил пулю по своей воле. Он прыгнул, чтобы вытолкнуть бесполезное создание с линии огня. Спас того, кого следовало бы зарезать, чтобы зря не переводил кислород на борту. Кот-ту не хотел воевать с Цемрой, пытался дезертировать и чуть не плакал. Но тут впервые что-то изменилось в нем самом, Воплощенной Смерти. И когда та женщина с хищными глазами выстрелила, целясь в Кот-ту, – он прыгнул.
Пуля Алоры пробила печень и раздробила позвоночник, а потом произошло то, чего Мастер Войны не понял. Эльф – понимал и называл «магия»… Его рванула и закрутила неведомая сила, понесла куда-то. Разреженный воздух, холод. Стратосфера? Угасающий рассудок отмечал с привычной педантичностью – максимальный урон, падение окажется смертельным, рядом находится тело гигантского ящера…
Погибнуть подле ящера – какая ирония для того, кто воевал с цивилизацией чешуйчатых в просторах великого космоса!
Наверное, в крови проклятого дра-ко-на содержался токсин – смерть Мастера Войны звездной империи Йертайан омрачилась галлюцинацией. Низкие, шипящие голоса; золотые и алые всполохи; вдруг накатил испепеляющий жар – а затем нейроны взорвались лавиной импульсов, заставляющих тело выгибаться в судорогах, задыхаться, бить крыльями… крыльями?!
Он рухнул с высоты на каменный плац – так, что от боли потемнело в глазах.
Вот она какая, боль!
– Готовы ли войска мои?
Голос из-под закрытого наглухо забрала звучал грозно и глухо, но Червень знал – это хорошо, пусть будет именно так. Потому что вид лица его господина поверг бы в ужас и бесноватых орков, и тупых быкоглавов, и гоблинов, рассудок которых был плоше, чем у иных собак…
Там, под забралом, жило жуткое, непрерывно копошащееся месиво, посреди которого страшным клыкастым цветком багровел безгубый жадный рот. Таким он пришел в этот мир, в эту складку Эалы – Карахорт Пастырь Тьмы, нынешний властитель Морума.
Падение Таурона было оглушительным, и вся его чернь, вся мразь расползлась в расщелины, забилась в норы – и выманить их сюда, создать армию было делом непростым.
Карахорт смог.
Он вершил свою миссию планомерно и неотвратимо, сплотив под черными знаменами всех отверженных и павших, невзирая на расу. Играл на самых мощных чувствах, на изнанке темного нутра – на зависти, страсти, страхе. Карахорт позволял подданным воплощать любые низменные побуждения, торжествуя над поверженными, глумясь над останками, топча прах.
Высокая фигура под черным плащом, в наглухо закрытом шлеме, навершие которого было выковано то ли как корона, то ли как зубцы неприступной башни, горделиво приосанилась.
Армия была создана и жила.
Чуть поодаль толпился пяток орков покрупнее, среди которых выделялся скальный – Тхаш. Злой, словно демон, а не создание из плоти и крови, здоровенный, изуродовавший себя для пущей лютости шрамами и металлическими серьгами, набитыми куда ни попадя, он командовал не только сотней скальных, но и парой тысяч обычных. Гоблины истерически боялись скальных орков и под их командованием теряли какую-либо собственную волю вместе с крохами и так невеликого разума.
Червень – не боялся. Он был то ли орк-полукровка, то ли уродливый сын человечий, то ли плод гоблинского кровосмешения. Не прибили в прошлую войну – хорошо; желания жить у него было предостаточно. Телом он был хил, и лысая голова на тощей шейке выглядела непомерно огромной. Спина сделалась горбатенькой от постоянных услужливых поклонов, но так было удобней скрывать плутоватый взгляд и колоть снизу вверх острейшей рыбьей костью, которую Червень прятал в потайных ножнах в рукаве.
Главное – он выживал. Причем возле самых сильных.
Он служил Карахорту с самого начала, пережив падение прежнего господина, Таурона. Великая башня прежнего властителя, рушась, не погребла кривобокое бледное создание под обломками. Он уцелел, и более того – снова был востребован.
– Готовы, Темнейший, – прихотливо изогнулся хребет Червеня.
Тхаш рявкнул; остальные военачальники по мере возможностей тоже подобрались.
Карахорт не удостоил прислужника и взглядом. Он смотрел от высокого окна на дальние горы, возвышающиеся уже за пределами Морумской гряды, – Синие горы, под которыми по сей день жило и процветало крупнейшее поселение двергов. Не видел, но знал – далее простирались горы Яхонтовые и богатый торговый город Нолдорин, изви листо раскинулась на плодородных равнинах Светлоструйная и шумел кронами наглухо закрытый со всех сторон оплот гордеца Оллантайра.
Все это ждало его, дабы покориться и принять его власть.
Карахорт шагнул вперед.
– Я завоевал Юг, и его народы поклонились мне. Степные кочевники и люди пустыни теперь мои данники и вассалы. Я завоевал Восток, и погонщики птиц присягнули тоже. Теперь я желаю сделать своими сокровища непокорного Запада. Желаю идти на Север, туда, где еще остались строптивые народы, не признающие моего величия.
Огромная черная фигура повернулась к Червеню, и прислужник отступил. Он не боялся. Он знал, что господин был невыносимо, обреченно одинок среди своих в общем-то безмозглых войск.
Карахорт страшно тосковал по истовой преданности, по мягкой, сладкой лести, на которую не был способен ни один орк – но которая так привольно лилась из его, Червеня, кривого рта. Немного подобострастия, немного искреннего унижения и самобичевания – и всесильный господин всякий раз оставался доволен и благосклонен. И Червень выживал. Снова. Рядом с сильнейшим.
Прислужник склонился, глядя в пол. Пол был нечист.
– Да, Ваше Темнейшество. Вы станете. Вы победите. Поработите. Они еще будут стонать под вашей пятой… и просить пощады.
– Да… – медленно выговорил Карахорт. – Да.
– Вы не пощадите никого…
– Не пощажу.
Иногда Червеню казалось, что господин утратил смысл, цель – и повелевает по привычке, тяготясь своей маской и своей короной… а может, и жизнью? Зачем ему эти войны, одна за другой, изнурительные и не дающие никакого счастья? Потому что в войне даже Всетемнейший никак не мог отвоевать для себя иной природы и нового лица…
Иногда Червеню даже казалось, что у него самого повелевать и покорять народы вышло бы куда лучше. Чему-то же он научился возле сильнейших… возле того же Таурона.
Временами Червень позволял себе думать, что Карахорт куда как жиже того, прежнего. Этот пусть и Всетемнейший – зато тот был Огненным.
Черный плащ вздыбился на сквозняке, открывая туго облитую доспехами фигуру, и Карахорт вышел из покоев к войску.
Они стояли построенными в каре: орки, гоблины, быкоглавы располагались под скальными навесами и выступами старой крепости, дальше размещались колесницы с косами в осях, смертоносные для пехоты и конницы. Наездники на громадных бескрылых длинноногих птицах придавали вой ску неуловимый шарм курятника, но их было немного. Эти странные люди вообще с трудом ладили с кем-либо иным.
На левом фланге построения ютилась кучка троллей, давно утративших былую лихость, голых и серых. Они в любой момент могли разметать и без того неровную линию, вовсе одичав. Использовать этих было особенно сложно.
Скальные орки, относительно чистые и более-менее единообразно вооруженные, находились выше и ближе. Гвардия.
Червень привычно вышагнул вперед, чтобы объявить о предстоящей речи господина.
Карахорт любил титулы.
Он умел их придумывать, Червень.
– Падите ниц, ибо перед вами Карахорт Темнейший, Пастырь Тьмы, Властитель Морума, поработитель Востока и Юга, попирающий волю народов, величайший…
– Ды… ракон, – вдруг низким басом выговорил один из быкоглавов.
Тхаш вздернул подбородок и схватился за булаву.
