Еж

Запах дыма был ещё едва уловимым, но мое чутье подсказывало: нужно бежать.

– Элли, пожар!

Она тоже это чувствовала. Мы бросили укромное жилье между корнями пня: его уже не спасти. Жаль, ведь мы так долго утепляли его мхом и травой. Готовились стать родителями.

Бегают ежи не очень быстро, особенно сквозь сухую траву. Маленьким лапкам неудобно пробираться на такой скорости, и я мгновенно заработал занозу.

– Давай вытащу, – остановила меня любимая.

– Нет времени, не переживай, все будет хорошо!

Больно, но дым уже ощутим, а значит – опасность приближается. Нельзя медлить, это будет стоить жизни.

Норка зайчихи показалась темным бугром. Я обнюхал и понял, что соседка с выводком ещё внутри.

– Мы не можем их там оставить, – жалобно пыхтела Элли.

– Соседка вставай! Быстрее! Горим!

Фырканьем пытался привлечь их внимание, одновременно увеличивая вход в нору.

Пушистая крохотная мордочка показалась из темноты. Потом ещё и ещё. Мама подталкивала малышей, держа в зубах последнего.

Он был самым маленьким: задние лапки развивались с опозданием. Так что она решила нести его сама.

Носики зайчат работали как заведённые. Малютки впервые встречаются с запахом гари.

Это был не первый пожар на моей памяти. Почти каждый год люди выжигают траву, оставляя пепелище. Черный пустырь и множество обгоревших животных. Зачем они это делают никто не знает.

Мы бежали так быстро, как могли, но огонь настигал нас. Я знал: если справимся и убежим из высокой травы – спасемся.

Становилось жарко, дым наполнял лёгкие, выжигая их изнутри. Резь слезами застилала глаза. Напуганные зайчата жались к матери, а она уже заметно устала нести малыша.

Я волновался за Элли, ведь она несла под сердцем наш ценный груз. Как же ей, должно быть, тяжело держать такой темп, но она молчит. Лишь пофыркивает чаще обычного. Мы оба посматривали на зайчиху.

Пушистая шубка зайчонка цеплялась за траву и тельце норовило выпасть из зубов матери. Его глазки плакали, а носик шевелился вверх-вниз. Огромные глаза смотрели на братьев и сестер с непониманием.

– Держись, соседка, мы справимся, – подбадривала ее Элли. Та жалобно посмотрела нам в глаза, и мы поняли: она больше не может нести.

– Нет, все получится, ещё немного осталось! – пыхтел я.

Пламя ощутимо жгло шкурку и пугающе трещало пожираемой травой. Ветер гнал его по нашим стопам оставляя все меньше шансов на спасение.

Крики птиц раздирали небо. Они кружили и плакали. Я знал почему они не улетают: их птенцы очень скоро умрут в своих уютных плетеных гнёздах.

Пушок и маленькие отросточки-крылышки ещё не давали им возможности взлететь.

Мы подошли вплотную к гнезду.

– Мама, папа! – пищали они наперебой.

– Мы здесь, мы рядом с вами, миленькие. Слушайте наши голоса. – кричали родители.

– Нам страшно, мама! Что это?

– Не бойтесь, все скоро закончится…скоро закончится…

Мы бежали дальше, а сердце кололи тысячи иголочек. Я видел, что Элли плачет. Мы слышали позади:

– Мамочка, мне больно! Папа спаси нас! Больно! Спасите…

– Простите нас…простите…простите…

Как же небо не плачет, глядя на это? Как…

Нельзя останавливаться: мы не в силах им помочь. Я знал это, но иголки впивались все глубже. Будто моя заноза проросла прямо в сердце. Я оставил в том гнезде частичку души. До конца жизни буду убеждать себя, что ничего не мог сделать. Просыпаясь от их криков во сне повторю: я должен был спасти свою семью.

Мы увидели заветную равнину. В этом месте ездили люди, и трава там давно не росла. Перейти ее и мы спасены.

– Мы сможем, – шептала Элли, – Я не могу так умереть.

– Последний рывок, любимая!

Зайчонок зацепился колтуном на шерсти за веточку и его резко выдернуло из ослабевшей пасти матери.

Мы остановились помочь, но зайчиха, окинув нас обречённым взглядом повела всех остальных зайчат к спасению.

– Мама! Мамуля, вернись! Я же здесь, обернись! Смотри… – он затих, понимая, что она его бросила.

Неужели, и его я вот так брошу? Нет, его смерть я не смогу оправдать никогда!

– Элли, продолжай бежать!

– Нет, ты же умрёшь!

– Не умру! Жди меня! Я догоню, верь мне, – я коснулся своим носиком ее и мысленно попрощался, – Беги, Элли, беги!

Она послушалась и засеменила к пустырю.

– Малыш, давай, нам нужно двигаться. Смотри, там немного совсем осталось.

– Но мои лапки, они…

– Я буду толкать сзади, а ты старайся изо всех сил. Лапки есть, а значит мы всё сможем!

***

– Так и знал! Какие-то идиоты опять траву подожгли! Посмотри какой ужас. – злился низкий мужской голос.

–Там ежик у дороги! Наверное, надышался дыма. Пойдем, поможем скорее, – отвечал женский.

Девушка осторожно осмотрела животное.

– Вроде все в порядке. На меня реагирует, сворачивается. Почему же он просто сидит?

– Может, он ждёт кого-то из огня?

– Это самочка, беременная. Нужно забрать ее и осмотреть в клинике.

– Конечно, неси в машину, а я поищу ещё.

– Ты кого-то ждёшь, милая? – обратилась девушка к ежихе.

– Крис, кажется я нашёл. Какой ужас… Посмотри, как обгорел бедняга. Она тебя ждала, дружочек? – мужчина сел рядом с черным тельцем, лишенным половины иголок.

– Она все думала, что он выберется и не уходила, – Крис не могла сдержать слезы.

– Не плачь, мы уже ничего не можем сделать.

Девушка в перчатках осторожно взяла тельце.

– Марк, да он дышит! Не поверишь! Я в машину за лекарствами! – Крис улыбалась сквозь слезы:

– Я вытащу, тебя, Уголёк и ты снова будешь с семьёй.

– Смотри кого ещё нашёл у дороги. С лапами проблема, слегка недоразвит, но жив.

Некогда пушистый зайка был весь в грязи и копоти. В сбитой шерсти торчали многочисленные веточки и травинки.

– Его ёжик от огня закрыл, представляешь? Чудо какое-то.

– Теперь у них будет очень странная семья. Но я их всех спасу и найду новый дом. Обещаю.