скачать книгу бесплатно
Евстафий, сын того самого Никифора
Олег Николаевич Кокин
Захватывающее повествование о судьбе младенца Евстафия, переброшенного силой богов в 2012 год. Выросшего под приглядом тетушки Лианы и воспитанного отставным оренбургским казаком Орловым. В семнадцать лет он был возвращен в свое время. Здесь он встретился с отцом и матерью и со своей любовью.
Евстафий, сын того самого Никифора
Олег Николаевич Кокин
© Олег Николаевич Кокин, 2021
ISBN 978-5-0055-0273-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Оглавление:
Г Л А В А 1 – Короткая. 2012 год.
Г Л А В А 2 – Возвращение Стафа в свое время. Зимние Оренбургские степи.
Г Л А В А 3 – Киргизские страсти.
Г Л А В А 4 – Стаф попадает в разборки плохого и хорошего киргизов.
Г Л А В А 5 – Отец Стафа, Никифор, едет в командировку. Вещий сон Арины.
Г Л А В А 6 – У Стафа появляется новый дядька, но с той же фамилией, Орлов.
Г Л А В А 7 – Беседа с генералом. Поездка в Оренбург.
Г Л А В А 8 – Начальник пехотного полка подполковник Малеванный А. С.
Г Л А В А 9 – Стаф в Неплюевской военной гимназии.
Г Л А В А 10 – Будни командировочных военных. Никифор узнает о местонахождении сына Евстафия.
Г Л А В А 11 – Комплектование пластунской сотни в городе Уральске.
Г Л А В А 12 – Никифор с пластунской сотней в Оренбурге. Важный разговор Никифора с директором военной гимназии. Встреча с сыном Евстафием. Встреча с другом детства Сашкой Малеванным.
Г Л А В А 13 – Зимний поход сотни казаков пластунов по кайсакской степи.
Г Л А В А 14 – Освобождение невольников диким зверем. Бесславная гибель свирепых работорговцев. Дед Волег, его друзья и родственники.
Г Л А В А 15 – Поиски пропавших русских людей.
Г Л А В А 16 – Пластунская сотня в Казалинске.
Г Л А В А 17 – Плавание Стафа по Сыр-Дарье. Новые впечатления, новые знания.
Г Л А В А 18 – Стаф участвует в освобождении жителей села Каратас и лично сражается с кокандскими нукерами.
Г Л А В А 19 – Дед Волег организовывает движение освобожденных невольников в Ташкент. Дервиш Шабдан выполняет распоряжение минбаши.
Г Л А В А 20 – Стаф из уст атамана Калюжного узнает о своей нареченной Мелании.
Г Л А В А 21 – Встреча бывших невольников и казаков атамана Калюжного. Благополучная охота. Шестое чувство деда Волега.
Г Л А В А 22 – Мечты юзбаши Мергена.
Г Л А В А 23 – Стаф знакомится с настоящей Меланией.
Г Л А В А 24 – Кровопролитное сражение под Янгиаулом. Закономерная победа русских войск.
Г Л А В А 25 – Первое награждение казаков и офицеров пластунской сотни генералом Абрамовым А. К. в Самарканде.
Г Л А В А 26 – Искандаркульская экспедиция генерала Абрамова А. К.. Ошеломительно прекрасная природа верховьев Заравшана. Гордые и воинственные жители Когистана. Завоевание горных бекств. Лана награждается за храбрость.
Г Л А В А 27 – Поход русских войск на восставшие города Китаб, Шаар, Шахрисабз. Пластунская сотня штурмует город Китаб с отличным результатом. «Недоразумение» с подполковником Деревянко. Адекватный ответ вахмистра Орлова. Кавалеры Святого Георгия.
Г Л А В А 28 – Обратный путь пластунской сотни в город Оренбург. Своевременный совет капитана второго ранга Ситникова майору Брянкину.
Г Л А В А 29 – Майор Полторацкий представляет майора Брянкина и поручика Малеванного генерал-губернатору Оренбурга. Круговерть подготовки к награждению и предстоящему балу.
Г Л А В А 30 – Официальное награждение героев-туркестанцев. Бал в их честь в Дворянском собрании Оренбурга. Стаф и Лана самые красивые и молодые участники бала. Участие генерал губернатора в устройстве судьбы Стафа.
Г Л А В А 31 – Следование пластунской сотни в Харьков. Полковник Брянкин Никифор Ефимович отделяется с родными, чтобы проведать крестного отца, Брянкина Петра Григорьевича. Сюрприз при встрече. Знакомство Петра Григорьевича с правнуком и внуком.
Г Л А В А 32 – Родственники Парамоновы. Предупреждение тетушки Лианы для Стафа. Происшествие на реке Цне. Помолвка Стафа и Ланы.
Г Л А В А 33 – Судьбоносный разговор Стафа с дедом Петром. Смерть деда Петра. Похороны.
Г Л А В А 34 – Долгожданная встреча Стафа с матерью. Желанная свадьба.
Г Л А В А 1
Весело насвистывая неприхотливую песенку про то, как живется Винни Пуху и его другу Пятачку из Диснеевского мультфильма, Евстафий, с рюкзачком на одном плече, ловко уворачивался от неуклюжих пешеходов в зимних одеждах. И легким шагом продвигался по тротуарам, очищенным от снега приезжими гостарбайтерами, к своей школе на улице Берзарина в городе Москве. Ему очень нравилось учиться в шестом классе Курчатовской общеобразовательной школы. Одноклассники и подруги в классе относились друг к другу с уважением и согласием. Как и в советские времена в их классе собрался полный интернационал. Кроме русских, были мальчики и девочки из таджикских, узбекских, туркменских семей, даже один представитель азербайджанского народа был. А армянские дети, так те вообще за русских считались. Так, вчера, херувимчик-еврей, девичий угодник Славик Сидоров выпросил у Евстафия конспект с решенными самостоятельно задачами по математике и беззастенчиво передрал к себе в тетрадь все ответы на задачи, забыв переписать условия задач, за что получил тощенькую тройку от учителя. И потом долго дулся на Евстафия, которому учитель поставил за домашку отлично. А нечего было спешить, и отвлекаться на смазливых армянок-чернавок при переписывании. Учителя в школе все, как на подбор, были профессионально подкованные в своих предметах обучения, добрые и прекрасно уживались с неугомонными учениками, втолковывая в их головы нужные и ненужные в жизни знания. За прошедшие года, которые отложились в его памяти, он все больше и больше проникался симпатией к парализованной тетушке Лиане, постоянно прикованной к постели и полностью замотанной в бинты. Из щелочек между бинтами выглядывали только губы и глаза, у которых выражение менялось в зависимости от настроения тетушки. Несмотря на незавидное положение, всегда находиться в неподвижном состоянии, тетушка Лиана с помощью помощницы блюла чистоту и порядок в двухкомнатной квартире с высокими потолками. Нанятая прислуга, в лице моложавой дородной тетки Вари, мигом исполняла любые пожелания и приказания тетушки Лианы, высказанные ею. Тетушка обучала Евстафия с самого сопливого возраста разговорной речи на различных азиатских языках, которые она очень хорошо знала. Да и чем еще занять названного племянника, когда сама лежишь неподвижной колодой, только и остается разговаривать с маленьким, но довольно восприимчивым мальчишкой. Поэтому в школе он только закреплял навыки разговорной речи с представителями и представительницами азиатских народов. И к пятому классу он бойко разговаривал и по-туркменски, и по-таджикски, и по-азербайджански. Школьный курс французского языка был им усвоен тоже хорошо. До пятого класса Евстафия, или, как его начали недавно называть ученики в классе, Стафа, постоянно сопровождал в школу и обратно телохранитель дядя Миша. Он до того допек Стафа своими, возможно правильными, но, тем не менее мелочными придирками, что тот попросил тетушку убрать от него надоедливого охранника, убедив ее в том, что он сам в состоянии себя сохранить в любых ситуациях по дороге в школу и обратно. За что он боготворил свою тетушку Лиану, это за то, что она шла навстречу любым позитивным желаниям племянника. Так он пожелал в третьем классе ходить в секцию борьбы самбо, чтобы научиться обороняться от хулиганов, и записаться в музыкальный кружок для обучения игры на гитаре. Тетя Лиана не только разрешила заняться испрошенными занятиями, но и нашла по своим каналам пожилого казака-наставника Тимофея Пантелеевича Орлова, чтобы он научил Стафа ездить на лошади и всяким казацким премудростям, в виде джигитовки, владения саблей и хитрым навыкам казацких пластунов. Так, что Стаф был загружен учебой и внеклассными занятиями по самую макушку. После трудных пяти месяцев привыкания к лошадиной спине, а потом и к седлу, Стаф к началу учебы в шестом классе, самостоятельно галопировал на Звездочке и выполнял показанные ему наставником Тимофеем немудреные трюки с рубкой легкой саблей выставленных и справа и слева вешек на кольце песчаной дорожки в конном клубе «Фортуна». Тимофей Пантелеевич хвалил Евстафия за умелые действия с холодным оружием и говорил, что он, как потомок оренбургских казаков, гордится таким сообразительным и сноровистым учеником. Однажды Стаф, сразу по приходу с занятий в клубе «Фортуна» обратился к тетушке:
– Теть Лиа, скажи мне, пожалуйста, а ты знала моих родителей, кто они. Вон дядя Тимофей всех своих родных до седьмого колена помнит и рассказывает мне о них, какие они геройские были. А я ничего не знаю даже о своих родителях, а про бабушек и дедушек и подавно. Единственно, во сне ко мне приходит мама и ласково разговаривает со мной, почти так же, как ты.
– Стаф, так, по-моему, тебя ребята в школе прозвали, и мне нравится это сокращенное имя, что я могу тебе сказать, только то, что ты сам все узнаешь через пять лет, а сейчас эта тема для тебя и меня «табу». Ты бы порадовался со мной вместе, посмотри, мои руки выздоровели и даже чуть-чуть шевелятся. Завтра, пока ты будешь в школе, я попрошу мою помощницу снять повязки с рук.
– Ух ты, а ты молодец, теть Лиа. Правду ты говоришь, что тот, кто борется за жизнь, всегда побеждает болезнь. А когда ты выздоровеешь совсем, то я увижу и твое лицо, оно у тебя, наверное, красивое.
– Ладно, ладно тебе подлизываться, говори, что еще тебе надобно.
– Да ничего. Хочу порадовать тебя новой выученной песней. «Очи черные» называется. Сейчас переоденусь, гитару настрою и спою. Ты согласна, теть Лиа?
– Согласная я. Жду с нетерпением. Иди, быстрее переодевайся.
Евстафий, в свои двенадцать лет, был высоким, ладно скроенным парнем, со спины больше похожим на студента-физкультурника. И только миловидное лицо с прямым римским носом и детскими ямочками на щеках позволяло признать в нем неоперившегося мальчишку школьного возраста. Он поспешил переодеться и, схватив лежащую на диване семиструнную гитару, стремительно прошел в комнату к тетушке. Уселся на табурет, стоящий у стены, напротив кровати тети Лианы, хорошо поставленным голосом продекламировал:
– Романс «Очи черные» на слова украинского писателя и поэта Евгения Гребёнки исполняется на музыку вальса Флориана Германа, обрусевшего немца.
Потренькал струнами, настраивая их правильное звучание, проиграл аккорд и запел. Глубокий баритон Евстафия с бархатистым оттенком передавал всю силу мужской любви к женщине, его пламенное увлечение обладательницей черных прекрасных очей. Песня закончилась, перестала звучать гитара. Возбужденным и страстным голосом тетушка прошептала:
– Ах, Стаф, ты пробуждаешь во мне жизненные силы, мне хочется поскорее выздороветь и зажить полноценной свободной жизнью молодой женщины, найти прекрасного принца, который будет любить меня горячо и неутомимо. Спасибо тебе огромное за глоток надежды. Ты поешь изумительно. Подозреваю, что твои одноклассницы на тебе уже прожгли множество дыр своими черными очами. Но ты, пожалуйста, помни, они не для тебя. Твоя Мелания ждет тебя совсем в другом месте. Все, иди, готовь уроки на завтра.
Г Л А В А 2
Не таким унылым и беспросветным представлял себе свое будущее Евстафий. Правда, тетушка Лиана предупреждала об этом и заставляла штудировать исторические очерки и описания этих мест с их населением до самой корочки, вплоть до заучивания наизусть должностей, научных, и военных званий составителей данных отчетов. Всегда говорила ему не склоняться перед трудностями, гордиться собой и готовиться стать во взрослой жизни военным человеком, служить своему отечеству храбро и беззаветно. На несмелые возражения Стафа, что там он не видел в армии, она разъясняла ему, что во все времена военные люди, особенно одаренные мужчины, бывали всесторонне развиты и озабочены не только своим продвижением по службе. Они заботились о подчиненных, старались с высоты своего положения облегчить жизнь простых солдат и населения на подконтрольной территории. А для исполнения этих благородных замыслов, самому необходимо выучиться военному делу прилежным образом и заручившись рекомендациями старших товарищей, начальников и верных друзей строить блестящую карьеру к вершинам власти. Самые реалистические и легко усвояемые знания Стафу запомнились в рисунках и карандашных набросках художника Штернберга В. И., выполненные в пору его нахождения в военном отряде губернатора Оренбургской губернии графа Перовского В. А. Но он-то, стоя на заснеженной дороге, только теперь понял, что перенесся по запротоколированному в другой реальности желанию чудика-Дива в тот же момент, как тетушка Лиана полностью превратилась в нормальную цветущую молодую женщину восточной внешности. До этого она успела многое рассказать Стафу. Особенно про свое перевоплощение в чудовище из-за чудачества влюбленного в нее коллеги-археолога, которому, кровь из носа, захотелось удивить ее исполнением древнего пророчества по вызову дива, не так, Дива. И он удивил ее, когда после прочтения старинного текста с глиняной таблички на руинах древнего города Сузы и последующим ее разбиванием, на этом месте возник двурогий великан в человеческом образе. Див вопросил парня, зачем тот оторвал его от достойнейших занятий по ловле оленей в своем мире, и призвал на эту грешную Землю. Пока коллега Лианы думал, что ответить, див наступил на него ногой и раздавил как червяка. Лиане Див сказал, что парень был не прав, вызывая его просто так, для того, чтобы потешить свое самолюбие и восхитить возлюбленную, поэтому поплатился своей жизнью. А так, как Лиана тоже косвенно причастна к его вызову, то быть ей чудовищем в богатом дворце, на необитаемом острове, до того времени, когда она в умах людей разных времен найдет себе маленького ребенка и воспитает его до семнадцати лет. Жить она будет в своем времени в столице России, дабы не смущать правоверных своим видом. На обустройство разрешил взять любых богатств из дворца, что она сможет унести в лапах. По мере взросления ребенка, она будет превращаться обратно в человека, а по достижению им семнадцатилетия, она полностью обретет свой первоначальный вид. Повзрослевшего ребенка он отправит в его время на земли киргизов, где Дива почитают за божество. А там на все будет воля Дива и воля человека и, возможно, там он встретит своих родителей. Еще она рассказала, как помогли ей данные Дивом некоторые эмпатические способности и магические умения в поисках человека, который согласится на ее условия. И вот, после семнадцатой попытки ей попался энергичный мужчина зимой на Урале. Что он исполнил ее просьбу, и отдал ребенка своей дочери ей. Рассказала, кто такие его родители, деды и прадеды. Где они проживали в то время. И попросила у него прощение за долгую разлуку с родной семьей. Стаф ее простил и с позднего вечера семнадцатого января почти до полуночи пел различные песни под гитару, сидя у кровати красивейшей тетушки, у которой ноги все еще были в бинтах. Потом, по какому-то наитию, надев синтепоновую черную куртку и кроссовки, он вышел на балкон подышать свежим морозным воздухом перед сном. А когда он захотел зайти в комнату, то очутился на зимней дороге в бескрайней белой степи. Ветра не было. Небольшой морозец начал пощипывать уши и нос. На небе драгоценными камешками сверкали звездочки вселенной и созвездий галактик. Полная луна освещала мертвенным белым светом поблескивающий снег вокруг и две полутемные полоски углублений на дороге, оставленные полозьями волокуши. Ни деревьев, ни кустиков, ни рядом с дорогой, ни вдалеке Стаф не наблюдал. Натянув на самые уши черную шерстяную шапочку, извлеченную из кармана куртки, и тяжело вздохнув, он, неторопливо растирая ладонями лицо, кончики ушей и соблюдая правильное дыхание, направился легким бегом по следам волокуши в приглянувшемся направлении. Через некоторое время с бега перешел на быструю ходьбу. Пробежка разогнала кровь по жилам, и Стаф начал мыслить более позитивно. Мало ли, как он одет и как выглядит, главное он на своей земле и в своем времени. А если любопытные люди начнут расспрашивать, кто он и откуда, то найдется, что сказать. А вот хотя бы так, что он отстал от своего торгового каравана, который вел немец-купец с Гамбурга, да, заблудился в степи. Размышления на очень посвежевшую от холода голову пришлось прервать, потому что впереди зачернелось что-то массивное. Стаф вновь побежал трусцой, постепенно приближаясь к окутанному темнотой строению с плоской крышей. Следы волокуши вели прямо к нему. По мере приближения к месту обитания людей, он стал отчетливо видеть над крышей строения, вылетающие вместе с дымом, быстро затухающие красные искорки. Неспешно приблизился к зимовке аборигенов. На удачу потрогал православный серебряный крестик на шее, который ему в детстве вручила тетушка Лиана и попросила всегда носить его на груди. Постучался в толстую жердину около закрытой двери. После продолжительного постукивания и выкриков на французском языке, чтобы открывали двери замерзшему путнику, в приоткрытой щели дверного проема раздался сиплый со сна голос, вопрошавший на киргизском языке, кого тут дивы носят. Преодолевая несильное сопротивление, и коротко ругаясь по-французски, Стаф протиснулся внутрь помещения в образовавшийся проход между жердиной и дверью и был немедленно остановлен. Тот же сиплый голос произнес интернациональное слово:
– Stop.
Дверь за Стафом закрылась, как будто, сама собой. Клацнул железный засов. Цепкие крючковатые пальцы аборигена, ухватившись за полу куртки, повлекли Стафа за собой вглубь помещения. По-киргизски было сказано:
– Здесь ложись, утром чаю попьешь и расскажешь кто ты.
А красноречивый жест другой рукой, едва видимый в отблесках тлеющих углей очага, и подергивание куртки вниз, убедили путника в том, что ему предлагают спать до утра на этом месте. Стаф в долгу не остался и все также по-французски ответил:
– Оui.
Спалось на толстой шерстяной кошме одетым, и укрытым овечьими шкурами, около саманной стенки, на удивление крепко и без сновидений. Утро следующего дня выдалось крикливым и суматошным. Громкоголосый разговор хозяина и хозяйки на повышенных тонах разбудил, надо думать, не только обитателей зимника, но и всех находящихся вокруг животных. Доносившееся блеяние овец из-за стены помещения и яростный брех собак на улице свидетельствовало в пользу последнего утверждения.
– Чая для заварки совсем не осталось, а ты предлагаешь поить незнакомца чаем. Не знаю, как мы дотянем до весны, но я уже сейчас детей кормлю впроголодь, растягивая запасы сорго и овечьего жира на маленькие порции.
– Ты, женщина, не заговаривай мне зубы, сам знаю, что у нас, и как. Ладно, завари кипяток кусочком кирпичного чая и вчерашние лепешки разогрей и подавай на дастархан с бараньим вяленым мясом. Грех, не уважить путника едой, да и сами нормально поедим. Давай, поворачивайся живее, я пока детей и гостя разбужу.
Хозяин прошелся по помещению, расталкивая отпрысков мужского и женского пола, недовольных ранним пробуждением, стаскивая шкуры, которыми они укрывались.
– Вставайте по-быстрому, не тратьте времени даром, пока вы уберете навоз у животных, набросаете сена в кормушки, нальете им талой воды и будете умываться снегом, мать накроет дастархан. И не забудьте, у нас в гостях незнакомец иноземный, чтоб никаких криков я не слышал.
Хозяин подошел к лежанке Стафа.
– Утро наступило, уважаемый. Вставай, пожалуйста, и выйди на улицу, посмотри какая красота вокруг. Сходи куда надо и приходи садиться за стол. Угостим тебя, гостя дорогого, а ты нам расскажешь, где был и куда идешь.
Хотя Стаф все прекрасно понял, он опять произнес неизменное французское слово:
– Оui.
Хозяин не преувеличил, говоря о прекрасных зимних видах природы и хорошей погоде на дворе. Холодный и яркий свет утреннего солнца ослепил на мгновение Стафа, когда он вышел из саманного домика на улицу. Проморгавшись и развернувшись к солнцу спиной, Стаф с восхищением и удивлением обозревал открывшееся перед ним пространство. Непривычно было стоять в открытой степи, покрытой сверкающим белоснежным одеялом, искрящимся в солнечных лучах. Не слышно было гула самолетов, не сигналили автомобили лихих водителей, не полыхали радужной рекламой огромные баннеры. В белом безмолвии степного океана раздавались лишь голоса детей хозяина и поскуливание нескольких собак, просящих у работавших людей свою порцию еды. Стаф приветственно помахал рукой любопытным мордашкам девчушек, выглядывающим из дверей хозяйственных построек, приметил поправляющего штаны паренька, вывернувшегося из-за угла построек и направлявшегося к их дверям. Стаф обогнул этот угол и невдалеке обнаружил вполне оборудованное отхожее место. По-быстрому сделал свои дела там, не выходя, заправил одежду и, растирая руки прихваченным по пути снегом, решил возвратиться бегом. Да споткнулся на, присыпанном снегом, видно оставленным еще с осени, не выдернутом из земли колышке. Отряхнул вывалянные в снегу колени и теперь неторопливо прошел к дому.
Г Л А В А 3
Три месяца назад Утен Мусабаев, крепкий пожилой мужчина, старшина безымянного киргизского аила озаботился сбором калыма за двух невест для своих выросших сыновей. Сговориться с родителями девушек он сговорился, но вот только жадность не давала покоя его сердцу. Как же так извернуться, чтобы не отдавать сотню верблюдов и стадо овец в двести голов этим зажиточным беям за невест. Голова пухла от переживаний. Хотелось, и породниться с уважаемыми беями, и отдавать нажитое было не с руки. Если он отдаст скот сейчас, то сам будет наравне с нищими кочевниками перебиваться кумысом и лепешками из сорго. Да и отвернуться от него могут соплеменники, выберут другого старшину, побогаче и посноровистей. Стал он раздражительным и злым. Зайдя на внутренний двор, ни за что, ни про что разгневался на свою любимую третью жену, даже, кажется, ударил ее по мягкому месту, что за ним никогда не водилось. Увидевшая такое непотребство его, казалось-бы, выжившая из ума старая мать, покачала горестно головой и прошамкала беззубым ртом:
– Што тебе неймется мой любимый сын, а ну-ка присядь поближе ко мне и поведай свои тревоги, может, шего присоветую.
Унял он свой гнев и присел на кошму рядом с матерью. Рассказал, как на духу, про свои мучения. Удивила его мать своей мудростью, разложила жизнь киргизов по полочкам. В самом конце своих рассуждений присоветовала она не забывать старинного промысла кочевого народа, да набрать полоняников с дальних аилов, а лучше урусов-селян. С добрыми батырами, ее внуками, а его сыновьями, и их молодыми товарищами с аила он запросто наберет необходимый товар, такой востребованный в Хивинском и Кокандском ханствах. Задумчивым и тихим вышел Утен с внутреннего двора. Теперь его мысли, благодаря своевременному материнскому совету, устремились к практическому выполнению задуманного предприятия. Конечно, за здоровых русских мужиков и баб он на Хивинском базаре выручит большие деньги. Да только одна закавыка выходит, не совладают киргизские батыры с урусами, слишком те друг за дружку держатся, оружие у них хорошее, далеко стреляет и метко, тем более, ссориться с их властями ему не хотелось, потом хлопот не оберешься. Переключился тогда он на обдумывание умыкания полоняников и овец из зимников дальних киргизских аилов и кишлаков. Припомнил рассказы знакомого сердара-туркмена (сердар, это командир) йомудского племени о лихих набегах на поселения урусов, о богатой добыче и в вещах, и в скоте, и в полоняниках, о достойной цене за раба на базарах Коканда и Хивы. Аж, слюнки потекли от зависти. Полтора месяца собирал необходимую толпу народа, натаскивал и готовил молодежь к жестокой драке, вплоть до убийства себе подобных. Подобрал в шайку разбойников крепких, отъявленных головорезов, пятнадцать человек. Вооружились кто, чем мог и в середине зимы, по небольшому пока еще морозу и мелкому снегу двинулись на мохнатых лошаденках с двумя кибитками за поживой. За тридцать дней разорили и ограбили два аила сартов и один кишлак башкирцев за Эмбинским укреплением урусов. Кибитки были почти полны связанными полоняниками и полонянками. К седлам балбанов (балбан – борец, кирг.) было приторочено немалое количество уворованного имущества бывших кочевников и земледельцев. Гнали позади кибиток большое стадо разного скота, и овец, и верблюдов. Утен, довольный награбленным добром и количеством приобретенных рабов, направился было в родные края, чтобы пережить зиму в домашних условиях. Да вспомнил о неоплаченном долге дальнего родственника-кипчака. К тому же зимник должника был в направлении их движения. Недолго думая, Утен отобрал из шайки разбойников среднего своего сына и троих рослых балбанов, предупредил старшего сына, чтобы ехали, не останавливаясь, до родительского дома. Наказал, чтобы там рабов и скотину рассортировали и распределили на зимовку по родственникам до весны. А мы, мол, с прибытком догоним вас. В этот день солнце светило особенно ярко. Небо, против обыкновения, было чистым, без облаков. Снег играл различными оттенками радуги. Утен, скакавший впереди, первым заметил следы волокуши и разразился торжествующим криком. Балбаны решили поддержать своего предводителя и вперемешку завопили:
– Аламан! Аламан!
(Что на киргизском языке означает – беспорядочный набег.)
Кричали до тех пор, пока Утен, углядевший вдалеке слегка занесенный снегом саманный зимник, не прекратил это безобразие. Это ж надо, еще и не видно противника, а они дерут глотку, как будто задались целью предупредить жертву о нападении.
Г Л А В А 4
В полумраке теплого помещения Стафу стала видна суета хозяйки с одной из дочерей по приготовлению утренней еды и чая. Еще крепкий старик, с длинной седой бородой и усами, хозяин зимника, сидел, скрестив согнутые ноги под собой. Его полосатый ватный халат на груди был распахнут, в проеме был виден еще один халат. На голове у хозяина была одета круглая тюбетейка. Он широким жестом пригласил Стафа присоединиться к нему. Стаф не стал артачиться и присел, так же, как и старик, на скрещенные ноги. На чистом атласном покрывале хозяйка начала выставлять сполоснутые кипятком пиалы перед мужчинами. Поставила рядом с хозяйской пиалой заварочный чайник и чашку с белым густым соусом. Хозяин прочел дуа (короткую молитву) на арабском языке:
– БисмиЛлях! (что означало « С именем Аллаха!»). Разлил чай по пиалам, добавил кипятка и плеснул густого соуса в чай по порядочной порции. Поднял свою пиалу, подождал, пока Стаф тоже возьмет свою пиалу с получившимся белым чаем. Только после этого отхлебнул со свистом порядочную дозу белой смеси из пиалы. Стаф попробовал потихоньку втянуть в себя парящий напиток. Его обоняние почувствовало вначале терпкий запах чая и приятный дух бараньего жира, язык и нёбо ощутили во рту горячий, мягко обволакивающий полость рта и горло, напиток. Напиток не кислил и не горчил. Ему понравилось и он, с интересом поглядывая на людей в доме, незаметно выпил первую пиалу. Хозяин наполнил ему ее во второй раз и, наконец, назвался, прикоснувшись рукой к своей груди:
– Талгат Кулжигит. А тебя как кличут?
Он указал этой же рукой на гостя. Ожидавший нечто подобное, Стаф немедленно ответил:
– Стаф.
И добавил специально исковерканным киргизским наречием:
– Хорошо понимай ваш язык. Плохо говорить.
Воодушевленный его ответом, хозяин, со скоростью пулемета начал рассказывать гостю все, на чем останавливался его взгляд. Сообщил, что его хозяйка Назира, прекрасная женщина и добрая мать четверых детей. У них красавицы дочки, Гулай, Динара, Минатгуль и умница сын Азат. Они скотоводы. Разводят и выращивают овец. Труд тяжелый, но выгодный для выживания в бескрайней степи. Правда, иногда концы не сходятся с концами. Расходы на обустройство жилища, зимнего и летнего, на закупку продовольствия и приправ, на приобретение одежды, обуви и других, важных в хозяйстве, вещей требуют продажи или обмена большого количества овец, которых надо выпестовать и откормить. Но, слава Аллаху, за выросших дочерей они с матерью получат калым от женихов, и Азат растет хорошим помощником. За время его монолога хозяйка подала на стол глубокую чашку с мелко нарезанным вяленым бараньим мясом, посыпанным сверху колечками лука, и две исходящих хлебным духом лепешки. Хозяин Талгат прекратил знакомить гостя с жизнью его семьи и сосредоточился на степенном поедании мяса с кусочками лепешки. Стаф, таким же образом, то есть, руками брал маленькие щепотки мяса с луком, не спеша отправлял их в рот, отламывал кусочек лепешки и тщательно пережевывал очень калорийную пищу, не забывая запивать ее уже остывшим кипятком. Немного насытившись, Стаф негромко, все так же ломаным языком киргизов, поведал свою придуманную историю с караваном немецкого купца с Гамбурга. Талгат Кулжигит хитро прищурил свои и без того узкие раскосые глаза и вопросил гостя:
– Что, твои караванщики тоже одеты в такую легкую одежду, в которую ты одет?
Стаф начал выкручиваться из щекотливого положения, приводя, как ему казалось, неопровержимые доводы про путешествие всю дорогу в утепленной кибитке. Да вот незадача, прихватил у него живот в движении, он выпрыгнул из кибитки, чтобы облегчиться. Но было темно, да и животом долго маялся, пока сидел в позе степного орла. В то время началась поземка, скрыла все следы каравана. Вот он и блуждал по зимней степи, долго блуждал, уже отчаялся, но набрел на следы волокуши, которые привели его к замечательному человеку, Талгату Кулжигиту. На что хозяин зимника отреагировал по-своему. Поднял сложенные лодочками ладони рук перед лицом, возвел взгляд кверху и долго что-то бормотал по-арабски. Затем огладил бороду ладонями три раза и уведомил гостя:
– Любит тебя Всевышний, потому и навел на мой дом.
И продолжил совсем другим тоном, обращаясь к хозяйке:
– Жубай (жена), мы поели. Зови детей за стол, пора им тоже отведать настоящей еды.
Жена Талгата подошла к двери и открыла ее, чтобы позвать работающих в хлевах детей к столу. Но вместо приглашающего призыва, из ее уст послышался затихающий крик ужаса и боли. Все еще держась за косяк двери одной рукой, Назира ухватилась за торчащую из ее груди стрелу и, падая на руки подскочившему к ней мужу, прохрипела:
– Шайтан Утен со своими каракчы (разбойниками). Кесепет (беда).
И обмякла в объятиях мужа. Талгат одной рукой удерживая умершую жену, другой рукой захлопнул дверь и задвинул железный засов. С помощью старшей дочери он бережно уложил жену на саманную лежанку и дрожащим от волнения голосом призвал гостя вооружиться. Стаф в смятении оглядел помещение, ища оружие. На глаза ему попался кухонный нож, которым пользовалась хозяйка. Не раздумывая, Стаф схватил его и прижался спиной к стене около двери. Набросил на плечи, предложенное старшей дочерью в ответ на его просьбу, белое покрывало. Хозяин зимника покряхтывая, достал из-под шкур кривую туркменскую саблю, скинул верхний халат. Крепко опоясал тонкий халат платком жены. Натянул на тюбетейку волчий малахай. Там же под шкурами на ощупь нашел круглый деревянный щит. Торопливо делал дела, но основательно. Обратился сразу и к дочери, и к Стафу:
– Сейчас мы с гостем выйдем биться с разбойниками. Ты, Гулай, запрись и никого не пускай в дом, кроме сестер и брата, следи за дымоходом, оттуда может спрыгнуть разбойник, если это случится, стукнешь его крепко по голове палкой. Ты, Стаф, на рожон не лезь. Прячься от верховых за углами строений. Нападай исподтишка и бей наверняка, и сильно. Готов? Пошли.
А с улицы в это время слышен был рассерженный голос предводителя шайки разбойников:
– Выходи Талгат и добром возврати мне долг, если ты откажешься, я полоню твоих детей, а тебя мой лучник пристрелит так же, как он пристрелил твою Назиру.
Стаф первым выскочил из дверей, и мышкой юркнул в сторону ближайшего угла дома. Разбойники даже не поняли, что за белая тень мелькнула из дверей и враз исчезла за углом строения. Хозяин зимника играючи отбил прилетевшую стрелу щитом и коротко ответил на притязания разбойника, стоя спиной к захлопнувшейся двери:
– Кровь пролита, долг уплачен. Уходи подобру-поздорову.
