скачать книгу бесплатно
ВСЁ спел фантастически. И ещё он сказал знаменитую ленноновскую фразу про позвякивание украшениями. В зале находился один слушатель, им была Пат.
– Я в восхищении: у вас действительно получился не Бёрнс, а шотландский Пушкин! – сказала она, и через паузу добавила: – Вы так специально расположились на сцене, как в «О, счастливчике» с Аланом Прайсом[7 - Кинофильм Л. Андерсона по версии Национального совета кинокритиков США был определён в десятку лучших фильмов 1973 года.]?
– Ты меня убиваешь наповал, – ответил кротко ВСЁ. – И думать не думали. Просто нечаянно как-то расселись в кружок, колонки по периметру и мы сами внутрипериметра: и друг друга хорошо видно, и есть возможность – если потребуется! – закатать в ухо, кому надо (я имею в виду НЕКТО) – шутка!
– Я не говорю про похожесть, – объяснила то, что она хотела сказать, Пат. – Я – про репетиционную атмосферу – это получилось, как в фильме: очень мягко, очень тонко, очень уютно, очень, очень, очень!
ВСЁ соскочил со сцены и, обернувшись, спросил у НИКТО:
– Можно я Пат расцелую с ног до головы, и обратно?
– Нет! – строго ответил НИКТО. – Я, как признанный диктатор, налагаю вечный запрет на подобные действия. Это распространяется на всех живущих в Алма-Ате, и за её пределами!
– А тем, кто находится за пределами СССР, можно? – вкрадчиво поинтересовался НЕКТО.
– За пределами Союза – тем более: они подвергаются кастрации, сиюминутной, без суда и следствия! Апелляции не рассматриваются.
– Сурово! – покачал головой ВСЁ. – Но… справедливо, я так думаю. Кастрация – отличное наказание! Интересно, хоть в одном Уголовном Кодексе на Земле есть такая статья?
– Уверен, что нет, – ответил, как завзятый адвокат, НЕКТО. – В цивилизованном мiре – это невозможно!
В зале не было Йоко, но казалось, что она незримо присутствует здесь, или говорит устами НЕКТО.
– А почему это с таким тоном издёвки? – спросил ВСЁ.
– Тебе показалось, – заметил сухо НЕКТО.
– «Наступит день и час пробьёт, когда уму и чести, на всей Земле придёт черёд, стоять на первом месте»[8 - Строчка из стихотворения Р. Бёрнса «Честная бедность».], – сказал НИКТО.
– О, как я сожалею, что рядом со мной нет сейчас моей мамки! – сказала Пат с пафосом, который она не скрывала, напротив – подчёркивала.
– Я тоже сожалею… – признался НИКТО с досадой.
– Ты точно – диктатор! – подчеркнул ВСЁ и с досадой, и с хорошим пафосом. – Целовать – выходит! – я никого не могу: ни-ко-го? Какой позор на мою голову!
– Так, глядишь – нецелованным и помрёшь… – просиял НЕКТО.
– Ему это не грозит! – сказал НИКТО. – Вы забыли про Мэри-Барбару.
– Ну, и имечки же были у жён Ринго! – возмутился по-клоунски ВСЁ. – Предлагаю мою девушку, которую я смогу законно целовать, назвать Мари. Договорились?
– Какие ещё будут указания? – спросил тоже по-клоунски НЕКТО.
– В списке два пункта, – ответил без клоунады НИКТО. – Первый – ни дня без новых идей. Второй – ни одной мысли о деньгах в результате нашего волшебного музицирования…
(«РАБ НЕ ЖЕЛАЕТ СВОБОДЫ, раб желает иметь своего раба». Цицерон.)
– Как это: ни об одной копейке? – удручённо поморщился НЕКТО.
– Об одной – можно, чтобы хватило на молочный коктейль, новые струны и прочие приятные мелочи. О двух – нельзя. Формула проста: дело делать + работуработать= успешный успех (о котором изначально – да, и всегда тоже! – думать глупо, и не надо). Творчество и деньги – понятия несовместимые.
– Это, как в раздельном питании – мухи отдельно, котлеты отдельно, – пояснил ВСЁ.
– А как же… стимул? – печально вздохнул НЕКТО.
– Ты думаешь, что Пушкин строчил «Евгения Онегина», вдохновлённый мыслью, что на гонорар от публикации он легко купит «Жигули? Про Бруно, Рахманинова, Гёте, Менделеева говорить надо?
– Нет, не надо: казуистика это! фарисейство! чёрте чё и с боку бантик! Всё должно иметь свою цену – книжка, симфония, научная теория, шлягер «Смоки» или «Спейс»: так было, так есть и так будет. Потому что так должно быть!
– А если сейчас Пат подарит мне поцелуй: какую цену он будет иметь? – спросил НИКТО.
– Поцелуй Пат бесценен, – ответил ВСЁ.
– Ну, это алхимия какая-то! – раздражённо заявил НЕКТО.
– Аль-кимия с арабского означает «искусство делать золото»…
Фраза «Какую цену имеет поцелуй Пат» стала поводом для веселья, а также 15-ой записью в летописи о «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ».
(«ЕСЛИ ТЕБЕ ПОНАДОБИТСЯ РУКА ПОМОЩИ, ЗНАЙ – ОНА У ТЕБЯ ЕСТЬ – твоя собственная». Одри Хепбёрн.)
.
Больше других веселилась Пат.
Улучшив момент, когда можно было перекинуться с ней парой слов тет-а-тет, НИКТО сказал:
– Я «Разбой» сотворил, а ты обои в своей комнате разрисовала, как это было в детстве?
– Не поверишь, но это случилось! – ответила Пат. – Мама и папа этого – правда – не увидели, пока не увидели, но разве это главное?
– Главное, что это стало возможным…
Троица новоиспечённых музыкантов оглянуться не успела, как прошёл сентябрь. Потом также стремительно пронеслись октябрь, ноябрь и декабрь.
Четыре месяца мелькнули, как мгновение.
В следующей строчке летописи о «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ» значилось:
16. 31 декабря 1974 года, предновогодний концерт.
Число 16 – это космический порядок, когда любая информация
проходит полный цикл развития и сжатия до состояния точки.
Формально основой выступления должна была стать та репетиционная атмосфера, которая спонтанно реализовалась, когда шотландского Пушкина они пели для Пат.
Но было одно «но»: НИКТО сказал, что они – три «великих» исполнителя всех времён и народов! – должны переместиться со сцены в центр зала! И пусть все танцующие и слушающие научно-повёрнутые сотрудники и сотрудницы НИИ будут вокруг них. Единственное, что запрещалось – это входить в круг, обозначенный выставленными акустическими колонками, где находятся музыканты. Суть идеи – отсутствие границ между НИКТО, НЕКТО и ВСЁ и веселящейся публикой: никаких сцен, никаких возвышений, все равны.
НИИ, как известно, слухами полнится, поэтому неудивительно, что на репетицию после 18.00 пожаловал директор института.
– Зачем вы задумали убирать кресла? – спросил он без предисловий.
НИКТО объяснил главную изюминку готовящегося волшебного действа. Директор выслушал и, не сказав ни слова, ушёл.
На следующий день в актовый зал пожаловал хмурый завхоз с ещё более хмурыми помощниками, и они свирепо принялись откручивать намертво закрученные шурупы, благодаря которым ряды кресел крепились к полу. Без чертыханий не обошлось, поскольку эти шурупы в своё время они прикручивали собственными руками, и прикручивали на совесть: кто знал, что когда-нибудь объявятся эти юнцы, изощрённые на гениальные выдумки, и категорически потребуют освободить зал? К обеденному перерыву с выносом кресел было покончено.
– Всё? – угрюмо спросил завхоз. – Надеюсь.
– Почти, – ответил НИКТО. – Со сцены надо ещё перенести пианино в центр зала и тогда… точно всё.
– Жаль, что пианино, а не рояль, – опечалился один из помощников завхоза. – Роялю мы были бы более рады!.. – После чего трёхмерное пространство актового зала сотрясла беглая канонада четырёхэтажных нелитературных выражений, очень точно выражающих «приподнятое» настроение всей бригады.
– Сцену, надеюсь, разбирать не потребуется? – дотошным тоном обмолвился другой помощник, когда инструмент был перенесён на новое место.
– Потребуется, но не сегодня, – тон в тон, как сказал рабочий, ответил ВСЁ.
– Жалко, очень жалко! Но и на том спасибо, – вздохнул с облегчением третий помощник. Через мгновенье вся бригада быстро ретировалась, дабы не услышать новые и непредсказуемые идеи по изменению интерьера, которые могли бы – чем чёрт не шутит! – осенить умы этих дерзких мальчишек.
НИКТО, НЕКТО и ВСЁ остались, чтобы расписать подробный сценарий предновогоднего концерта, самые важные моменты – так называемый скелет будущего представления, чтобы потом, на его основе, получилось то, что реализуется в реальности.
Во-первых, предполагалось, что пару песен должны спеть сами сотрудники НИИ. Первая – это «Сувениры». На репетиции к музыкантам не однажды заглядывал молодой лаборант и обещал исполнить этот шлягер не хуже самого Руссоса. Вторая песня (из написанного НИКТО, НЕКТО и ВСЁ) должна была состояться при подпевках активистов ученого сообщества, когда они подхватывают припев, призывая присоединиться к этому весь зал. Задача дерзкая, но, по мнению НИКТО, вполне выполнимая. Вот они и проверят: сможет ли никому неизвестный не-хит попасть в категорию хитов, когда поющие образуют пусть нестройный, но горланящий во всё горло хор.
Образовалось ещё миллион сложностей, которые необходимо было решить. Переноска пианино, в сравнении с ними, представлялась сущим пустяком, детской шалостью. Например, чтобы микрофоны не фонили в круговой акустике, чтобы гармонично звучали инструменты и вокал: микшера, за которым бы сидел звукорежиссёр, не было, и всё пришлось выставлять методом проб и ошибок.
Главное. Новых творческих непониманий между мальчишками не образовывалось. (Пока не образовывалось.) НЕКТО больше не заикался о том, что есть правильно, а что неправильно в аранжировке, в исполнении, в звучании…
(«ДЛЯ КАЖДОГО МУЖЧИНЫ ДВИЖУЩАЯ СИЛА – ЭТО ЖЕНЩИНА. Без женщины даже Наполеон был бы простым идиотом». Джон Леннон.)
За четыре месяца совместного музицирования они произвели на свет около тридцати композиций. Стихи сочинял НЕКТО. Треть песен написал ВСЁ. Две третьих – они сделали общими стараниями.
Околдованные музыкой, они жили, как во сне, от репетиции к репетиции. И если бы была возможность, они поселились в НИИ, чтобы не тратить время на автобусные поездки из дома и домой, а также – на посещение школы, занятие обязательное, но частенько ими игнорируемое: и так забот выше головы – не до уроков.
Йоко стала для НЕКТО Йоко, что заметно стимулировало его к творчеству, и что не стимулировало к творчеству ВСЁ и НИКТО. При каждом удобном и неудобном случае она присутствовала на репетициях. При каждом удобном и неудобном случае она пыталась принимать участие в их музыкальных опытах…
(Интервью с Битлз. Репортёр: Вот вы сочинили новую песню. Как вы решаете, кому ее петь? Джон: МЫ ПРОСТО СОБИРАЕМСЯ ВМЕСТЕ, И КТО БОЛЬШЕ СЛОВ ПОМНИТ, ТОТ И ПОЕТ…)
ВСЁ как-то вспылил:
– Йоко – пиявка, от которой не отвязаться, что очень устраивает НЕКТО! И что очень устраивает Йоко, которая чертовски хорошо знает, как это чертовски сильно устраивает НЕКТО!
– Каждый способен пойматься на это, – объяснил феномен, которого нет, НИКТО.
– А почему Пат не просиживает с нами вечера напролёт?.. Почему Мари здесь нет?..
Мари, к тому времени, в их компании уже образовалась. И стала для ВСЁ его половинкой.
– Потому! Что ты завёлся? Йоко для НЕКТО – это Йоко (а ещё – Терпсихора, Эрато и так далее по списку)! Неужели не ясно и не видно?
– Видно! Вопрос в том, что думает на этот счёт сама Йоко.
– И что же она, по-твоему, думает?
– Она думает, чтоеёмозги, которые находятся понятно где, не могут быть сравнимы с тем, что есть у всех!
– Об этом НЕКТО лучше не знать, – улыбнулся НИКТО. – Страшно представить, что будет, если он об этом узнает.
– Тем хуже для него! – рассмеялся от души ВСЁ…
(«МНЕ ПОВЕЗЛО. ВОЗМОЖНОСТИ САМИ НЕ ПРИХОДЯТ, но они иногда создают условия ими воспользоваться». Одри Хепбёрн.)
На следующей репетиции, когда по обыкновению за НЕКТО тенью стояла Йоко, ВСЁ не смеялся от души:
– Йоко – САМЫЙ БОГАТЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ…
– Богатый? – переспросил НЕКТО.
– Богатый!.. Она даже голая может что-то дать!..
Лицо Йоко стало пунцовым. Лицо НЕКТО пунцовым не стало. Йоко ничего не сказала. НЕКТО тоже не произнёс ни слова. Репетиция продолжилась…
(«ДЕВИЦЫ ВООБЩЕ ПОДОБНЫ ШАШКАМ: не всякой удаётся, но всякой желается попасть в дамки». Козьма Прутков.)
Все обязательные песни – такие, как «Сувениры» и другие модности! – они играли следующим образом: основной вокал и барабаны – ВСЁ, гитара, гитарные соло, а также вокал – НЕКТО, бас-гитара – НИКТО. Всё без особенных изысков и новшеств.
Что касается своих и несвоих композиций (например, Эмерсона) они играли иначе. На клавишах, вместе с гитарной импровизацией НЕКТО, мог начать играть НИКТО, а потом пересесть за барабаны. В это время за пианино садился ВСЁ, а бас в руки брал НЕКТО. Так они легко менялись инструментами, что не портило звучания, наоборот – делало его живее, разнообразнее, а визуально – зрелищнее. И это ещё не все придумки: на половине любой песни музыка могла – вдруг! – оборваться, и НИКТО, НЕКТО и ВСЁ о чём-то обыденно, запальчиво или уныло говорили – что приходило сию секунду им на ум и к слову! – предполагая, что вот таким может на предстоящем концерте стать диалог с веселящейся аудиторией! (Эта безумная тарабарщина потом выстрелила, и попала точно в десятку.) Про хронометраж: для одной песни он мог равняться и десяти, и пятнадцати минутам, до тех пор, пока тема не исчерпывалась до конца, до самого донышка: и в композиции, и в содержании текста.
– А кто у нас будет определять эту исчерпанность? – поставила вопрос ребром Йоко.
– У меня, в принципе, тот же вопрос: кто? – форте ударил по струнам НЕКТО.
– Мы! – ответил ВСЁ. – Кто же ещё?
– Кто конкретно? – настаивала на прямом ответе на прямой вопрос Йоко.
– Никто, – сказал НИКТО.
– Намёк понят… – НЕКТО потянулся рукой к своему микрофону…
(«ПОЧЕМУ все дуры ТАКИЕ ЖЕНЩИНЫ?!.» Ф. Раневская.)
– Объясняю для особо понятливых… – спокойным голосом, но через акустику, произнёс ВСЁ, – в «НИКТО, НЕКТО И ВСЁ» нет главных! Мы не симфонический оркестр, где главный дирижер – царь и бог.
– Дорогуша, такого не бывает! – встала на дыбы Йоко. – Главный должен быть главным!.. ВСЁ должен быть ВСЁ! НИКТО должен быть НИКТО! НЕКТО должен быть НЕКТО!
– Всё должно быть по правилам, – согласился ласково НЕКТО.
– Всё, что творится здесь, творится не по правилам, – сказал НИКТО.
