скачать книгу бесплатно
Я снова ослеп.
«Отец?!»
Лишь тишина в ответ.
«Я ведь был ребенком! Я же был просто ребенком! Как ты мог обойтись со мной так?!»
Мой крик был громче, чем грохот волн во время шторма, но оставался неслышим. Он сотрясал только меня, разрывал на части, раздирал в клочья мое тело и мой разум.
«Я ненавижу тебя, ублюдок! Слышишь?! Будь ты проклят, сволочь! Будь проклят твой меч и все твои слова! Это ты сделал меня таким! Ты отнял мое детство, ты создал мои страхи! Я не хотел быть как ты! Я не хотел этой дряни, сожравшей мою душу!»
Темнота прикоснулась к моим глазам, стала мной, а я стал этим мраком. И во мраке ощутил, как острое лезвие фамильного меча вспарывает тонкую кожу моих ладоней, уходит вглубь плоти, рассекая ее на части. Кровь залила руки, лицо и весь мир, заполнила собой все.
– Нет! Пожалуйста, нет! Не надо! Пожалуйста, только не руки! Не трогай мои руки!
Но лезвие пронзало вновь и вновь – с каждым разом все глубже, все больней и страшней.
– Я сделаю это, Кешт! Я сделаю все, что ты хочешь! Пожалуйста… не надо!!!
Не надо… Не надо больше боли. Ее слишком много…
Я сжался в комок, обхватил голову руками и превратился в ничто.
Меня нет. Нет нигде. Ни рук, ни глаз, ни мыслей, ни чувств.
Только пустота.
И мрак.
Падать было больше некуда, но я все равно падал.
Пока не увидел крошечный осколок света. Где-то на самом дне моего сознания.
Я прикоснулся к нему и опрокинулся в воспоминание, которого никогда не знал прежде.
– Смотри, у него твои глаза, Лорен. Такие же синие.
– А волосы как у тебя, Крис.
– Нет, приглядись внимательней… Они не просто светлые, они как будто сияют! Говорят, такие были у моего деда, пока он не поседел, как северный филин. Красивый вырастет мальчик… Я научу его владеть мечом и разбираться в людях. Какое же счастье – у меня наконец есть сын! Спасибо тебе, любимая… Скажи, как мы назовем его?
– Элиан.
– Хорошее имя. Для человека из достойной семьи. Мне нравится. Но что оно значит?
– Я не знаю… Оно пришло ко мне во сне.
– Лорен, ты такая чудачка! Люблю тебя… И этого мальчика я тоже уже люблю. Но тебя – все-таки больше! Если б ты знала, Лора, как сильно я тебя люблю!
«Люблю…»
Осколок света был таким крошечным, что, казалось, вот-вот погаснет.
Но он не гас.
И чем дольше я смотрел на него, тем ярче разгоралось теплое сияние, раздвигая границы мрака.
– Лиан, посмотри, это тебе!
Отец улыбнулся и протянул мне тонкий клинок в изящных ножнах.
– Потомок дарсов должен иметь свое оружие. Когда ты подрастешь, я подарю тебе настоящий меч, а пока пусть будет этот. Он детский, как раз по твоей руке. Ну-ка, проверь его баланс! Давай, сын, не стесняйся.
Я осторожно извлек маленький меч из ножен и положил на ладонь, как прежде учил отец. Да, баланс был прекрасен. И сам клинок тоже. В свои четыре года я был вполне способен осознать красоту и ценность этого подарка.
– Спасибо, папа!
Отец улыбался. И эта улыбка делала его суровое лицо самым лучшим и любимым в мире.
– Будь осторожен, Элиан. Это настоящее оружие. Оно может ранить, а может и убить. Никогда не доставай его из ножен ради забавы и ради глупости.
– Я знаю, отец. Когда ты будешь учить меня?
– Скоро, сын. Сегодня. Но сначала я обещал твоей маме прогулку верхом. Только мы двое и никаких детей. – Он коротко усмехнулся и взъерошил мои волосы. – А после обеда мы пойдем в сад, и я дам тебе первый урок.
Я смотрел на него с восторгом. Я был счастлив. Счастлив как никогда после.
Едва отец и мама покинули дом, я понял, что это счастье разорвет меня изнутри, если ему не дать выход. И тогда в моих ладонях впервые вспыхнул огонь. Он был нежным, как мамины поцелуи, и сильным, как взгляд отца.
Огонь.
Начало и конец, оружие и защита, радость и боль – он был для меня всем. Он был мной, а я – им.
Я держал огонь в ладонях и смотрел на него без отрыва. Я видел его так ясно, словно и не было этих долгих лет слепоты.
Огонь, который мог обжечь кого угодно, но только не меня.
Я набрал полную грудь воздуха и выдохнул в ладони, позволив пламени разгореться до небес. Это было красиво. Очень красиво. Огонь заслонил меня от мрака, окутал всего, точно живой сияющий щит. Сквозь этот щит я взирал на искаженное ужасом и болью лицо отца. На то, как каменеют его скулы, как зарастают щетиной худые щеки, как тускнеют глаза, наливаясь кровью и брагой.
После того дня он редко бывал трезвым, никогда не улыбался и никогда не звал меня по имени. Брага пожрала его разум и разрушила его дух. Потеряв мать, я утратил и отца. Он пил много, заливая свое горе, но не находил спасения ни в кружке с пойлом, ни в яростных сражениях с невидимым врагом, после коих в кабинете все было посечено острым клинком. И тогда Кристан Даэл шел искать живого врага, который всегда был рядом. Он находил меня и придирался к любому делу, за каким заставал. Впрочем, это было нестрашно. Настоящее наказание ждало, если он становился свидетелем, как в гневе и страхе его «выродок» воспламеняет все свечи. Или бормочет во сне свои пророчества.
Я всякий раз думал, что скорее сдохну, чем позволю себе снова прикоснуться к источнику, который непрестанно звал и манил меня, но притяжение оказалось непреодолимым. Не замечать его было подобно попыткам перестать дышать. Чем больше я старался загнать эту жажду вглубь себя, тем отчаяннее она прорывалась по ночам.
Во снах я видел себя на берегу моря в темно-красном одеянии, и это одеяние давало мне право делать то, ради чего я был рожден, – исцелять людей. Я видел свои руки излучающими свет, и этот свет был способен распрямить изувеченное, вернуть утраченное, исправить внешнее и внутреннее. Я видел себя взрослым, сильным и свободным, полным огня и направляющим огонь в сторону мрака. А просыпаясь, рвался туда, откуда исходил этот зов, – в Золотую Гавань, в Красную Башню, где меня ждало другое будущее, полное ярких красок и света.
Где, я верил, не было места для боли…
Где наяву не нашлось места ни для той, которую я полюбил так сильно, ни для меня самого.
– Думаешь, ты избранный, Сокровище? Хах! Не смеши! Думаешь, это был твой выбор – прийти в Башню? Ах, боги, ты казался таким взрослым и мудрым, таким дерзким и смелым! Так знай же, глупец, это я посылал видения, зовущие тебя в обитель лекарей. Да, малыш, твой выбор – такая же иллюзия, как и твоя свобода. Ты рожден не для того, чтобы исцелять… о нет. Я сделаю из тебя убийцу. Идеального, безупречного и безжалостного. Но лечить людей ты, конечно, будешь тоже. До изнеможения, до судорог, до рвоты – пока не поймешь, что больше не можешь, не хочешь и не станешь делать этого никогда. Да, Сокровище, жаль губить твой дар, я и не буду. Ты сам откажешься от него однажды. И выберешь путь, который ждал тебя с самого начала! Скольких ты уже убил, малыш? Думаешь, я не знаю этого? Какой же ты смешной… Какой самонадеянный и глупый! Я вижу тебя насквозь. Да, боги отмерили мне не много Силы, но ее достаточно для того, чтобы призывать глупых мальчиков и направлять их на истинный путь. Что же ты молчишь, мой хороший? Я ранил тебя в самое сердце? Ничего, переживешь. А теперь встань и подойти ко мне. Я сказал: встань! Смотри мне в глаза, гаденыш! Смотри. Мне. В глаза!
Блеск обнаженного лезвия был таким знакомым. Только на сей раз вместо фамильного меча перед моим взором мелькнул изящный кинжал – длинный и узкий, как змеиный язык.
– Я вижу тебя насквозь, Сокровище. Я вижу все твои мысли и желания. Я знаю, чего ты хочешь… Добавить и мою жизнь в копилку тех, что уже собрал. Но знай, мальчик, я всегда буду на шаг впереди твоих помыслов. Я всегда ударю тебя прежде, чем это сделаешь ты сам. Я уничтожу тебя и твою сестричку, если ты попытаешься предать меня, своего наставника. Не веришь?
Лезвие сверкнуло и вонзилось в мою ладонь. Не во сне, не в кошмарных видениях, а наяву. Я не хотел кричать, я думал, что сумею удержать крик в груди, но не смог. И слезы не удержал тоже…
Мне было десять. Почти одиннадцать, но все-таки еще десять.
Этот удар стал первым из множества. За следующие два года Кешт изрезал мои руки так, что на них не осталось живого места. И с каждой новой раной мрак все верней заполнял мою душу, занимая место света, вытекающего вместе с кровью. Я хватался за один лишь тонкий луч – тот, что тянулся ко мне от девочки с карими глазами и чистым сердцем. Единственную нить, державшую меня над пропастью, в которую я так страшился упасть.
И всегда знал, что упаду.
– Твоя сила от демонов, уродец. Не смей прикасаться ко мне своими руками! Я не желаю иметь ничего общего с этой скверной! Поди прочь! Однажды ты увидишь… увидишь, маленький выродок, что твой отец был прав. Надеюсь, это случится далеко от нашего дома, и никто не узнает, что этот убийца – мой сын!
Одно неловкое движение – и бутылка с брагой опрокинулась, залив остатками пойла дорогой ковер подле отцова стола. А тот даже не заметил: он и сам упал лицом на стопку бумаг, закрыл глаза и, пьяно выдохнув, всхрапнул.
– Нет, папа… Я не такой. Я не убийца! – мой шепот был тише шороха листвы в саду за окном.
Как тяжело ненавидеть человека, который дал тебе жизнь… Человека, который так сильно любил твою мать, что потерял разум после ее смерти. Я мог понять его. Я был таким же, как он. Был плотью от его плоти и кровью от его крови. И именно его кровь сделала меня тем, кем я стал: колдовская сила передалась мне от отца.
«Папа! Папа! Пожалуйста, посмотри на меня! Посмотри, я стою перед тобой… Я больше не хочу бояться и доказывать тебе что-то. Я устал от ненависти. Папа, ведь ты же любил меня! Я знаю… Я знаю теперь, что такое боль потери… Я знаю, как мир рассыпается на части, когда рядом нет той, что была центром бытия, сердцевиной души. Папа, мне жаль! Я не хотел… Видят боги, не хотел!»
Тьма раскололась на части и осыпалась потухшими углями. Бездна качнулась мне навстречу и упала вверх, обернувшись небом, полным далеких звезд. Дохнула свежим ветром и растрепала волосы. Наполнила разум пронзительной холодной чистотой.
Что-то треснуло в моей груди и разошлось, обнажив под рваными краями источник света. Я взялся за них обеими руками и распахнул эту щель настежь, позволив потоку золотого сияния вырываться наружу. Возможно, мне лишь почудилось, но где-то вдали сумрачный человек с серыми глазами прошептал чуть слышно: «Мне тоже жаль, сын…»
Ветер подхватил его слова и унес прочь.
Я вздрогнул и открыл глаза.
6
Где-то сбоку от меня негромко потрескивал костер. Я слышал перезвон ручья, огибающего мелкие камни, и крики ночных птиц далеко в степи. Черное небо широко расстилалось надо мной во все стороны.
– Вернулся, – сказал шаман. – Долго же ты падал… За это время я успел найти для тебя новое имя.
– Долго? – Я с трудом сел, держась за пустую гулкую голову. В животе громко урчало от голода, а язык едва ворочался в пересохшем рту. – День прошел, да?
– Трое суток утром будет. – Кайза сунул мне в руки флягу с водой. – Пей. Легче станет.
Я осушил его мех до дна, а потом встал и, пошатываясь, отошел в сторону, чтобы избавиться от лишнего. Голова кружилась, как после той драки с Высочеством, когда он приложил меня о стену.
– А Фарр не пришел? – Сам не знаю, почему спросил это.
– Нет. У него другие дела.
Я посмотрел на огонь. Вот его я видел, да. И отблески этого огня на лице Кайзы тоже. А больше, считай, и ничего.
– Не все сразу, – услышал мои мысли шаман. – Тебе надо набраться сил после падения. Завтра утром довершишь начатое.
– Есть хочется, – ответил я, с надеждой думая про ужин. – На пустое брюхо трудно сил набираться.
– Еда тебе только помешает. Забудь о ней.
Так я и думал.
– Держи вот лучше, – шаман вручил мне миску, полную того самого отвара. Питье давно остыло, и запах его стал резким. Я сделал глоток и скривился. Горечь. Чистая горечь, как будто пытаешься пить свою давнюю боль, приправленную ненавистью и жаждой мести. – Не нравится? Тем лучше. Постарайся выпить все.
Я выпил. Одни боги – или демоны – знают, чего мне это стоило. Зато сразу стало понятно, почему еде не было места в моем желудке. Она бы там попросту не задержалась. Приступ тошноты скрутил меня так, что едва не вывернул все нутро.
– Ох… – Я зажмурился и, пошатнувшись, упал на колени. Тошнота накрывала волнами. – Кайза… ты точно не… отравить меня пытаешься… а?
– Нет, маленький белый колдун. Если бы я хотел тебя убить, твое тело уже давно растащили бы на части степные волки. Я-то как раз пытаюсь вернуть тебе жизнь.
– Знаю… – Мне кое-как удалось отдышаться и, хотя сердце все еще норовило выпрыгнуть из моей груди, тошнота наконец отступила. – Просто попытался пошутить… не очень удачно.
– Да уж, – хмыкнул Кайза. – С Дархи тебе не тягаться в этом ремесле.
– Почему ты зовешь его так? – думая о другом, я пытался отрешиться от тошноты.
– Чтобы он не забывал, кем является на самом деле.
– И… кем? – Мне и правда стало интересно.
– Он – дархисана. Тот, кто идет против правил. Тот, кто меняет мир. Твой наатха все время забывает об этом. Или хочет забыть.
Это Фарр-то против правил? Вот уж не похоже на него.
– Но почему? – вопрос сорвался с губ прежде, чем я понял, что ступаю на запретную территорию, куда сам Фарр ни за что бы меня не пустил.
Шаман усмехнулся.
– Придет время – поймешь, – сказал он. – Если только вы не утратите вашу связь.
Я ковырнул землю пальцем ноги и спросил, не рассчитывая на ответ:
– Кайза, откуда эта связь? Почему?..
– Один лишь Небесный Повелитель знает. Но ты не о том спрашиваешь. Тебе бы стоило задать другой вопрос. Что дадут вам эти узы.
– Что же? – Я почему-то не мог поднять глаз от углей, тлеющих на краю костра.
– Силу, мальчик. Очень большую силу. Ты ведь и сам это знаешь, верно?
Я промолчал.
Шаман поднялся со своего места и подошел к костру, тронул угли ногой.
