Игра

скачать книгу бесплатно

Игра
Эльвира Кобзева

Он – самый обычный блудливый кот. Она – безрассудно свободная кошка. Ему бы понять, что она его ждет, а ей – что он любит. И не понарошку. Много лет назад они были вместе, но расстались. И уже, казалось бы, научились жить друг без друга. Но ей вдруг захотелось поиграть с ним. Оказавшись рядом с ним на расстоянии поцелуя, ей пришлось подстраиваться под правила, которые диктует жизнь. Дороги, к счастью, могут быть разными. Она выбрала не самую простую и прямую и до последнего момента не отдавала себе отчета в цели, к которой движется. Поняв у самой точки невозврата, что целью является он сам и ее любовь к нему, она делает шаг за черту.

Содержит нецензурную брань.

Эльвира Кобзева

Игра

1. Меня зовут Катя

Меня зовут Катя. Екатерина Юрьевна Метелица. Я 33-летняя безработная преподавательница французского языка, сбежавшая из пыльной, душной и шумной Москвы в свой родной город, где я родилась. Я живу у мамы уже полтора месяца, после того, как уволилась из одного неприятного учебного заведения, каких сейчас масса. Нынешние детки знания, а точнее – оценки, предпочитают покупать. Я довольно долго на этом неплохо зарабатывала, пока мне все это не стало противно. Все эти милые молоденькие сытые мордашки без проблеска интеллекта. Просто надоело. Мне нужен был отдых, и в мои планы входило, как минимум, до августа отдохнуть там, где я всегда чувствовала себя хорошо, где у меня было душевное спокойствие. Хотя я скорее всего отношу себя к людям, которых душевный покой душит. Когда все хорошо, хочется чего-нибудь натворить, чтобы было чем заняться: разгребать то, что я сама наворочу и натворю. Но в тот момент, когда я сорвалась сюда, покой мне был нужен. Ибо заварила я там ту еще кашу. Конечно, «варила» я ее не одна. Вначале все было весело. Но, как и я подозревала с самого начала, неокрепший юношеский мозг не смог справиться с эмоциями. Все зашло как-то слишком далеко… Но ничего, он уже большой мальчик и сам разберется. В конце концов, я просто поддалась его желаниям. И вообще, не о нем сейчас.

Сейчас я сижу в маленьком и уютном кафе на берегу реки в тени плотного навеса, который спасает меня от июньского солнца. От первого горячего солнца этим летом, которое неожиданно стало для меня таким горячим еще в самом начале. А ведь я даже еще не знала, что нас ждет многомесячный изнуряющий зной. И мой зной несколько иной, чем у всех вокруг. Мой зной придет ко мне по моему собственному желанию, а не в связи с природной аномалией, накрывшей всю Россию в этом горячем 2010 году.

Итак, я сижу за столиком в абсолютном одиночестве, нервно курю и все время перекладываю на столике свои очки, зажигалку и зеркало, что тоже говорит о моем состоянии. Оба мои телефона лежат передо мной. Один должен зазвонить через 20 минут. И у меня есть всего 20 минут, чтобы объяснить самой себе, что я тут делаю, и как я вообще здесь оказалась. А также мне нужно решить за эти 20 минут, нужно ли мне тут оставаться, или стоит брать ноги в руки и бежать. Чтобы не наделать глупостей. Потому что я их наделаю, если останусь тут. Я знаю себя. И знаю его. И он перезвонит ровно через 20 минут…

Я родилась и выросла в этом маленьком городе. Причем я росла очень спокойной и домашней девочкой. Когда мои одноклассницы зажигали в больших и веселых компаниях на дискотеках с мальчиками, я сидела дома и осваивала техники рукоделия. И мне казалось, что ничего нет лучше на свете, чем сидеть так дома целыми днями и творить что-то собственными руками. Я смотрела первые просочившиеся на наши постсоветские экраны американские кинороманы и мечтала о чистой и светлой любви с принцем на белом коне.

Лет с 13-ти я начала вести дневник. Я помню этот возраст, потому что именно тогда во мне стала просыпаться женщина и появилась потребность делиться с тетрадкой своими тайнами и желаниями. Продолжая бдения у телевизора со спицами в руках, я стала во многих экранных героинях представлять себя. Стала воображать себя в роли проститутки из «Красотки» и в роли маньячки-развратницы из «Основного инстинкта». Я пыталась понять себя: какая же я, собственно говоря, женщина? Добрая, нежная и беззащитная? Или самоуверенная, сексуальная и роковая? Сидя дома у экрана этого не поймешь. И тогда у меня появилось желание сложить свои спицы и выйти из дома. И я вышла.

В 14 лет у меня появился мой первый мальчик. Нет, ничего у нас тогда с ним не случилось, но слова «переспать» и «заняться сексом» я впервые произнесла именно тогда, когда встречалась с ним. Смешно сейчас. И тогда было смешно. Но смеялась я недолго. Примерно год. Да-да, год. Его я встретила, когда мне было 15 лет.

Он. Я не знаю, что именно о нем написать. Можно написать «Войну и мир», дополнить его парой томов и все равно не описать всего того, что он значил для меня, что было у меня с ним, что он из себя представляет. А можно написать всего одно слово: самец. И этим будет все сказано. Идеальный самец. Идеала не бывает, но в отношении его мужской природы, он был идеален. Тогда молодой, наглый, целеустремленный и самоуверенный. И сейчас такой же, но теперь он приправлен жизненной мудростью и являет собой адскую смесь из горячего соблазна и холодного спокойствия.

Я влюбилась. Не с первого взгляда. И даже не со второго. Он долго меня обрабатывал. Он оказался настолько умным и хитрым в те свои 15 лет, что позавидует 40-летний ловелас. К вечеру первого дня нашего знакомства я добровольно под его абсолютно незаметным давлением сама назвалась его девушкой. А ведь он мне даже не понравился тогда. Смеюсь сейчас.

Любовь к нему я почувствовала химическим взрывом в мозгу. Неожиданно. Она обрушилась на меня тоннами ледяной воды, сковав все мысли и движения. В одно мгновение я поняла, что со мной что-то произошло. Мир вдруг поменял краски. Звуки стали тише. Я проходила мимо толпы людей, среди которых был он, и среди десятков голосов я слышала только его голос. Я чувствовала его. В определенный момент я, ни с того ни с сего, подходила к окну, а он как раз в это время проходил мимо моих окон. Мне даже становилось страшно от того, что я чувствовала, потому что я не знала, как обуздать свои эмоции, я не знала, что с ними делать. Он вошел в мою жизнь. Он занял все мои мысли и сны. Он был моим воздухом – без него я задыхалась. Он дал мне столько радости и столько боли, сколько может дать только очень родной человек, из-за отношения которого действительно сильно переживаешь. И к 16 годам я нашла выход своим чувствам: мы стали заниматься сексом.

Я была у него первой (хотя он и утверждал тогда, что уже «перепробовал» весь наш район), и он был у меня первым. Вот тогда я и стала «его» девочкой. Его Киской. Так он меня называл. И он получил меня всю. Он меня сделал такой, какой я в конечном итоге стала. Все, что я знаю о себе самой, дал мне он. Он «заточил» меня под себя. Он стал меня воспитывать как свою женщину, которая живет и играет по его правилам. Он крутил мной так, как ему хотелось. Все что я делала от себя – как мне казалось – на самом деле было запрограммировано им. Он мной управлял. Он владел моими эмоциями, моими желаниями, и… жил так, как ему хотелось.

А хотелось ему получить от жизни все. И всех. Помимо меня. Ибо он умел это делать. Потому что самец. Как истинный самец он владел многими техниками. Он проводил рукой по спине, и застежки бюстика оказывались расстегнутыми. Он глазами и улыбкой доводил до оргазма. Он доводил меня до такой степени возбуждения, что я готова была требовать от него секса со сковородкой в руке, как жена у мужа зарплату требует. Но меня одной ему всегда было мало. А подростковое чувство собственности – это страшная сила. Ревность моя граничила с безумием.

Любил ли он меня? Да, любил. Но он и сам не знал, что делать с моей любовью, которая перекрывала по силе его чувства ко мне многократно. Ему было страшно. Ведь мы были тогда очень молодыми. Он ощущал меня своей и понимал тяжесть ответственности за то, что он со мной делает. За то, что он из меня сделал. А сделал он из меня женщину, которая готова прыгнуть с крыши, если он этого от меня захочет. И он просто испугался. И тогда моя любовь стала болеть. Боль была физической. Сильной и душащей. Боль душила меня, а я душила того, кого люблю. И он боялся еще больше. Он пытался удержать меня в рамках, но я в них уже не помещалась. Его чувство собственности по отношению ко мне было огромно. Мое – по отношению к нему – ничуть не меньше, но это не мешало ему совершенствовать свое искусство с посторонними дамами. А я умирала. Умирала от нехватки его в своей жизни. Умирала от ревности из-за постоянного присутствия кого-то еще между нами. Моя болезнь через 4 года 1 месяц и 3 дня отношений с ним приняла форму рака последней степени с метастазами. Мне было 19 лет. Всего 19, а мне казалось, что я 40-летняя тетка с таким багажом опыта, боли и ошибок, что я больше не могла этого выносить.

Я любила его. Но мне с ним уже было плохо. А без него еще хуже. Опыт, жизненные силы с годами окрепли. Наступил момент, когда я решила выздороветь. Я была уже достаточно умна, чтобы найти нужное лекарство. Точнее сказать – противоядие. И я его нашла и приняла. Сладкий яд нежного секса с другим мужчиной.

Я сделала это нарочно. Я хотела запачкать чистоту своих чувств. Хотела убить верность по отношению к нему. Тогда секс был для меня чем-то таким, чего без любви быть не должно. Я считала это проституцией. Я должна была запачкаться и сжечь мосты. И они сгорели. Мы остались на разных берегах. Я ушла.

Мужские слезы по утраченной любви дорогого стоят. Я их вытирала своими губами и шептала слова прощания. Я попрощалась со своим детством: таким недетским и таким жестоким. Но я точно знала одно: я умею любить, мне это дано. Это дар божий. Я много вынесла из этой любви. Я стала тем, кем я сижу сейчас в этом кафе, и я благодарна за каждый день из тех 4-х лет, за каждую слезинку, которая делала меня сильнее. Такой сильной сейчас, когда я почти 20 минут назад отправила ему смс с предложением выпить кофе в центре города, а он тут же перезвонил и сказал, что наберет меня через 20 минут.

И хотя жара еще набрала полной силы, у меня пот проступил от волнения. И вот я сижу тут и думаю: оно мне надо? Зачем я воскрешаю свои переживания? Зачем? Зачем? Через пару минут он перезвонит, как обещал. За 18 минут я выкурила 6 сигарет, и официантка уже дважды с косыми взглядами меняла мне пепельницу. Да, я явно нервничаю перед этим разговором за кофе. Нет, оно мне не надо!

Я схватила сумку, швырнула в нее сигареты, зажигалку, телефоны и зеркало, нацепила очки и уже хотела было встать, забежать на выходе в туалет, чтобы лицо сполоснуть холодной водой и окончательно прийти в себя, как вдруг… Я поднимаю глаза и в проходе мимо столиков вижу, как вальяжной походкой мартовского кота ко мне идет он. С улыбкой. С этой его чертовой, обезоруживающей, возбуждающей улыбкой. Кот. Мозг у меня отключился. Не стал звонить. Просто примчался. Стоило только позвать… Я села на свое место и отшвырнула сумку в сторону. В конце концов, он вырастил из меня самку. Самовлюбленную, самоуверенную, наглую самку. И я не могу просто так сейчас уйти. Поздно. Мосты снова сгорели.

– Привет, Киска, – с улыбкой сказал он, склонился надо мной, поцеловал меня в щеку и сел напротив.

– Привет, Котик, – ответила я и улыбнулась.

Я таки тоже умею улыбаться…

2. Самец и самка семейства кошачьих

Когда мы встречаемся впервые после долгого времени, что не виделись, нам всегда нужно несколько минут, чтобы прийти в себя. Мы оба хорошо помним, что было. Мы помним силу того, что было. И нам нужно обрести равновесие, потому что когда мы оказываемся близко друг к другу, это все равно, что столкновение огня и воды, двух самолетов в небе, охотника и тигра. Воздух вокруг нас становится густой как кисель – такая энергетика нас пробивает. И сидим мы с ним в этом кисельном воздухе, сладкие оба до того, что приторно. Молчим, смотрим друг на друга и улыбаемся.

– Давно тебя не видел, Кисуля, – он первый отвел взгляд, достал сигарету и закурил, не переставая улыбаться.

Я молчала. В моей голове еще лихорадочно носились мысли о том, почему минуту назад я не ушла. Хотя бы в туалет, чтобы все-таки сполоснуть лицо водой. Я чувствовала, как на лицо у меня горит, а тело увлажняется, а ведь именно сейчас я должна выглядеть и чувствовать себя на все 100.

– Хорошо выглядишь, – первый выстрел.

«Черт! Черт! Черт!» – пронеслось у меня голове. Ну, чего я сижу и улыбаюсь как дура? Неужели за столько лет я не научилась брать себя в руки? Неужели он все еще действует на меня своим обаянием до такой степени, что я превращаюсь в кролика перед удавом?

Он откинулся на спинку стула и просто ел меня глазами. Вел себя так, как будто нашел свою давно пропавшую вещицу и сейчас проверял, все ли на месте, все ли в порядке. И как в подтверждение моих слов он вдруг нагнулся и заглянул под стол.

– Она еще и в мини пришла… – это был второй выстрел, а улыбка, которая за ним последовала, была контрольной.

Я расслабилась и сделала попытку внутренне прийти в себя. Ничего у него на этот раз не выйдет. Я уже не та девочка, какой была 14 лет назад. И даже не та, что 10 лет назад, когда судьба нас вдруг столкнула друг с другом. И даже не та, что 8 лет назад, когда судьба пошутила надо мной вторично. Я почувствовала его как раньше. Я знала, что он сейчас мне скажет и каким тембром голоса. Больше того, я знала, что именно он сейчас будет делать и для чего. Во мне зашевелилось чувство превосходства: нет, не он будет играть со мной сейчас, а я с ним.

– Жарко же, – говорю и тоже закуриваю, усаживаясь более раскованно.

– Ну, рассказывай, как дела. Давно приехала?

Улыбается котяра. Ну, ничего, улыбайся, улыбайся…

– Нет, не очень. Решила отдохнуть летом от работы.

– Ты все еще свободная птичка? Замуж не вышла? – а голос у него дрогнул, и я это заметила.

– Свобода – это все, что у меня есть. Просто так я ее не отдам, – промурлыкала я в ответ. – К чему этот вопрос, если ты все обо мне узнаешь до того, как я сюда приезжаю? А ты вот, говорят, женился…

– Ну, да. Было дело…

– А как же твоя свобода?

– А кто тебе сказал, что это мне мешает быть свободным?

– Ну, да-да. Извини. Забыла, – съехидничала я.

– Неужели в Москве ты не смогла найти себе достойного кандидата для смены фамилии?

– Слушай, ты правда хочешь сейчас говорить со мной о моих мужчинах? – настала моя очередь для масляной улыбки.

– Нет, Киска, я не хочу сейчас о них говорить. Я так по тебе соскучился, что прямо сейчас запихнул бы тебя к себе в машину и увез бы далеко-далеко…

Вот наглец. Прямо сразу с места в карьер. Мы еще пяти минут тут не сидим. Моментально решаю для себя, что ни за что – вот ни за что на свете – не уеду отсюда на его машине. Даже не сяду. Даже близко не подойду.

– Но ненадолго, – усмехнулась я, – мне к стоматологу надо попасть к 16:00.

– Я думаю, нам хватит времени, – он бросил короткий взгляд на часы, а потом вопросительный взгляд на меня.

– А я так не думаю, – ответила я и окончательно откинулась на спинку стула, приняв позу явно превосходствующую над ним.

Это возымело действие. Он перестал так сильно улыбаться. С легким удивлением он собрался и приблизился ко мне, облокотившись на стол.

– По-моему, я неплохо тебя знаю. Думаю, смогу доставить тебе удовольствие даже за такое короткое время.

– Котик, ты же не думаешь, что мы будет заниматься сексом?

– Сегодня?

Я засмеялась. Потому что мне стало легко. Потому что все выстрелы были сделаны и патроны у нас закончились. Мы выпустили друг в друга достаточные дозы нашего язвительного гнева за что-то прошлое и успокоились.

– Котя, я просто зашла выпить кофе. Мне было скучно одной тут сидеть. Ну, кому ж я еще позвоню и попрошу составить мне компанию, и буду на 100 процентов уверена, что мне не откажут?

– Кисуля ты моя, ты думаешь, что я в это поверю? – он тоже рассмеялся и заметно перестал нервничать. – Зря ты в юбке пришла. Ты что, забыла, какой я влюбчивый?

– Ты не влюбчивый. Точнее, это не ТЫ влюбчивый, а тот, кто живет у тебя в штанишках.

– Есть такое дело, – он потушил сигарету и еще больше приблизился ко мне. – Ну, и сколько же тебе теперь нужно времени? Давай, рассказывай.

– Для секса? Ну, это как пойдет, – ответила я, а сама подумала, что если мы сейчас будем говорить только о сексе, мои бастионы выбросят белый флаг в виде стрингов уже через 5 минут. – Все от мужчины зависит. Я же не подросток половозрелый. Мне теперь нужен качественный секс, с большим количеством оргазмов. Не каждый мужчина способен меня сделать.

Боже мой, что я несу?! Катя, тормози, играешь с огнем. Но он проглотил мою наживку, не моргнув глазом:

– И у тебя конечно же уже есть такой, который на такое способен?

– Конечно.

– И ты, конечно же, сейчас скажешь, что хранишь ему верность?

– Нет, не скажу.

– Изменяешь?!

– Нет, конечно! – воскликнула я возмущенно.

– Ты спишь с другими мужчинами, имея одного. И это по-твоему не измена?

– Нет. Это не измена, – спокойно ответила я. – Измена влечет за собой какие-либо изменения. А после секса с разными мужчинами в моей жизни никаких изменений не происходит. Я люблю одного мужчину, – я тут же подумала, что неплохо было бы сообразить, какого именно мужчину я сейчас имела в виду. – Это просто секс. Да, боже мой, кому я объясняю такие простые вещи: ты сам всегда говорил, что секс на стороне – это просто секс.

Я зацепила его.

– Катя, ты меня удивляешь. Я тебя не так воспитывал. И, если память мне не изменяет, то мой секс с другими дамами ты когда-то давно очень даже считала изменой.

Катей я становилась, когда он меня отчитывал. Я – мужчина, мне можно. Ты – женщина, тебе нельзя. Черт, ничего в нем не изменилось. Я была уверена, что если он сейчас встанет, то я увижу, как он меня хочет. И все вокруг тоже это заметят. Но и я его хотела. Да его нельзя было не хотеть! Его хотели все дамы, сидевшие вокруг нас. И официантка, которая снова крутилась рядом, но уже явно с другим выражением лица.

– Я уже выросла. Твои воспитательные меры на меня не действуют.

– Это, смотря, чем воспитывать буду.

– Хочешь попробовать?

– Я тебя хочу попробовать. Прямо сейчас.

Стринги предательски сами собой начали эвакуацию с моего тела.

– Котик, не заморачивайся со мной. Уверена, что в этом городе есть кровати, в которые ты еще не падал, – это было его оружие.

Но я понимала, что явно заманиваю его в свою кровать. Причем, я понимала, что ничего большего, чем летнее приключение, не хочу.

– Тогда давай сменим тему, – мурлыкнул он, – а то ты рискуешь… Черт, я понимаю, что ты уже давно не моя. Но чувство собственности к тебе меня не отпускает. Совсем ты там распустилась в своей Москве. Прямо так и тянет тобой заняться. Во всех смыслах.

Тут запиликал мой московский номер.

– Прости, я на минутку, – я поднялась и пошла к выходу.

Но спинным мозгом я чувствовала его взгляд. Повод для побега от ситуации был превосходный. Нужно вернуться и сказать, что мне уже очень-очень пора ехать. Если я сейчас не уйду, то стоматолог мой останется без удовольствия общения со старой подругой и ее зубами. А я же напротив: получу массу удовольствия. Но все банально и просто для летней интрижки. Это годится для Тёмы, который так вовремя сейчас позвонил, или для кого-то еще. Но не для него. Тут надо все рубить на корню. Поэмоционировала, получила свою дозу адреналина, выпустила яд, потешила самолюбие – и хватит. Бежать. Бежать, плотно зажав бедрами свой белый флаг. Это игра с огнем.

Через пару минут я вернулась за столик.

– Ну, все: мне пора ехать…

– Ты на чем сейчас? Какая тачка гоняет с этой очаровательной попкой внутри?

– Я на маршрутном такси номер 4 сейчас поеду. Не вожу я машину.

– А чего так?

– Не мое это. Люблю иметь руки и ноги свободными, когда сижу в авто рядом с мужчиной. И, знаешь, всегда найдется тот, кто подбросит…

Черт! Ну, кто меня за язык тянул?

– Так давай я подброшу, Кисуля – выпалил он.

«Конечно да!» – мысленно крикнула я, но вслух согласилась более лаконично и менее эмоционально. И где мои благие намерения по поводу его машины?!

В мягком кресле его черного лекса я была еще более беззащитна, чем за столиком, который нас разделял и скрывал от него мою то ли очень короткую юбку, то ли слишком широкий пояс. Он это тоже понимал, поэтому, склонившись надо мной, спросил:

– Боишься? Нервничаешь?

– Я? Тебя?! Не дождешься, – выпалила я уверенно.

– Тогда один поцелуй…

НЕТ! Нет-нет-нет-нет-нет! Только не это! Поцелуй – это стринги долой сразу! Сниму сама и выброшу навеки вечные! Держись, Катька! И его держи!

– Оставим для более подходящего случая, – я попыталась сказать это как можно более ровным голосом, силясь скрыть бешеное волнение.