скачать книгу бесплатно
Я вижу, как человек глубоко затягивается, выпускает дым через ноздри. Я теперь франкофил: вино, сыр, быстрая речь – полный комплект, что, возможно, объясняет, почему мой курительный период был таким коротким. Французские сигареты. Много. Конечно, я естественным образом пришел к франкофилизму – изобретенное мной словечко, – я ведь родился в Марселе и первые восемь лет жизни провел в Лионе. Для меня это не показуха, как у всяких мудаков, которые ничего не понимают в вине, но отчего-то не могут обходиться без специального контейнера для переноски бутылок, а с извлеченной из горлышка пробкой обращаются, как с языком любовницы.
– Нап?
– Ты веришь в прозрения, Рейнольдс? В интуицию у копа?
– Ни хрена не верю, – отвечает Рейнольдс. – Все идиотские ошибки, которые совершает коп, происходят оттого, – она показывает кавычки пальцами, – что он полагается на «прозрения» и «интуицию».
Мне нравится Рейнольдс. Очень нравится.
– Именно это я и имел в виду.
День был долгий. У меня такое ощущение, что я отдубасил Трея битой месяц назад. Я дожигал остатки адреналина, а теперь выдохся. Но, как я уже сказал, мне нравится Рейнольдс. Может быть, я в долгу перед ней. И я решаю – почему нет?
– У меня был брат-близнец. Его звали Лео.
Она ждет.
– Слышала что-нибудь об этом? – спрашиваю я.
– Нет. А должна была?
Я качаю головой:
– У Лео была подружка, ее звали Дайана Стайлс. Мы все выросли в Вестбридже, откуда вы меня привезли.
– Приятный городок, – улыбается Рейнольдс.
– Да, приятный. – Не знаю, как ей это рассказать. Смысла в этом никакого нет, поэтому я продолжаю нести вздор: – И вот наш выпускной год, мой брат Лео встречается с Дайаной. Они уходят как-то вечером. Меня нет рядом. У меня хоккейный матч в другом городке. Мы играли против команды из Парсиппани-Хиллз. Странные дела вспоминаются. Я забил два гола и сделал две голевые передачи.
– Впечатляет.
Я чуть улыбаюсь моей прежней жизни. Если я закрою глаза, то смогу вспомнить все мгновения той игры. Мой второй гол был победным. Мы играли в неполном составе. Я перехватил шайбу перед самой синей линией, пошел вдоль левого борта, обманул вратаря и с неудобной руки перебросил шайбу через его плечо. Жизнь до – и жизнь после.
Шаттл из аэропорта с надписью «Автомобили в аренду от Сэла» останавливается перед хибаркой. Усталые пассажиры – все кажутся усталыми, когда берут машину, – выходят из автобуса и становятся в очередь.
– Ну, ты сыграл в хоккей в соседнем городке, – подсказывает мне Рейнольдс.
– В ту ночь Лео и Дайана попали под поезд. Погибли мгновенно.
– Какой ужас… – Рейнольдс подносит ладонь ко рту.
Я молчу.
– Несчастный случай? Самоубийство?
– Никто не знает, – пожимаю плечами я. – По крайней мере, я не знаю.
Последний пассажир из шаттла – грузный бизнесмен, он тащит тяжеленный чемодан с отломанным колесиком. Лицо от напряжения неоново-красное.
– Официальное расследование проводилось? – спрашивает Рейнольдс.
– Несчастный случай, – говорю я. – Двое молодых людей из выпускного класса, в организме много алкоголя и наркотики. По тем железнодорожным путям часто ходили, иногда ради дурацкого куража. В семидесятых там погиб парнишка – пытался запрыгнуть в вагон. В общем, вся школа была ошарашена, все погрузились в траур. В прессе была масса ханжеских статеек, остерегающих других: «молодые, красивые, наркотики, алкоголь, что случилось с нашим обществом…». Ну ты сама все это знаешь.
– Знаю, – отвечает Рейнольдс. – Ты сказал – выпускной класс?
Я киваю.
– А ты тогда встречался с Маурой Уэллс.
Она молодец.
– А точнее – когда Маура убежала?
Я снова киваю.
– Черт! – трясет головой Рейнольдс. – И как скоро после этого?
– Через несколько дней. Ее мать заявила, что она попала под мое дурное влияние. И она пожелала отослать дочку из этого ужасного города, где молодые люди колются, напиваются и ходят по железнодорожным путям. Маура предположительно уехала в школу-пансион.
– Убедительно, – говорит Рейнольдс.
– Да.
– Но ты не купился?
– Нет.
– А где была Маура в ту ночь, когда погибли твой брат и его девушка?
– Не знаю.
Теперь Рейнольдс все понимает.
– Ты поэтому все еще ее разыскиваешь. Дело не в ослепительном вырезе платья.
– Хотя и это сбрасывать со счетов не стоит.
– Мужики… – вздыхает Рейнольдс. Она подходит ближе. – Ты думаешь, Мауре что-то известно о смерти твоего брата?
Я молчу.
– И почему ты так думаешь, Нап?
Я показываю кавычки пальцами.
– «Прозрение», – говорю я. – «Интуиция».
Глава седьмая
У меня есть жизнь и работа, поэтому я заказываю такси до дома.
Звонит Элли, спрашивает, что новенького, но я говорю – потом. Мы договариваемся позавтракать в дайнере[10 - Дайнер – тип ресторана быстрого обслуживания.] «Армстронг». Я отключаю телефон, закрываю глаза и сплю остальную часть пути. Я плачу? водителю, предлагаю добавить еще, чтобы он мог переночевать в мотеле.
– Не, мне нужно вернуться, – отвечает водитель.
Я даю чаевые с избытком. Для копа я довольно богат. А почему нет? Я единственный наследник отца. Некоторые люди говорят, что деньги – корень всех зол. Вероятно. Другие говорят: не в деньгах счастье. Может, так оно и есть. Но если правильно с ними обращаться, то за деньги можно купить свободу и выиграть время, а это гораздо более осязаемо, чем счастье.
Уже первый час, но я все же сажусь в машину и направляюсь в Медицинский центр Клары Маас в Беллвиле. Я показываю удостоверение и поднимаюсь на этаж, где лежит Трей. Заглядываю в его палату. Трей спит, его нога висит в воздухе в огромном гипсе. Никаких посетителей. Я показываю удостоверение медсестре и говорю, что расследую нападение на него. Она говорит мне, что Трей сможет самостоятельно ходить не раньше, чем через полгода. Я благодарю ее и ухожу.
Потом возвращаюсь в свой пустой дом, ложусь на кровать, разглядываю потолок. Иногда я забываю, насколько странно холостяку жить в таком районе, но я уже привык к этому. Я думаю о том, какими обещаниями начался тот вечер. Я вернулся домой после победы над Парсиппани-Хиллз, исполненный надежд. Разведчики из Лиги плюща[11 - Лига плюща – ассоциация восьми ведущих частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США.] были тем вечером на матче. Двое из них там же сделали мне предложение. Как мне не терпелось сказать об этом тебе, Лео. Я сидел в кухне с отцом и ждал твоего возвращения. Хорошая новость становилась хорошей новостью только после того, как я делился ею с тобой. Я разговаривал с отцом и ждал, мы оба прислушивались – не подъезжает ли твоя машина. У большинства ребят в городе был комендантский час, но нас отец никогда не ограничивал. Некоторые родители считали, что он отлынивает от отцовских обязанностей, но он только пожимал плечами и говорил, что доверяет нам.
Но ты не вернулся в десять, в одиннадцать, в двенадцать. И когда машина наконец появилась на нашей дорожке около двух часов ночи, я побежал к двери.
Только это, конечно, был не ты. Это был Оги в патрульной машине.
Я просыпаюсь утром и долго принимаю горячий душ. Хочу, чтобы мне ясно думалось. За ночь никаких новых фактов о Рексе не добавилось. Я сажусь в машину и направляюсь в дайнер «Армстронг»». Если желаете узнать, где лучше всего перекусить в городе, всегда спрашивайте у копа. «Армстронг» – своего рода гибрид. Внешне это типичный небольшой ньюджерсийский ресторанчик в стиле ретро – внутри хром и неон, большие красные буквы на крыше сообщают: «БУФЕТ». Бар с лимонадным фонтанчиком, на доске от руки написаны названия блюд дня, полукабинеты отделаны искусственной кожей. Но кухня – высший класс, причем социально ориентированная. Подают кофе с сертификатом «Справедливой торговли»[12 - «Справедливая торговля» («Fair Trade») – общественное движение, направленное на помощь производителям развивающихся стран и отстаивающее справедливые стандарты международной торговли.]. Еда – «с местной фермы», и когда вы заказываете яйца, то не думаю, что они из какого-то другого места.
Элли ждет меня за угловым столиком. Какое бы время я ей ни назначил, она всегда приходит первая. Сажусь напротив нее.
– Доброе утро! – говорит Элли с воодушевлением, которого, как всегда, в избытке.
Я морщусь. Ей это нравится. Элли сгибает ногу и усаживается на пятку, чтобы казаться выше. Когда смотришь на Элли, кажется, что она двигается, даже если сидит. Ее переполняет энергия. Я никогда не измерял ее пульса, но готов поклясться, что он зашкаливает за сотню, даже когда она в спокойном состоянии.
– С кого начнем? – спрашивает Элли. – С Рекса или Трея?
– С кого?
– С Трея. – Элли смотрит на меня, наморщив лоб.
У меня непроницаемое лицо.
– Трей – бойфренд Бренды, он ее нещадно колотит.
– Верно. Так что с ним?
– Кто-то напал на него с бейсбольной битой. Он теперь долго не сможет ходить.
– Какая жалость! – говорю я.
– Да, вижу, тебя эта новость просто сломала.
Я чуть не добавляю: «Сломала, как ногу Трея», но успеваю прикусить язык.
– Но тут есть и положительная сторона, – продолжает Элли. – Бренда вернулась в его дом. Она забрала свои вещи и вещи детей и наконец смогла уснуть спокойно. Мы все за это благодарны. – Элли задерживает на мне взгляд на секунду дольше привычного.
Я киваю. Потом говорю:
– Рекс.
– Что?
– Ты спросила, с кого я хочу начать – с Рекса или Трея.
– С Треем мы уже все выяснили, – говорит она.
Теперь я смотрю на нее:
– Значит, с Треем мы покончили?
– Да.
– Хорошо, – отвечаю я.
Банни, официантка, – мы учились с ней в одном классе – подходит с карандашом за ухом и наливает нам «честный» кофе.
– Вам как обычно – фермерские? – спрашивает Банни.
Я киваю. Элли тоже. Мы здесь постоянные посетители. Чаще всего мы заказываем сэндвичи с проколотой глазуньей. Элли предпочитает «простой»: два яйца на дрожжевом хлебе с белым чеддером и авокадо. Я беру то же самое, но с добавкой бекона.
– Так расскажи мне про Рекса, – просит Элли.
– Они нашли отпечатки на месте преступления, – отвечаю я. – Это отпечатки Мауры.
Элли моргает слишком широко раскрытыми глазами.
В моей жизни хватало несчастий. У меня нет ни семьи, ни подружки, ни хороших перспектив, друзей можно по пальцам перечесть. Но эта замечательная личность, эта женщина, чья открытая доброта так ослепительно сияет в самой черной из ночей, – мой лучший друг. Подумать только. Элли выбрала меня на эту роль – роль лучшего друга, – и это значит, как бы я ни напортачил, кое-что я все же делаю правильно.
Я рассказываю ей все.
Когда дохожу до Мауры, которая знакомится с мужчинами в баре, Элли морщится:
– Ах, Нап!
– Все в порядке.
Элли смотрит на меня со скептицизмом, которого я обычно заслуживаю.
– Я не думаю, что она клеила мужиков, – качаю я головой.
– А что тогда?
– В некотором роде это может быть хуже.
– Каким образом?
Я отметаю ее вопрос. Не имеет смысла строить догадки, пока Рейнольдс не позвонит мне с новой информацией.
– Когда мы говорили вчера, – уточняет Элли, – ты уже знал об отпечатках Мауры?