скачать книгу бесплатно
Завибрировал телефон. Вздохнув, Хестер открыла глаза и отмахнулась от Лори с Брайаном. Обычно она не отвечала на звонки перед самым эфиром, но сейчас, судя по имени на экране, ей звонил внук.
– Мэтью?
– Ну что, нашла ее?
В приглушенном голосе слышалось отчаяние.
– Почему ты шепчешь? Ты где?
– У Краха дома. Ты поговорила с мамой Наоми?
– Да.
– Что она сказала?
– Она не знает, где Наоми.
Мэтью издал звук, похожий на стон.
– Мэтью, о чем ты молчишь?
– Неважно.
– Важно.
– Забудь, что я звонил, – угрюмо сказал внук. – Ладно?
– Нет, не ладно.
– Десять секунд до эфира! – завопил один из продюсеров.
Второй ведущий сунул телефон в карман и сел ровнее. Повернулся к Хестер, увидел, что она прижимает телефон к уху, и сказал:
– Э-э-э, Хестер? Вступительное слово за вами.
Продюсер поднял пятерню: до эфира пять секунд. Поджал большой палец: четыре.
– Я перезвоню, – сказала Хестер.
Когда продюсер загнул указательный палец, она положила телефон на стол.
Может показаться, что три секунды – это очень мало, но на телевидении все иначе. У Хестер осталось время, чтобы взглянуть на Эллисон Грант, продюсершу ее передачи, и кивнуть. У Эллисон осталось время, чтобы поморщиться и кивнуть в ответ – показать, что она идет на поводу у Хестер, но делает это без особого желания.
Хестер была к этому готова. Бывает время собирать сведения, а бывает время бросить клич.
Сейчас пришло время бросить клич.
Закончив обратный отсчет, продюсер указал на Хестер.
– Добрый вечер, – сказала она, – и добро пожаловать на передачу «Краймштейн и криминал». Сегодняшний выпуск посвящен – кому же еще? – новому кандидату в президенты Расти Эггерсу и спорам вокруг его предвыборной кампании.
Эта фраза была на телесуфлере. Следующей фразы на телесуфлере не было.
Хестер сделала глубокий вдох. Назвался груздем, полезай…
– Но сперва – горячие новости, – сказала она.
Второй ведущий повернулся к ней и нахмурился.
Дело в том, что Мэтью был напуган. Вот почему у Хестер не осталось выбора. Мэтью был напуган, попросил ее о помощи. И теперь она сделает все, что в ее силах.
По всей стране на экранах телевизоров появилась фотография Наоми Пайн. Единственная фотография, которую смогла найти Эллисон Грант, да и эту раздобыть было непросто. У девочки не было профилей в соцсетях (что в наше время весьма странно), но Эллисон лучше всех умела находить информацию. Откопала сайт фотографа, снимавшего портреты старшеклассников из школы Суитуотер. Как только Элисон пообещала, что на снимке останутся водяные знаки и логотип, фотограф разрешил показать портрет Наоми в эфире.
– Сегодня вечером, – продолжала Хестер, – девочке из Уэствилла, штат Нью-Джерси, нужна ваша помощь.
На парковке у дома Авы Уайлд прикинул, какие у него есть варианты. Других дел по большому счету не осталось. Время было позднее. Итак, вариант первый: вернуться в дом Краймштейнов и потихоньку пробраться на второй этаж, в спальню к Лейле…
Вот именно. Стоит ли рассматривать другие варианты?
Чтобы подчистить все хвосты, он написал эсэмэску Мэтью: Ты где?
Мэтью: У Краха Мейнарда.
Лейла об этом рассказывала, но Уайлд не был уверен, стоит ли говорить, что для него это не новость.
Уайлд: Наоми там?
Мэтью: Нет.
Уайлд задумался, о чем бы спросить, но увидел пляшущие точки: Мэтью набирал сообщение.
Мэтью: Черт.
Уайлд: Что?
Мэтью: Здесь творится что-то нехорошее.
Пальцы Уайлда двигались не так быстро, как хотелось бы, но он наконец сумел напечатать: Ты о чем?
Нет ответа.
Уайлд: Мэтью?
Утопический образ первого варианта – теплая Лейла в спальне, под одеялом, читает правовые документы – встал перед глазами так отчетливо, что Уайлд почувствовал аромат ее кожи.
Уайлд: Эй?
Нет ответа. Образ Лейлы превратился в дым и растаял в небесах.
Проклятье.
Уайлд вырулил на дорогу и помчался к Мейнард-Мэнор.
Глава седьмая
Мэтью был в гостях у Краха Мейнарда, в огромном особняке на вершине холма.
Снаружи дом выглядел старым и немного готическим, с мраморными колоннами. Мэтью вспомнил, как бабушка возила его в пафосный гольф-клуб на вручение приза одному из ее клиентов. Он помнил, что Хестер там не понравилось. Попивая вино – как оказалось позже, с вином она перестаралась, – бабушка щурилась все сильнее и сильнее. Хмуро водила глазами по комнате, бормотала себе под нос что-то насчет серебряных ложечек, привилегий и межродственных браков. Когда Мэтью спросил, что не так, Хестер смерила его взглядом и во всеуслышание сказала: «Ты наполовину еврей, наполовину черный. Так что для тебя двойной запрет на посещение этого клуба». Помолчав, подняла палец и добавила: «А может, двойная привилегия». Пожилая дама – ее белоснежные волосы были взбиты и залиты лаком – начала шипеть и цыкать в ее адрес, и Хестер посоветовала ей пойти просраться.
Вот такая у Мэтью бабушка. Если есть хоть малейшее пространство для ссоры, бабуля своего не упустит.
Это и унизительно, и приятно. Унизительно – ну, по очевидным причинам. Приятно, потому что Мэтью знал: бабушка всегда его прикроет. В этом он не сомневался. Да, она миниатюрная, и ей семьдесят лет – ну и что? Мэтью всегда ее боготворил.
На «вечеринке» (родители настаивали на таком названии) было человек десять. На самом деле это была не вечеринка, а обычное сборище на «цокольном этаже» – родителям Краха не нравилось называть это помещение подвалом. Пожалуй, самое крутое место из всех, где бывал Мэтью. Снаружи дом выглядел старомодно, но внутри – настоящее произведение искусства. Домашний кинотеатр был устроен по аналогии с натуральным кинотеатром: современный цифровой звук, больше сорока кресел. В зале был бар вишневого дерева, а рядом с ним – настоящий «взрослый» аппарат для попкорна. В коридорах висели винтажные киноафиши и кадры из телепередач папы Краха. Игровой зал был миниатюрной копией «Сильверболла», знаменитого зала игровых автоматов на променаде Асбери-парка. В конце одного из коридоров был винный погреб с дубовыми бочками. В конце другого – подземный ход к полноразмерной баскетбольной площадке, точной копии – да, здесь было полно точных копий – площадки «Никс» в Мэдисон-сквер-гарден.
Никто не пошел ни на баскетбольную площадку, ни в зал с игровыми автоматами. Даже кино смотреть не стали, не было настроения. Мэтью бывал здесь нечасто. Почти всю жизнь он не очень-то ладил с популярными ребятами, но в последнее время сумел пробраться в их тусовку. По правде говоря, ему очень нравилось в этой компании. Здесь творились крутейшие вещи. Например, Крах отмечал свой прошлый день рождения на Манхэттене. Его папа заказал целый кортеж черных лимузинов, а само мероприятие прошло в огромном здании бывшего банка. Всех парней «сопровождали» бывшие участницы реалити-шоу Дэша Мейнарда «Красотки в нижнем белье». Роль диджея исполнял знаменитый телеведущий, и, когда он крикнул: «Поприветствуем виновника торжества и моего лучшего друга», Крах въехал в зал на белом коне – реально, на белом коне, – а отец следовал за ним, сидя за рулем собственного подарка, красной «теслы».
Сегодня почти все ребята собрались в «обычной» ТВ-комнате с девяностовосьмидюймовым «Samsung 4K Ultra HD» на стене. Крах с Кайлом рубились в видеофутбол, а остальные – Люк, Мейсон, Кейтлин, Дарла, Райан и, конечно, Саттон, куда ж без нее, – развалились на дорогущих креслах-мешках в таких позах, словно их сбросила с неба какая-то гигантская тварь. Почти все были под кайфом. Калеб с Брианной уединились в комнате чуть дальше по коридору – наверное, переводят дружбу на новый уровень.
Здесь было темно. В голубоватом свете телевизора и смартфонов лица одноклассников Мэтью казались мертвенно-бледными. Саттон сидела справа, как ни странно – в одиночестве. Мэтью хотелось воспользоваться этим шансом, и он все думал, как бы придвинуться к ней поближе. Еще с седьмого класса он был безответно влюблен в Саттон – с ее почти что сверхъестественным самообладанием, светлыми волосами, идеальной кожей и пробирающей до костей улыбкой, – а Саттон всегда вела себя мило и дружелюбно. Она знала, как держать ребят вроде Мэтью в зоне друзей. В таких делах у нее был черный пояс шестого дана.
На огромном экране квотербек Краха сделал бросок на пятнадцать ярдов. Дело закончилось тачдауном. Крах вскочил на ноги, исполнил победную пляску и крикнул в лицо Кайлу:
– На? тебе!
Некоторые из присутствующих вяло рассмеялись, не отрываясь от своих смартфонов. Крах огляделся по сторонам. Наверное, ожидал более живой реакции, но ее не было.
Во всяком случае, не сегодня.
Сегодня в комнате стоял душок страха и отчаяния.
– Кто-нибудь желает перекусить? – спросил Крах. – Никто не ответил. – Ну же, кто, кроме меня?
Кто-то нерешительно подал голос. Этого было достаточно. Крах стукнул по кнопке интеркома.
– Да, мистер Крах, – сказал женский голос с мексиканским акцентом.
– Роза, можно нам начос и кесадильи?
– Конечно, мистер Крах.
– И еще принесите домашний гуак, хорошо?
– Конечно, мистер Крах.
Крах вернулся к игре. Люк с Мейсоном потягивали пиво. Кейтлин с Райаном раскуривали один косяк на двоих, Дарла парила «джул» с каким-то новым ароматом. В этой комнате отец Крэша курил сигары, и с ней что-то сделали, чтобы вы не могли по-настоящему почувствовать запах нового дыма. Кейтлин протянула электронную сигарету Саттон. Та взяла ее, но к губам подносить не стала.
– Блин, обожаю Розин гуак, – сказал Кайл.
– Скажи? Дай пять!
Крах с Кайлом хлопнулись ладонями. Кто-то – наверное, Мейсон – вымученно засмеялся. К нему присоединился Люк, потом Кейтлин, потом все остальные, кроме Мэтью и Саттон. Мэтью не понимал, над чем все смеются – над Розиным гуакамоле? – но смех звучал донельзя фальшиво. Такое чувство, что все пытаются вести себя как нормальные люди. Прямо из кожи вон лезут.
– Она зарегистрировалась в приложении? – спросил Мейсон.
Тишина.
– В том смысле, что…
– Нет, – перебил его Крах. – Мне приходят оповещения.
Снова тишина.
Мэтью выскользнул из комнаты. Чтобы хоть как-то уединиться, ушел в винный погреб. Закрыл дверь, уселся на бочку с надписью «Виноградники Мейнарда» – да, у них были свои виноградники – и позвонил бабушке.
– Мэтью?
– Ну что, нашли ее?
– Почему ты шепчешь? Ты где?
– У Краха дома. Ты поговорила с мамой Наоми?
– Да.
У Мэтью заколотилось сердце.
– Что она сказала?
– Она не знает, где Наоми.
Он закрыл глаза и застонал.
– Мэтью, о чем ты молчишь?
– Не важно.
– Важно.
Но он не мог ничего сказать. Пока что не мог.
– Забудь, что я звонил. Ладно?
– Нет, не ладно.
В динамике раздался громкий мужской голос:
– Десять секунд до эфира! – Другой голос пробормотал что-то неразборчивое.
