скачать книгу бесплатно
– Хорошо, – согласился я, – а если человек крещён?
Подумать только, а она при том исповедуется и причащается тела и крови Христа.
– Тогда он освящается Богом, – авторитетно подметила она.
– Мой совет, – сказал я ей уже в отчаянии, – проси Господа помочь бабушке на том свете, помочь тебе в добрых делах, помощи в семье, обрести радость.
– Вот увидеть, как будет все хорошо и отрадно бы, – благодарила она меня.
– Береги себя и близких, люби и молись за них. Помни, что юз – это общая проблема. (Примечание автора с Яндекс: Юз – скольжение колеса или гусеницы транспортного средства по опорной поверхности, при котором колесо или гусеничная лента вращаются/перематываются медленнее, чем это необходимо для данной скорости. Наиболее распространённый случай юза – блокировка (полная остановка вращения) колеса или гусеницы в движении. Юз возможен только при замедлении/торможении и только в продольном направлении движения. Скольжение колеса/гусеницы в продольном направлении при разгоне называется буксованием).
Я побрёл дальше по городу. Измученные люди, женщины со спрятанными слезами, полные обиды. Говорящие стояли около деревьев о любви:
– Юр, ну почему ты так поступил?
– Я не обязан тебе отчитываться, – ответил Юрий его девушке.
И я пошёл мимо… Я одинок среди этих лицемеров. Позвонила, пока я гуляю, моя мать:
– Фродик! Мы, как и бабушка, тебя очень любим! И подчинённые тебя очень любят и хотят чтобы ты был счастлив, и уж точно не думал о темных мыслях! Обними Фродо, как будешь с нами дома, и поплачь с ним тебе станет легче. Ты нужен им всем! И бабушка будет тобой гордиться!
– Хорошо, мам, – ответил я ей, – скоро приеду.
Я побрёл к машине с такой тяжбой, словно отбываю срок в национальной тюрьме. Имя моей матери Алёна. Тоже очень люблю этого единственного человека, что прикормит меня и безработным. Около моей машины стояла знакомая моего брата Ирина и не осталась ко мне безмолвной:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте! – ответил я ей.
– Федор, я потеряла свою бабушку около 7 часов утра 1 января 2022 г. Она тоже лежала в больнице, и я была рядом, когда бабуля ушла, – начала она мне приводить соответствие наших схожих переживаний и событий, – трагедия для всех, понимаю вашу боль, но наши близкие живы, пока мы храним память о них.
– Мне вообще порой кажется, что не было ни больничной палаты, ни суеты в связи с горем, а бабушка просто уехала, ну или улетела, – сказал я ей свои впечатления, – Да, навсегда. Её нет теперь навсегда, но ей там, на небесах не больно… ей хорошо. Она оберегает всех нас, и ваша бабушка тоже смотрит на вас и хочет, чтоб вы шли по жизни дальше.
– Рассказывали родным? – спросила она.
– Да, через года… – сказал я, – и будущей жене, детям каким бабушка была прекрасным человеком.
– Давайте вместе справляться с бедой, – сказала мне Ирина, – будем крепиться, держаться и не унывать, хорошо, Федор?!
Мы обнялись и договорились переписываться и почаще болтать вместе. Через месяц мы вместе поехали на Юс. (Примечание автора с Яндекс: Юс – река в России, протекает в Кезском районе Удмуртии). После горячих поцелуев она растрогалась:
– Фёдор, знаешь в чём самая большая ложь нашего времени?
– В чём? – поинтересовался я на автомате.
– В том, что людей заставили поверить в то, что смерть существует.
– А её на самом деле нет? – уточнил я, убедившись, что рядом на берегу реки лежит Ирина.
– То, что люди называют «Смерть», это всего лишь переход человеческой души в другой мир, а будет ли ей в том мире хорошо или плохо, зависит от того как душа проживёт эту жизнь здесь, – являла она мудрость королей, – так что смерти стоит боятся только плохим, злым людям, а если человек прожил жизнь достойно, то там у него будет всё хорошо, намного лучше, чем здесь, ибо здесь способности и возможности человека ограничены, а в том мире ограничений нет. Ты обязательно встретишься со своей бабушкой через много-много лет, когда придёт твоё время, и только от тебя зависит с чем ты к ней придёшь – со славой или с позором.
– Желаю тебе (да и себе тоже) достойно прожить свою жизнь, – сказал я с упрёком, что она ко мне с этим лезет.
Это стало началом моей с ней любви из пламени и света.
Мы приехали назад к концу моего отпуска. На работе сменился секретарь. Новую звали Лясинэ. Я не мог не докопаться:
– Привет, Лясинэ! Что? Как служба? Ют охраняешь? (Примечание автора с Яндекс: ЮТ (от голл. hut) – кормовая надстройка судна. В Юте размещают каюты и служебные (иногда и грузовые) помещения. На парусных судах – кормовая часть палубы (от кормовой мачты)).
– Здравствуй, Фёдор! – сказала она мне, зная при том, что я начальник отдела, – попробуй позвонить на телефон доверия для подростков: 8-800-2000-122, там тебе скажут, где ты сможешь получить помощь в твоей тяжёлой ситуации. Удачи!
Я смеясь пошёл работать. Рабочий день прошёл у меня с ребятами строго по регламенту и к вечеру я у машины. Ирина ждала меня возле моей машины и после взаимного приветствия без лишних слов уже в машине, она опять начала мне проповедовать новости о вечном:
– А ты хочешь умереть сам, чтобы твои близкие пережили нечеловеческие страдания от потери тебя? – задала она мне вопрос.
– Да, – ответил я, – особенно родители.
– Жаль твою бабушку, – сказала она с сожалениями, – но смерть – это естественный конец жизни пожилого человека.
– Такова уж природа вещей, – согласился я, – нам остаётся только смирение с этим.
– Нет! – воскликнула Ирина, – надо верить, что с родителями вы ещё очень долго будете вместе; а когда они уйдут лет через 40, не раньше, ты и сам уже обзаведешься семьей, новыми близкими людьми, которые помогут пережить скорбь.
– А ты не хочешь занять вакансию? – спросил я у неё.
– Нет, мне пора, – сказала моя любовь и вышла из машины.
Пока я ехал, позвонила опять моя мама и начала рассказывать о новой пассии моего братца. Её звали Туся и брат тоже ныл ей о смерти бабушки. Мать с ним побеседовала и мне позвонила для общей ревизии:
– Дружище, все мы когда-нибудь умрем, – начала она фамильярно, моложась, – но пока мы здесь, давай задумаемся друг о друге и о тех, кому мы дороги: о нас всех, о вашем отце, о друзьях, о Фродо.
– Задумаемся, – ответил я ей, – и будем каждую минуту осознанно проводить рядом друг с другом, даря друг другу своё тепло и любовь. Обнимаю.
Вечером мы пили чай, поминая бабушку вновь. Брат пришёл к нам пьяным и диким ангелом:
– Привет, Фёдор, – сказал он мне, готовясь к проповеди, как и заведено, – у тебя переходный возраст; одна из его примет – разочарование в родителях.
– Ну, – сказал я на это ему, – взрослые покидают трон супергероев.
Мама готовила нам торт в момент нашей беседы:
– Да, – согласился он, – они обычные люди, которые в чём-то не сильны, ошибаются, умирают.
– Сложно бывает, когда это первая смерть близкого в твоей жизни, – пояснил я.
– Мне самой пришлось пережить смерть маминой лучшей подруги в почти десять лет, – пришла мама с тортами, разрезанными на кусочки, – и этот момент совпал с началом переходного возраста. Помню себя тогда: я впервые увидела смерть рядом, хотя даже не провожала её.
Далее мама начала говорить именно брату:
– У тебя это наступило сейчас. Первое прощание – нормальный этап развития, делает человека взрослее. В моей любимой книге «Календарь ма (й) я» умный и рассудительный Юра теряет дедушку в твоём возрасте.
– Сначала человек самый младший в семье, – сказал ей на это брат, – потом самый старший. – Женщина ещё мужа теряет, – сказал я, смеясь, – прошлый год для меня был годом смерти почти десяти человек вокруг, этот год начинается с потерь.
– Но это жизнь, – сказал он философски, – смена поколений падшему миру необходима, без неё будет страшный застой, описанный в антиутопиях.
– Вера и молитва – вот возможность не терять связь с умершими близкими, – сказал я ему на это, – ходи в церковь, подавай записки, если был крещен.
– Ни в коем случае не обращайся к экстрасенсам! – предостерёг меня брат, – в самом лучшем случае тебя разыграют, а так – вызовут падшего духа, который ведёт к погибели.
– А вообще, смерть победил Бог, – радостно нас всей победила мама, – все люди воскреснут молодыми и красивыми.
– Понимаешь, мам, Бог её для себя ещё только победил, – сказал я авторитетно, – нам нужно ещё тоже это сделать, как и он, а может чуть-чуть иначе.
– Но, чтобы иметь возможность видеть близких, надо уж точно отказаться от мыслей о самоубийстве и исповедоваться в них, – сказала она, как обычно, не в бровь, а в глаз, – и живи спокойно.
– Учись, развивайся, – насмехался брат, – сейчас средняя школа, ты можешь углубиться во все учебные предметы, много читать.
– Ага! – ржал я, – я вечный школьник-немезида.
Моя жизнь продолжалась и мои родные до сих пор со мной, словно часть моей крепости.
Маленького Фёдора продали донором одного в 12 лет, и он считал, что его семья мертва…
Макс
Посвящается Максу, проданному
В раннем возрасте на медицинские опыты.
Умер в лаборатории Сибирского полигона
Национальной гвардии РФ в возрасте 24 года…
С самого начала жизнь не задалась, всё пошло настолько ужасно что сложно поверить… С самого детства от испуга получил очень сильное заикание, дома постоянно как на войне, алкогольный притон каждый день с разборками и драками. При том, что положение хуже некуда, всякие мразоты иголки подкладывали в коврики, хотя чему тут завидовать? Может просто сильнее нагадить хотели люди, видя, что ситуация почти предмогильная. Периодически появлялась полиция и нарколог чтобы прокапать семью. Из-за этого я всегда был настолько подавлен и слаб, что всякая погань пыталась сделать ещё хуже. Виной всему мать, абсолютно сумасшедшая баба, злобная и коварная, папа очень хороший, добрый, постоянно работал чтобы прокормить семью. Ещё у бабушки такой же неадекватный супруг как моя мать, и разрешить это было невозможно. Всегда меня почему-то именно ко мне цеплялась всякая гниль, учителя, преподаватели и прочие очень враждебно относились ко мне ни за что. Позже из-за нервов помимо заикания добавились расстройства психики и болезни в общем ад снаружи и внутри меня. Девушки сами влюблялись, я даже ничего не делал, но из-за больной на голову матери я не смог доверится какой-либо из них, отношений избегал. Друзей особо и не было, всегда пытались пользоваться, я это чувствовал и обрубал связи. Хороших периодов в жизни вспомнить не могу, всегда на грани чего ужасного, была лишь одна черная полоса. Пытался покончить с собой больше пяти раз, но в последний момент что-то останавливало, чтобы не делал в жизни, применяя все силы и ум – всегда провал. Многих людей знаю, с хорошей жизнью, туповатые, но всегда радостные, с хорошим положением по жизни, и даётся все легко. Много раз видел сны, которые сбывались, и мне думается, что выбора в жизни нет, всё предначертано как в книге или фильме. И, по-моему, жизнь – это тюрьма и наказание, вся эта реальность искусственная, созданная кем-то из другого измерения. (Примечание автора: чужие от другой вообще звезды (инопланетяне – это с иной части Земли) стояли у чёрной дыры Сатана, кочуя к Сете (Лунное затмение, Солнечное затмение) и некоторые их заметив ощутили здесь на земле по сопоставлении от них тяги описанное. На самом деле даже чёрную дыру затмить они не могут сами с крейсеров, они исчисляли баланс, когда чёрные дыры затмевают по их движению друг друга и пучки Солнца не видно и в этот момент там сюда гадили, что отражает знак постижения бесконечности в математике (?)). С детства мечтал умереть, если б можно было, отдал бы свою жизнь и здоровье инвалиду лишь бы отмучаться от этого изощренной пытки под названием жизнь. Одни мучения страдания и боль, ничего больше не видел и не знаю. Скорее бы отсидеть срок в этом теле и растворится в небытие. Только бы эта жизнь не повторялось или другая не началась. Что за тупой безумец сотворил эту лабораторию…
Одиночество томило меня бритого в одиночке. Всем направляли сразу мнение, что я сижу в тюрьме аж с 12 лет. Продали меня в 11 лет и в психиатрической больнице готовили, что моя жизни подошла к концу во имя миллионов, спасённых на моей потере вечности сейчас. Они мне многое доказывали, но я не верил, что меня прямо вероятно создаст другая звезда при том, что я так буду умирать вечно и держать их новыми. Они постоянно обкалывали меня, чтобы заставлять им разрешать на мне ставить опыты для остальных. Каждый день я выносил лишь агонию боли от голода и препаратов, чтобы им было приятно заниматься сексом, так как им приятно просто от боли другого человека. Меня часто рвало в пустой бетонной комнате без света, чтобы я был манипулируем. Я знал, что мне отсюда уже нет дороги к этим деревьям. Как я хотел на них опять посмотреть. Я видел лишь эти холодные лица и белые халаты, жаждущие лишь деньги их семьям от такого медленного убийства таких как я. Они вот одной крутостью заслужили у сущего право это просто так брать и делать. Они обычно молчали в мой адрес, но в один прекрасный день что-то начало меняться. Я даже немного успокоился и привык здесь. Они оставили мне нож в камере и просили использовать по назначению, чтобы легче умереть от препаратов, которые мне делали к 20-летию. Сейчас мне было 24…
– Макс.… – кричала мне 40-летняя Татьяна, что приносила мне еду за дверь закрытую, – мне 40… и только сейчас я смогла наладится!
Я выбрал свою жизнь… – ответил я ей, являя отказ совершать самоубийство, – мой родной отец бросил мать беременную, она вышла замуж за отчима родилась сестрёнка… У меня есть там сестрёнка. Сука!
И ругань… и скандалы…
– Вы меня купили все ещё в детстве… – орал я вопреки всему.
– Беднота… – начала они являть своё величие, – ровесники смеялись.
– Ты одевалась плохо, зато… – закричал я на неё уже по-свойски, – окончила учится ПТУ, работа…
– Опять издёвки коллег будут, – умоляла она уже.
– Потом! – сказал я.
– Я поняла с возрастом, то что ты не понимаешь! – не отступала она, – я симпатичная и трудолюбивая…
– Обыкновенная зависть… – констатировал я факт, – познакомили с мужчиной вас даже, Татьяна, насильно…
– Это ад! – кричит она мне.
– Я психопат настоящий… – сказал я ей на это печально.
– Я не понимала, что дело не во мне, – вскричала она остальным, – он со всеми так…
На этот их разговор я молчал и слушал. Дальше она опять начала на меня обзываться и требовать от меня самоубийство. Прошёл час и опять началась её исповедь:
– Я прошла многое, если ты не знал, – кричала она, – из-за низкой самооценки считала себя ничтожеством, депрессии встречалась с алкоголиками…
– Психбольница ещё небось, – ржал я, всё же понимая, где я нахожусь сейчас, – инвалидность… и вот вас после пощады в столовую работать приняли, а по совместительству санитар здесь.
– Но я многое хоть получила, – выпендривалась она, – познакомилась с девчонками битыми, жизнью…, и они мне помогли стать нормальной женщиной, защищать себя…
– Работа с психологом и священником, – явил я своё слово, – вот что я хочу.
– Ты условия мне ставишь, ублюдок? – кричала мне Татьяна.
– Я несколько лет замужем за хорошим мужчиной, что здесь Генералиссимус, – сказал я ей предельно откровенно, – он тоже нахлебался по жизни… и жены обманывали и квартиру обманом отобрали…
– Я ему тоже помогала… – визжала она медленным сопрано, – и с работой сейчас снимаем жилье… мы счастливы… живём хорошо… вот… не ставь на себе крест тоже… ты добрый парень… и можешь изменить жизнь к лучшему, совершив этот подвиг…
– У меня, знаешь, сколько неудач… – дерзил я, – и неудачных романов… черные полосы и попытки суицида… а сейчас я смотрю на это аж через дверь от боли…
– Я прошла и все хорошо…, и муж любит… – доказывала она мне успех после суицида, – и дело свое небольшое… и друзья настоящие… и здоровье можно вернуть… отрицательный опыт! Слышите! Отрицательный опыт!
– Не повторить ошибок… – держал я характер как мог в этом Аду.
– Желаю добра… – кричала она уже с угрозой, – тебя усыпят насилием!
Утром пришла Людмилия с двумя армейцами ввести мне яд:
– Макс, здравствуйте, – сказала она за дверь очень уважительно, – мы заходим.
Они начали открывать дверь, и я подготовился к бою. Они перестали открывать верь, так как нет согласия на суицид:
– Отношения с окружающими людьми влияют на наше состояние, – говорила Людмилия почти плача, – вы и сами замечаете эту закономерность.
– Жизнь человека в мире состоит из белых, черных цветов, а также различных оттенках серого, – поясняли с ней армейцы, – картина мира, в которой всё черное не является правдой.
– Есть проблема, мужики, – крикнул я армейцам, – проблема в том, что насильно Вашу картину мира никто не может изменить кроме Вас.
