скачать книгу бесплатно
– Надо.
Фьюриэль, закончив, вытолкала Гастиэля за дверь и вышла сама, стараясь не пропускать лишнего света в теплицу. В просторном кабинете было много шкафов, большой рабочий стол со всякими алхимическими приспособлениями и две удобные тахты.
На столе, рядом со стопкой книг и писчими принадлежностями, стояла керамическая вазочка с кусочками зефира и мармелада. Чашка с недопитым чаем стояла на подоконнике, рядом с двумя свитками и латунной табличкой.
Пока девушка доставала из шкафов необходимые ингредиенты, Гастиэль с удовольствием поглощал сладости, любуясь филейной частью алхимика. Он не сходил с места, создавая довольно ощутимое препятствие траектории движения хозяйки кабинета. Поставив четыре склянки и две коробочки рядом с восемью кулечками, она подошла к нему вплотную, и, глядя прямо в глаза, всучила ему ополовиненную вазочку. Он все так же по-дурацки улыбался, не переставая жевать. Фьюриэль тщетно попыталась сдуть с лица упавшую прядь волос, после чего более настойчиво ткнула вазочкой в Гастиэля и кивком отправила его в сторону тахты. Тот молча повиновался, удобно развалившись поближе к девушке и вытянув ноги. Естественно, преграждая ей путь от одного края стола к другому.
– Ноги, – не поворачивая головы, сказала она.
– Ноги, – повторил он, сгибая их в коленях.
Девушка старалась не думать о том, что он просверлит взглядом ей спину, пока она ловко варганит нужный порошок. Пространство между ними всегда осязаемо утяжелялось, что хоть ножом режь, но она ничего с этим поделать не могла, ибо золотой браслет на правой руке сам собой испариться не мог. Это она была свободна и вольна делать, что вздумается. А он – подчеркнуто женат.
– Фьюриэль!
От неожиданности она вздрогнула, грякнув керамическим пестиком, чуть не расколотив изящную ступку.
– Дракон! – воскликнула она. – Что?
– А вы не будете добавлять туда какую-нибудь субстанцию, чтобы пожиже вышло?
Она демонстративно громко стукнула ступкой по столу и повернулась к широко улыбающемуся Гастиэлю.
– Я. Спросила. Точно. Ли. Порошок.
– Нет, ну а как вы себе представляете анестезию порошком?
Она зажала большим пальцем одну ноздрю, а другой втянула воздух. Гастиэль перестал улыбаться и поднял брови. Тут до девушки дошло, что он просто над ней в очередной раз поиздевался, а она подала ему гениальную идею, восприняв его всерьез.
– Я Вас сейчас укушу так, что никакая анестезия не поможет!
– Лучше мармеладку, – он встал и протянул ей кусочек.
– Лучше зефирку, – вздохнула она, ссыпала порошок в подготовленный кулек и подала Гастиэлю. Тот, прежде чем взять, поставил вазочку рядом с девушкой и отряхнул руки о бело-голубую лекарскую форму. Фьюриэль закатила глаза. – В углу рукомойник и полотенце.
– А я не хочу быть в углу! – гордо заявил Гастиэль, сунул кулек в карман и удалился, бросив в дверях: – Спасибо.
Фьюриэль закрыла лицо рукой и тихо сказала в пустоту:
– Пожалуйста, надьяр.
Фьюриэль подшивала форму. Все вещи ей приходилось подгонять под размер, а это занимало достаточно много времени. Стежки изящной строчкой ложились на ткань, и она в очередной раз подумала о том, что надо было податься в белошвейки. Все спокойнее было бы.
В Содармудской Академии она не стала учиться шитью по телу по массе причин, начиная с совершенно не изящных и утонченных пальцев и ладоней. Глупости, конечно, но над ней посмеивались из-за достаточно широких ладоней и коротковатых пальцев. Никого не интересовало то, что эти пальцы цепкие и ловкие и не так склонны травмироваться, как тонкие и хрупкие пальчики чистокровных лесных.
Девушка откусила нитку и встряхнула хенсай. Вздохнула.
– Фьюри, будешь ужинать? – спросила матушка, заглянув.
– Не хочу, – помотала головой та.
– Ну, как знаешь.
Девушка отложила шитье и взялась за очередной свиток по ботанике. Она отправила с Панторэлем бумаги в Мирградскую Академию и теперь места себе не находила – возьмут, не возьмут?..
Чуть погодя матушка принесла ей поднос с ужином и поставила рядом, улыбаясь. Грустно так улыбаясь. Фьюриэль подняла на нее глаза. Матушка была наполовину северянкой, но была лишена массы проблем со внешностью, которые одолели четвертькровку. Девушка вздохнула.
– Что ты вздыхаешь? – спросила ее матушка.
– Да я вот все думаю, почему я решила сбежать в столицу, – девушка задумчиво поскребла подбородок и взяла кусок хлеба с подноса. – Потому что я здесь загниваю, как алхимик, или дело в надьяре Гастиэле?
Она окунула хлеб в овощное пюре и, зачерпнув от души, с наслаждением откусила.
– На этот вопрос кроме тебя никто не ответит, – пожала плечами матушка, присаживаясь рядом с дочерью. – Но я не хочу, чтобы ты уезжала.
– Я знаю, – спокойно ответила девушка, повторив процедуру с хлебом. – Но я не могу больше так.
– А как бы ты хотела, чтобы было?
– Хороший вопрос, матушка.
Гастиэль распекал подмастерьев-недолекарей. Да так громко, что на всю лечебницу было слышно. Все ему было не так и не с той стороны.
– Опять листья слишком зеленые? – поинтересовалась проходящая мимо Фьюриэль. Гастиэль повернул голову в ее сторону и оборвал ругань на полуслове. Девушка не на шутку испугалась, что он сейчас подавится невысказанной бранью. Тем не менее, он все же сглотнул, гадко улыбнулся и ответил:
– Нет, они все сплошь с белыми прожилками!
– О, так я вездесуща, оказывается, – заметила девушка и пошла дальше, смакуя победу. Гастиэль был зол и неосторожен на язык, частенько доводя сотрудниц лечебницы до слез. Но только не Фьюриэль. Уста четвертькровки были полны первосортного яда, в малых дозах оказывающего лечебное действие.
– Фью-ри-эль, – прозвенел Ириэль, в очередной раз поймав девушку возле лестницы. – Ты не забыла?
– Что не забыла? – спросила та и тут же опомнилась. – Напрочь забыла!
– Ландыши-колокольчики, – проворчал проходящий мимо Гастиэль, покосившись на парочку.
– Завидуете, что Ваши уже отзвенели, надьяр Гастиэль? – кинул ему вдогонку Ириэль. Девушка не удержалась и прыснула.
– Они просто тяжелы от росы, – с бесконечной самовлюбленностью не остался в долгу Гастиэль. – Потому что не растрясаю ее на кого попало!
Ириэль рванулся было выяснить отношения не самым безопасным способом, но Фьюриэль его удержала.
– Когда плод смоковницы слишком долго висит на ветвях, он превращается в труху, – заметила она.
– Но Фьюри, это не дело!
– Я тоже хочу его укусить временами, – пожала плечами та. – Но до сих пор этого не сделала.
– Покажи мне кого ты вообще укусила?! – махнул рукой успокоившийся Ириэль.
– Данэля спроси, – улыбнулась девушка. – Ему чаще всех достается.
Девушка вернулась к себе и сразу погрустнела. Слова Гастиэля на самом деле сильно ее задевали, как бы она ни старалась это скрыть.
Она коснулась пальцами стены и, прикрыв глаза, начала напевать грустную мелодию какой-то старой полузабытой песни…
Здания лесных были живым организмом – деревом зодчих, благодушно позволявшим в себе обитать. Дерево зодчих откликалось на вибрации голоса и изменяло форму, оно питалось мелодиями, как солнечным светом.
Фьюриэль пользовалась этим немного чаще, чем все остальные в лечебнице, преобразив свои помещения за короткий срок до неузнаваемости. В холодных и пустых лабораториях теперь было очень уютно, пустые прежде стены украшали разноцветные вьюнки и замысловатый древесный узор, гладкий пол возле зоны отдыха выстилал мох, но особо гордилась девушка тем, что дерево зодчих с ее стороны налило бутоны в этом году.
– Очень красиво, – прервал ее негромкий голос Данэля. Девушка не стала оборачиваться, не хватало еще, чтобы он увидел, что она плачет. Демонстративно с усилием протерев глаза, она ответила:
– У меня, наверное, раздражение на очередной порошок, глаза слезятся уже полдня.
– Дай посмотрю! – он бесцеремонно вперился ей в глаз, растянув веки изящными пальцами. – Хммм. Тебе просто надо меньше находиться в лаборатории и возиться с порошками, скорее всего просто переутомление.
Девушка недовольно отмахнулась от него. Промелькнувшая было в его глазах нежность сменилась раздражением. Фьюриэль про себя вздохнула – ничего не меняется.
– Я бы не возилась столько с порошками, если бы ты их в таком количестве не просил, – заметила она. Данэль тут же прикусил язык. Девушка решила дожать лекаря. – Ты что-то хотел?
– Порошок, – тихо протянул он, виновато опустив ресницы и покрывшись легким румянцем.
– И почему я даже не удивлена? – пожала плечами девушка и направилась к столу. Данэль хотел было сказать что-то еще, но осекся, потому как открылась дверь и на пороге вырос Гастиэль. То, что это был он, девушка знала даже не глядя.
Гастиэль прошел мимо Данэля, одарив юношу тяжелым пристальным взглядом, и остановился возле Фьюриэль. Данэль пробормотал что-то наподобие «я попозже зайду» и исчез, оставив их вдвоем.
– Фьюриэль!
Она подняла на него безразличные глаза, ничего не говоря.
– Вы на меня обижены?
– С чего вдруг?
– Не знаю, ведете себя, как будто обижены.
Девушка изумленно подняла брови.
– Обида понятие субъективное и лично мне не свойственное.
– Хорошо, – протянул он и ушел так же внезапно и быстро, как и появился. Фьюриэль вздохнула. Все время так.
Гастиэль заперся в ванной с несколькими бутылками сладкого вина из белых и зеленых сортов винограда. В вине он не сильно разбирался, да и что разбираться – вино либо вкусное, либо нет.
Была у сурового надьяра слабость, о которой он предпочитал никому не рассказывать – понежиться в благоухающей ванной, словно юная девица на выданье, да с бокальчиком-другим сладкого некрепкого вина. Только домашние знали, да и то, он постоянно все отрицал.
Улегшись в подогретую драконьим камнем воду, он потянулся за новой склянкой, которую на днях выпросил у Фьюриэль. Он виртуозно наплел ей какой-то ерунды, и она за болтовней состряпала ему благовонный раствор, якобы для супруги.
Из склянки не особо пахло и Гастиэль скривился, но в воду плеснул. Тут же пришел в неописуемый восторг, ибо вода вспенилась густой шапкой, а по ванной комнате разлился исключительный аромат с древесно-хвойными нотками. Никаких цветков, фруктов и сладости. Он старался отгонять от себя мысли о том, что годящаяся ему в дочери девица видела его насквозь.
– Ну и ладно, – вслух протянул он ответ своим мыслям и потянулся за слегка запотевшим бокалом с прохладным вином. С наслаждением отпил и прикрыл глаза.
Он не успел вдоволь намечтаться и как следует расслабиться. В дверь ванной постучали настойчиво несколько раз.
– Гастиэль, ты там живой?
– Тебя впустить? – нехотя поинтересовался он у супруги.
– Вот еще! – возмутилась та. – Мама приедет завтра утром, ты не забыл, что ее надо встретить?!
– Не забыл, – проворчал он, стараясь удержаться от волны накатившего гнева. Разумеется, забыл. Но более подходящего момента она не нашла, конечно.
Фьюриэль не сильно любила праздники и шумные торжества лечебницы, по большей части старалась их избегать, чем вызывала определенное негодование сословия.
На этот раз избежать мероприятия не удалось.
Она выбрала темно-изумрудное платье из бархата с шелковой нижней сорочкой кипенно-белого цвета. Как в лучших северных традициях. Что поделать, если крой платьев лесных не предусматривал такой конституции, как у четвертькровки. Гарнитур из белого золота с крупными жемчужинами придавал ей исключительно благородный дворянский вид, несмотря на короткие волосы до плеч.
Ее рядом с собой посадил Ириэль, не забыв осыпать девушку комплиментами. По другую руку расположился Данэль, оттеснив Гастиэля в сторону.
Фьюриэль подвинула к себе блюдо с овощами и потихоньку начала перегружать их себе в тарелку. Заметив такое безобразие, Ириэль со всем присущим ему великодушием подцепил кусок истекающего соком мяса средней прожарки и шлепнул его поверх овощей.
– Давай как положено! Вкусно же!
– Не сомневаюсь, – ответила девушка, придавая горе на тарелке удобоваримый вид. Данэль уже взялся разливать вино.
– Фьюриэль?
– Ты же знаешь, – она подставила небольшой мельхиоровый бокал для настойки. И естественно, это не укрылось от Гастиэля, громогласно одобрительно поддержавшего девушку.
– О, вот это по-нашему! Данэль, ты не там сел со своей сладкой водой! Ну-ка пусти надьяра!
Данэль попытался что-то проворчать в ответ, но вышло до того невразумительно, что он устыдился и уступил место Гастиэлю.
– Кто кого, надьяра Фьюриэль? – заговорщицки подмигнул он ей. Она молча взглядом указала на все еще пустой бокал.
Фьюриэль ловила себя на том, что хмель никак не хотел ее брать. Голова была занята мыслями о том, не слишком ли глубокий вырез на платье и не слишком ли откровенный на нем разрез, изящно приоткрывавший колени. Гастиэль просто пожирал ее глазами, а указать ему на бестактность она не могла. А когда тот наклонился, сказать ей что-то на ухо, она ощутила неодолимую силу с другой стороны, вытаскивавшую ее из-за стола. Ириэль, приобняв девушку за талию, утащил ее танцевать первой за этот вечер.
– Спасибо, – шепнула она. Тот подмигнул ей и притянул к себе.
– По-взрослому? – поинтересовался он, скорее ради приличия, чем ради ответа. Она в ответ хмыкнула и обняла его за шею. Ириэль был одним из немногих, кому она позволяла подобное поведение по отношению к себе, потому как знала, что он не перейдет границ.
Ириэль был превосходным танцором, легким и пластичным. Но и Фьюриэль была готова дать ему фору, чему тот был явно рад.
– И почему ты так редко это делаешь? – удивился он, кружа ее в третьем подряд танце. – Ты же легконогая, словно лань!
– Я просто не могу остановиться, начав, – не успела улыбнуться она, как по лицу Ириэля пробежала пасмурная тень. В то же мгновение ее взяли за плечи со спины и настойчиво отцепили от партнера.
– Я вас украду, – констатировал Гастиэль.
