скачать книгу бесплатно
Казалось, эта мысль никогда не приходила ему в голову, и она с удовольствием заметила, что он исчез, как только принес ей джин-тоник. Он попался в ловушку общедеревенской подозрительности по отношению к переменам и незнакомцам. Энн сомневалась, сможет ли это изменить даже перспектива личной выгоды.
Затем к ней подошёл невысокий мужчина, чьё имя она никак не могла запомнить, живший в современном уродливом коттедже по пути в деревню.
– Послушайте, – сказал он. – Мало кто из нас может высказаться. Мы бы хотели, чтоб вы вступили в наш комитет. Ну, это, говорили за нас.
У него была голова, похожая по форме на овечью, и густые курчавые белые волосы. Ей представилось, что это вышло у него как «бе-е». Она вспомнила, что, кажется, когда-то он работал мясником. Энн любезно отказалась. Несмотря на то что она поддерживала проект и любила хорошую перепалку, было понятно, что скоро ей всё это наскучит. Наскучат все эти люди. Энн допила свой джин-тоник и встала, собираясь уходить.
– Муж будет меня искать. – Хотя она знала, что даже будь Джереми дома, ему плевать.
Энн немного постояла на улице, наслаждаясь пением последних птиц. Кто-то делал барбекю. Она поняла, что голодна, и почти вернулась в паб, потому что, хоть Милли и была паршивой хозяйкой, ни черта не понимавшей в том, как обслуживать клиентов, Энн сегодня вроде как героиня, и ей бы подали хоть тарелку сэндвичей.
Затем, почти беззвучно выехав из тени, перед ней остановилась блестящая чёрная машина. Стекло с урчанием опустилось. Она увидела Годфри Во и поняла, что он, должно быть, ждал её.
– Миссис Прис, – сказал он так, словно оказался здесь случайно. – Скажите, могу ли я вас подвезти?
Она сразу же узнала в нём владельца компании, занимающейся карьером. Она уже видела его на трибуне во время собрания. Его представили, но он едва произнес пару слов. Когда Энн смотрела на него из зала, он явно чувствовал себя не в своей тарелке в своём сдержанном костюме и отполированных туфлях – он напомнил ей кандидата на собеседовании, который очень старается угодить.
– У меня есть своя машина, спасибо.
Обшарпанный старый «Фиат». Когда она выходила замуж за Джереми, предполагалось, что где-то на заднем плане есть деньги. Всё обернулось немного не так.
– Мне бы очень хотелось с вами поговорить. Вы ужинали? Может быть, я мог бы угостить вас. – Он говорил робко и немного напоминал того пожилого мужчину в пабе.
– Меня так легко не подкупить.
– Нет, конечно, нет! – Он воспринял её слова всерьёз и был шокирован.
Энн улыбнулась. При плохом освещении она могла немного напоминать Камиллу Паркер-Боулз, но ей было известно, как действует её улыбка.
– Что ж, – сказала она. – Почему бы и нет? – Было уже слишком темно, чтобы заниматься садом, к тому же ей стало любопытно.
– Вы поедете со мной? Или, возможно, вы бы предпочли поехать за мной на своей машине? Я думал о «Джордж».
Отлично, подумала она. «Джордж» называлась простенькая гостиница в соседней деревне, повар там создавал шедевры из местных ингредиентов.
– Нет, я лучше поеду с вами, если вы не против подвезти меня потом обратно сюда.
Внезапно она поняла, что не хочет, чтобы он приглядывался к страшненькому «Фиату». Что-то в нём заставило её почувствовать желание впечатлить. Тогда она решила, что дело в его деньгах.
Глава тринадцатая
– Расскажите мне о себе, – сказала Энн. Она наклонилась через стол, поставив локти на белую скатерть. Горели свечи, за что она была благодарна. Недавно она заметила несколько морщин над верхней губой и знала, что платья без рукавов ей уже противопоказаны. Они были не в «Джордж», а в другом ресторане, в другой вечер. Годфри Во позвонил ей утром.
– Я подумал, что мы должны снова увидеться. Последняя встреча мне показалась очень полезной. Я хотел бы услышать все ваши предложения относительно того, как сделать карьер привлекательным для местных жителей.
Но Энн сказала ему, что здесь, в ресторане, она больше хочет поговорить о нём самом.
– Особенно нечего рассказывать, – ответил он, хотя ей было видно, что просьба ему приятна. Он говорил с местным акцентом, немного заикался. Он был очень застенчив. На их первой встрече Энн поняла, что если дело когда-нибудь дойдёт до соблазнения, инициативу ей придётся взять на себя. Ей придётся быть активным партнером. Они, наверное, были ровесниками, но в нём было что-то чудное и подростковое. Она ожидала заурядного хамоватого бизнесмена, а не мальчика и была тронута.
Он продолжил, бормоча так тихо, что ей пришлось наклониться, чтобы расслышать его.
– Я вырос в Киммерстоне. В одиннадцать провалил экзамен и пошёл в государственную среднюю школу. Я никогда хорошо не учился. Не видел смысла. Не то чтобы я дурака валял. Просто всё равно было. В пятнадцать я ушёл из школы и отправился работать на карьер-каменоломню в Слейтбёрн. Тогда размах был не тот, не то что сейчас. Старик готовил отёсанные камни для каминных полок, декоративные стены, надгробия, вы можете себе представить. Он утратил к этому интерес, к денежной стороне, по крайней мере. Ему нравилось возиться с камнем и резцами, но проверка неоплаченных счетов его не волновала. Мне представился шанс купить место. Всегда любил зарабатывать деньги, даже в школе.
Он улыбнулся, будто извиняясь. Возможно, Энн казалась ему одной из экологических активистов, у которых вата вместо мозгов и равнодушие к деньгам.
– Вот, собственно, и всё. Нам удалось расшириться. Такая же удача, как и всё остальное. Повезло оказаться в нужном месте в нужное время. Вы понимаете. – Он резко замолчал. – Слушайте, не следует мне так много говорить о себе. – Как будто он прочитал этот совет в журнале.
– Вы женаты? – спросила Энн, решив, что, возможно, колонка с советами попалась ему в журнале жены. Кольца на нём не было, но она подумала, что он женат. Он выглядел как женатый мужчина.
Он помолчал, и она ожидала услышать ложь, но ответ был:
– Да, на Барбаре. Она редко бывает на людях.
– Какая странная фраза! – Настолько странная, что Энн попыталась заставить его сказать что-то ещё, но он отказался.
– Я замужем, – сказала она наконец, вызывающе потягиваясь. – И я всё время бываю на людях.
Почему-то это замечание его смутило. Он не ответил и потянулся наполнить её бокал. Она уже выпила большую часть бутылки. Он предложил её подвезти.
– Вы из этих краёв? – спросил он. Он был очень вежлив, словно они только познакомились. – Я имею в виду, вы родились здесь?
– Недалеко отсюда.
Она терпеть не могла вспоминать прошлое. Энн всегда считала своих родителей отвратительными людишками. Её отец был директором подготовительной школы для мальчиков. До того, как ей самой пора было пойти в школу, она росла в атмосфере мелочной тирании и бессмысленных обычаев, соревновательных игр и фальшивых традиций. Её мать командовала остальными жёнами, а отец командовал всеми вообще.
– Куда вы тогда ходили в школу? В гимназию, наверное. – Ей показалось забавным, насколько вопрос образования был для него важен. Она презирала людей с дипломами, но, кажется, для него это был способ определить, что за человек перед ним.
– Господи, нет! Меня послали в жуткую свалку на болотах в Северном Йорке. Ничему там не научилась.
Энн всегда описывала годы, проведенные на жуткой свалке, именно так, хотя понимала, что это не совсем правда. В школе была женщина, преподавательница биологии мисс Мастермен, которая казалась такой же одинокой и обособленной, как и любая из девочек. Она была молода, приехала прямо из колледжа, достаточно колючая. Шотландка, которая лучше чувствовала бы себя в районной средней школе, а не в этом готическом массивном здании. Даже тогда Энн было интересно, что она там делала. Сложно было представить мисс Мастермен распивающей дневной чай в обшитой панелями учительской со скучными старыми девами, которые составляли большую часть персонала. И она определённо предпочитала своим коллегам компанию небольшой группы старших девочек. Она организовывала пешие походы на моховые болота и, выйдя из школы, казалось, расслаблялась. Мисс Мастермен носила с собой блокнот, полный карандашных рисунков. Линии были чёткими, картинки полны деталей. Она сбрызгивала их пахнущим грушевыми леденцами фиксатором, чтобы не размазывались.
Иногда мисс Мастермен организовывала вылазки за грибами. Вдали от школы она поощряла девочек называть её Мегги, но Энн всегда думала о ней как о мисс Мастермен. Они несли плетеные корзины и со сладким ужасом слушали, как она своим сухим голосом с эдинбургским выговором рассказывает истории о людях, по ошибке съевших ядовитые грибы. Как можно дольше затягивая с возвращением в школу, они разводили в сумерках огонь и жарили съедобные грибы, шампиньоны и белые навозники.
Сидя в ресторане и глядя на мерцающие огоньки свечей, Энн вспоминала, как пах дым от костра, какими были на ощупь оловянные тарелки с вмятинами, каков на вкус маслянистый сок, который они собирали корочками хлеба. Она кое-чему научилась у преподавательницы биологии. Она узнала, что не желает быть похожей на Мегги Мастермен, зависеть от девочек-подростков и грибов для забавы. А ещё – что обожает растения.
– Вы работаете? – ворвавшись в её воспоминания, спросил Годфри. – Или, может, у вас есть дети?
Как будто это взаимоисключающие вещи.
– Нет, детей нет. И нет постоянной работы. Обрывки то там, то сям.
Когда было туго с деньгами. Когда загадочные сделки Джереми провалились. Очень скоро после свадьбы Энн узнала, что Джереми гей, склонный к аффектации и театральным жестам. Конечно, ему уже было известно об этом, когда они поженились, но, возможно, он полагал, как старый архиепископ Кентерберийский, что правильная девушка его исцелит. Она была уверена, что в его действиях не было злого умысла или желания досадить, но были иные хитрости – например, он производил впечатление человека с деньгами. У Джереми и правда был Прайори, что в своё время звучало великолепно, но оказалось всего лишь фермерским домом с громким именем, который выстроили из камней церкви эпохи Тюдоров. И за дом он не заплатил, тот перешёл к нему от деда.
По природе своей Джереми был изумительно оптимистичен. Он ввозил из-за границы антиквариат, предметы искусства, книги. Обычно ему удавалось заработать достаточно, чтоб продержаться, но в последнее время Энн стала подозревать, что у него перестало получаться и это. Они никогда не обсуждали финансовые вопросы. Если она спрашивала о деньгах, он грозил толстым пальцем:
– Брось, старушка. Предоставь всё мне.
В последнее время он всё меньше строил планы относительно дома, всё меньше говорил об оформлении интерьера – обычно Джереми любил болтать о тканях и мебели. Энн задумывалась, уже не в первый раз, не шантажируют ли его его мальчики.
Однако необходимость работать ради денег вызывала у Энн возмущение. Требовалось приложить столько усилий, а вознаграждение было совсем невысоким. Это представлялось ей унизительным. Так, она могла провести целый день, благоустраивая чей-нибудь сад, а денег всё равно было бы недостаточно, чтоб оплатить этот ужин. То, что её ценят так низко, задевало её гордость. Энн обнаружила, что предпочитает работать волонтёром. Так она впервые встретила Питера Кемпа.
Она ответила на объявление в журнале Фонда дикой природы. Требовались люди с познаниями в ботанике для помощи в исследовании природы Англии. Её записали на курсы, где она проявила себя с лучшей стороны. С тех пор Энн регулярно работала на фонд волонтёром и наслаждалась каждой минутой. Это было как снова оказаться на уроках ботаники с мисс Мастермен.
Энн поняла, что во взгляде Годфри читается мольба.
Боже мой, подумала она. Ему хочется поговорить о своём отпрыске.
– А у вас? – спросила она, смирившись. – У вас есть дети?
Он ответил сразу же, с гораздо большим оживлением, чем когда речь шла о делах.
– У нас маленькая девочка. Фелисити. Ей почти десять. Очень развитая для своего возраста. По крайней мере, мы так думаем. Она всё ещё в местной школе в деревне; Барбара говорит, что там хорошие учителя. Потом посмотрим…
Энн незаметно зевнула в ладонь. Она почти ожидала, что он достанет фото, которое, без сомнения, держит в бумажнике. И всё же именно в этот момент она решила, что может позволить себе закрутить с ним интрижку. Он никогда не воспримет всё слишком серьёзно. Не будет разговоров о разводе, о том, чтобы съехаться. Он не сделает ничего, что может расстроить его дочь.
Теперь ресторан был почти пуст. Он находился в Киммерстоне, прямо на берегу реки. Они были вдвоём в помещении, почти целиком сделанном из стекла. От воды отражался холодный зелёный свет. Свеча на столе была единственным источником тепла в комнате.
– Вам нужно возвращаться? – спросила Энн. Она заговорила резко. В её голосе определённо не было ничего соблазняющего. Она перегнулась через стол и протянула ему длинную белую руку. Энн никогда не пользовалась перчатками, когда занималась садом или работала на объекте, и знала, что её руки не выдержат пристального внимания. На большом пальце осталось пятно, которое она не смогла вывести, остальные были исцарапаны, ногти ей пришлось обрезать. Но ей хотелось дотронуться до него. Годфри зачарованно смотрел на медленно приближающуюся к нему руку. Когда их пальцы встретились, она взглянула ему в лицо и увидела, что он покраснел и тяжело дышит.
– Итак?
Пальцы у него были жёсткие, как и у неё.
– Я не знаю.
– Барбара тебя ждёт?
– Я могу позвонить. Сказать, что меня задержали.
Он поглаживал её ладонь большим пальцем. Энн удивило, как подействовал на неё этот простой жест. Она думала, что постарела и пресытилась, и всё же вот, хочет этого прямого немолодого мужчину так сильно, что почти теряет сознание.
– Почему бы тебе этого не сделать? Джереми ещё в Лондоне, и ты мог бы зайти. Пропустить стаканчик. Если хочешь. – У неё едва получалось выговаривать слова.
Снаружи они немного постояли рука об руку. Энн чувствовала запах реки. Хотя они были далеко от побережья, в воде было немного водорослей и соли. Через дорогу завелась машина. На секунду это привлекло внимание Годфри, и она почувствовала, как напряглась его рука. Он отвернулся от света фар. Ей польстил этот приступ вины. Было видно, что неверность нелегко ему даётся. Ей пришло в голову, что, может быть, он в первые в жизни изменяет жене.
– Что ж, – сказала она. – Поедешь со мной?
Но до дома в Прайори они не доехали. Их первый секс случился на заднем сиденье «БМВ». Годфри свернул с дороги и припарковался в скрытом деревьями месте по пути к ферме. После, лёжа на кожаном сиденье, Энн смотрела, как лунный свет проникает сквозь летнюю листву. Она узнала деревья – это были боярышник и бузина.
Глава четырнадцатая
Тем летом Энн виделась с Годфри регулярно, но тайком. Она была очень осмотрительна, что ей было отнюдь не свойственно. В прошлом она бравировала своими мужчинами. Джереми притворялся, что ему всё равно, и, возможно, так оно и было, хотя ему нравилось думать, что они эдакая счастливая пара рантье, которые предаются радостям семейной жизни и сельского досуга. Энн опасалась, что он будет смеяться, узнав о Годфри. Смеяться над костюмами из «Маркс энд Спенсер», вычурными золотыми часами, сверкающими ботинками. Несмотря на свои знакомства, Джереми был сноб. Годфри желал сохранить их роман в секрете ещё больше, чем она. Он не мог допустить, чтобы жена или ребёнок узнали о том, что у него есть любовница.
И поэтому Энн вела тот же образ жизни, что и раньше. Стояло жаркое сухое лето, и она проводила часы, работая в саду. Её лоб потемнел, как выделанная кожа, руки и шея покрылись веснушками, так что однажды она спросила Годфри:
– Я выгляжу минимум на шестьдесят. Как я могу тебе нравиться? – Она ждала саркастического ответа про то, что ему нравятся женщины постарше; однако он сказал:
– Ты мне не нравишься. Все намного, намного серьёзнее. – И Энн ему поверила. В начале осени она собрала первые яблоки, завернула в газету и сложила в коробки в гараже. И всё ещё ждала тайных встреч с нетерпением.
Той же осенью активизировалось протестное движение. Энн продолжала принимать в этом участие. Ей нравилось ходить на встречи, на которые приглашали Годфри. Стоя перед дверью ветхой церкви, она чувствовала нетерпеливое возбуждение, потому что знала, что он уже там. Иногда до неё доносился его голос, низкий и монотонный, когда он отпускал какое-нибудь замечание. Годфри, может, и не сдал экзамены, но все данные были у него в голове и он без запинки их воспроизводил, словно ребёнок, исполняющий любимую детскую песенку. Ей нравилось спорить с ним на людях.
Люди в комитете считали, что она терпеть не может Годфри Во.
– Да ладно вам, – сказал ей мужчина с овечьим лицом. – Переходить на личности не обязательно.
Годфри всегда был вежлив в этих перепалках. Наедине они никогда не обсуждали рудник. Энн казалось, что он чувствует облегчение, когда они притворяются, что испытывают друг к другу неприязнь. Его жена никогда бы не поверила, что он может влюбиться в такую агрессивную крикливую кикимору.
Однажды она увидела их вместе, Годфри и его жену. Даже ребёнок там был. Годфри отдал один из выработанных карьеров Фонду дикой природы, чтобы это место стало основой нового заповедника. Карьеры затопили и превратили в пруды. Директор фонда оптимистично рассуждал о тростниковых зарослях и заболоченных участках. Годфри выделил большие суммы на планировку и землю, но только что подал заявку на открытие огромного карьера в Блэклоу, так что в Фонде дикой природы царила некоторая нервозность. Каковы намерения Годфри Во? Является ли его пожертвование упреждающим ударом в надежде заполучить карьер без лишних проблем? Энн не знала ответов на эти вопросы, но ей было сложно поверить, что Годфри может быть коварным.
Благодаря подозрениям в отношении истинных намерений Годфри Во открытие нового заповедника прошло без всякой помпы. Энн слышала, как один из членов фонда, консервативная дама в кашемировом костюме, сказала другой: «Нам хотелось бы установить шатёр, но в данных обстоятельствах это едва ли допустимо».
Было время ланча, самое начало октября; день стоял тёплый, теплее, чем обычно летом. Заповедник располагался в низине. Равнины простирались до самого побережья. Хоть насыпь, сделанная из отходов с рудника, скрывала море от гостей, его присутствие ощущалось благодаря мерцанию на горизонте, огромному небу.
На берегу пасся скот, поглядывая вниз на празднество. Один из карьеров уже был полностью затоплен и привлёк крякв, лысух и камышниц.
Энн специально опоздала, чтобы пропустить речи, и присоединилась к людям, которые высыпали из одного из зданий – оно принадлежало руднику, и сейчас его переделали в туристический центр. Похоже, настало время церемонии открытия. Между двумя хилыми, недавно посаженными деревьями протянули ленту. Впоследствии здесь будет вход на парковку. Энн заметила спину Питера Кемпа и проскользнула к нему.
– Кому доверили честь?
Он удивлённо обернулся.
– Бог мой, женщина. Чуть до сердечного приступа не довела.
– Так кто из знаменитостей перережет верёвку?
– Девчонка Годфри Во. – Питер поморщился. – Отвратительно, правда?
– Слыхала, ты сам присоединился к толстосумам. А разве не начинал самостоятельно? Консалтинг, кажется, да?
– А, это совсем другое.
– Разумеется, – сказала она. – Всегда так бывает.
– Будь со мной повежливее, Энни. Я мог бы найти тебе работу. Нормальную оплачиваемую работу. У меня есть контракт с ЭОП[3 - Экологическая оценка проектов.] Блэклоу.
– Господи! – воскликнула Энн. – Как тебе удалось? – Это произвело на неё впечатление. – Разве они не искали кого-то с именем?
– Я лучший, Энни. Вот и всё, что им требуется знать. – Он сделал паузу. – Так работа тебе не нужна?
– У меня нет образования.
– У тебя есть навыки. Мне доверили сбор данных, и я могу нанимать кого пожелаю.
Энн всё ещё раздумывала, главным образом о том, как поведёт себя Годфри, услышав эту новость, когда объявили об открытии. Отец вёл за руку Фелисити Во. Она была пухлой старомодной девочкой с щеками как у хомяка и длинными завитыми волосами. Он протянул ей садовые ножницы, и она попыталась перерезать ленту. Это было непросто, поскольку ножницы оказались совсем тупыми. Наконец Годфри помог ей, накрыв её руки своими. Раздался взрыв аплодисментов.
Годфри повернулся к женщине, стоявшей перед толпой. Вероятно, жене. Энн отпила тепловатого вина, когда все подняли бокалы за заповедник, и посмотрела на неё.
Энн придумала образ Барбары Во. Ей представлялась пухлая, скучная женщина. Годфри встретил её в старших классах. Домашняя жизнь их была ужасна, разговоры редки. Секса у них не было, наверное, с зачатия чудо-ребёнка, и, согласно этой выдумке, дочь была единственным, что объединяло пару.
