Соболево. Книга первая

скачать книгу бесплатно


– Ладно, пап, хорошо!.. – поторопилась успокоить отца Ксения, – Продолжай пожалуйста. Что это тогда? Если не наркотик, то что? Я сто раз видела, как ведут себя люди после причастия, это же очень похоже на наркоту! Не всегда, но порой всякое случается…

– А ты откуда знаешь вообще, как наркотики действуют?

– Ну так, слышала, видела на вылазках всякое…

– Ну, это не они. И формул там было много. Я не могу утверждать точно, сколько именно Виктор уже разгадал, но началось всё с трёх. Когда первый состав был готов, мы пошли опять к этому пророку. Я отнекивался как мог, не хотел идти, но разве отцу было дело?.. Ещё похуже меня был в этом плане. В общем, пришли мы, отец пророку про свои успехи рассказал и показал колбу с составом. А тот и говорит, мол, дай понюхать. И отец дал. И пророк этот, когда понюхал и убедился, что всё как надо, весь дёргаться начал, как будто пританцовывать, знаешь, но движения были резкие у него такие, рваные, неупорядоченные, не плавные и не живые какие-то. Вот представь его: весь в дерьме, грязный, голый, трясётся как демон… Потом кувыркаться начал, смеяться. Сильно обрадовался, видимо. Было чему. В общем, в конце концов успокоился, опять к отцу и говорит ему, мол, ты выпей, выпей водичку эту. А потом пальцем в яму свою тычет и добавляет, так вкрадчиво и шепотом, мол, Его-о-о, Его-о-о услышишь, понимаешь? Я этого не выдержал, вырвался из руки отцовской ина улицу убежал. Не смог больше смотреть на него и голос его слушать. Да и отец уже как опьянённый был, про меня и думать забыл. В беседу с этим существом погрузился.

Егор Викторович вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Вздохнул прерывисто, будто плачет. Когда он убрал руки, чтоб глотнуть компота, Ксения заметила наворачивающиеся на глазах старика слёзы.

– Это был последний раз, когда я видел отца нормальным. Последний раз. Он умер в тот день, пророк его убил своим предложением.

– Как это убил? – вмешалась Ксения, – ты чего, пап? Вон он, живой. Живее всех живых!..

– Это не он! – рыкнул Егор и тут же осёкся, – Извини.

– Ничего, пап, бывает. Тебе тяжело рассказывать? Может, завтра продолжим?

– Нормально. Не, давай сегодня. Я это каждый день вспоминаю, но рассказывать об этом оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Так, с годами, пока всё это только в своей памяти держал, начал иногда думать, что всё это не по-настоящему было. Понарошку. А сейчас, когда тебе рассказываю, всё снова мясом обрастает. Снова настоящим становится.

– Почему ты говоришь, что дед в тот день, ну, умер? – осторожно спросила Ксения.

– Потому что он стал одержим этой идеей. Ему захотелось услышать. Уж я не знаю, что там ему пророк понарассказывал за всё то время, пока они с ним говорили без меня днями напролёт, но что-то, видимо, на отца сильное влияние оказало. Однако, состав он пробовать не спешил. Разумный человек всё-таки, ученый. Сперва решил на животных пробовать.

Егор остановился и замер, взглядом устремившись в пустоту. Ксения поняла, что он вспоминает, и воспоминания эти держат его в плену. Будет действительно лучше, если он сейчас выговорится, – подумала она. Вот только внутри у неё, где-то в самой глубине, начал зарождаться страх. Страх того, что вся эта история, погружающаяся всё глубже и глубже в пучину безнадёги и несчастья, действительно может оказаться правдой. Той самой правдой, которая разрушит её мир, как говорил Дима и как считает её отец. И если это всё же так, то кто же тогда тот человек, которого она считает своим дедом?..

– Он долго исследования проводил, – неожиданно продолжил отец, отрывая Ксению от мыслей, – Сперва он где-то на месяц погрузился в книги. Выписывал их из городской библиотеки, да и в местной было кое-что.

– Библиотека?

– Да, когда-то здесь и библиотека была. Небольшая, но была. Пришёл в итоге к выводу, что сами по себе те элементы, из которых состав сделан, особого вреда принести не могут, особенно в таких мелких дозах. Плюс там в ходе реакций какие-то нейтрализуются, он что-то такое мне рассказывал. Проверить, правда это или нет, был только один способ. Испытать на животных. Дикими мышами отец побрезговал, они могли и заразу разносить какую-нибудь, поэтому решено было приручить несколько дворняг деревенских. Приручали, кормили их кашей с куриными лапками, а в кашу добавляли состав. Неделька-другая и половина собак приходить перестала. Через недельку все пропали. Долго искали, пока до пруда не дошли. Они там бултыхались. Осень была, никто уже не купался, а рыбаки в другое место ходили, поэтому никто не видел. Рыбаки, кстати, нам тогда рассказали, что пруд этот – местечко дурное, и рыбу из него они не удят. Не ошиблись.

Ксения понимающе кивнула. Количество людей, погибших в водах местного пруда доподлинно никому неизвестно. Есть приблизительные данные в сводках, в архиве Ордена, но подсчитывать их никто не брался. Да и незачем было. Только подсчитаешь и снова нужно кого-нибудь добавлять. Была, правда, в деревне одна традиция: на доме маленькую табличку с именем вешать, а над табличкой либо иконку с Владыкой, либо просто символ веры в круг, как на шевроне у Наблюдателей.

– Так вот, они там в камышах запутались, собаки эти. Вскрыли пару самых свежих с врачом. Он, конечно, не ветеринар, но общие симптомы причин смерти, видимо, похожи у собак и людей. Я не знаю, – он пожал плечами, – Умерли они от того, что утонули. Не от отравления или иных причин, а именно от того, что нырнули и захлебнулись. Собаки, понимаешь? Собаки нырнули, пытались под воду уплыть. Ты можешь себе такое представить? Сейчас я уже могу, но когда я это услышал тогда, в то время, у меня волосы дыбом встали. Я себя ощущал персонажем страшной книги какого-нибудь Гоголя. После того случая отец нашёл способных мужиков в деревне, чтобы те ему сколотили вольер на десять клеток. У кого-то из соседей дворняга ощенилась, там алкаш какой-то жил тогда. Отец у него за пару литров чистого спирта весь помёт и выкупил. И примерно на год эксперименты прекратились. Мне нравилось за щенками ухаживать. Целых десять, ты можешь себе представить? Можешь представить, какая радость для ребёнка?

– Но они же были для экспериментов, да? Ты же понимал?

– Понимал, но обманывал сам себя. Ребёнком ещё был, жизнью не научен. Да и надеялся, что отец привяжется к ним тоже и не станет им вредить. Мысль, что и эти будут в пруду пухнуть, я отгонял, слишком страшной она была, чтобы мой детский мозг мог её осознать. Я просто наслаждался процессом их роста. Дерьмо за ними убирал, еду им готовил, играл с ними, дрессировал и всё прочее. Отец тем временем продолжал рыться в литературе, начал писать научную работу о своих наблюдениях и экспериментах. Жизнь как-то нормализовалась более-менее. Нормализовалась, а потом пошла под откос ещё стремительнее, чем в прошлый раз. К тому моменту, как собаки подросли, он уже второй и третий составы вывел. Собак разделил на три контрольные группы, по три пса. Одного он всё-таки разрешил оставить. Хорошая собака была, на службе мне тоже помогала. Не долго, правда. Это пёс был, я его Диким назвал, но звал обычно просто – Дик, – Егор глупо усмехнулся и добавил, – Английского я тогда вообще не знал, кроме хеллоу и бай-бай, поэтому о смысле загадочной клички не догадывался, сама понимаешь, – он пожал плечами, – Первая группа получала ежедневную порцию первого состава. Того, который сейчас используют для причастия. Одна собака получала большую дозу, вторая среднюю, а последнюю он прикармливал буквально по паре капель на кормёжку. Во второй группе все получали второй состав в такой же пропорции, а в третьей, соответственно, третий. Со второй группой не произошло абсолютно никаких изменений, и отец сперва думал, что совершил ошибку, как-то не так смешал, и бегал к пророку, чтобы он понюхал. Пророк подтверждал, что состав изготовлен верно, но говорить, для чего он нужен, отказывался. Так же и про третий. Однако, свойства третьего мы узнали быстрее, чем второго. Собаки, которых поили третьим составом, выглядели здоровее и сильнее остальных – шерсть блестела, активность зашкаливала, дрессировке поддавались лучше. Ну а первая… – отец почесал затылок, – Тот пёс, что под большой дозой, сдался буквально за неделю. Ночью выбрался из вольера, а утром мы его уже в пруду вылавливали. Кусок шкуры на сетке оставил. Металлическую сетку порвал, понимаешь? Ну, не порвал – вырвал, уж не знаю, как. Бился об неё, не иначе. Второй вёл себя странно. Мы его перестали выпускать, иначе кусался. Ночью как-то шёл мимо вольеров в туалет, а он смотрел на меня. Все смотрели, но в темноте у него одного глаза светились. Жёлтые.

– Жёлтые… – угрюмо заметила Ксения, – Так вот кто был первым.

– Ага, – подтвердил отец, – Днём незаметно было, а вот ночью – да. И рыл постоянно. Доску разрыть пытался. Последний из группы, кличек я уже не вспомню, по-моему мы их по номерам просто называли… Так вот, последний из первой группы был более-менее в адеквате, но тоже рытьём увлекался. И всё как лиса, знаешь? Вниз смотрит, уши навострит, и бошкой крутит. Будто слушает что-то. Через месяц после первого, вторая собака начала есть сама себя. Мы ей намордник одели. Обглодала лапу себе до костей!.. Представляешь?

Ксения не нашла, что ответить. Весь рассказ в целом можно было охарактеризовать этим риторическим вопросом. Представлять всё это ей не хотелось, хоть и приходилось.

– Сбежала так же, как и первая. Отец не старался укрепить вольерную сетку. Ему нужно было знать, сколько времени потребуется, чтобы довести собаку до безумия, и он это узнал. После этого случилось перераспределение. Последнюю собаку из первой группы он продолжал кормить, подмешивая в еду несколько капель первого состава. Оставшиеся шесть собак снова были поделены на три группы, по две. Маленьких доз первого состава больше никто не получал, только средние и большие, и при этом каждой собаке выдавался первый состав, и когда, по наблюдениям отца, было пора, они получали другой состав. Первая группа – второй, вторая группа – третий, а третья группа не получала ничего. Не получившая никакой состав группа отказалась принимать пищу без капель. Они умерли от голода. Так он выяснил, что животное, получившее первый состав, не может от него отказаться. Он пробовал давать еду и капли отдельно, когда собаки отказались. Получив состав, они ели обычную еду, но только если сперва им дадут капли. Они даже от воды сразу отказывались. Не знаю, что тогда творилось в голове у отца, но… Ты можешь себе представить, какую власть он обрёл? Понял ли он это тогда?

– Ты можешь подмешать состав кому угодно, а он и не поймёт, но при этом, не сможет без него. Это полный контроль над чужой жизнью, – медленно произнесла Ксения.

В её стройную, упорядоченную систему мировоззрения, где всё всегда было расставлено по полочкам, забрался слон. Неуклюжий, неповоротливый, он каждым своим, пусть даже самым незначительным движением ронял крупицы этого мировоззрения на пол и они лопались, как стекляные шарики, одна за другой. Теперь Ксения поняла, о чем говорил Дмитрий, предупреждая её о том, что её взгляд на мир начнёт трещать по швам. Она-то думала, что это просто сарказм, просто издёвка, но это оказалось горькой, жестокой правдой.

– Именно, – мрачно подытожил Егор, – Абсолютный контроль.

– А остальные?

– Получавшая третий состав после первого группа очень скоро самоуничтожилась уже известным тебе путём. Осталась последняя, и самое интересное и одновременно ужасное происходило с этими собаками. Схема была следующая: сперва один день первый состав, потом один день второй состав; затем два дня первый, следом два дня второй. И по нарастающей. Очень скоро мы выравнялись по срокам. Опытным путём выяснили, что второй состав вступает в реакцию с первым только единожды. Не нужно его давать повторно. Вреда от этого нет, но и смысла на тот момент в этом не было. Начали делать так: один день первый, потом второй; два дня первый, потом второй; и так шли, пока не показался эффект. Чем дольше собака принимала первый состав, тем более бурной была реакция на второй. Та, что получала самую большую дозу, пыталась сбежать однажды ночью, но не удалось, сетка выдержала. На утро мы застали её в попытках пробиться на волю. Вкололи второй состав. Так предпоследняя испытуемая собака сошла с ума. Видимо, мозги не выдержали и перегорели. Сумасшедшая собака вызывала во мне такую жалость, что я каждый день в подушку ревел перед сном, пока отец не усыпил её. Мозги у неё, как оказалось в процессе вскрытия, сварились. Просто сварились, понимаешь? Побелели, как мясо куриное белеет, когда его в кипяток опускаешь. Она всё ходила, повесив голову. Голова болталась и язык висел. Ходила, не видя преград, и постоянно головой трясла, будто отряхнуться хотела, но никак не получалось. Жутко и жалко было. Позже такая же херня произошла и с последней собакой, а потом и с той, которая продолжала до перераспределения получать первый состав минимальными дозами. Так мы выяснили, что второй состав нейтрализует первый, но только в том случае, если успеть вовремя. При больших дозах чем быстрее, тем лучше. Ну а третий состав оказался лечебным.

– Это получается… – Ксения нащупала на поясе небольшой кожаный кармашек на застёжке, открыла его и извлекла колбу с белой этикеткой, на которой латинскими буквами было написано "Profundum", – Это он? Третий состав?

Егор Викторович молча кивнул, задумчиво глядя на колбу.

– Эта штука пару раз спасала мне жизнь. Ранение не затянет конечно, но… Ты пользовалась?

– Нет. Ни разу.

– Это хорошо. Оно не лечит, ты знаешь? – Егор взял паузу, чтобы подобрать нужные слова, – Оно… оно не даёт умереть. Оно как будто останавливает процесс умирания твоего организма. Многие думают, особенно молодые, что это исцелит их раны, но нет, оно просто даст шанс добраться домой живым. Однако, если ты потеряешь слишком много крови, к примеру, пока действует состав, ты не умрёшь, но как только действие закончится, ты умрёшь. Парадоксальная вещь. Не удавалось зайти с её проверками слишком далеко. Ладно, сейчас не об этом…

– Подожди! – вдруг перебила его Ксения.

– Ммм?

– Первый состав – это ты про него говоришь?

– К этому мы придём уже очень скоро, дай мне только ещё немного времени. Тебе ещё не надоело слушать?

Ксения, кажется, не услышала его вопрос. Глаза её уставились в пустоту, как два стеклянных шарика у куклы. Она, не дождавшись ответа отца, сама задумалась над ним.

– Ксюша!

Ксения вздрогнула.

– Тебе ещё не надоело?

– Н-нет, продолжай. Продолжай.

– А ты слушай. Не витай в облаках. Мне важно, чтобы ты услышала всю историю полностью, и поняла, о чём я говорю и почему я это говорю. Усекла?

– Да. Продолжай, – она кивнула.

– Открытым оставался один вопрос: что видят и слышат собаки? Что заставляет их рваться наружу? Почему они топятся в озере? Почему едят сами себя? Ответ можно было получить только одним способом, но отец долго не мог решиться на испытания на человеке. Порой я просыпался от того, что он стоит в дверях моей комнаты и смотрит на меня. В голову мне начала закрадываться мысль, что он может подмешивать состав в мою еду, и именно поэтому он наблюдает за мной. Ждёт, когда я встану и пойду туда, к воде. С тех пор я начал бояться. Я и без того жил в страхе, но теперь уже начал бояться его самого. Жизнь стала невыносимой из-за постоянных подозрений, паранойи и попыток выяснить, являюсь ли я подопытной собакой, или нет? А если да, будет ли ему так же всё равно, как было всё равно, какая судьба ждёт собак? Я же не собака… На подобной почве многие люди сходят с ума, знаешь ли.

Егор покрехтел, снова наполняя стакан. Себе и дочери.

– Но в итоге всё пошло совершенно не так, как я ожидал или мог себе представить. Когда ему надоело гадать, он просто собрался, взял составы прозапас, и отправился в одну из тех палат, которые находились за железной дверью с надписью "карантин". Я готовил еду и носил ему по три раза в день. Отец добавлял состав в еду малыми дозами и вёл дневник наблюдений. Всё это время пророк, который находился в самой дальней от него палате, ржал как конь, пока не сорвал голос. Потом он просто хрипел. Я тогда думал, что же его могло так насмешить? Почему этот грязный во всех смыслах человек так смеётся? А теперь мне кажется, нет, я уверен, что он смеялся от счастья. Он знал, что скоро будет свободен. Знал, что передал свою заразу, свою Чёрную Смерть в другие руки, и руки эти оказались очень подходящими. И он знал, что скоро сможет спокойно умереть, прекратив своё мучительное существование. Так и случилось. На какой точно день я уже не помню, но он вот так смеялся, смеялся, и замолчал. Я как раз только пришёл к отцу с едой. Вместе с врачом мы решили узнать, что случилось, заглянули в палату и увидели свернувшийся калачиком труп. Грязный и уродливый труп. Это был первый труп человека, который я видел. Прозвучит нелепо, но мысль, что этот человек больше не живёт, вызывала у меня искреннее счастье и облегчение. Не долгое, но… В тот момент это был единственный проблеск в мрачной картине моего существования. Первый эксперимент отца закончился ничем. Он вернулся домой через неделю после начала эксперимента, принял второй состав и чувствовал себя вполне хорошо. Между тем, он стал готовиться ко второй попытке, но уже с увеличенной дозой. Ну и пытался вывести остальные формулы, ведь пророк ему надиктовал их целую кучу. Если я правильно понимаю, тогда он уже добрался до четвёртого состава. Это единственный состав, который получил имя сразу. Insomnia. Бессоница. Так отец перестал спать. Наверное, он думал… Хотя, откуда мне знать, о чём он думал? Я не знаю. Я мало чего могу объяснить логикой из того, что с ним происходило. Могу только пересказывать то, что видел своими глазами и чувствовал в тот момент. Понимаешь? Ты веришь мне?

– Да, – чуть помешкав, ответила Ксения, – Наверное… Это всё звучит как кошмар. В кошмары верится с трудом, но иногда они существуют вне зависимости от того, способны мы в них поверить или нет. Им как будто плевать на нашу веру. Есть и всё.

Егор несколько раз медленно кивнул в ответ на слова дочери, ему как будто бы они понравились. Свободное на этот вечер место в голове у Ксении начало заканчиваться, и каждый новый ужасающий элемент отцовского рассказа приходилось впихивать туда с усилием. Вот-вот, и коробочка треснет, расколется и все детальки рассыпятся на пол, разлетаясь кто куда.

– Я и сам не особо-то уверен в том, что мог бы в такое поверить. Но это было. А дальше – только хуже. Чем дольше отец не спал, тем чаще я слышал его разговоры за стеной. Время от времени он уходил на недельку-другую назад, в палату, и с новыми силами повторял эксперимент. Всегда выглядевший опрятно, он стал похож на неряшливого алкоголика. Забывал мыться, менять одежду, даже есть забывал. В один прекрасный день он вернулся с очередного эксперимента. Я открыл дверь и увидел на пороге пророка. Клянусь, я видел пророка, а не отца. Приглядевшись я, конечно, узнал его, но поначалу я подумал, что мертвец из карантина вернулся с того света и не на шутку испугался. Вскоре после этого случилась точка невозврата.

– Невозврата куда? – уточнила Ксения.

– Отсюда. Из области Его власти, Его… Желания. Отец вломился ко мне ночью. У него была истерика. Он мешал слова с отрывистыми вздохами и брызгами слюней, с текущими слезами и надрывным голосом. Он кричал, что это не он. Не он пишет в дневнике, что это не его слова. Кричал, что не знает того, что там написано. Я вжался в угол кровати и…

– И что? – чуть подождав, спросила Ксения.

– Я обмочился. Ты же понимаешь, что об этом никто не должен знать?

– Да, пап. Это же давно было!..

– Не важно!

– Хорошо, хорошо. Даю слово.

– Он этого даже не заметил. Схватил меня за руку и вытащил из кровати. Тащил меня, не слыша моих криков, до самого своего стола, где всучил мне дневник и заставил читать. Я не смог. Это было невозможно. Записи велись на непонятном языке, пусть и русскими буквами. Какие-то рисунки там были, но что было нарисовано – этого мой мозг понять не мог, он отказывался воспринимать такие неправильные формы, они явно были не от мира сего, как мне тогда показалось. Я даже не смог бы ответить на вопрос, как отец смог их нарисовать? И в словах, и в рисунках всё было чужое, всё не здешнее. Я так ему и сказал, что не могу. А он: вот именно! – говорит, – И я не могу! Потому что это не мои мысли, говорит, и не я их сюда написал. Рука моя, говорит, но не моей головой это всё выдумано. Упал, отполз к стене и начал рыдать. Я, пользуясь моментом, убежал из дома. Ночевал у одной знакомой бабки. Утром я нашёл его на том же месте.

Ксения подняла ноги на край кресла и обхватила колени руками. Ей стало по-детски жутко. До смешного страшно. Из слов отца значило, что Виктор, её дед, кажется, сошёл с ума. Когда-то давно, но это случилось. Это случилось ещё даже до её рождения, когда её собственный отец был мальчишкой десяти лет. Но как это возможно, – задавалась вопросами Ксения, – Как это может быть правдой, если сейчас он управляет такой сложной структурой, как Орден, и всё, что к нему прилагается? Ведь он общается с ней как человек в здравом рассудке, а его ум способен дать фору любому молодому гению в Соболево.

– И тем же утром начался заключительный эксперимент. Так что, – отец усмехнулся, – скоро конец моей сказочке. Дослушаешь до конца?

– Конечно, пап, говори. Не думаю, что смогу уйти отсюда, не дослушав. Всё, что ты говоришь, это что-то новое. Что-то, о чем я не подозревала, и если это правда…

– Есть сомнения? – перебил её Егор.

– Нет, сомнений нет, но ты же понимаешь. Нужны доказательства, чтобы окончательно убедиться. Я вижу поступки Виктора, и могу утверждать, что он точно не сумасшедший. Он всякий раз судит разумно, принимает взвешенные решения…

– Это не он принимает их, – снова перебил Егор, – Ты разве не слышала? Только что я говорил, что…

– Да! Я слышала, я слышала. Это не он, это что-то… – Ксения попыталась подобрать нужные слова, – Что-то в его голове, да? Но это бы значило, что Виктор сумасшедший. Шизофреник. Шизофрения имеет свойство прогрессировать, и к сегодняшнему дню он был бы, скорее всего, полностью невменяем.

– Он не шизофреник. Он одержим Ахнаиром, – прошептал старик со всей присущей ему серьёзностью.

Ксения уставилась на отца стеклянными глазами, упала на спинку кресла и задумалась.

– Твои слова, они… – наконец произнесла она, – подразумевают существование сверхестественных сил.

Отец ничего не ответил. Он просто продолжил рассказ.

– Он заперся в подвале нашего дома. Не взял с собой ничего, кроме теплой одежды и спального мешка. Мне было поручено спускать ему еду с уже добавленным составом, и к моменту, когда он поедет, как те собаки, дать ему второй состав. Так же, с едой или водой. Риск сойти с ума больше не пугал его. Кажется, к тому моменту он уже перешёл эту черту. Спать я там больше не оставался. Ночевал у той же бабки. Ты её не видела, она умерла очень скоро после всего этого. Мария Михайловна её звали. Спасибо ей большое. Всё шло спокойно. На 19-ый день приёма состава, отец потерял над собой контроль – перестал говорить, откликаться на своё имя, перестал быть собой. Я позвал врача для того, чтобы обезопасить себя, и просто, чтобы не было так страшно. Мы дали ему второй состав. И знаешь что? Он не подействовал. Отцовский мозг как будто сопротивлялся. Виктор начал головой об стену биться, видимо зудело сильно в мозгах, так что нам пришлось связать его и на всякий случай обвязать голову полотенцами. Он стонал день и ночь, ночь и день. От заката до рассвета. От рассвета до полуночи и так по кругу. Не помню сколько дней. И головой мотал. Так же, как собаки. Каждый раз, когда я пересекал порог дома, я окунался в царство страданий. Он стонал, глухо бился об стену, пытался вывернуться из наручников. Ему хотелось к воде. Но одним пасмурным утром я, наконец, застал его спокойным. Он посмотрел на меня ясными глазами, такими же ясными, как в то утро, когда мы пошли в больницу, где нам впервые показали пророка, и когда он ещё не был одержим всем этим. Такой у него был взгляд. И он сказал мне тогда, что кто-то ему всё объяснил. Мне поплохело. Я спрашиваю, что объяснил? А он мне отвечает, что есть у него только два выхода из сложившейся ситуации. Первый – выпить первый состав и услышать Его, но уже на совершенно ином уровне. Второй – не выпить, говорит, и сегодня ночью Он разорвёт, мол, мой разум и я умру. А потом добавляет: если мы хотим жить, нам нельзя уезжать, Егор. Нельзя. И вырубился. Доктор ему что только не колол – разбудить мы его не смогли. И когда уже он ушел, посоветовав мне просто дождаться, когда отец проснется, я, будучи напуганным ребёнком, дал ему первый состав. Лишь бы он не умирал! Я был уверен, что он найдёт выход, тешил себя этим. Отец очнулся сразу. И после этого я прежним его никогда уже не видел, – тут отец не сдержал слёз и едва не зарыдал в голос, – Я не знал тогда, что вот так всё обернётся!

Ксения бросилась утешать отца.

– Этот состав, его дают на причастии? – тихо спросила Ксения.

– Да. Разбавленный, но это он. Микро дозами быстро никто топиться не бежит. Ну, за исключением некоторых излишне восприимчивых личностей. Что с ними дальше происходит, ты сама знаешь.

Ксения кивнула.

– Примерно раз-два в месяц Симеон проводит "праздничные" службы, на которых действие первого состава сбивают вторым.

– И тех, кто не способен был прийти самостоятельно, навещают церковники, проводя им причастие на дому, – кивнув, подвела итог Ксения.

– Да.

Капитан локтями упёрлась в колени и обхватила руками голову.

– Ты теперь понимаешь, почему я всегда пытался тебя отговорить от вступления в Орден?

– Это эксперимент? – спросила Ксения, игнорируя вопрос отца, – Он до сих пор пытается что-то выяснить? Что?

– Нет, это не эксперимент. Он давно уже всё понял. Ему больше не нужны подопытные.

– Тогда для чего всё это?

Продумать дальше

– Всё это? Всё это… – Егор засмеялся, – Ахнаир – не выдумка. Да, его, скорее всего, не так зовут, а может быть у него вообще нет имени. Имена – это людское. Оно существует, и вряд ли Оно озабочено нашим благом. Виктор контролирует всю деревню, медленно вскармливая Его, – отец перешёл на шепот, – Очень скоро наступит момент, когда поворачивать назад будет уже поздно. Возможно, он уже наступил. Этот мальчишка здесь не просто так оказался, – Егор указал на Андрея, – То, что ты видела, это не ил. Похоже на ил, но это не то, чем кажется. Я не могу объяснить это словами, это одна из вещей, которые можно понять только тогда, когда хотя бы раз их увидел. Когда ощутил. Понимаешь? – он вкрадчиво, будто сумасшедший, хрипел каждое слово, – Кое-кто подозревает, а я с ним согласен, что ждать развязки этой долгой партии, длящейся вот уже полсотни лет, осталось совсем недолго. И это совсем чуть-чуть уже на расстоянии вытянутой руки. Может, пару месяцев. Может, месяц. А может и меньше.

Ксения замотала головой, отказываясь верить в безумные россказни отца.

– Какая развязка? Какой Ахнаир? Папа! Да это же просто идиотизм какой-то! – раскрасневшись, прокричала Ксения, – Ты с ума сошёл?! Ты сейчас мне утверждаешь, что у нас вся деревня одержима демонами какими-то, или что?! И хочешь, чтобы я в это поверила?!

– Ты можешь относиться к тому, что я тебе рассказал, – спокойнее ответил Егор, – как тебе хочется. Хочешь – верь, хочешь – не верь. Я своё дело сделал. Умереть тебе я не позволю. И ему – тоже, – он указал на Андрея, – Этот человек оказался здесь не просто так. Большего я сказать тебе не могу, иначе Виктор обо всём узнает.

– Что, думаешь сдам тебя?..