скачать книгу бесплатно
Рассвет. Время перемен
Анна Клирик
Каждый год перед Рождеством жители города Нарвиль устраивают большую игру, где каждый участник обязан тайно сделать подарок другому. Основатель и вокалист рок-группы "SunRise", Томас Меймон, никогда бы раньше не подумал, что станет заниматься подобным. Его одногруппница, Кита Миасс, и вовсе не собиралась принимать в этом участие. Однако случай решил иначе и послал им незадачливого курьера, перепутавшего квартиры. С этого подарка, доставленного по ошибке, и началось время перемен.
Анна Клирик
Рассвет. Время перемен
Пролог
Сухой июньский ветер неторопливо гнал по тротуару одинокую узкую ленточку. Тонкая красная материя блестела на солнце, и казалось, будто это не она сорвалась с чьих-то волос, а маленькая шустрая змейка скользила по ровному асфальту. Ленточка умело обходила все препятствия на своем пути: заборы, велосипедные парковки, коляски и чужие каблуки.
Когда она стремительно пронеслась мимо ног одной из пешеходов, та невольно проводила ее взглядом, с трудом подавив желание броситься следом. Очередной порыв ветра взлохматил ее распущенные каштановые волосы. Девушка некоторое время не отрывала взгляда от поворота, за которым скрылся атласный красный хвостик. Все еще пребывая в раздумьях, она не глядя ступила на пешеходный переход.
И вздрогнула от резкого визга тормозов.
В нескольких сантиметрах от ее ног замер капот серебристого Nissan. Девушка чувствовала, как грязная вода из лужи неподалеку стекает по ее голым коленям, как от автомобиля волнами исходит тепло. Ее руки сжали сумку с такой силой, что ногти впились в ладони, вот только боли она совсем не чувствовала.
– Ты совсем дура? – Из машины выскочил водитель – парень немногим старше ее. – На дорогу смотреть не пробовала?
Девушка медленно перевела ошеломленный взгляд с капота на водителя, будто бы не понимала происходящего. Ее губы приоткрылись в попытке что-то сказать, но слова так и застряли в груди. Водитель продолжал ругаться и выражения не выбирал, а она слышала его как сквозь слой ваты и машинально следила за его руками. К горлу вместо ответа на оскорбления подкатывала истерика.
Когда запас ругательств у парня иссяк, он раздраженно вздохнул и, засунув руки в карманы джинсов, отвернулся. Девушка глядела на светлую макушку, которая на солнце казалась почти белой, и ей овладевало желание огреть хама сумкой. Однако руки, побелевшие от напряжения, не шевелились, а ноги словно примерзли к дороге. Она понимала, что была не права. Но и он не имел права так с ней разговаривать!..
Из оцепенения ее вывел требовательный гудок автомобиля, вставшего за серебристым Nissan.
– Твою!.. – снова принялся ругаться водитель.
Девушка поджала губы и, воспользовавшись тем, что он отвлекся, побежала прочь с дороги.
I
В Нарвиле зима наступила быстро. Первые заморозки случились еще в ноябре, а в начале декабря снег уже надежно укрывал землю. Здесь, в восьмидесяти километрах от Верхнего озера, зимы всегда были снежными и холодными, а погода любила играться со столбиком термометра.
Утро первого декабря было холодным, как и все предыдущие дни. Небо еще темнело за окном, лишь одинокие проблески рассвета расплывались у горизонта, но и те терялись среди домов и городских огней. Шум машин еще не совсем заполнил город, но движение на улицах заметно оживилось. Тысячи людей собирались сейчас на работу: кто-то, чертыхаясь, заводил замерзший за ночь автомобиль, а кто-то уже спешил в переполненные автобусы.
Кита Миасс, студентка второго курса технического колледжа, молча собиралась на учебу. Она лениво перебирала тетради, слушая громкие споры родителей на кухне, и нарочно тянула время, чтобы не выходить на завтрак. Аппетита у нее этим утром не было, к тому же в последнее время за столом неизменно поднимали разговор, участвовать в котором ей хотелось меньше всего.
Вскоре споры на кухне стихли. Кита уныло подумала, что долго отсиживаться в комнате не удастся, и словно бы в подтверждение ее слов в дверь настойчиво постучали:
– Если ты не поторопишься, не успеешь позавтракать, – окликнула ее мама. – Тебе совсем скоро выходить.
– Знаю, – отозвалась Кита. – С собой возьму.
– Опять ты за свое. Неужели нельзя дома поесть?
– Не хочу. Сказала же, с собой возьму.
За дверью послышался безнадежный вздох, и Кита живо представила, как мама махнула рукой и недовольно сморщила нос. Когда она так делала, ее и без того узкие глаза становились еще меньше, делая ее похожей на китаянку. Впрочем, мама и так была китаянкой, пускай всего на четверть. Кита унаследовала от нее азиатские гены, и ее это жутко раздражало: из-за узковатых глаз, темных волос и округлого лица ее постоянно дразнили, что в школе, что в колледже.
Когда Кита появилась на кухне, мама уже мыла посуду, а ее отец, до того мирно читавший новости, оторвал взгляд от тонких серых страниц и внимательно посмотрел на дочь поверх очков. Кита никогда не могла понять его увлечения бумажными газетами – в конце концов, двадцать первый век на дворе, все давно перешли в онлайн.
– Завтра у нас самолет, – наконец, сказал он, вновь возвращаясь к новостям. – В аэропорт поедем сегодня днем. Сначала в Квебек, а потом…
– Потом в Египет, я знаю. – Кита отправила в рот половинку бутерброда и запила водой. – Вы мне тысячу раз уже говорили.
– Деньги на крайний случай оставим в прихожей, – продолжила мама. – На продукты каждую неделю буду переводить. И еще мы договорились с тетушкой, на Новый год поедешь к ним.
– А если я не хочу? – уныло отозвалась она. – Можно я дома отпраздную?
Мама приподняла бровь.
– Одна? Нет, милая, так дело не пойдет.
Кита скривила губы: если мама обращалась к ней “милая”, значит, никаких поблажек ждать не стоило.
– Мне не пятнадцать лет, мам.
Женщина грозно сдвинула брови.
– Кита…
– Слушай, может, оставим ей выбор? – мягко перебил ее отец. – Захочет – поедет. Не захочет – ну и ладно. Она уже взрослая, в самом деле. Не думаю, что твоя сестра сильно обидится.
– Она может. Особенно если я пообещаю, а Кита не приедет.
– А ты не обещай ничего, – вставила Кита. – Если я захочу, сама ее предупрежу.
Мама неодобрительно покачала головой.
– Ты уверена, что хочешь праздновать Новый год в одиночестве?
Девушка криво улыбнулась.
– Ну хоть когда-то я могу посвятить праздничный вечер только себе?
– Как знаешь. – Она махнула рукой в излюбленном жесте и вернулась к мойке.
Отец потерял интерес к разговору и снова уткнулся в газету. Кита невольно задержала взгляд на одном из заголовков: “Большой новогодний концерт: молодая рок-группа “SunRise” выступит со специальной новогодней программой”.
– Я пойду, – наконец, сказала она, отводя взгляд, чтобы подавить соблазн прочесть статью. – Хорошей вам поездки.
– Ключи не забудь, – напомнила мама, вытирая тарелку. – И звони хоть иногда.
– Хорошо.
Кита выскочила в прихожую и поспешно сунула ноги в ботинки, словно бы они были волшебными и могли быстрее унести ее из дома. Не обращая внимания на наставления, которые мама бросала ей вдогонку, она подхватила сумку и звенящую связку ключей, после чего выскочила за дверь.
***
По своей натуре Томас был мягким, добродушным человеком, предпочитал избегать ненужных конфликтов и решать все проблемы мирно. Увы, так получалось не всегда. И случай был как раз из таких.
Все началось с того, что у квартиры, которую Томас снимал на границе старого и нового районов Нарвиля, в начале ноября сменился владелец. Если быть точнее, владелец сменился у всего дома.
Квартира нравилась Томасу: шестой этаж, две раздельные комнаты и кухня, большой балкон с видом на национальный парк Аваша. И самое главное – приятные соседи и хорошая звукоизоляция. Последнее было для него особенно важно: далеко не каждый готов терпеть соседа-музыканта, каждый день тренирующего голос и игру на гитаре.
И все было бы отлично, и остался бы он в этой замечательной квартире. Если бы не одно “но”. Обычно Томас платил аренду на полгода вперед, в феврале и в августе. Но именно в этот раз он решил внести оплату только за осень – нужны были деньги на новые инструменты. Теперь он сильно жалел о своем решении: новый хозяин поднял цену почти в три раза, что оказалось музыканту совершенно не по карману.
Поначалу Томас пытался опровергнуть законность поднятия квартплаты. Когда он понял, что ни он, ни все жильцы вместе взятые ничего не могут с этим поделать, попытался договориться о снижении суммы хотя бы на треть. Новый владелец дома, полноватый дядька с небрежными седыми усами и чудовищным французским акцентом оказался не последним человеком в городе, состоятельным и, как случается с богачами, несколько заносчивым и высокомерным, а потому на уговоры не поддался. В конце октября Томас понял, что ему придется съезжать с этой квартиры. У него оставался всего лишь месяц для поиска нового жилья.
Незапланированный переезд основательно попортил Томасу все планы – и не только ему, но и ребятам из музыкальной группы “SunRise”, которую он основал пару лет назад вместе с другом со старшей школы, Люком О’Миланом. Вместо того, чтобы готовиться к большому новогоднему концерту, пришлось временно сократить репетиции до одной в неделю, а работу над новым синглом и вовсе приостановить. А ведь помимо этого была еще учеба в колледже. Так что весь ноябрь Томас проклинал несговорчивого француза, из-за которого все планы пошли коту под хвост.
Лучшее, что смог найти Томас за столь короткий срок – недорогое жилье на окраине старого города. Дом внешне походил на обычную старую рентовку, каких было полно в спальных районах. Места было меньше, но зато цена приемлемая и от колледжа не очень далеко. И мебелью закупаться не нужно. На первое время перебиться хватит.
Новая квартира была небольшой, со спальней и гостиной, плавно переходящей в кухню. Судя по потертым обоям, кое-где отстающим от стены, выцветшему паркету и натянутым на старые кресла и диван чехлам, ремонт в ней не делали как минимум лет десять. Тем не менее, стараниями Томаса в ней удалось создать уют. Единственное, что портило картину – ящики с вещами, занявшие весь балкон. Половину из них музыкант не стал распаковывать в надежде, что вскоре сможет сменить жилье.
Новоселье, пусть и вынужденное, праздновали в конце ноября. Его друзья решили, что нет способа отдохнуть лучше, чем устроить вечеринку на полную катушку. Томас поначалу протестовал: времени и так было в обрез и нужно было наверстать упущенное. Однако переубедить парней не вышло.
– Еще не хватало, чтобы ты перед праздниками загнулся от переутомления, – пожурил его Люк, когда Томас выложил это друзьям. Клавишник всегда был самым чутким собеседником в их группе. Он улавливал чужие настроения, словно бы они были нотами, которые он мог расслышать и переиграть.
Вечеринка получилась шумной. Даже очень. Ребятам она понравилась, и Томасу тоже. А вот его новым соседям – не очень. В самый ее разгар, когда из пятерых трезвым не остался никто, в дверь постучали. Сначала тихо, затем – громче и настойчивей. Стучала женщина, живущая через стенку. Томас тогда запоздало сообразил, что встречать нежданного гостя пошел Дилан, а он и толерантность – вещи несовместимые. Это вылилось в неприятный скандал, в результате которого оскорбленная соседка пригрозила позвонить в полицию. Томасу с трудом удалось все уладить: он пообещал, что больше они шуметь не будут, а в качестве извинений отдал коробку пирожных, которую принесли на новоселье близнецы-барабанщики, Колин и Коди. Соседка презрительно хмыкнула, но пирожные взяла. Отношения с ней были безнадежно испорчены.
Впрочем, после той ночи Томас практически с ней не виделся. В колледж он уходил довольно рано, домой возвращался поздно, а шумные гости пока не спешили собраться у него вновь. Да он их и не ждал. Дел до Нового года было по горло.
***
– Тайный Санта? Никогда раньше не слышал.
Томас теребил плетенный нитками браслет, повязанный на запястье – подарок от одной из поклонниц на последнем концерте.
– Признаться, я тоже, – отозвался Люк. – Мне близнецы рассказали. Их младшие такой ерундой увлекаются в школе – дарят друг другу тайные подарки перед Новым годом и Рождеством.
– М-м-м, и как это работает?
– У них все просто. Они собирают имена участников, а потом делают жеребьевку. Вроде бы есть какие-то оговорки, какими должны быть подарки – скажем, не безделушки вроде магнитика или календарика из сувенирного киоска.
– Откуда ж у детей деньги на что-то дороже мелких сувениров из киоска? – хмыкнул Томас и бросил взгляд на часы. Через пару минут должна была начаться лекция по истории, а из присутствующих в кабинете были лишь они с Люком и несколько девочек из их группы, сидящие на первых рядах. Девочки не переставали шушукаться и бросать на парней косые взгляды.
– С обедов отложат. В конце концов, у родителей можно попросить. Это все равно, что сделать подарок другу, только друг тебе не знаком.
– Ты прекрасно знаешь, что не каждый может попросить об этом родителей. Не всем везет родиться в состоятельных семьях.
Люк хмыкнул, поймав камень в свой огород. Он был как раз из таких, кому повезло. Хотя о том, повезло ли, еще можно было поспорить.
Краем глаза Томас заметил движение и перевел взгляд. В кабинет зашла девушка, их ровесница; ее длинные каштановые волосы рассыпались волнистыми локонами по плечам. В сочетании с ними ее бледная кожа казалась совершенно белой, и даже слегка порозовевшие после улицы щеки не избавляли Томаса от мысли, что она походила на фарфоровую куклу. Казалось, что единственным живым местом на ней были ее узкие миндалевидные глаза, нежно-зеленые, словно первая зелень весной. Этими глазами она растерянно обвела кабинет, задержалась на музыкантах, после чего вздрогнула и поспешила в конец, чтобы занять свое место на заднем ряду.
– Ты чего? – Люк стоял спиной ко входу, а потому не увидел вошедшую. Проследив за взглядом друга, он обернулся. – А…
– Ничего. – Томас поморщился: он почему-то не мог вспомнить ее имя и чувствовал легкую досаду и стыд.
– Ты смотришь на нее так, будто впервые видишь.
– Мерзкое ощущение – знать, что она твоя одногруппница, но не помнить, как ее зовут.
– Что, серьезно? – Люк сдавленно хмыкнул, стараясь не рассмеяться. – Впрочем, неудивительно. Это Кита Миасс, перевелась к нам в начале семестра. Она всегда такая тихая, ни с кем толком не разговаривает, одевается неброско и садится в стороне от всех, словно старается не привлекать к себе лишнего внимания. Странная немного. С твоей-то занятостью удивлен, что ты вообще ее заметил.
– Иди ты, – отмахнулся тот, оценив, как изящно Люк вернул пущенный в него камень. – Так к чему ты завел вопрос про этого тайного Санту?
– К чему… – откликнулся клавишник, словно пытался вернуть мысль, упущенную минуту назад. – А, точно. Близнецы.
– А что близнецы?
– Колин и Коди предложили поучаствовать в этом.
– Шутишь?
– Это ты у них спроси, они у нас эксперты по шуткам. Я посредник, и только.
– Ладно, допустим. С кем они предлагают это провернуть?
– Насколько я понял, для тайного Санты каждый год в городе собираются люди. У них даже сайт есть. Все просто: оставляешь свои имя и адрес там, а потом в день икс тебе выдают имя того, кому ты должен прислать подарок.
– А они не боятся, что кто-то может воспользоваться чужими адресами?
– Как я понял, организаторы снаряжают несколько человек, которые занимаются доставкой подарков. Им и выдаются все адреса.
– Интересно, кто все это финансирует… – задумчиво протянул Томас.
– Какая разница? Так что ты обо всем этом думаешь?
– Давай я выскажу свои мысли потом, ладно? – Томас кивнул на дверь, у которой появился лектор. За ним в аудиторию ввалилась половина их группы.
Люк пожал плечами и направился к своему месту.
***
Первую неделю Кита испытывала самое настоящее блаженство. Каждое утро мысль о том, что она была предоставлена самой себе, грела ей душу и заряжала хорошим настроем на весь день. Это не означало, что общество родителей ей было противно. Просто иногда ей хотелось побыть одной, покатать на языке столь взрослое слово “ответственность” и почувствовать, как расширяется ее личное пространство, вылезая за пределы маленькой комнаты.
Как человеку творческому, ей страшно хотелось свободы. Еще со школы она терпеть не могла строгие рамки и начинала капризничать, когда ее пытались загонять в таковые. Всевозможные стереотипы и издевки на тему ее азиатских корней она воспринимала за такие попытки, из-за чего конфликтовала с преподавателями, регулярно получала выговоры и вообще слыла бунтаркой.
Впрочем, с тех времен почти ничего не изменилось. Разве что общество, окружавшее ее, стало злее и научилось давать сдачи. Получив пару раз отпор, Кита замкнулась в себе, почти перестала общаться со сверстниками. Ее детские капризы превратились в глухое раздражение и копившуюся обиду. Все ее внимание с борьбы за свободу переключилось на учебу, и вскоре репутация скандалистки превратилась в репутацию отличницы. Преподаватели стали чаще ее хвалить, одноклассники – еще больше ненавидеть. А Киту устраивала та стена, которой она отгораживала себя и свой внутренний мир от чужого вмешательства, ведь за ней можно было вдоволь наплакаться, пока никто не видит.
Даже после окончания старшей школы Кита так и не решилась снести эту стену. Друзей у нее толком не было, и заводить их она не спешила – боялась доверять. Слишком часто за свое доверие она получала лишь пустышку, предательство, похожее на нож, всаженный в спину. Единственная, кому можно было выговориться, рассказать обо всех проблемах, была ее подруга с началки – такая же повернутая на творчестве, как и она сама.
Утром восьмого декабря – была суббота – Кита как раз звонила подруге с предложением устроить посиделки. Ей не терпелось использовать очередное преимущество жизни в одиночестве – возможность звать гостей когда угодно, не доставляя родителям неудобств и не выпрашивая у них разрешения.
– Конечно, не вопрос! – бойко тараторила Алис в трубку; где-то на заднем плане слышался лай ее пса, очаровательного хаски по имени Бенедикт. – Я как раз сегодня хотела закончить всю домашку и оттянуться где-нибудь. Ты, кстати, не хочешь пофоткаться перед Новым годом? Тебе фотки на халяву, мне опыт в копилочку.
– Не знаю. – Кита виновато улыбнулась и налила кипятка в кружку, прижимая плечом телефон к уху. – Я ж совершенно не фотогенична.
