скачать книгу бесплатно
Представьте себе, что мы создаем такую реальность – виртуальную, разумеется, реальность, – которая ставит человека перед возможностью пойти по неожиданно открывшемуся пути, перед случайностью, непредсказуемостью поворота событий в его жизни, и он может решить попробовать прожить при таком выборе какой-то иной отрезок жизни, отличной от его собственной! Он почувствует, на какие поступки был бы готов, как оценил бы то, что совершает он сам и те, с кем его столкнет эта виртуальность.
– Проверка на вшивость, – приземлил оратора Дима.
– Можно и так сказать, проверка самого себя.
Проговорили до самого утра. Нигилизм молодых умов старался разнести на атомы фантастическую идею их товарища. Но когда после короткого сна все вновь набились в негодующе постанывающий рессорами «Жучок», как-то примолкли и большую часть обратного пути провели в задумчивой тишине.
0x0002
Они вернулись к этой идее «перекрестков» через пятнадцать лет.
– Слишком много крови.
Илья скептически рассматривал ужасающую картину, проецирующуюся на его дорогие очки «ODG». Лежат, как Ромео и Джульетта. Тоненькая черноволосая девушка и парень, уткнувшийся лицом в ее грудь. Руки сплетены в последнем порыве не расставаться навек. Ее голубое платье и его костюм тонкой белой шерсти пропитаны кровью. В крови, покинувшей их тела, они лежат, словно в колыбели, успокоенные лучшим снотворным в истории жизни людей – смертью.
– Отчего же? В самый раз. В человеческом организме находится около пяти литров крови. У двоих, если мы произведем простое арифметическое действие, около десяти литров, а это целое ведро. Вот вылей на асфальт ведро воды и увидишь, эффект будет такой же, только усиленный цветом алой крови.
Последние слова Смолкин произнес, зловеще ухмыляясь, изобразив пантомимой замахивающегося ножом злодея. Илья наблюдал за ним, освободившись от закрывающих половину лица очков.
Смолкин в такой роли выглядел вполне комично в коротком черном сюртучке и светло-голубых джинсах. Он никогда не умел правильно одеваться. Илья трепетно относился к гардеробу и замечал, как широкий пиджак не гармонирует с узкими джинсами. Короткая косичка и неровно подстриженные усы дополняли облик его лучшего друга.
Они стояли в подворотне дома номер № 0X7 на Фаррингдон-стрит в Лондоне. Вымощенный плиткой проезд был тускло освещен двумя плафонами, укрепленными на арочном перекрытии подворотни. Они приходили сюда третью ночь подряд, оттачивая картинку, проецирующуюся на очки и дисплей планшета, который держал в руках Смолкин. Если не считать, как показалось Илье, чересчур обильного наплыва крови, в остальном можно было констатировать, что сцена центрального эпизода их игровой программы удалась.
Они шли по ночному городу, и Смолкин рассказывал о своей канадской жизни, что-то о новом кафе возле их дома, куда ему с женой и сыном нравилось ходить по выходным. А Илью не оставляло странное чувство, которое он испытал, увидев эту сцену гибели героев придуманной ими истории и услышав, как обыденно об этом говорил его друг. Наверное, он специально выбрал такой тон, снижал адреналин. Они оба понимали, что их трехлетняя напряженная работа превратилась из виртуальных туманных мечтаний в реальность, в «виртуальную реальность». Пусть это выглядит тавтологией, но так и выходит: из виртуального тумана в виртуальную реальность. Смолкин, черт его бери, не умеет подбирать цвета, сочетать детали одежды, но разве это имеет значение при его золотой голове? Илья рассмеялся:
– Смолкин, я тебе подарю кепку золотого цвета! Этот цвет подходит к любому другому.
Илья не мог забыть фотографию, которую после окончания Второй ливанской войны он выпросил у Смолкина на вечеринке по поводу его возвращения с фронта.
В 2006 году Смолкин был призван в действующую армию и отвечал за ремонт бронетехники в одном из полков вошедшей в Ливан израильской армии. На этой фотографии он сидел на «Меркаве», подбитом российским «корнетом» танке. Чумазый, в измазанной маслом и солидолом технарской форме, с неизменной косичкой, торчащей из-под каски, он выглядел невозмутимым, несмотря на то, что огонь со стороны Хезболлы не прекращался. Как объяснил Смолкин, это был тот случай, когда бешенство нивелирует страх и в результате воспринимается как невозмутимость. Смолкин любил порядок, а в снабжении израильской армии в той злополучной войне порядка не было. Тот танк, на котором он сидел, должны были вытянуть с поля боя тягачом или другим танком. Они должны были сопровождаться прикрытием – еще одной или двумя боевыми машинами. Но у командования тыла не было согласованности, поэтому ждать замены вышедших из строя приборов топливной системы пришлось так долго. В конце концов Саша ползком добрался до заведовавшего складом запчастей старшины и получил от кондового служаки невероятное предложение:
– Ты, ефрейтор Смолкин, сначала принеси мне неисправное оборудование, а после этого я тебе выдам исправное.
И Смолкину пришлось еще дважды преодолевать ползком почти полтора километра от укрепленного района до застывшего в поле танка, пока он не привел его в порядок. Так что, только благодаря некоторому затишью на этом участке фронта, танк, превосходная мишень для противника, не подвергся окончательному уничтожению, а Сашка Смолкин остался цел и невредим.
– Смолкин, да ты герой! Просто израильский Чин- гачгук! Вылитый Гойко Митич! У тебя лицо на этой фотографии имеет те же черты невозмутимого мужества!
Смолкин не сильно отбивался от восхищенных Илюшкиных слов. Он видел, что его друг на самом деле впечатлен этим снимком, хоть тот и пытался придать своим словам шутливый тон.
– Слушай, я реально дико возмущался тем бардаком, который на той войне царил у нас в Цахале. Не мог себе такого представить, ну и переругался там со всеми в штабе. Так что, как только стало ясно, что кампания заканчивается, меня первого отправили домой. Но в те дни я насмотрелся всякого, и, знаешь, такая порой философия накатывает о бренности наших жалких телес – небольшого количества плоти, воды и костей… И как кровь из человека уходит, я тоже видел. Что это такое вообще, наши физические сущности? Мы все время болеем, лечим себя всякой химией, находим всякого рода подпорки дряхлеющим организмам, цепляемся за жизнь, бросая курить, делая операции, вставляя протезы. Я как-то на войне все это – нашу уязвимость, незащищенность – по-особому прочувствовал, когда видел ребят, уничтоженных в один миг. Что творится с человечеством? Это ведь какая-то фантасмагория! Ведь мы все, по сути, движемся в течение семидесяти-восьмидесяти лет своей жизни к обрыву – и валимся туда, в пропасть небытия, все, каждую минуту, секунду, как бараны на убой, без какой-либо надежды на иной исход. Кто-то напихал в себя лекарств, кому-то удачно удалили опухоль, кто-то упорно занимался физкультурой и оказался на краю чуть позже; вся разница в пару лет – все летят в пропасть. Так нам этого мало, надо поторопить друг друга шрапнелью. На войне этот бег к обрыву выглядит еще нагляднее, особенно если абстрагироваться от всех этих штампов, от обозначения находящихся друг против друга противников шевронами разной формы, цветом их камуфляжа и манерой отдавать честь, то всю картину поля боя можно представить для обеих сторон, как простое физическое пронизывание человеческих тел различного рода твердыми предметами: пулей, осколком, всем, что разлетается после взрыва снаряда. В общем, картинка наша с этими симпатичными трупами, плавающими в собственной крови, достоверна на сто процентов. Это я тебе как специалист говорю!
Илья смотрел на своего друга в недоумении:
– Ты всю эту речугу толкал только для того, чтобы убедить меня в том, что картинка приличной получилась?
– Да нет, накатило что-то… Значит, здорово мы это сегодня устроили. Задело меня… Я типа на себе эксперимент провел, я ведь вроде закаленный в тяжелых танковых сражениях боец, а видишь, как меня торкнуло. – И Смолкин улыбнулся: – Круто мы замутили. Серьезное дело вырисовывается.
0x0003
Замутили они три года назад. Встретились вшестером в Израиле, на Голанах в арендованном на неделю циммере – среди цветущих, одуряюще пахнущих бело-розовых миндальных рощ. Собрались по поводу годовщины окончания университета.
– Ребята, скучно жить стало. У меня кризис беловоротничкового среднего возраста, – жаловался Смолкин.
– Бойцовский клуб! – И Даник продемонстрировал взмахом руки, сжатой в кулак, альтернативу Сашкиной «скучной жизни»: двухэтажный дом в тихом районе Торонто, ребенок в престижной школе, жена – программист, как и он, – упакованы по полной. – Пойди в какой-нибудь подвал с рингом и толпой орущих мудаков, которым благополучие на яйца давит, там тебе набьют морду, и ты будешь кайфовать каждый раз, когда Танька в твоем двухэтажном особняке в скучной тиши торонтского рая будет менять тебе на открытой кровоточащей ране повязку с лебедой и подорожником, пока твой замечательный сынишка в сопровождении гувернантки не вернулся из скучной школы для вундеркиндов.
– Где ты видел лебеду в Канаде?
Смолкин, видимо, всерьез принял совет американца. Даник уже десять лет жил в Нью-Йорке и своей жизнью был доволен. Та же степень устроенности, жена, в тон его имени – Дана, – двое детей, свой дом в предместье.
– Да ладно, Даник! Мы все тут начинаем лысеть, жиреть и вянуть! Помните, как мы по шесть-восемь человек заползали в «Жучок» к Шведскому? Теперь с нашими объемами… – он похлопал себя по явно обозначившемуся животику.
– Только в микроавтобус, – дополнил его Игорь.
– А в этом что-то было, – Смолкин мечтательно продолжил, протянув фразу и притормозив набирающий обороты диалог. – Меня в той Ильюшкиной машинке пару раз так к Таньке прижимало, что я от нее до сих пор отлипнуть не могу.
Все заулыбались:
– То-то вы еще до окончания университета двоих карапузов наприжимали!
– И все-таки, – Смолкин вернулся к серьезу. – Надо встряхнуться! Давайте соберем в кучку наши замечательные мозги и напомним миру, кто такие выпускники лучшего в мире…
– Все, все, кончай! «Лучшего в мире»! Одного из лучших, – Сергей лукаво улыбнулся, погладив Смолкина по проволоке черных волос. Закуривая, подошел к шестому участнику вечеринки. – Молчишь, Скрудж? Мы все из-за тебя испытываем комплекс неполноценности.
«Скрудж», Дима Гальперин, жутко разбогател в последние несколько лет. Два успешных игровых проекта, неожиданно для него самого, принесли миллионы североамериканских долларов, и он пока еще не решил, какое место в социальном ранжире является для него комфортным, особенно во взаимоотношениях с друзьями юности.
– Ребята! Бабло валится на меня уже неконтролируемо. Мои стрелялки достаточно примитивны и многим другим уступают в качестве контента, но, видимо, полно идиотов, которым то, что попроще, как раз легло на интеллект. В общем, повезло. Но чего вы от меня ждете? Хотите, чтобы я пальцы веером развел или, наоборот, бедным деньги на Виа Долороза раздавал?
И все посмотрели на Илью.
– Шведский, твое молчание таит в себе неизведанное.
Игорь сделал глоток своего фирменного «негуса» и поднял бокал:
– Помнишь, как тогда, в «Лифте», под подогретый на костерке мой «сиропчик», ты нам про перекрестки заливал?
Илья встал, ему подали наполненную «сиропчиком» кружку, и все пятеро шутливо изобразили повышенное внимание, предполагая услышать что-нибудь из запасов саркастического илюшкиного юмора, но Илья молчал. Он переводил взгляд с одного из окружавших его молодых мужчин на другого, сохраняя на своем лице абсолютную серьезность, и этот его взгляд постепенно сменил шутливое выражение их физиономий на растерянное ожидание чего-то необычного.
– Игра начинается так: вы стоите на городской улице, перед вами вывеска «Библиотека», и стрелка приглашает вас туда войти. Приветливая девушка спрашивает: «Что вы хотели бы почитать? В нашей библиотеке вы можете выбрать только один литературный жанр – детективный».
Вы соглашаетесь выбрать то, что вам предложит очаровательная сотрудница. Девушка просит заполнить анкету. Обычные вопросы: дата и место рождения, где учились, кем служили, ваши увлечения, какую музыку и какие кинофильмы вы любите. После того, как вы заполнили последнюю строку, на полке, в тесном ряду книг, на корешке одной из них, загорается ваше имя. Милая девушка достает ее с полки и протягивает вам. Остается эту книгу раскрыть.
Всеобщее молчание прервал стук в дверь. В этом циммере не было звонка – стучать надо было прикрученной к дощатой двери подковкой. Стук повторился, и после этого все будто выдохнули. Смолкин, поперхнувшись, громко проглотил слюну:
– Это, наверное, кто-то из той библиотечной книжки стучится, пойду открою… Или нет… – он притормозил и обернулся к Сергею: – Давай вместе.
На пороге стоял водитель Гальперина, и тот, выслушав шепот близко подошедшего парня, всплеснул руками, обернувшись к собратьям по университету:
– Ленка в аэропорту! Прилетела, не предупредив, – и, скривившись в притворном неудовольствии, добавил: – проверять.
Водитель усмехнулся. Все помахали миллионеру, прощаясь, выражая на лицах полное понимание и сочувствие неожиданному известию «жена, без предупреждения, в аэропорту». Ну, все-таки, не в дверь спальни постучала, не катастрофа.
– Как же! Она его проверять собралась! Это ему покоя нет… Хотя такую проверяй-распроверяй! Да, видно, Димка смирился, бесполезно.
Игорь выдал это, затянувшись сигаретой, после того, как за Гальпериным закрылась дверь. Все помолчали. Все были знакомы с Еленой Вагнер, москвичкой, девушкой, от которой в радиусе досягаемости ее взгляда пространство искривлялось, засасывая мужскую половину человечества в воронку ее космического притяжения.
Дима представил ее сообществу два года назад: «русская красавица», стройные бедра, тонкая талия, высокие скулы, четко очерченные губы, никакого ботокса, натуральная, налитая молодым соком красота и глаза – они смотрят только на вас, пусть секунду, долю секунды, но эта девчонка умела создать иллюзию повышенного интереса у каждого, обратившего на нее внимание. А внимание на эту девочку обращали все мужчины, которые встречались на ее пути. В ней не было никакого кокетства, она вела себя, как равный участник вечеринки, если это была вечеринка; первая кидалась помочь хозяйке, откликалась на любое предложение обсудить то, что ей было знакомо, могла показать упражнения для спины сутулым рабам компьютерного общения, не смущаясь восторженных взглядов мужиков и ревнивого шепотка их подруг. И эта ее манера вести себя так, будто она ничем не отличается от остальных женщин, которые всегда на ее фоне выглядели бледно, добавляли ей того необыкновенного очарования, при котором она казалась очень близкой и очень доступной. Шажок, полшажка – и она заинтересуется тобой, положит свою нежную ладошку тебе на плечо, и ты уже готов ощутить ее дыхание на своей щеке, готов притянуть ее за тонкую талию, такую неожиданно податливую, почувствовать каждой своей клеточкой жар ее горячего, облаченного во что-то прозрачное, не скрывающее манящих изгибов, тела.
– Отрава-баба! – подытожил Игорь.
Все присутствовавшие провели какое-то время под гипнотическим влиянием этой молодой женщины, и всем быстро стало понятно, что эти полшага отделяют каждого из претендентов от бетонной стены, за которой от обворожительной непосредственности и простодушия не оставалось ничего. Железная хватка и энергия, направленная на достижение целей, поставленных перед собой этой двадцатипятилетней девушкой, ощущались уже после нескольких дней знакомства. Гальперин был ее целью и находился под полным ее влиянием, хоть и пытался как-то это скрыть, представляя свои с ней отношения как покровительственно-отеческие. Он был старше своей жены на двенадцать лет.
– Ну что же? Для одного из нас, – продолжил Беллер, – выбор пути на этом – как у тебя там, Илья? – перекрестке состоялся.
– Судьба решила правильно, так и должно было случиться! Нас пятеро, и этого достаточно. Скрудж занят своим бизнесом и прекрасной Еленой, и, я думаю, он несколько подрастерял квалификацию, а мы, – и Илья очертил рукой круг, замыкая в нем присутствующих, – в самом боевом и, надеюсь, мотивированном состоянии.
– Мотивация – это что? Деньги? – Саша вопросительно посмотрел на стоящего перед ними Коэна.
– Деньги как инструмент. Я так на это смотрю. Деньги открывают двери ко многим возможностям.
– Звучит банально, – Игорь пренебрежительно усмехнулся, – миллионы уже не модно, миллиарды – моветон, а на приличную жизнь мы тут и так все прекрасно зарабатываем.
– Илья имеет в виду благотворительность, – вступился за друга Смолкин.
– Так, стоп! – Илья, словно судья на футбольном матче, поднял руку.
– Во-первых, мы займемся тем, что будет чертовски интересно. Азарт созидания. Игорь, это для тебя не стимул? Во-вторых, деньги еще надо заработать, а до этого еще так далеко, что это не должно волновать твою бессеребренную душу. А в-третьих, вы все на этот момент можете выбрать совсем другую дорогу – мы ведь на перекрестке.
На этот раз обе руки поднял Игорь:
– Все-все, я весь внимание! Мы все внимание, – он поймал глазами одобрительные кивки Даника и Сергея.
– Итак, игра! – Илья наклонил голову, словно собираясь нырнуть, и начал: – Я уже рассказывал вам прежде о том, что было бы интересно создать такой виртуальный мир, в котором человек мог бы попробовать пройти по другой дороге, отличной от его жизненного пути. То есть, наша задача – привести его на перекресток и предложить выбор, может быть, осуществить какую-то его мечту, осуществить потаенное, проверить себя в таких ситуациях, которые абсолютно недоступны в реальной жизни. Это, конечно, очень сложная не только в техническом, но и в психологическом и даже в юридическом смысле, задача. Поэтому, все-таки, – игра! По крайне мере, на начальном этапе. Но игра должна быть такой, которой на сегодняшний день пока не существует. В ней должен присутствовать элемент выбора своего предназначения, она должна быть отчаянно азартной, и в процессе игры должны достигаться несуществующие в сегодняшнем игровом контенте ощущения с помощью, разумеется, позволяющих этого достигнуть технологий.
– Круто ты замесил, – Даник в нетерпении потер ладони. – Уже интересно. Библиотека, детективы…
– Да, детективы. Завернем нашу идею в эту обертку. В игре участвует две стороны: преступник и следователь. Тот, кто выбирает роль преступника, разрабатывает свою версию преступления и осуществляет его. Следователь получает информацию о совершенном или готовящемся преступлении и пытается раскрыть его или предотвратить. Программа, имея первичные сведения об игроках, готовит им несколько версий-сценариев, и они, выбирая их, попадают в мир новых эмоций, моральных выборов, переоценок многих собственных жизненных установок.
– А где фишка? В чем, кроме самой идеи, инновации? Откуда взяться ощущениям?
– Сейчас, Шевинский, все впереди. Мы создадим абсолютно реальную картинку: улицы, дома, люди, сегодняшний мир, прошлое, любая географическая точка. Можно будет играть, сидя у экрана компьютера, но совершенно иной уровень – это реальные передвижения по местам, запрограммированным в разных версиях их состязания. Это может быть Лондон ХIХ века или Рим времени распада Империи. Вся картинка – проекция программы на прозрачных экранах, в шлеме или в очках. Одновременно ты видишь реальную жизнь – улицу, дом, парк – и виртуальную, ту, где ты совершаешь или раскрываешь преступления, которые происходят в этих самых местах, кварталах сегодняшнего Рима или Лондона.
– Ты чего-то такого намутил, у меня голова закружилась, – Смолкин изумленно взирал на оратора. – Ты как себе представляешь Лондон ХIХ века? Мы где тебе нарисуем все эти экипажи с дамами в кринолинах? Это сколько должно работать художников, программистов и уборщиц? Потому что надо будет засадить программистским народом десять этажей, и на каждый этаж – по две уборщицы.
– Погоди, Сережа! Что ты со своими уборщицами! Ты, Илюха, объясни, что за фантасмагория? Что за грандиозус фантастикус? – Саша налил в свой стакан вина, Илья протянул свой бокал и предложил налить всем.
– Не надо десять этажей. Один офис для того, чтобы разместить оборудование… и пять рабочих мест. Все модели, все дома, мостовые, лошадей, рыцарей и дам в кринолинах высосет или сгенерирует наша программа, к которой я разработал движок, из всего информационного поля интернета, из всех его потаенных уголков. Осталось купить оборудование, доработать некоторые детали – и мы получим «википедию» 3D-моделей на все времена и на всю географию нашего голубого шарика.
Илья дал время друзьям побыть наедине с их мыслями в прострации и недоумении и продолжил:
– Программа будет реагировать на написанное или произнесенное слово 3D моделями или сценами – от простого стандарта до утонченного и расцвеченного. Скажем, вы пишете слово «комната», и первой появится картинка четырехугольной комнаты: стены, потолок и пол, а затем – окна, цвет стен, двери, мебель и прочие тонкости до бронзового канделябра с оплывшими свечами. Мы разделим экран дисплея на две половинки: на одной будем писать текст, на другой будет возникать анимированная сцена, приобретая всю полноту наших желаний в цвете, объеме и движении.
– Охренеть! И ты все это держал в голове и только сегодня вывалил на нас эти переживания?! Как мы теперь должны лечь спать, с упаковкой «Новопассита»?
Игорь похлопал Даника по плечу:
– Погоди, он ведь только начал, пусть добивает, потом про «Новопассит» подумаем.
– Нет! – Даник завелся. – Ты все-таки объясни, как такое возможно? И почему до сих пор никто такую «википедию» не создал? Должно же быть какое-то непреодолимое препятствие, нарушение прав собственности, или как там это называется! – от волнения Даник проглатывал окончания слов и не тратил время на розыски подходящих эпитетов. – Если то, что ты сейчас нам преподнес, реалистично и возможно к исполнению, – это просто чума, а ты – просто гений какой-то!
– Угомонись, – Игорь снова похлопал Шевинского по спине и, слегка надавив ему на плечи, усадил в кресло. Смолкин в задумчивости протянул:
– Ну, так! Скажем так: что-то в этом есть, но чего-то все-таки не хватает для понимания самого процесса. Как она будет цедить, фильтровать, отбирать, коллекционировать, распределять? В общем, это какое-то светопреставление! Да, главное, картинки мы вытащим, а движение? Как ты собираешься воспроизводить движение?
Илья не прерывал взбудораженную аудиторию, он прикурил сигарету от красивой зажигалки «Zippo», подаренной женой, и с удовольствием затянулся ароматным дымком. Дождавшись паузы, продолжил:
– Фишка присутствует и, если это вас успокоит и убедит в том, что все, о чем я вам говорил, работает, я объясню, в чем она состоит. Статику будем получать из всего контента, существующего в интернете. Движение – только из того, что представлено в формате игр, кино, концертов, соревнований, шоу – всего того, что живо. И это серьезная задача, несравнимая с простым коллекционированием картинок. Итак, я представил себе, что мы можем «вытянуть» из всего, что движется, модели, так их назовем, или скелеты движущихся предметов и живых существ. Это созвездие точек или треугольников, распределенных по их поверхности, которые будут сниматься программой только с тех фигур, которые будут доступны взгляду с разных сторон. Потом, после считывания координат этих точек во время движения, мы можем подвести под них любую оболочку. Ну, например, бегун пробегает свою стометровку, и под его движущиеся точки мы подведем твой, Даник, облик, и ты будешь выглядеть чемпионом олимпийских игр. Ну, приблизительно вот так это выглядит, – и Илья развернул к всеобщему просмотру монитор, стоящий на журнальном столике.
На экране Даник бежал к линии финиша под гул огромного стадиона, опередив соперников, и разорвал грудью алую ленту. Он продолжил движение, подняв в приветствии руки, демонстрируя трибунам счастливую улыбку чемпиона.
0x0004
Дмитрий Гальперин сидел на заднем сидении взятого напрокат в аэропорту Тель-Авива «Мерседеса» S-класса и анализировал появляющееся у него в последнее время чувство обеспокоенности излишеством затрат на все что угодно. Чувство, которое прежде, по крайней мере, в последние несколько лет, его не тревожило.
«Почему Ленка обязательно должна была брать эту дорогую машину? Мы в Израиле не встречаемся ни с какими распальцованными знакомыми, наоборот, мои ребята – да и вообще вся израильская публика – неприязненно относятся к выпячиванию своего высокого уровня доходов. Могла бы обойтись Е-классом, или вовсе взять “Фольксваген” или “Тойоту”!»
Он размышлял на эту странную для него тему, разглядывая попеременно то пейзаж за окном, то затылок их водителя, Саши Корольченко. Красавец, каратист, исполняет по совместительству роль телохранителя – это, в основном, для Ленки. Есть серьезные подозрения, что и некоторые другие услуги этот перец оказывает его женушке. Но ревность, которая в первые месяцы их с Еленой романа выплескивалась из его разъяренного сердца раскаленной лавой, застыла толстой коркой отчаяния и безысходности.
Немалую роль в том, чтобы эту лаву остудить, сыграл его близкий друг, известный и модный в Москве психоаналитик Слава Вестминстров. Гальперин провел с ним немало воспаленных часов в мягком кожаном кресле, и его умному другу удалось убедить Диму в очень простой и циничной вещи: таких, как Елена, удержать силовыми методами, дорогими вещами или высокоморальными речами невозможно. Ветер в темнице не живет. Отпусти поводья – она попасется на просторах, набьет синяков, порежется об осоку реалий окружающего общества и вернется к комфорту отношений и материальному благополучию сама. Ну, разумеется, границы мы с тобой очертим, и, если девушка вовсе с катушек съедет, мы ее в твоей головушке просто заблокируем.
Вот это последнее обещание и стало главным успокоителем Димкиной влюбленностной шизофрении. С катушек Лена съезжать не собиралась, вела себя вполне прагматично, удивительным образом сочетая эту прагматичность с провокационностью на самой тонкой, зыбкой границе возможного. Поэтому лава под толстой серой коркой до конца никогда не остывала, но стоило этой горячей кошке прикоснуться к его щеке мягкими теплыми губами, стоило ему ощутить ее запах, запах нагретого весенним солнцем луга, какой-то такой свежести, которая никак не вязалась с коварством потаенных интриг, измен, нечестности всякого рода, – и Димка таял, как подросток от прикосновения женской груди. В такие моменты он готов был простить все, плюнуть на любые слухи, сплетни и подозрения.
– Дмитрий Семенович! Елена Владимировна ждет вас в «Хилтоне». Я ее сначала завез в отель, а потом за вами, мы сразу туда, к ней?
– Да, Саша, конечно.
«Скрудж». Дима улыбнулся. Да, ребята придумали ему такую кликуху. Он действительно богат, но в последнее время маленькое облачко неуверенности – далекое, на самом краю горизонта – нет-нет, но и проявлялось в подсознании. И вот эта промелькнувшая мысль – аренда дорогой машины – она оттуда, из этого облачка.
– Димочка! А почему мы должны летать в Лондон на этих раздолбанных аэрофлотовских «боингах»? Ведь у нас есть возможность, так же, как наши соседи, завести себе «птичку», которая сделает нас независимыми от забитых пассажирами авиасалонов, рассадников всякой заразы! Я как слетаю с ними, даже на короткое расстояние, – обязательно какой-нибудь вирус подхвачу. Мне рассказывали, что частные самолеты паркуются в Домодедово, а в Лондон долетают за три с половиной часа.
Рублевский особняк стал отправной точкой для всех этих идей, проецируемых подружками из ближнего рублевского «междусобойчика» на Ленкину психику, податливую к такого рода информации.
Такие диалоги привели к приобретению легкого американского реактивного самолета «Hawker Beechcraft». Этот «легкий» самолет обошелся ему почти в пять миллионов долларов, к этому добавились расходы на его стоянку и обслуживание в Лондонском аэропорту «Биггин Хилл». Ну, а потом по трафарету: вилла в Марбелье и яхта в ближней марине. Офис и апартаменты в Лондоне он приобрел еще до того, как оказался в круге ее таких любимых, таких нежных и таких цепких рук.
Игры, приносившие поначалу миллионы, постепенно стали снижать свою доходность, нужен был новый проект, и он уже вступил в свою стартовую фазу, но вместе с тем и расходы выросли в разы. Специалисты, которые начинали с ним как энтузиасты, почти все перешли в компании с заработками, несопоставимыми с тем, что мог предложить Дмитрий. Он был вынужден, для удержания тех, без кого не мог обойтись, повышать соответствующие вознаграждения. Его ежемесячные расходы по содержанию фирмы и обслуживанию всего этого движимого и недвижимого приблизились к двум миллионам долларов, пришлось воспользоваться кредитами, и проценты прибавили к расходам значительную головную боль. И что самое тревожное – новый проект не гарантирует стопроцентного успеха, конкуренты бегут быстро, как бы не споткнуться перед финишем.
– Зря я не остался с ребятами. Ленка подождала бы, не прокисла. Почему я должен так беспрекословно подчиняться ее желаниям, да еще и узнавать о них от собственного шофера?
Раздражение усиливалось с каждой минутой, и Дмитрий чуть было не приказал развернуть машину в обратную сторону. Но притяжение Ленкиного взгляда… Гальперин, усмехнувшись, мысленно перебил себя.
