скачать книгу бесплатно
«Эй, парень, просыпайся. Хочешь, все будет так, как тебе только что снилось? Даже в два раза больше?»
Потом я видела себя на каком-то лугу. Муж собирал ромашки где-то вдалеке, и как мне показалось, гадал на них. Только вместо «любит-не любит» он произносил что-то вроде: «А можно грудь побольше? А волосы длиннее? Нет, это слишком большая, хотя мне нравится. Что? Как совсем без интеллекта? Ну, тогда оставьте третий, потому что совсем без интеллекта не надо».
Точно все уж и не упомню сейчас.
Но проснулась я полной своей противоположностью – с третьим размером груди, длинноволосой брюнеткой, с жгучим желанием переделать всю домашнюю работу за час и прикупив пива, смотреть вместе с мужем, ставший почему-то любимым – футбол. А потом всю ночь бить противников на Арте. Оказывается, это очень увлекательное занятие, особенно когда команда попадается хорошая.
И знаете, я счастлива. Теперь у нас дома полная семейная идиллия. Только пока его не могу от одного отучить – шторы во всех комнатах постоянно развешивает сам и даже не дает мне их открывать. Ну и ладно. Он – мой Король, а у каждого короля свои причуды. Но за это я его и люблю.
**********************************************************
P.S. Первым делом, когда проснулась – проверила себя. Вроде все на месте. Ну мало ли… Кто его знает, что у мужа в голове творится. Приснится же такое!
Сновидение третье
Дыханье прошлого
В Париже, рано утром, я оказался случайно.
Нет, ну не совсем так, конечно, как в фильме «Ирония судьбы или с легким паром». Но голова болела невыносимо, и я не совсем понимал, что я буду делать целые сутки – ведь уговор был на сутки? – в этом промозглом, сыром и пасмурном городе, да еще и не зная языка.
Вчера вечером, на дне рождения друга – я проиграл пари. И теперь мне нужно было провести сутки в незнакомой стране. Я выбрал Францию – по крайней мере не такие дорогие билеты.
«Спор есть спор, и раз суждено мне было проиграть – так надо это сделать с достоинством» – подумал я. И, вспомнив почему-то Павла Волю с его «увидеть Париж и умереть», уверенной походкой зашагал к виднеющейся вдали символике Франции – Эйфелевой башне.
Дождь видимо подстроился под мое настроение – раз все плохо, почему бы и не идти весь день? – и радостно разливался лужами на уже промокшие кроссовки, рисовал серые узоры на джинсах, а порой даже умудрялся заглянуть за ворот кожаной куртки, в которой я безнадежно пытался спрятаться.
Сдался я во второй половине дня, ближе к четырем. Сидя в кафе с чашечкой дымящегося кофе и круассанами, подвел итог своим подвигам: пробежался по набережной Сены, обошел Эйфелеву башню (подняться не смог – закружилась голова, а вчерашний праздничный ужин напомнил о себе), промок.
Идти больше никуда не хотелось. Глядя вдаль я никак не мог придумать, чем мне заняться дальше.
Дождь почти прекратился. Из двора дома напротив, рассекая мокрый песок и гравий, выезжали ребятишки на велосипедах. Со счастливыми лицами, опьяненные свободой, они мчались по дороге, не обращая внимания на гудки автомобилей и крики неоткуда взявшихся прохожих.
И тут мое внимание привлекла девушка. Вроде ничего примечательного – среднего роста, серое, как и погода, платье, длинные вьющиеся волосы…
Но что-то в ней было не так.
Может меня смутила пышность ее рыжих волос, не тронутых дождем. Или ее легкая походка – она как будто парила над землей… или то, что она целенаправленно шла в мою сторону – не знаю. Хотя, впрочем, видимо особого выбора у нее и не было – за столиком у кафетерия, на мокром стуле, сидел только я. Издалека она была очень привлекательна, и я надеялся, что буду прав.
– Добрый день, месье! Не могли бы Вы мне помочь? – ожидающе глядя прямо в глаза, она мило изогнула бровь.
Вблизи она выглядела еще прекраснее – особенно глубокое декольте, притягивающее взгляд. Кареглазая, с естественным румянцем… казалось, она сошла с картины великого художника эпохи ренессанса.
– Чем смогу, – я еле сдерживал счастливую улыбку. Обалдеть! Она еще и разговаривает по-русски. Вечер в моих мыслях обещал быть насыщенным. – Что нужно сделать?
– Вы не могли бы со… эм… проводить меня в одно место? Там нет света, а я очень боюсь темноты.
– Окей, – все-таки странные эти француженки. И говорят загадками. Пара купюр перекочевала из кармана куртки на стол с так и недоеденными круассанами. – Пошли, показывай дорогу. И кстати, давай перейдем на «ты»? Могу я узнать имя прекрасной незнакомки?
– Маргарита.. – улыбалась она тоже как-то по-особенному. Душевно, что ли.
Шли мы недолго. Ну, или мне так показалось – в пути Марго непринужденно рассказывала мне о своей семье, а я смотрел на нее и наслаждался, слушая вполуха. Вскоре мы добрались до какого-то обрыва.
– У тебя есть огонь? – и снова эта вопросительно изогнутая бровь.
– Да, вроде что-то было, – судьба была ко мне благосклонна. Сувенирные три спички, чудесным образом оказавшиеся у меня в кармане – даже не намокли.
Девушка подожгла, валяющийся в какой-то яме под ветками, факел и мы начали спускаться вниз. Минут через десять-пятнадцать спокойствие начало покидать меня – сложилось впечатление, что мы скоро приблизимся к земному ядру.
– Что это? Куда ты меня ведешь? – я старался не выдать волнение голосом.
– Секрет, – в ее глазах сверкали озорные огоньки. Возможно, это был отблеск факела, но мне хотелось думать, что это не он.
– В какую историю ты хочешь меня втянуть? – хотел произнести сурово, но не получилось. Марго растопила мне сердце.
– Это давняя история, еще с древних времен. Под Парижем были каменоломни, существовавшие несколько веков. Из этого материала были построены большинство зданий. Даже Нотр-Дам де Пари и дворец Лувр. Не говоря уж о церквях, соборах и замках.
– Это ж сколько материала-то надо было…
– Да, – улыбнулась девушка – много. Спрос был большой, и со временем каменоделы начали повторный круг каменоломен под Парижем. Папа рассказывал, что они разрослись так, что практически весь город оказался над пустотой.
– И как же он не обвалился?
– Обвалился. – Маргарита тяжело вздохнула, и спустя некоторое время продолжила. – Первой рухнула стена, отделяющая кладбище Невинных от жилых домов. Подвалы заполнились останками мертвых и нечистотами. И парламент Парижа принял решение перенести все останки в каменоломни. Знаешь Шарля Перро?
– Конечно, бабушка часто читала мне его перед сном.
– Его останки тоже тут… и не только его. Тут и министры, и революционеры, даже ученые…
Наконец-то мы спустились. Факел почти угас, но еще освещал нам путь. Резко запахло сыростью.
– Что тут? Колодец? Ты девушка-маньяк, и собираешься утопить меня? Нет, ну серьезно – я слышу плеск воды.
– А это… если пройти прямо, потом немного налево – около сотни шагов – там будет резервуар с водой. Мы с Анри любили там купаться… А еще там есть рыбки!
– Кто такой Анри?
Марго промолчала. Ну ладно, не хочет отвечать – не буду настаивать. Мало ли в ее жизни было таких Анри. Хотя мне хотелось бы, чтобы их было мало. Максимум – один. Или лучше ни одного. Внутренний собственник пнул меня под ребра, и все сдавило внутри. Видимо, девушка и его чем-то зацепила.
– Вижу, ты много знаешь об этих катакомбах. Что тут еще есть?
– О… тут много всего. Есть заброшенные кладовые, винные погреба, комнаты отдыха, плантации грибов. Почти весь Париж в тоннелях. Многие места еще не найдены – и мало ли что там хранили. Во время войн – здесь держали пленных, позже были тюремные камеры, а самые смелые устраивали тут балы и вечеринки. Кстати, насчет вина – местный сторож нашел один из погребов, и ходит каждую ночь за бутылями с вином. И знаешь, где он нашел это хранилище?
– Где же?
– Прямо под аббатством! – выпалив мне это, она рассмеялась. Искренне и звонко, как колокольчик. И мне почему-то стало легко на душе.
– Рит, так куда же мы все-таки идем? Ты так много знаешь обо всем здесь. Зачем снова сюда идешь? Или ты хочешь угостить меня бутылочкой столетнего вина?
Но ответа я не услышал. Погас факел – и все пропало. И свет, и девушка, и шелест ее платья, который стал уже узнаваем и различим среди остальных звуков подземелья.
Даже воздух, окружающий меня, изменился. Стал каким-то тяжелым. Запахло кладбищем, сырой землей, гниющими телами. Мне стало страшно. Вот попал, так попал.
– Маргарита! – прокричал я в кромешную тьму. Мне никто не ответил. Неужели это была галлюцинация? Что они подмешали мне в кофе? Где-то вдали осыпался камень. Не хватало еще, чтобы и меня тут завалило. – Здесь есть кто-нибудь?!
В ответ мне было молчание. Тело начал бить озноб. Надо поскорее выбираться отсюда.
Спички! У меня же есть еще две спички!
Поджег одну, посмотрел по сторонам. Лучше бы я этого не делал.
Длинный разветвляющийся тоннель, по обе стороны которого бесконечные ряды человеческих костей, увенчанных черепами. Высотой эти конструкции были около двух метров. Спичка потухла. Мне казалось, я слышу собственное сердцебиение.
Достал вторую. Повернулся в ту сторону, где стояла девушка, прежде чем потух факел. Огромная гора под потолок из плотно уложенных тазобедренных костей. Тупик. Что ж, надо взять себя в руки и как-то выбираться из этого дерьма.
Так как лестницы наверх я не заметил, а с одной стороны от меня была глухая стена, ориентируясь по черепам, я выровнялся по направлению к другой стороне тоннеля. Шел, цепляясь за кости… самое ужасное было, когда попадал в глазницы, в которых поселились склизкие улитки.
Или пауки, сразу же пытающиеся залезть по руке под куртку. Им видимо тут тоже не особо нравилось. Казалось, прошли годы. Несколько раз я останавливался, в надежде услышать хоть кого-нибудь живого. Ждал. Потом собирался с силами, и шел вперед.
Как-то даже показалось, что где-то рядом плачет Марго, а мужской голос читает молитвы.
Спустя какое-то время – мимо меня прошел кто-то, гремя связкой ключей. Крикнул – и все пропало.
Я сходил с ума.
Рано утром меня нашли обессиленного почти на выходе. До дверей оставалось всего пятнадцать метров.
О том, что мне крупно повезло, вызывая скорую не переставали твердить экскурсовод, на французском, и переводчик – на ломаном русском, хватаясь за голову и размахивая руками.
Врачи скорой, что-то пролепетав по-французски, наставили мне кучу уколов и по моему настоянию – отвезли в аэропорт.
Пока я отходил от шока в реанимобиле, узнал от экскурсовода – не без помощи переводчика – что побывал в Парижских катакомбах. Марго и Анри – жили в семнадцатом веке и безумно любили друг друга. Она была из бедной семьи, а он – богатых кровей. Решив сбежать, они договорились встретиться в каменоломнях – еще до того, как туда были перевезены захоронения.
Они должны были пересидеть там до утра, и уже на рассвете сбежать из города. Но им это не удалось – влюбленных завалило обвалом.
Парижане в том месте поставили мемориал, где подростки стоят рядом. И со слов сторожей – ночами там действительно слышен плач девушки, и как парень, успокаивая ее, читает молитвы.
Тот сторож, о котором рассказывала Марго – реально существовал, но однажды он, как и я, немного не дошел до выхода. Экскурсии тогда не проводили, и его нашли только через одиннадцать лет.
Если будете в Париже – обязательно посетите эти катакомбы. Только днем, и только с экскурсоводом.
А для меня эта история навсегда останется в памяти. Ведь не каждый день удается побывать на руинах человеческой эпохи.
И да, в спорах я теперь не участвую, да и путешествовать не очень люблю.
Сновидение четвертое
Баба Шура
Уже давно вечер накануне Рождества так не радовал погодой: крупными хлопьями падал пушистый снег, правда тут же тая на асфальте. Предпраздничный воздух был морозен и свеж.
Ярмарка встретила Верену веселыми напевами про олененка Рудольфа – взрослые и дети охотно подпевали, прогуливаясь по магазинам в поисках подарков. В баре напротив, за ярко сверкающим панорамным окном, кто-то радовался очередной кружке глинтвейна, кто-то жареной колбаске, а дети радостно уплетали булочки и сахарную вату с пряниками.
Телефон зазвонил неожиданно. Девушка переложила пакеты в одну руку, сняла перчатку, посмотрела на экран мобильного. Бруна.
– Алло! Что случилось?
– Баб Шура.
– Что с ней? Да говори ты уже, не молчи! – замедлив шаг, прокричала Верена, стараясь быть громче колокольного звона.
– Отказывается есть. Снова начала говорить о том, чтобы отвезли ее в Ленинград.
– Сейчас он называется – Санкт-Петербург.
– Ой, какая разница! И это накануне Рождества! Поговори ты с ней, может, послушает. Что ей не живется в Кельне? Да и возраст уже, все-таки. А она все свое – «там лучше», «Родина», «душа тянется». Я понимаю – там наши далекие корни. Но это – Россия. Я вот туда точно не поеду. На матрешек смотреть что ли?! Да и Хайнц против.
– Твой Хайнц всегда против всего, что не касается его выгоды. – вздохнула Верена. – Ладно, скажи ей, что после Рождества будет ей Ленинград.
– Вот сама и скажешь, я ее отвезла на Нилер Гюртель, в «Natalie» nursing service* («Натали» служба ухода за пожилыми). Попросила – ностальгия у нее по русскому языку. И праздник ей не праздник… Говорит, что не Рождество это – в декабре! Представляешь? Может, так будет и лучше – и мы отпразднуем, и она порадуется.
– Хорошо, Бруна. Послезавтра утром возьму билеты на ближайший рейс и заберу ее. Тебе матрешку не привезу – так и знай!
– Спасибо, сестренка! Я понимаю, что сейчас моя очередь быть с ней, но у меня семья, дети… Хайнц говорит – тебе проще. Счастливого Рождества!
– Счастливого Рождества!
**********
– Александра Петровна, вы уверены? – молоденькая медсестра-стажер стояла возле кровати женщины, нервно держа в руках иглу от капельницы. – раньше отказывались всегда, а сегодня… что-то случилось?
– Давай, ставь уже эту чертову штукенцию. Доктор же сказал – при приступах. Выспаться хочу… Голова болит от всего этого шума. Тяжелый ваш Кельн.
Аккуратно поставив капельницу, медсестра заботливо прикрыла женщину мягким пледом.
– Счастливого Рождества, Александра Петровна!
– Не мой это праздник, внучка. Иди, отдыхай. Я позову, если нужно будет.
Дождавшись, когда за медсестрой закроется дверь, баба Шура увеличила подачу лекарства в капельнице на максимум.
– Ну вот и все.
**********
Сначала какая-то необыкновенно воздушная легкость охватила все тело. Голова резко закружилась, вызывая приступ тошноты.
Темно. Темно и жутко тихо.
