скачать книгу бесплатно
Картина практически готова, остались штрихи. Зачем он это рисовал? Кто водил слабеющей от возлияний рукой? Он всматривался в собственное творение и чувствовал, как волосы шевелятся на затылке. «Ноктюрн. Корабль, терпящий бедствие»… Картина выходила сама по себе, без усилий, словно кто-то водил его рукой… Охваченное грозовым штормом море, беззащитный парусник на гребне волны, летящий на черную, окутанную дымкой скалу. Мощный ливень, застилающий небо, ураганный ветер рвет в клочья остатки парусов. Фок-мачта плавает в воде. По палубе носятся люди, матрос вылетает из «вороньего гнезда». Скалистый остров на дальнем плане, он, кажется, парит в воздухе… Решительно. Резко. Он помнил, как разбрызгивал, выдавливал краски на холст, будто абстрактный экспрессионист, а потом упоенно работал с мазками и пятнами – вдумчиво, медленно, тягуче растирая по холсту, пока из хаоса мазни не стало выявляться СОБЫТИЕ…
9 июля, больше недели назад, позвонили из банка «Миллениум», где имелся практически обнуленный счет, и с уважением поведали, что на этот самый счет поступили тридцать тысяч евро. Отправитель неизвестен. Заинтересует ли пана Раковского данная информация? Информация не могла не заинтересовать…
Он лихорадочно оделся. Не пить четыре дня – пора и честь знать. Половина восьмого – до встречи в Гайданском парке шесть с половиной часов. Он пойдет на встречу. Но как прожить эти долгие часы, чтобы не было страшно?
Анджей побрился, оделся, покопался в коробке с грязным бельем, отыскивая старые джинсы, где лежали скрученные купюры. Организация Альбрехта Ангерлинка, активно изживающая всё, что не является богоугодным (если не соврал), не выходила из головы. На улице было пустынно. Он зажал в кулаке банкноту, перебежал дорогу. Магазин на улице Войжека был закрыт. Пришлось тащиться полквартала к другому заведению. Район Стародворы, где жил Анджей, был не самой фешенебельной частью Бялоленки. Унылый, с однообразными панельными коробками – их возводили в начале пятидесятых, когда половина Варшавы еще лежала в руинах. За полвека в Стародворах ничего не изменилось. Публика здесь обитала не самая обеспеченная, было много безработных. Потребление алкоголя считалось нормой. Раковский пристроился в конец короткой очереди, настороженно осмотрелся. Магазин был тоже – не для самых привередливых посетителей. «Голдвассер», «Альпейску» и знаменитый польский «Чёпин» в подобных заведениях не продавали. Публика – сплошные «джентльмены». Дешевая «оковита» разлеталась, как стая голубей. Посетители неандертальского вида угрюмо пересчитывали центы, вполголоса что-то обсуждали (очевидно, жития святых и великомучеников). За Анджеем пристроился невысокий мужчина с пустым пакетом – рожица хитрая, оттопыренные уши.
– Вам, пан? – учтиво глянул продавец.
– Что-то доброе, – буркнул Анджей.
– Насколько доброе?
– Не зли меня, Збышек, – разозлился Раковский. – Говори, что есть.
– Знаю, – осенило продавца. – Только для вас, пан Анджей, – он жестом фокусника извлек из-под прилавка витую емкость. – Шотландское виски «Dewars». Девятнадцать евро. Двенадцать лет выдержки. Двенадцать лет! – возвысил голос продавец. – Вот это выдержка!
– Не бери, пан, за углом разливали, – поднял голову неандерталец.
– Знаю, – отмахнулся Анджей. – Элитный «Dewars» за девятнадцать евро… все равно давай, – он бросил на прилавок купюру.
– А мне зубровку, маленькую… – уже тянул мятую банкноту коротышка.
В бутылке действительно плескалось виски – примитивное, но не суррогат. Раковский сидел на кухне, тянул глоток за глотком, пытаясь заглушить страх. Поговорить не с кем. Алька на работе, к другу Павлу Айзику лучше не подступаться – рабочий день в разгаре, он очень занятой частный детектив. Может, жениться? Позвонить Алиции, сделать предложение. Посмотреть, как она облезет от удивления. Свить уютное гнездышко, сделать женщину, наконец, счастливой…
Глупые мысли не отвлекали. Будущее неумолимо приближалось – со скоростью шестьдесят минут в час. Зазвонил телефон.
Анджей мрачно посмотрел. Потом все же взял трубку и ответил.
– Пан Раковский? – как ни в чем не бывало осведомился мужчина.
– Весь внимание.
– Моя фамилия вам ни о чем не скажет. С вами хотят встретиться – по важному и неотложному делу. Скажем, в пять часов дня. За вами заедут. Только не делайте, пожалуйста, глупостей, – в голосе собеседника проскользнули веселые нотки. – Вам сделают небольшое, но интересное предложение.
– От которого я не смогу отказаться, – пробормотал Анджей.
– Сможете, пан Раковский. Но предложение действительно интересное. Проще согласиться, чем отказаться.
Абонент повесил трубку. Кожа покрывалась потом. Это не люди Ангерлинка. Те звонили вчера ночью и назначили встречу на два часа в Гайданском парке. Голос другой. А кто тогда? Он трезвел от страха. Алкоголь не спасал. Не следят ли за ним?
Анджей раздвинул шторы. В округе масса окон, но как проникнуть в пенаты живописца? Тюль имеет плотный рисунок. Он вздрогнул. Во дворе объявилась знакомая личность. Коротышка, стоявший за ним в очереди! Успел преобразиться: сменил несвежую майку на свежую рубашку, причесался, побрился. Он вывернул из-за угла, сжимая свернутую «Жечпосполита». Потащился к детскому городку, где уселся на лавочку и погрузился в изучение прессы. Трезвый, как стекло. Прочел последнюю страницу, пару раз ухмыльнулся. Поднялся, сунул прессу в урну, потащился вдоль дома.
Анджей поставил недопитое виски в холодильник, побежал под душ. Потом давился черным кофе, изгоняя алкоголь из организма. Идея не нова: конструкция радиотелефона позволяла запоминать входящие звонки. Не верилось, что абоненты согласны засветиться, но попытка не пытка. Увы, номер человека, предложившего «файв-о-клок», определению не поддался. Звонить могли с мобильного, из другого государства, из космоса. А вот предыдущий номер, как ни странно, высветился. Чудеса. Так и есть, два часа ночи, сутки – текущие. Обычный городской номер – звонили из респектабельного Средместья. Намекают, что можно с ними связаться? Ловушка? Помедлив, он набрал номер.
– Кто это? – спросил запыхавшийся женский голос. Минутой ранее его обладательница, как видно, вынимала гуся из духовки.
– Здравствуйте, – сказал Анджей.
– Здравствуйте, – ответила женщина. – Кто это?
– Раковский.
– Раковский?.. – женщина задумалась.
– Пани, сегодня ночью с вашего номера звонили в мою квартиру. Допускаю, вы не в курсе. Но знать, кто ночью был вблизи вашего телефонного аппарата, вы обязаны. Передайте, пожалуйста, абоненту: у Раковского проблемы.
Он повесил трубку. На шестнадцатой минуте перезвонили. Голос мужчины был раздраженным.
– Пан Анджей? В чем проблема?
– Убедите меня, что вы именно те, о ком я думаю, – проворчал Раковский.
Человек на минутку задумался.
– Вам привет от сэра Альбрехта…
– Неужели? – фыркнул Анджей. Он в трех словах описал содержание телефонного разговора. Не забыл и про коротышку с газетой.
– Хорошо, за вами заедут. Ждите.
Он опять метался по квартире, пытаясь понять, чего от него хотят. Он вывез из Берлина некий предмет, буквально сочащийся негативной энергией. Попал в историю в Берлине – и попутно на крючок к некоему господину Альбрехту Ангерлинку. Тридцать тысяч он отработал. Теперь придется отрабатывать свою жизнь, которую ему оставили… Накануне четырехдневного запоя, тщательно проверившись на предмет слежки, он встретился в сквере с Павлом Айзиком – хитроумным частным сыщиком, владельцем небольшого детективного бюро «Арчи Гудвин». Айзик, бывший одноклассник, считался другом. Он, собственно, и был единственным другом – невзирая на хитрость, эгоизм и меркантильный интерес ко всему на свете.
Выслушав рассказ, Павел схватился за голову: «И это все ТЫ? Невероятно. Только без меня». Впрочем, через минуту он передумал. Над недостатками Павла Айзика властвовала бескрайняя любознательность, она же любопытство. «И что ты хочешь от меня?» – осторожно осведомился друг. «Не знаю, кому пристроить тысячу евро, – признался Анджей. – У тебя нет никого на примете?» Павел копал четыре дня – ровно столько, сколько продолжался запой. У этого парня имелись полезные связи по всей Европе. Фамилия Ангерлинк – ненастоящая. Некто Ян Ван Гедерс, бизнесмен-тяжеловес, глава судостроительной компании, попечитель, меценат, филантроп, влиятельная в Европе личность. Организация, в которой верховодит Ван Гедерс, проводит (на этом месте Павел понизил голос и приложил палец к губам) не вполне законные мероприятия по пресечению деятельности «богопротивных» сил. Устраняются чиновники, политические деятели, сотрудничающие с дьяволопоклонниками, уничтожаются секты мракобесов, рассыпаются тиражи неугодных книг, фильтруются предметы старины глубокой, способные, с точки зрения конспирологов, пошатнуть хрупкое равновесие цивилизованного мира. И лучше не спрашивать, откуда Павел всё это добыл. Будем считать, что человек, предоставивший информацию, уже умер…
В дверь позвонили ровно в полдень, когда он превратился в искрящий электрический провод. Он шел к двери, словно бегемот по дну водоема – медленно и с чувством собственного достоинства.
– Открывайте, – потребовали с той стороны. – Свои.
«Свои не будут мотать нервы», – уныло подумал Анджей.
– Убедите, – он припал к двери.
– Вам привет от сэра Альбрехта…
Эту фразу могли и подслушать. Раковский мысленно перекрестился и впустил в квартиру «буревестника» – импозантного господина с челом еврейского мыслителя и мышечной массой боксера Томаша Адамека, уложившего одной правой Томаса Ульриха – дважды претендента на титул чемпиона мира.
– Вы еще не готовы? – возмутился посланец. – А катафалк, между прочим, у подъезда.
Черный, как сажа, «Гелендваген» нудно объезжал западные предместья Варшавы. Оттянув украдкой шторку, Анджей обнаружил, что справа по борту остались строения аэропорта имени Фредерика Шопена. Машина повернула влево, втянулась на улицу Зелинского. Юго-западная дзельница Урсус, отметил Анджей, окраинный район двухмиллионного города. Снова кусочек природы, проселочная дорога через лес. Обогнув аэропорт, внедорожник въехал в дубраву, где дорожки были вымощены желтой плиткой, а антураж лесопарковой зоны производил впечатление вымытого с шампунем. Обширные владения на краю коттеджного поселка, чугунная ограда, «испанский» дворик, двухэтажный особняк из белого камня и пятнистого мрамора. Очень просто и «демократично». Отсутствие лишней охраны, поэтапных проверок: сопровождающий вышел из машины, распахнул ворота, и джип решительно въехал на газон…
Никаких «рококо», «хайтека». Гостиная из кожи и лакированного дуба, зеркальный бар, спаренные кресла «Чиппендейл», комод от фирмы «Шератон». Картина русского живописца Серова «Девочка с персиками» (по четыре евро за килограмм) – довольно бледная имитация. А вот портрет Чечилии Галлерани Леонардо да Винчи («Дамы с горностаем», коей страшно гордится Краковский музей) скопировали тщательно. Имитатору удалась не только затаенная меланхолия в глазах девушки, но и знаменитая дымчатая светотень Леонардо – «сфумато», нежный полусвет с мягкой гаммой молочно-серебристых, голубоватых, иногда с зеленоватыми переливами тонов, в которых линия света становится воздушной, а очертания предметов пропадают.
Борцы с мракобесием имели респектабельный вид, хорошее воспитание и соблюдали светские приличия.
– Присаживайтесь, пан Раковский, – предложил осанистый молодой человек с внешностью референта при большом боссе.
Кресло напоминало западню. Чудовищно комфортную и расслабляющую.
– Желаете ли кофе? – вкрадчиво осведомился молодой человек.
– Спасибо, – кивнул Анджей. – Эспрессо, двойной. Без сахара.
По губам молодого человека скользнула понимающая усмешка. Он сделал знак статисту за кадром. Присел на стул с изогнутыми ножками и с интересом воззрился на гостя. «Референту» было не больше тридцати. Он носил очки в золотой оправе, костюм от кутюрье и тонкую водолазку, дающую понять, что встреча, слава богу, не официальная.
– Позвольте представить, – молодой человек учтиво повернулся к сидящей напротив даме, – Пани Ядвига Шиманская. Прошу любить и жаловать.
Строгая женщина с прекрасно сохранившейся фигурой, одетая в сиреневую брючную пару, сдержанно кивнула.
– Добрый день, Анджей. Надеюсь, вас не сильно побеспокоили?
Он склонил голову, давая понять, что по достоинству оценил шутку. У женщины был цепкий взгляд. Ей очень шли скромные бриллиантовые сережки в форме переплетенных змеек.
– Вы не местная, пани Ядвига?
– Я приезжая. Скажем так, иногородняя. Представляю вам своего коллегу: Мариуш Корвич. Он тоже приезжий.
Молодой человек чуть поклонился.
– То есть выбора у меня нет? – на всякий случай спросил Анджей. – От судьбы не убежишь…
– От судьбы не убежишь, – подтвердила, тонко улыбнувшись, дама.
– Отдельным удается, – смягчил драматизм Корвич.
– Значит, не судьба, – пожала плечами Шиманская. – Кстати, ваш кофе, Анджей.
– И старый знакомый. Не возражаете, если поработаю вашим официантом? – произнес над ухом знакомый густой голос, и на журнальный столик опустилась чашечка с блюдечком. От напитка исходил аромат добросовестно прожаренной робусты. Грузный мужчина соорудил располагающую улыбку, уселся на диван и забросил ногу за ногу.
– Здравствуйте, пан Замойский, – деликатно поздоровался Анджей. – Как живется?
– Вашими молитвами, – откликнулся Кажимеж Замойский – директор турагентства «Раффлезия», пропавший из купе в самый интригующий момент. – Не ожидали, что вы начнете копать под ваших покорных слуг. Зачем вы подключили детективное бюро «Арчи Гудвин», Павла Айзика, его незаменимых работников – Франчишека Рыбаса и Изабеллу Виннер? Нехорошо, Анджей. Впрочем, понимаю ваши чувства. На вашем месте я поступил бы, наверное, так же…
– Считаем недоразумение разрешенным?
– Безусловно, – широко улыбнулся Замойский. – Никто не пострадает. При условии, что не будет рецидива. Итак, Анджей, мы хотим поручить вам интересное дельце. Не волнуйтесь, качества Джеймса Бонда не понадобятся. А вот коммуникабельность, умение находить правильные решения… Можно хорошо заработать. Согласитесь, у денег имеется отвратительное свойство – уходить по-английски. Поэтому речь идет не о деньгах, а о больших деньгах. Итак, – Замойский вопросительно посмотрел на приезжих. – С чего начнем, господа?
– С исторической справки, – сказала Шиманская. – То есть с самого начала. Просим вас, пан Корвич, освежить нашу память.
– Начало пятнадцатого века, – хорошо поставленным голосом начал «референт». – Китайская империя еще не начала свою многовековую политику самоизоляции, считается могущественной морской державой с богатыми внешнеполитическими связями и активно открывает новые земли. Флот знаменитого адмирала Чжэн Хэ – по рождению, кстати, правоверного мусульманина – бороздит моря и океаны. Громадная эскадра, многотысячное войско, триста кораблей, увешанные вооружением и звуковой сигнализацией – не какие-нибудь «малолитражки», на которых будет плавать Колумб. Блестящее навигационное оборудование, сбалансированное управление, водонепроницаемые отсеки – о которых в Европе узнают только через триста лет… Открыты Вьетнам, Индия, Мальдивские острова, Сомали, Кения. Взят курс на Мозамбик. Отдельные эскадры флотоводца добираются до Южной Африки. Некоторые ученые полагают, что Чжэн Хэ совершил кругосветное плавание, открыл Антарктиду, Новую Зеландию, а также обе Америки – за много лет до триумфального плавания Колумба! Но последнее утверждение спорное, а вот то, что высший дворцовый евнух императора династии Минь ходил к Восточной Африке, – факт доподлинно известный. В июле 1412 года флот делится на несколько частей. Чжэн Хэ доходит до Ормуза в Персидском заливе, плывет по Красному морю и сухопутным путем совершает поклонение мусульманским святыням в Мекке. Эскадра его верного генерала Ли Мао – четыре «баочуань», огромных девятимачтовых корабля под алыми парусами – проходит по экватору, пристает к берегу (ныне это Южное Сомали, город Джамаме). Совершается экспедиция в глубь материка. Речь идет о десанте в несколько тысяч человек – внушительная по тем временам армия. О столкновениях с туземцами информации нет. Возможно, на данном этапе все протекает мирно, отряд везет большой груз – фарфор, ткани, чем и обеспечивает хрупкий мир с местным населением. Происходит контакт с племенем умбара, проживающим глубоко в джунглях (ныне такого племени не существует). Общение с вождем, рядовыми туземцами, знакомство с обычаями. По возвращении на корабль генерал Ли Мао становится обладателем шести ценных культовых предметов, составляющих единую композицию. Каким образом они ему достаются, история умалчивает. Но факт обладания прилежно отражен штабным летописцем. Также упомянуто, что данным грузом генерал весьма дорожил – были казнены несколько солдат, небрежно отнесшихся к правилам транспортировки. Очевидно, шесть божков добыты не совсем праведным путем. Можно допустить, что генерал разграбил африканское святилище, не устояв перед соблазном. На обратном пути отряд неоднократно подвергался атакам. В нескольких милях от берега поредевшая рать попала в засаду и полегла почти полностью под градом отравленных копий. Выжили несколько дюжин, в том числе генерал Ли Мао. Отбить свои святыни дикарям не удалось. Груз доставили на корабль, эскадру подхватили муссоны… Известно, что какое-то время культовыми предметами обладал генерал, потом композиция попала к императору, потом еще к кому-то, потом коллекция была раздроблена, чего делать нельзя ни в коем случае…
Корвич перевел дыхание.
– Повторяю, катастрофа. Дробить коллекцию нельзя ни в коем случае. Как вы относитесь к трансцендентным явлениям, пан Раковский? К тому, что находится за границами сознания и познания?
– Плохо, – вздрогнул Анджей. Слишком уж назойливо застучали в мозгу африканские барабаны, затрещали священные трещотки, забубнил шаман. Вспомнилась сумка, жгущая бок.
– У нашего героя имеется небольшой опыт, – заметил Замойский, – как относиться к предметам, наделенным деструктивной энергией. Надеюсь, он уже не сомневается в их существовании?
– Но слабо верится, что существуют предметы, наделенные созидательной энергией, – пробормотал Анджей.
– Позвольте не согласиться, – блеснула глазами Шиманская. – К тому и подводится разговор. Отнеситесь серьезно к нашим словам, Анджей. Коллекция вымершего племени умбара, состоящая из шести замысловатых статуэток, – штука посильнее Грааля. Не говоря уж о «Фаусте» Гете.
Глава 2
Несколько минут в гостиной царило молчание. «Саспенс» – подвешенное состояние», – вспомнил Анджей.
– Ох уж эти боги тропической Африки… – пробормотал Замойский, меняя ногу.
– Держите, – протянул Корвич тонкий альбом для фотографий. – Пролистайте, пожалуйста.
Раковский неторопливо пролистал. Древние, как Рим, дагеротипы – родоначальники фото – в то время еще только открывали способность йодистого серебра изменяться под действием света. Но качество нормальное. Не секрет, что во многих районах Африки к началу XXI века продолжают господствовать традиционные религии. Устрашающая символика: ритуальные маски, изваяния, пляски колдунов в причудливых одеяниях, обряды жертвоприношения. Тотемизм запущенной формы. Божественные змеи, пауки, лягушки. Боги-творцы, боги-гиганты, боги всех природных стихий. Представленные снимки – из той же области. Страшноватые – наполовину статуэтки, наполовину маски. Жутковатый божок с лоснящейся черной головой и одним глазом – назидательно задирает в небо перст. Второй, трехрукий, кривляется с зажмуренными глазами, третий – надутый истукан с многоэтажной короной на макушке (не женщина ли?). Четвертый что-то вопиет, выпучив глаза и потрясая локтевыми суставами. Пятый взлохмачен, ершист, утыкан занозами, колючками, исполняет ритуальный танец. Шестой – страшный, как первородный грех, стоит на круглой пяте, рот оскален, держит в ладонях глубокую чашу…
– Филигранно, согласитесь, – заметила Шиманская. – Гармоничная композиция. Кость, металл, все пропитано специальными растворами, отчего фигуры практически неразрушаемы.
Композиция определенно гармоничная – имелось что-то неуловимо общее в этих шести ребятах. А еще чувствовалось, какой гиблой энергетикой пропитаны предметы культа. Пальцы, держащие альбом, слегка подрагивали, онемение расползалось по подушечкам. Странно, это всего лишь изображения…
Наблюдательная Шиманская удовлетворенно кивнула.
– Шесть богов-покровителей, защищающих от болезней, несчастий, приносящих удачу. Племенной фетиш, обеспечивающий контакт между земным и священным мирами. Вы знаете, что такое фетишизм? Почитание предметов, наделенных сверхъестественной силой.
– Жрец, Мудрец, Колдун, Оракул, Предок, Обезьяна… – забубнил Корвич. – Под этими именами в данный момент известны предметы коллекции. Никому не ведомо, как их зовут в действительности и что они выражают. У африканцев масса божеств – верховных и вторичных, вспомогательных духов, обожествленных прародителей – всех не упомнишь. На данном вопросе китайский писарь, к сожалению, внимания не заострял. Но заострил на том, что ни в коем случае нельзя разлучать шестерых шустрых ребят. Штука чудовищно сильная. Полагаю, у царька, который владел этим сокровищем, дела шли в гору, племя процветало. Когда идолы вместе, вокруг царят гармония и лад. Счастье, процветание, благоденствие. Неразрывная связь настоящего, прошлого и будущего…
– Бессмертие, – с иронией сказал Анджей.
– Напрасно смеетесь, Анджей, – махнул рукой Корвич. – Летописцы не соврут. Данные получали из разных, независимых друг от друга источников. Уж поверьте на слово. Коллекцией умбара пользовались генералы, чиновники, императоры… Собранные вместе статуэтки несут мощный положительный заряд. Но ребята обидчивые. Если их разлучить, они начинают безудержно сеять зло.
– Поведение фетишей непредсказуемо. Это существа, наделенные душой, это личности, – сказала Шиманская. – Им воздают почести, в них вливают новую силу путем приношения даров и жертв. Но вот уже много столетий – ни жертв, ни почестей. Им досадно. Приходится забирать самим…
– Вот и получается, – перебил Замойский, – что много лет статуэтки умбара только тем и занимаются, что приносят людям несчастья. Ждут воссоединения. А глупое человечество не понимает. Кабы горстка исследователей не изучила редчайшие манускрипты, не сделала ошеломляющего вывода…
– Несколько лет назад были обнаружены следы «могучей кучки», – вновь вступила в разговор Шиманская. – Предок и Обезьяна несколько лет назад были выставлены в небольшом каирском музее. Обезьяна – это трехрукое существо, которое кривляется и жмурит глазки. Предок – страшненький божок, простирающий чашу. Источник, предоставивший в музей статуэтки, остается неизвестным. О его злоключениях данных нет. Зато доподлинно известно: в музее дважды случался крупный пожар, обрушился потолок в демонстрационном зале, погибли два директора, лопались витрины, невесть откуда взявшиеся змеи жалили посетителей… Сейчас статуэтки сменили место обитания, но из Каира их не вывозили. Точное место вам сообщат…
– Далее, – перехватил эстафету Корвич. – Следы Жреца – а это напыщенный идол с башней на голове – неоднократно терялись и находились в Африке. Потом его прибрал к рукам царек небольшого государства, расположенного в окрестностях озера Виктория. Провел экспертизу статуэтки Жреца, умилился стародавности изделия и всем повелел на него молиться. В государстве случились голод, мор, смута, переворот и колесование царька. Один из приближенных монарха бежал со Жрецом в Европу. Два года реликвия бродила по рукам, пока неприкаянный идол не оказался в частном владении бывшего российского подданного, а ныне гражданина Соединенного Королевства Григория Ройзмана. Коллекционер предметов искусства. Собственный замок в Шотландии недалеко от Абердина. Фигура неприятная.
– Знает польский язык, – добавила Шиманская. – Мать Ройзмана – польская еврейка.
– И Жрец не доставляет этому типу хлопот? – недоверчиво спросил Анджей.
– Как знать, – пожал плечами Корвич.
Замойский засмеялся.
– Эти двое просто нашли друг друга. Господин Ройзман – характерный злодей из комикса. Работал рэкетиром на одном из московских рынков. Сколотил банду, которая опутала своими «чарами» кафе и бензоколонки русской столицы. На счету банды несколько десятков невинно загубленных душ. На счету лично Ройзмана – не меньше десятка. Почему его не убили – загадка столетия. Но игра в войну быстро надоела, Ройзман сделался респектабельным коммерсантом. АО, коммерческий банк, холдинг. Оружие, наркотики, финансовые «прачечные» – не без этого. Коллекция баллистических ракет… Это шутка. Связи по всему миру. Сейчас этот достойнейший господин, который, к слову, ни дня не провел в тюрьме, отошел от дел и большую часть времени проводит в своем «родовом» имении. Каковы его взаимоотношения с реликтом умбара, неизвестно. Но статуэтка у него.
Откашлялась Шиманская.
– Мудрец – это лысый одноглазый тип с назидательным перстом – тоже покочевал по миру. И всюду приличные люди гнали его взашей. Осло, Филиппины, Кампучия…
