скачать книгу бесплатно
– Нет! – Возглас Струана щелкнул, как удар бича. В комнате воцарилась тишина. – Они пока что не причинили нам никакого вреда. В чем дело, Горт? Ты испугался кучки людей, кричащих проклятия в твой адрес?
Горт покраснел и двинулся к Струану, но Брок встал у него на дороге.
– Ступай вниз! – приказал он. – Будешь охранять парк, снесешь башку первому же китайцу, который вздумает туда сунуться!
С видимым усилием Горт обуздал свой гнев и вышел. Все опять разом заговорили.
– Нехорошо это – так цепляться к парню, Дирк. – Брок налил себе кружку пива и выпил ее большими глотками. – Он мог запросто подарить тебе твою же голову.
– Может быть. А может быть, получил бы урок хороших манер.
– Извините, мистер Струан, – прервал его Румаджи, чьи взвинченные нервы заставили его забыть о вежливости. – А у задней двери есть охрана?
– Да. Три моих человека. Они сумеют справиться с целой армией этого отребья.
Среди торговцев вспыхнул горячий спор, и затем Роуч сказал:
– Я согласен с Гортом. По-моему, нам нужно немедленно уходить отсюда.
– Мы так и сделаем. Если возникнет надобность, – спокойно ответил Струан.
– Согласен, – поддержал его Брок. – Делать это сейчас значило бы напрашиваться на неприятности. Будем ждать и выставим охрану, пока не рассветет. Может, к этому времени их уже и след простынет.
– А если нет? А? Что тогда, хотел бы я знать!
– Тогда мы сделаем им большое кровопускание. Я тайком переправил троих ребят на нашу лорчу, и они вывели ее на середину реки. С десятифунтовкой на борту.
Струан рассмеялся:
– Я думаю, мистер Брок заслуживает вотума доверия за свою предусмотрительность.
– Клянусь Богом, мистер Брок, это вы здорово придумали! – воскликнул Мастерсон. – Ура в честь мистера Брока!
Грохнуло троекратное «гип-гип-ура», и Брок довольно ухмыльнулся:
– Благодарствуйте, ребятки. Ну а теперь лучше всего немного поспать. Тут нам как будто ничего не грозит.
– Gott im Himmel! Смотрите! – Маусс, вытаращив глаза, показывал рукой в окно.
Под звуки гонгов и барабанов с Хог-стрит на площадь вливалась процессия с фонарями. Впереди шли знаменосцы и цепами прокладывали дорогу в плотной толпе. Во главе процессии шествовал неимоверно толстый человек в богатых одеждах, но босой и с непокрытой головой. Он едва переставлял ноги под весом опутывавших его цепей.
– Смерть Господня! – вырвалось у Струана. – Это же Тисэнь!
Процессия приблизилась к центру площади и здесь остановилась. В ней шли все купцы кохонга, за исключением Жэнь-гуа. У всех с шапочек были спороты церемониальные пуговицы, свидетельствовавшие об их ранге, и все они дрожали и пошатывались. В толпе раздались издевательские выкрики и свист. Тогда командир знаменосцев, высокий чернобородый воин, ударил в огромный гонг, и толпа опять утихла.
На площадь внесли открытый паланкин, впереди и позади него ехали конные знаменосцы. В паланкине в полном церемониальном серо-алом облачении восседал императорский хоппо. Это был приземистый и толстый маньчжурский мандарин, почти без шеи. В руке он держал императорский веер слоновой кости, инкрустированный нефритом, – символ своей должности.
Паланкин хоппо поставили в центре площади, и командир знаменосцев что-то громко прокричал. Каждый человек на площади пал на колени и трижды коснулся лбом земли, потом все поднялись на ноги.
Хоппо развернул свиток и при свете фонаря, который держал один из стражников, начал читать высоким голосом.
– Что он говорит? – спросил Брок у Маусса.
– Посмотрите-ка, вон бедняга Хао-гуа, – сказал Мастерсон со смешком. – Здорово же его трясет, прямо как…
– Пожалуйста, тише! Я ничего не слышу, hein? – попросил Маусс. Он высунулся из окна. Все замолчали, прислушиваясь.
– Это императорский указ, – быстро заговорил Маусс. – «…и изменник Тисэнь, наш бывший родственник, подлежит немедленному закованию в цепи и отправке в нашу столицу как приговоренный к смерти, и…» Я не слышу, hein? Подождите минутку, «…позорный договор, именуемый соглашением Чуаньби, который он подписал без нашего повеления, аннулируется. Варварам приказывается немедленно покинуть пределы нашей империи, оставить Кантон и Гонконг под страхом немедленной и мучительной смерти, и…»
– Я прямо ушам своим не верю, – усмехнулся Роуч.
– Заткнись! Как Вольфганг может расслышать что-нибудь?
Маусс напряженно вслушивался в жуткий высокий голос, прорезавший гнетущую тишину на площади.
– Нам приказано убираться, – перевел он. – И мы должны возместить весь ущерб, нанесенный стране по нашей вине. Никакой торговли, кроме как по Восьми правилам. Королеве Виктории приказано прибыть в Кантон в трауре… что-то… что-то еще вроде того, что за наши головы назначена награда, и… «как знак нашего неудовольствия, преступник Тисэнь будет подвергнут публичному бичеванию, и все его имущество конфискуется. Да убоится этого всякий и, дрожа, подчинится!».
Командир знаменосцев приблизился к Тисэню и показал кнутом на землю. Тисэнь, белый как мел, опустился на колени, а командир поднял руку и обрушил кнут на его спину. Потом еще, еще и еще. Вся площадь замерла в молчании, был слышен лишь свист рассекающего воздух бича. Тисэнь повалился вперед, лицом вниз, а знаменосец все продолжал хлестать его.
– Я не могу в это поверить, – проговорил Мастерсон.
– Это невозможно, – сказал Маусс.
– Если они способны сделать такое с Тисэнем, клянусь распятием, они перережут нас всех!
– Чепуха! Мы можем захватить весь Китай, когда только пожелаем.
Брок захохотал.
– Что тут смешного, hein? – нетерпеливо спросил Маусс.
– Это означает, что у нас опять война на носу, – ответил Брок. – А я так скажу: вот и хорошо. – Он с издевкой посмотрел на Струана. – Ведь говорил я тебе, парень. Вот куда завело нас твое желание заключать с отребьем договоры помягче.
– Это какая-то хитрость, – спокойно возразил Струан. Но внутри он был не менее их потрясен тем, что сейчас происходило на площади. – Тисэнь – самый богатый человек в Китае. Императору просто понадобился мальчик для битья, козел отпущения. Ну и конечно, богатство Тисэня. Это вопрос лица. Император просто сохраняет свое лицо.
– Катись ты к черту со своим лицом, парень! – Брок уже не смеялся. – Вот оно уже где сидит, твое лицо. Договору конец, торговле конец, Гонконгу конец, тебе самому конец, а ты тут все разглагольствуешь о каком-то лице.
– Ты ошибаешься, Тайлер. Гонконг только начинается, – сказал Струан. – Многое еще только-только начинается.
– Верно. Война, к примеру, разрази меня гром!
– А если и будет война, где ты отыщешь базу для нашего флота? Макао нас не спасет, как никогда не спасал. Это часть материка, и китайцы могут захватить город в любой момент. Но наш остров – другое дело, клянусь Господом! До него им не добраться, пока там стоит наш флот. Я готов согласиться, что без Гонконга нам действительно конец. Что без него мы не сможем снарядить экспедицию на север. Никогда. Не сможем защитить те порты и поселения на материке, которые появятся у нас в будущем. Слышишь, Тайлер? Гонконг – это ключ к Китаю. Без Гонконга мы связаны по рукам и ногам.
– Клянусь Создателем, я и сам знаю, что нам нужен остров-крепость! – Голос Брока загремел, перекрывая одобрительный гул, которым были встречены слова Струана. – Я просто говорю, что Гонконг не единственное место. Чушань лучше.
– Ты никогда не сможешь защищать Чушань так же успешно, как Гонконг, – с торжеством возразил Струан, понимая, что и для Брока нет пути назад, как не было его ни для кого из них. – Эта голая проклятая скала, как ты его называешь, заключает в себе все твое чертово будущее.
– Может, да, а может, и нет, – угрюмо ответил Брок. – Поживем – увидим. Но вот уж тебя-то Гонконг ничем не порадует. Круглый холм будет моим, а тебе придет конец.
– Не будь так самоуверен. – Струан повернулся и посмотрел на площадь.
Кнут по-прежнему поднимался и опускался. Ему стало жаль Тисэня, угодившего в ловушку, которой он не мог ни избежать, ни предвидеть. Он не искал должности императорского представителя – ему приказали занять ее. Он оказался жертвой эпохи, в которой жил. Так же, как и сам Струан, и Лонгстафф, и Брок, и хоппо, и все торговцы стали безвольными пешками в игре обстоятельств теперь, когда сделан первый ход. Дальнейшее было столь же неотвратимо, как удар бича. Кантон, как и раньше, подвергнется нападению. Сначала англичане захватят укрепления на подступах к городу, после чего станут просто угрожать ему. Брать город штурмом не придется, поскольку Кантон сначала заплатит выкуп. Затем летом, когда установится ветер, – вновь на север, к устью и причалам реки Бэйхэ, и вновь император, беспомощный в тисках обстоятельств, как и все остальные, немедленно запросит мира. Договор останется, потому что он справедлив. Потом пройдут годы, и китайцы по своей воле откроют порты на материке, увидев, что британцам есть что предложить им: закон, правый суд, неприкосновенность собственности, свободу.
Ибо простые китайцы хотят того же, чего хотим мы, думал он, и нет между нами никакой разницы. Почему же нам не трудиться всем вместе ради общего блага? Может быть, со временем мы поможем китайцам выбросить из страны этих варваров-маньчжуров. Именно так все и произойдет, если будет существовать такой разумный договор, как сейчас, и если у нас достанет терпения играть с китайцами по китайским правилам и с китайской неторопливостью, ведь здесь измеряют время не днями и не годами, но поколениями. А пока что мы сможем торговать в ожидании грядущих перемен. Без торговли мир станет тем, чем был когда-то, – адом, где властвовали сильная рука и тяжелая плеть. Кроткие никогда не унаследуют землю. Да. Однако закон, по крайней мере, может защитить их и позволит им прожить свою жизнь так, как они хотят.
Когда Тисэнь получил сто ударов, знаменосцы подняли его. Кровь струилась по его лицу и шее, одеяние на спине превратилось в кровавые лохмотья. Толпа кричала и улюлюкала. Знаменосец ударил в гонг, но толпа продолжала неистовствовать, и тогда солдаты врезались в нее, рассыпая направо и налево град ударов. Раздались вопли, толпа отшатнулась и замерла в молчании.
Хоппо повелительным жестом указал на парк. Паланкин подняли, и знаменосцы двинулись впереди него, щелкая кнутами и расчищая дорогу в направлении торговцев.
– Пошли, – сказал Струан Мауссу и Броку. – Остальные пусть приготовятся на случай нападения. – Он выбежал в парк, Маусс и Брок следовали за ним по пятам.
– Ты что, умом тронулся? – спросил Брок на ходу.
– Нет.
Они напряженно наблюдали, как толпа раздвинулась и у ворот парка появились знаменосцы. Хоппо остался сидеть в паланкине, с высокомерным видом прокричав что-то в их сторону.
– Он приказывает вам подойти и взять копию указа, мистер Струан, – перевел Маусс.
– Скажи ему, что мы не одеты в подобающие случаю одежды. Такое важное дело требует большой торжественности, нужно придать ему величия и достоинства, которых оно заслуживает.
На лице хоппо появилось озадаченное выражение. Через секунду он заговорил снова.
– Он говорит: «Варвары не имеют торжественных обычаев и не заслуживают даже презрения. Однако Сын Неба простирает свою милость на всех, кто трепещет перед ним. Депутация должна прибыть в мой дворец сегодня утром в час змеи».
– Сколько это будет по-нашему, дьявол его побери? – спросил Брок.
– Семь утра, – пояснил Маусс.
– Мы не собираемся совать голову в их вонючий капкан. Скажи ему, пусть проваливает к черту.
– Скажи ему, – начал Струан, – что в соответствии с Восемью правилами нам не разрешается лично встречаться с высоким хоппо, но мы должны получать документы через кохонг здесь в поселении. Час змеи не дает нам достаточно времени. – Он поднял голову: небо начинало бледнеть на востоке. – Когда будет одиннадцать часов ночи?
– В час крысы, – ответил Маусс.
– Скажи ему, что мы примем документ от кохонга здесь в поселении с должной церемонией в час крысы. Завтра вечером.
– «Должная церемония» – это ты ловко ввернул, Дирк, – одобрил Брок. – Времени будет достаточно, чтобы приготовить им приветствие по всей форме!
Маусс выслушал ответ хоппо.
– Он говорит, что кохонг доставит указ в час змеи – это девять часов утра – сегодня. И все британские варвары должны покинуть поселение к часу овцы – это час пополудни – сегодня же.
– Скажи ему, что до часа пополудни осталось слишком мало времени. В час овцы завтра.
– Он говорит, что мы должны уйти в три часа дня сегодня – это час обезьяны – и что до этого времени нам ничего не грозит и мы можем уехать беспрепятственно.
– Скажи ему: в час обезьяны завтра.
Хоппо ответил Мауссу и выкрикнул приказ. Паланкин тут же подняли, и процессия стала выстраиваться в том же порядке, в каком прибыла на площадь.
– Он сказал, что мы должны уйти сегодня. В час обезьяны. В три часа дня сегодня.
– Передай ему, чтобы шел в ад! – в бешенстве крикнул Струан.
Процессия уже направлялась к Хог-стрит. Один из знаменосцев толчком поставил Тисэня позади паланкина и принялся подгонять его плетью, когда тот, тяжело волоча ноги, двинулся вслед за ним. Еще больше солдат навалилось на толпу, которая начала быстро редеть. Оставшиеся на площади знаменосцы разделились на два отряда. Один придвинулся ближе к фактории, отрезав ее от Хог-стрит, другой расположился к западу от нее. Фактория оказалась окруженной.
– Почему ты так настаивал на отсрочке? – спросил Брок.
– Обычный прием при ведении переговоров.
– Ты прекрасно знаешь: после того, что случилось с Тисэнем, добиваться отсрочки – значит добиваться большего, чем стоит жизнь хоппо! Что такого важного заключается в том, чтобы переночевать здесь еще одну ночь, а? Большинство из нас все равно собирались уезжать сегодня. Чтобы успеть на распродажу.
Господь всеблагой и милосердный, мысленно взывал Струан, понимая, что Брок прав. Как я теперь смогу дождаться лорчи с серебром?
– Ну? – настаивал Брок.
– Нет никакой причины.
– Что-то ты темнишь, парень, – покачал головой Брок, входя в дверь фактории.
Ровно в час змеи под гром барабанов и гонгов купцы кохонга в полном составе появились на площади в сопровождении пятидесяти знаменосцев. Оставленные для охраны площади солдаты пропустили их и снова сомкнули ряды. Жэнь-гуа отсутствовал и на этот раз.
Но Хао-гуа, его сын и ведущий купец кохонга, был на месте. Хао-гуа, круглый человечек средних лет, всегда улыбался. Но сегодня на его покрытом по?том лице не было и тени улыбки. Он так дрожал от ужаса, что едва не уронил аккуратно свернутый императорский указ, перевязанный алой лентой. Остальные купцы выглядели напуганными не меньше его.
Струан и Брок ожидали их в парке. Они надели свои лучшие сюртуки, белые галстуки и цилиндры. Струан был свежевыбрит, а Брок дал расчесать свою бороду. Оба вставили в петлицу по яркому цветку. Они сознавали, что эта церемония поднимала их престиж и заставляла хоппо терять лицо.
– Все правильно, ребята, – с хриплым смехом говорил Брок часом раньше. – Струан и я, мы выйдем и заберем у них этот чертов указ, и если мы не отнесемся к этому с подобающей серьезностью, они еще, чего доброго, возьмут да и поджарят нас, как крыс в крысоловке, не дожидаясь назначенного ими же часа. С них станется. Поэтому сделайте все, в точности как сказал Струан.
Купцы и сопровождающие их солдаты остановились у ворот. Маусс открыл их, и Струан и Брок подошли и встали в проходе. Знаменосцы впились в них взглядами. Струана и Брока не покидало мрачное сознание того, что за их головы все еще назначена награда, но страха они не испытывали, зная, что сейчас их прикрывают десятки ружей за окнами фактории позади них и пушка на лорче Брока, стоящей на середине реки.
Начальник отряда что-то проговорил, горячась и тыча в них собранной в кольцо плетью.
– Он говорит, выходите и берите указ, – перевел Маусс.
Струан в ответ лишь приподнял шляпу, протянул руку и не двинулся с места, словно врос в землю.
– Хоппо сказал, что указ должен быть вручен. Вручайте его. – Он продолжал держать руку перед собой.
Маусс передал его слова, и затем, после нескольких мгновений тревожного ожидания, знаменосец обрушил поток проклятий на Хао-гуа, и тот заторопился вперед и отдал свиток Струану.
В ту же минуту Струан, Брок и Маусс сняли свои цилиндры и прокричали во весь голос: «Боже, храни королеву!» По этому сигналу Горт поджег фитили у шутих и швырнул их в парк. Купцы кохонга отпрянули назад, а знаменосцы натянули луки и схватились за мечи, но Струан и Брок с торжественными, величавыми лицами стояли совершенно неподвижно, держа головные уборы в воздухе.
Взрывающиеся шутихи наполнили парк дымом. Когда их треск прекратился, Маусс, Струан и Брок, к ужасу всего кохонга, крикнули: «К чертям всех маньчжуров!» – а из фактории донеслось звучное троекратное «гип-гип-ура».
Командир отряда шагнул вперед и что-то сердито протараторил Мауссу.
– Он спрашивает, что все это значит, тайпан.
