скачать книгу бесплатно
– Почему?
– Ну, я не мог вступать в сделку. Марлоу не торговцы. – Питер говорил так, будто имел дело с маленьким ребенком. – Это просто невозможно, старина.
– Бог мой, да у вас была прекрасная возможность заработать, и вы ее отвергли с тупой ухмылкой. Я полагаю, вам ясно, что, если бы за этим делом стоял Кинг, у вас хватило бы денег, чтобы покупать удвоенные пайки с сегодняшнего дня и до Страшного суда. Почему вы, черт побери, не держали рот на замке, и не рассказали мне, и не дали мне возможности…
– О чем вы говорите, Мак? – резко вмешался Ларкин. – Парень все сделал верно. Зачем ему связываться с Кингом?
– Но…
– Ничего, кроме этого! – отрезал Ларкин.
Мак мгновенно остыл, ругая себя за вспышку. Он вымученно рассмеялся:
– Я просто разыгрывал вас, Питер.
– Вы уверены, Мак? Бог мой, – грустно произнес Марлоу. – Я что, сглупил? Я не мог позволить себе унизиться.
– Да нет, паренек, это я просто так, шутил. Расскажите-ка нам, что еще было.
Питер Марлоу поведал им о том, что произошло, все время задавая себе вопрос, не допустил ли он какой-нибудь ошибки. Мак был его лучшим другом, практичным, никогда не терявшим самообладания. Он рассказал им про Шона, а когда закончил, то почувствовал себя лучше. Потом он ушел. Была его очередь кормить кур.
Когда он вышел, Мак сказал Ларкину:
– Черт… я виноват. Не из-за чего было срываться.
– Не вините себя, приятель. Он витает в облаках. У этого парня несколько странные представления. Никогда нельзя угадать наверняка. Может быть, Кингу все-таки пригодятся его способности.
– Ага, – задумчиво изрек Мак.
Питер Марлоу нес котелок, полный обрывков листьев. Он прошел мимо уборных к клеткам, где держали кур для лагеря.
Там были и большие клетки, и маленькие, клетка для одной тощей курицы и большая клетка для ста тридцати кур – они были собственностью всего лагеря. Яйца от этих кур шли в общий котел. Другие клетки принадлежали отдельным группам или составляли собственность нескольких групп, которые объединяли свои средства. Только Кинг был единоличным владельцем.
Клетку для кур группы Питера Марлоу построил Мак. В ней находилось три курицы – богатство группы. Ларкин купил этих кур семь месяцев назад, когда в группе была продана последняя ценная вещь – золотое обручальное кольцо Ларкина. Он не хотел расставаться с кольцом, но в то время Мак был болен и у Марлоу была дизентерия, а за две недели до этого лагерный рацион снова урезали. И поэтому Ларкин продал кольцо. Но не через Кинга, а через одного из своих людей, Тайни Тимсена, австралийского торговца. На эти деньги было куплено четыре курицы у китайца, который получил у японцев право торговать в лагере, а вместе с курами – две банки сардин, две банки сгущенного молока и пинта оранжевого пальмового масла.
Курицы оказались хорошими и исправно неслись. Но одна из них сдохла, и они съели ее. Собрали кости, положили их в горшок вместе с внутренностями, ногами, головой и зеленой папайей, которую Мак стащил, когда был на работах, и потушили все вместе. В течение недели они были сыты.
Ларкин открыл одну из банок со сгущенным молоком в тот же день. Они съедали по ложке молока каждый день, пока оно не закончилось. Сгущенное молоко не портилось от жары. В тот день, когда из банки уже нельзя было ничего выскрести, они вскипятили в ней воду и выпили варево. Оно было очень вкусным.
Две банки сардин и последняя банка сгущенного молока были запасом группы. На очень черный день. Банки хранились в тайнике, который постоянно охранялся одним из членов группы.
Перед тем как отпереть запор на дверце курятника, Питер Марлоу оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подглядывает, как он открывается. Питер открыл дверцу и увидел два яйца.
– Спокойно, Нонья, – сказал он, обращаясь к их бесценной курице. – Я не собираюсь дотрагиваться до тебя.
Нонья высиживала семь яиц. Им потребовалась огромная воля, чтобы оставить яйца под курицей, но, если им повезет, они получат семь цыплят, а если эти семь цыплят вырастут и станут настоящими курами или петухами, то тогда их выводок будет огромным и они смогут выделить одну курицу для постоянного высиживания яиц. И им больше никогда не нужно будет бояться палаты номер шесть.
В палате номер шесть содержали слепых пленных, лишившихся зрения из-за бери-бери[10 - Бери-бери – болезнь, вызываемая главным образом отсутствием витамина В
, распространенная среди людей, питающихся в основном рисом.]. Любые витамины были волшебным средством против этой постоянной угрозы, а яйца – незаменимым и доступным продуктом. По этой причине комендант лагеря надоедал японским властям, вымаливая и требуя больше яиц. Но в основном на человека приходилось только одно яйцо в неделю. Некоторые пленные получали дополнительное яйцо каждый день, но это было уже бесполезно.
Именно поэтому курятники охранялись круглосуточно кем-нибудь из офицеров. Именно поэтому воровство лагерных кур или кур, принадлежавших группам, являлось тягчайшим преступлением. Однажды пленного, которого застали с задушенной курицей, забили до смерти те, кто поймал его. Власти постановили, что это убийство было оправданно.
Стоя в конце клетки, Питер Марлоу восхищался курами Кинга. Их было семь, откормленных и громадных по сравнению со всеми другими. В клетке Кинга был и петух – предмет гордости лагеря. Его кличка была Сансет. От него получалось прекрасное потомство, и всякий мог взять его на племя. Кинг установил и цену: лучший цыпленок в выводке.
Даже кур Кинга берегли и охраняли наравне с остальными.
Марлоу наблюдал, как Сансет повалил курицу в пыль и взгромоздился на нее. Курица выбралась из пыли и стала бегать с кудахтаньем и к тому же клюнула другую курицу. Питер Марлоу презирал себя за то, что наблюдал за курами. Он знал, что это проявление слабости. Он знал, что будет вспоминать Нья и томиться болезненным желанием.
Он вернулся к курятнику, проверил, надежно ли заперт замок, и ушел в бунгало, бережно неся два яйца.
– Питер, ну и парень! – ухмыльнулся Мак. – Сегодня у нас удачный день!
Питер Марлоу вытащил пачку «Куа» и разделил сигареты на три кучки:
– Мы разыграем две из них.
– Возьмите их все, Питер, – сказал Ларкин.
– Нет, мы их разыграем. Младшая карта проигрывает.
Мак проиграл и притворился недовольным.
– Чтоб тебе пусто было! – буркнул он.
Они осторожно разломали сигареты и ссыпали табак в свои коробочки, перемешав его с обработанным яванским табаком, какой у них был. Потом поделили свои порции на четыре части, три из них положили в другую коробочку и отдали коробочки Ларкину на хранение. Иметь столько табака было искушением.
Внезапно разверзлись небеса и начался потоп.
Питер Марлоу снял саронг, аккуратно свернул его и положил на постель Мака.
Ларкин задумчиво произнес:
– Питер, поосторожнее с Кингом. Он может быть опасен.
– Конечно. Не беспокойтесь. – Питер Марлоу шагнул под ливень.
Через секунду Мак и Ларкин разделись и последовали за ним, присоединившись к другим голым пленным, упивающимся стремительными потоками воды.
Их тела с радостью ощущали силу потока, легкие жадно вбирали прохладный воздух, головы светлели.
И вонь Чанги была смыта.
Глава 5
После дождя мужчины сидели, наслаждаясь недолгой прохладой и дожидаясь, когда принесут еду. Вода капала с крыши и извергалась по канавам, пыль превратилась в грязь. А солнце величаво сияло в ослепительно-голубом небе.
– Боже, – признательно сказал Ларкин, – жить стало легче.
– Да, – согласился Мак.
Они сидели на веранде. Мысленно Мак был далеко отсюда, на своей каучуковой плантации в Кедахе, там, на севере.
– Жара более чем стоящая вещь, она заставляет вас ценить прохладу, – заметил он тихо. – Как лихорадка.
– Малайя – вонючка, дождь – вонючка, жара – вонючка, малярия – вонючка, клопы – вонючка, мухи – вонючка, – заявил Ларкин.
– Не в мирное время, парень. – Мак подмигнул Питеру Марлоу. – И не в деревне, не так ли, Питер?
Марлоу ухмыльнулся. Он почти все рассказал им о своей жизни в деревне. Он знал, что о нерассказанном Мак догадывался, потому что прожил взрослую часть жизни на Востоке и любил его в той же степени, в какой Ларкин ненавидел.
– Это я понимаю, – грубовато согласился Ларкин, и все они улыбнулись.
Они разговаривали мало. Все уже было говорено-переговорено. Все, о чем они хотели говорить.
Они просто терпеливо ждали. Когда подошло время, они отправились каждый в свою очередь, а потом вернулись в бунгало. Суп был съеден быстро. Питер Марлоу включил самодельную электроплитку и поджарил одно яйцо. Они сложили свои порции риса в миску, Питер положил яйцо на рис, слегка посолив и поперчив его. Он размельчил его так, чтобы белок и желток равномерно перемешались с рисом, потом разделил рис на порции, и они ели с наслаждением.
Затем Ларкин собрал миски – сегодня была его очередь, и они снова сели на веранде, дожидаясь вечерней переклички.
Питер Марлоу лениво следил за передвижением пленных по улице, наслаждаясь ощущением сытости в желудке, когда увидел приближающегося Грея.
– Добрый вечер, полковник, – сказал Грей Ларкину, четко отдавая честь.
– Добрый вечер, Грей, – вздохнул Ларкин. – Кто на этот раз?
Появление Грея всегда означало неприятности.
Грей взглянул на Питера Марлоу. Ларкин и Мак почувствовали их взаимную враждебность.
– Полковник Смедли-Тейлор просил меня передать, сэр, – сказал Грей, – двое ваших подчиненных подрались – капрал Таунсенд и рядовой Гёбл. Я посадил их в камеру.
– Хорошо, лейтенант, – мрачно буркнул Ларкин. – Вы можете выпустить их. Скажите, чтобы явились ко мне с рапортом сюда после переклички. Я всыплю им по первое число! – Он сделал паузу. – Вам известно, из-за чего они подрались?
– Нет, сэр. Но похоже, причиной была игра в австралийскую орлянку.
«Нелепая игра, – думал Грей. – Кладут две монетки на палку и подбрасывают их, заключая пари, упадут ли монеты одновременно вверх орлом или решкой либо одна вверх орлом и одна решкой».
– Возможно, вы правы, – проворчал Ларкин.
– Вы могли бы запретить игру. Всегда возникают неприятности, когда…
– Запретить орлянку?! – резко оборвал его Ларкин. – Если я сделаю это, они сочтут меня сумасшедшим. Они не обратят внимания на этот смехотворный приказ и будут совершенно правы. Азартные игры – составная часть жизни австралийцев, вам следовало бы уже понять это. Орлянка дает возможность австралийцам отвлечься, а драка иногда тоже не мешает. – Он встал и потянулся, борясь с приступом лихорадки. – Азартные игры для австралийцев – то же самое, что воздух. Да любой австралиец ставит шиллинг-другой на азартную игру. – Голос его стал раздраженным. – Я сам люблю иногда сыграть в орлянку.
– Слушаюсь, сэр, – сказал Грей. Он видел, как Ларкин и другие австралийские офицеры вместе со своими подчиненными возятся в пыли, возбужденные и сквернословящие, как и простые рядовые.
– Передайте полковнику Смедли-Тейлору, что я разберусь с ними. Будь я проклят!
– Жаль, что получилось так с зажигалкой Марлоу, сэр, – сказал Грей, внимательно глядя на Ларкина.
Взгляд Ларкина стал твердым и враз посуровел.
– Ему следовало быть более осторожным. Так ведь?
– Да, сэр, – помолчав некоторое время, согласился Грей. Всем стало ясно, что он хотел сказать. «Ну, – подумал он, – стоит попытаться. К дьяволу Ларкина, к дьяволу Марлоу, время есть». Он уже собирался отдать честь и уйти, когда неожиданная мысль потрясла его. Он не выдал своего возбуждения и как бы между прочим обронил: – Да, кстати, сэр. Ходят слухи, что у одного из ваших австралийцев есть кольцо с бриллиантом. – Он позволил паузе затянуться. – Вам не приходилось слышать об этом?
Глаза Ларкина, глубоко сидящие под кустистыми бровями, задумчиво остановились на Маке, прежде чем он ответил:
– До меня тоже доходили такие слухи. Насколько мне известно, это не относится к моим людям. А в чем дело?
– Просто проверяю, сэр, – объяснил Грей, напряженно улыбаясь. – Вы, конечно, понимаете, что такое кольцо может оказаться динамитом. И для его владельца, и для многих людей. – Потом добавил: – Лучше было бы держать его под замком.
– Я так не считаю, старина, – возразил Марлоу, и в слове «старина» слышалась скрытая злость. – Это было бы самое худшее из всего, что можно сделать, если бриллиантовое кольцо, конечно, существует, в чем я сомневаюсь. Если место, где оно находится, будет известно, многие парни захотят взглянуть на него. И японцы в любом случае конфискуют его, как только услышат о его существовании.
– Я тоже так думаю, – задумчиво проворчал Мак.
– Пусть уж остается там, где оно есть. В неизвестном месте. Возможно, это просто еще одна сплетня, – сказал Ларкин.
– Надеюсь, что так, – ответил Грей, уже уверенный в том, что его предчувствие правильно. – Но сплетня кажется вполне достоверной.
– К моим подчиненным она не имеет отношения. – Ларкин лихорадочно соображал. Казалось, Грей что-то знает. Кто же это мог быть? Кто?
– Если вам что-нибудь станет известно, сэр, может быть, вы дадите мне знать? – Грей бросил презрительный взгляд на Питера Марлоу. – Я хочу предупредить неприятность. – И, четко отдав Ларкину честь, кивнув Маку, он вышел.
В бунгало наступило долгое задумчивое молчание.
– Интересно, почему он спросил об этом? – Ларкин посмотрел на Мака.
– Да, – сказал Мак. – Мне тоже интересно. Вы заметили, как засветилось его лицо?
– Совершенно верно! – бросил Ларкин, черты его лица заострились. – Грей прав в одном. Бриллиант может стоить немалой крови.
– Это только слух, полковник, – заметил Питер Марлоу. – Никто бы не мог хранить столь дорогую вещь так долго. Это невозможно.
– Надеюсь, вы правы, – нахмурился Ларкин. – Молю Бога, чтобы у моих ребят его не оказалось.
Мак потянулся. Голова болела, и он чувствовал, как приближается приступ лихорадки. «Да, – подумал он спокойно, – наверное, дня три у меня еще есть». Лихорадка трепала его столь часто, что стала такой же привычной частью его жизни, как и дыхание. Сейчас она повторялась раз в два месяца. Он вспомнил, как в сорок втором должен был уйти в отставку по настоянию врача. Когда малярия добирается до твоей селезенки, пора домой, старина, – домой в Шотландию, назад к прохладной погоде. Купить маленькую ферму около Киллина с видом на красоты озера Лох-Тей. Тогда можно выжить.
– Да, – устало произнес Мак, ощущая груз своих пятидесяти лет. Потом сказал вслух то, о чем они все думали: – Но если бы нам достался этот крошечный чертов камушек, мы могли бы вести призрачное существование, не опасаясь будущего. Совсем не опасаясь.
Ларкин скрутил сигарету, закурил, сделав глубокую затяжку. Потом передал ее Маку, который покурил и передал сигарету Питеру Марлоу. Когда они почти докурили, Ларкин сбил горящий конец и высыпал остатки табака в коробочку. Он нарушил тишину:
– Пожалуй, пойду пройдусь.
– Саламат, – улыбнулся Питер Марлоу, что означало «Да будет с тобой мир».
– Саламат, – изобразил на своем сером лице улыбку Ларкин и вышел на солнце.
Пока Грей поднимался по склону к хижине военной полиции, голова его горела от возбуждения. Он пообещал себе, что, как только доберется до хижины и выпустит австралийцев, скрутит сигарету, чтобы отпраздновать это событие. Его вторая сигарета за сегодняшний день, хотя у него осталось яванского табака всего на три самокрутки, а выдача должна быть на следующей неделе.
