скачать книгу бесплатно
И что мне дождь, что холод, ветер, смог?
Я там стою, чтоб каждый проходящий
обнять меня совсем бесплатно смог».
Наполненные экспрессией до краёв стихи Клары – это, по её же словам, «упругие по-девичьи межфразья», таящие чувственные смыслы не в словосочетаниях как таковых, – их буквальный смысл и синтаксис порой так и остаются не подлежащими окончательной расшифровке (подобно столь любимым Кларой письменам древних майя), – но в тех огненно-ярких и сумрачно-обволакивающих «пятнах», что вспыхивают и застилают умственный взор читателя. На него, как из «душа Шарко», обрушивается «межсловесная словесность», нафаршированная прецедентными цитатами, аллюзиями и отсылками. Являющая собой безостановочную «игру слов в бисер». Как, например, в строках про «силлабо-алкогольный тоник» или про то, как «Мы в темноте друг друга переспим». Или же как в этих двух фрагментах:
«Как были горы раньше высоки.
Осели до холмов, всё отмели,
всех отымели,
до раковин пустых на отмели,
до переношенной строки,
до перезаданных вопросов,
до – не роди,
до ради бога,
до ради бога не роди».
«…давить ногами звёзды в лужах,
фасетки потирать устало,
жить в ящик, сарафаны шить
из байкового одеяла.
Фонарный столб снесён на рю Лешель,
остались улица, аптека,
открыт бордель, и карусель
подкрашена в два новых века…»
На первый взгляд, Клара Шох не чурается «типичных мужских тем». Например, предвосхищения собственной смерти. Однако у мужчин-поэтов их кончина обычно предстаёт либо победно-героически – «Нет, весь я не умру!…», либо вызывающе-драматически – «Вот я умру, и вы тогда поймёте, кого вы потеряли, мудаки! / Вы будете стенать – но будет поздно…», либо сентиментально-трагически – «Вот умру я, умру, похоронят меня, и никто не узнает, где могилка моя…». У Клары же и «смерть поэта» подана предельно женски. И даже более по-женски, чем в жалобном цветаевском: «Еще меня любите / За то, что я умру». У Клары формула смерти лирической героини выглядит так: «Я умру красиво и буду любоваться собою, красиво-мёртвой!»
«А в парке ветер, кружится листва,
Вчерашняя газета, сделав круг,
Культурным слоем рваного ества
Ложится у моих моднейших угг.
И я сижу, и солнце светит в бок,
И сигарета курится в руке,
И чувствую, как в теле бродит Бог.
Но замечаю, что на первой полосе
Капслоком странный некролог off-set:
Знакомые три слога – клара шох».
А вообще, читать и поглощать всеми органами чувств поэзию Клары Шох нельзя, не соприкоснувшись визуально с её телом, которое само по себе – отдельная поэма, запечатлённая на многочисленных концептуальных фото.
Без этих проводников в «оккультное женское» – я просто не мыслю настоящий стихотворный сборник. Тем более, что многие яркие и прекрасные строфы – о нём, о философски осмысленном и художественно прочувствованном Кларином теле:
«А кажется, вот поведи плечом —
и тело выстроится птичьим клином…»
«Бабуля – санитарка в морге,
Последняя ко мне добра,
Татуировки все обтёрла:
«Красивые, навродь ковра»».
«Ночь становится у?же – ершом, камышом,
уплывает, колышется, ёжится – зябко (спала голышом),
оголтелой от пьянки вороной в проём —
между ковшиком в небе и справа бетонным углом…»
«Совсем через чуточку лет
я стану безумной и лысой,
гулять на плече с белой крысой —
навроде: «позырь – эполет»…»
Одним словом, если хотите узнать всё про настоящую, а не фальшиво-наколотую женщину, читайте Клару Шох. На мой взгляд, она – единственная, кто вам не солжёт, поскольку магически безупречно использует слова по их истинно женскому – межсловесному – назначению…
Даниил Коцюбинский, давний поклонник творчества Клары Шох
Ситком
Забей! Не бейся – он скопец,
На шее прелое мочало,
Во лбу фиглярский бубенец,
Мир лошаком плетётся чалым.
Бывает, раздувает ноздри,
Грызёт узду двузубым ртом,
Но не рождается Га Ноцри
In vitro.
Занавес —
Ситком.
20. 10. 2020
До-минор септаккорд
Как были горы раньше высоки.
Осели до холмов, всё отмели,
всех отымели,
до раковин пустых на отмели,
до переношенной строки,
до перезаданных вопросов,
до – не роди,
до ради бога,
до ради бога не роди.
И маленький пригорок впереди,
да хоть руками двигай ноги,
но не взойти.
24. 04.2021
Против правил нет правил
«Протокол обновлён», – третий час вещает четвёртому,
своему близнецу однородному.
В перстня?х из осок,
в венке из кувшинок
лежу,
коряга впилась в глаз,
лоскутная струится кожа —
легко от мышц оторвалась,
а мимо плавают:
прохожий – раздутый, чёрный, вниз лицом,
и эта рыба непростая
с икорным толстым животом.
Бесплотный час на рыбьих рёбрах
поёт,
что каждый здесь немой —
не жив,
воссозданный из кости
остановившихся времён.
У снулой рыбы круглый год,
с икрой приходит обновленье,
мир тужится, ещё мгновенье
и рвётся временной живот.
А я икры не родила —
