скачать книгу бесплатно
– Употребляем. Да. Но где ты связь увидел?
Я совсем поник:
– Да нет… не поняли Вы… Я … не связь. Наоборот. Я хочу понять смысл.
– Смысл?
– Да! Наверное…
– Почему именно смысл? Тебе просто сила нужна, да?
– Да я это… бегаю иногда по стадиону…
– Стадион это хорошо, – дядька Валька даже зажмурился, когда сказал «хорошо», наверное, любил спортивные сооружения. – Только не та это сила. Ты видишь перед собой этот мир. Он подчеркнул слово “этот”, будто существовал еще как минимум десяток других миров. А о силе его не знаешь. А ведь без силы первого мира не попасть в следующий… Хотя, о чем это я…
– А можно мне эту силу… ну, увидеть, что ли?
Дядька Валька озаботился:
– Так… июнь… Полтора месяца получается где-то… А ты уверен, что это тебе нужно?
– Вообще-то, я ни в чем не уверен. Вот давно хотел поговорить. А тут вроде и говорю, а сказать толком ничего не могу. Ну, баран.
Совсем задумался дядька Валька. Потом улыбнулся, как тогда, на балконе.
– Хорошо. Будем считать, договорились. Я согласен полтора месяца помучиться, но только с этого момента одно условие… «Я лучше тебя знаю, что ты должен знать». В принципе, ты сам предложил. Но тебе понятно?
Со стороны может показаться, что ни черта не понятно, но я честно понял. Я вспомнил, что никогда не доверял себе. И вот нашел того, кому можно… нужно доверять. Во всем. Может быть, открыл это только в тот момент, когда изменился дядьки Валькин голос… Не важно. Главное, что в те минуты не было сомнения в правильности происходящего. Все, что до этого, не только моя тупая жизнь, но все, совершенно все в мире от его сотворения – все произошло ради нескольких мгновений нашего общения на непутевой, алкоголической лавочке.
От подъезда, напевая песню про Стеньку Разина, вовсю улыбался Леха с булкой белого хлеба.
Я почувствовал, что жизнь навсегда непонятно как, но изменилась…
12
На следующий день, пока я был на работе, из квартиры унесли телефон, поваренную и какие-то еще книги. Я понял это, заметив, что фолиантов в углу поубавилось. Радовало, что не взяли Библию и Бхагавад-Гиту, очевидно переживали за чистоту сознания от религиозных догм и стереотипов.
На очередной занятый у Виктора полтинник я подкрепился анакомом с сосисками и сохранил денег на ближайшую пару дней до вероятного аванса. Я запомнил адрес, три раза повторенный мне вчера дядькой Валькой по окончании питейных церемоний. Орджоникидзе, 93. К совету моего нового учителя о том, что одежда должна быть старая и грязная, я прислушался, но практически выполнить не смог ввиду отсутствия в квартире всяческой одежды, кроме той, в которой ходил на работу. Даже пара дырявых носков, которую собирался выкинуть, ушла в неизвестном направлении.
Так, в пиджачке и при галстуке, я и явился по указанному адресу. Дипломат тоже на всякий случай прихватил с собой. Кто знает, вдруг жене срочно потребуются мои отчеты по спортсооружениям Батайска… Я бы и не против, но мэр… Не поймет.
Дом, должен вам заметить, не был памятником современной архитектуры. Метафизического буйства стихий, как того требовало мое небедное воображение, не наблюдалось. Эдакое деревянно-шалеванное, покрытое камышом, подобие жилища микроскопических размеров с небольшим огородом. Впрочем, огород – достаточно сильное выражение для участка земли, густо заросшего непроходимыми в мой рост сорняками.
– Ты все-таки пришел!
Дядька Валька казался удивленным. Не сработали его вчерашние запугивания. Трудности и психиатрические клиники, которыми он стращал, были нелепыми радостями в сравнении с гневом моей тещи, мамочки и папочки. Нужно было что-то делать. Жизнь предлагала расстаться с ней, но она же давала прекрасный повод изменить ее так, чтобы расставание отодвинулось на далекое «потом».
Так что я гордо кивнул и поставил дипломат на землю.
– Что я должен делать?
– Для начала выпить стакан водки, – предложил дядька Валентин.
– Была бы водка! – диалектически подошел я к этому вопросу.
– Как знать… Водка водке рознь.
– В смысле, разные сорта?
– В смысле, разный подход. Ну, да пойдем в дом.
Потолки в хате были низкие, я чуть пригибался, чтобы не шуршать макушкой по свежей побелке. Комнат было три. Это, если не считать верандочки и прихожей, в которых можно было разместить разве что три пары обуви каких-нибудь гостей с японским размером ноги. Скромность зальчика, куда мы вошли, тоже говорила о совершенно излишнем аскетизме жильцов, если они здесь когда-нибудь были.
– Жить здесь будешь ты, – заметил дядька Валька, и я мысленно обрадовался, что никакие соседи как и всякий плод моего воображения не стеснят моего пребывания в этом крохотном пространстве.
– Вот, – показал он на кровать с железной сеткой и накинутым сверху армейским матрацем. – Тут ты будешь спать. В соседней комнате холодильник с продуктами. Присаживайся.
Мы сели на древние стулья за не менее древний дубовый стол.
– Итак, – дядька Валька сменил тему. – О водке. Как ты ее пьешь?
– Вот так, – я довольно умело, отставив мизинчик, изобразил свое понимание этого элементарного процесса.
Наставник заметно погрустнел:
– Для тебя существует только конечная фаза пития. Не самая важная, заметь. Гораздо большее, например: подготовку посуды, подготовку жидкости, да даже наливание ты просто не вспоминаешь. Нельзя быть таким легкомысленным. Ведь так священнодействие становится просто механическим актом, лишенным смысла и внутренней силы. В итоге то, что могло тебе помочь, уничтожает тебя. Ты теряешь точку души вместо того, чтобы развиваться из нее. И что? Алкоголизм? Белая горячка? Ты этого добиваешься?
– А не надо? – даже удивился я. – А как же измененные состояния сознания?
– Да… – дядька Валька вздохнул особенно тяжело и обреченно. – Ты вообще хочешь что-нибудь понять?
– Да…
– Что?
– Хочу! – заорал я так громко, что где-то в соседнем дворе забилась в истеричном лае собака.
Дядька Валька пальцем прочистил уши.
– А ты, малый, не дурак… Ну, хорошо. Начнем с того, что водку перед употреблением ты должен три дня держать в закрытой бутылке в восточном углу комнаты. Причем не ниже уровня своего пупка.
– Зачем?
– Ты будешь вопросы задавать, или я рассказывать?
Я раскаянно кивнул.
– Неважно, зачем. Важно, как. Эта бутылка должна стать твоей. Но на получение такого разрешения от Силы нужно ровно три дня. Очень важно твое отношение к этой бутылке. Ставя в угол, ты должен полностью отказаться от нее. Отдать тем, кто действительно заслуживает все сокровища этого и других миров. Это должен быть подарок от сердца. Ты должен помнить, что в эти три дня твоя бутылка может разбиться, исчезнуть, наполовину опустеть… Все в руках Силы миров. Ни в коем случае не сокрушайся по подобным утратам. Ведь ты уже отдал эту бутылку, и только Сила миров решает ее дальнейшую судьбу. Но когда три дня истекут, ты должен будешь очистить угол. То ли от осколков, то ли от пустой, то ли от полной посуды… Вот эти отходы и есть твоя бутылка. И если в ней осталась водка, то Сила миров хочет, чтобы ты сам решал, что делать с ней дальше. Ты можешь ее выпить один или с друзьями, можешь разбить или вылить ежикам в украинских лесах. Силе твой напиток уже не нужен. Но только эта водка будет полезна для твоего развития.
Наставник внимательно посмотрел мне в лицо:
– Запомнил?
– Угу. А как готовить посуду и наливать?
– Молодец! Стаканы должны отличаться от остальных. Сразу после покупки их нужно тщательно вымыть проточной водой – не в какой-нибудь чашке или тазике, лучше всего прямо под краном, ну, можно, если кто другой льет воду, – и использовать только для правильной водки. Таких стаканов в доме должно быть три. Если какой разбился, заменишь вновь купленным и вымытым. Если пить будут больше, чем три человека, то берется только один правильный стакан – для тебя. Если три или два – каждому вручаешь правильную посуду. Хранить стаканы надо отдельно от другой посуды. После каждого применения правильно вымывать и ставить на место. Перед применением мыть нельзя. Если кто запачкает стакан после того, как его помыли или не дай Бог, нальет в него какую другую жидкость – стакан нужно тут же разбить и выбросить подальше. Ну, значит, и купить новый…
На этом месте запас дядьки Валькиных инструкций иссяк.
– Все, кажется… Запоминаешь?
– Да, вроде бы несложно…
– Это хорошо.
– Так, а пить как?
– Да как… Как ты показывал, так и пей. Есть, конечно, детали… Но за три дня я тебя еще ими загружу. Вот, возьми полтинник и давай за водкой. Только выбирай с любовью. Не себе берешь…
Вот тут на меня и нахлынуло.
Я пошел с этими деньгами к ближайшему ларьку так, как, наверное, в церковь не ходят. Деревья и небо просто сияли дотоле неведомой мне неземной красотой. И меня можно было понять. Я первый раз за всю свою жизнь шел покупать настоящую, правильную водку. И, кто знает, может быть, эта водка даже станет моей. Во всяком случае, очень даже верилось, что станет.
13
Остаток дня прошел в нелепой суете. Установка бутылки, покупка стаканов и продуктов на месяц вперед. Я хоть и чувствовал себя по меньшей мере «небесным воином», все же опустился до банального занятия денег у своего сенсэя. Пообещал вернуть с аванса, в неизбежность которого свято верил. И эта вера казалась мне духовной, потому, что была в противовес знанию.
Дядька Валька покинул меня после захода солнца. И я сразу почувствовал себя брошенным маленьким ребенком. Все-таки встречать ночь одному в квартире совсем не то, что в частном доме. За стеной не лопочут соседи. Не поют свои колыбельные батареи и трубы. Пустота. Людей-то кругом на многие метры нет. А страшно оттого, что кто-то все-таки рядом. Во дворе скрипит и кашляет. На крыше шуршит и вздыхает. Жуть. А тут еще на матраце без подушек и одеял ворочаешься, ловишь невозможное удобное положение… В общем, часа три пытался заснуть, отмахиваясь к тому же от нудящих комаров. Потом провалился вместе с ними в какую-то трещину и вернулся только благодаря будильнику в семь ноль-ноль по московскому времени.
День был обычным до безобразия. Работа, чаепитие, обед, возвращение домой… Ага, вот пункт, который отличался от стандарта – не домой я возвращался, а на улицу Орджоникидзе, где уже поджидал меня суровый учитель.
Он сидел в доме за столом и читал какую-то, насколько я успел разглядеть, яркую брошюрку со страшной мистической тварью на обложке. Обернулся, когда я вошел:
– Готов?
– К чему? – не совсем понял я.
– К обучению.
– Готов.
– Ну, тогда идем во двор.
Я сделал трехочковый бросок дипломата на кровать. Следом полетели пиджак и галстук. Для этого пришлось подойти поближе, но и два очка тоже неплохой вариант – легли четко, не пытаясь свалиться на пол. Мы вышли на улицу.
В маленьком дворике росли всего три дерева: яблоня, вишня и тютина. Валентин Иванович подошел к яблоне и прислонился к ней щекой. Как там называется любовь к растениям? Есть ведь и такой прикол. Заметив мое непонимание, он улыбнулся:
– Иди сюда!
Я подошел, весь – само внимание.
– Видишь деревья?
– Ну…
– Какое из них относится к тебе лучше других?
Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Дядька Валька, наверное, понял это и нахмурился.
– Ты думаешь, деревья тупые? – строго спросил он.
– Да нет, извините… Просто неожиданно как-то все. Ну, как деревья могут относиться ко мне… Они же меня не знают. Они же деревянные…
– Ну, это еще вопрос, – голос Валентина Ивановича стал помягче, – кто из вас деревяннее. Здесь все деревья разные. Походи между ними, прислушайся, присмотрись, потрогай. Найди самое, на твой взгляд, приятное. А я пока пойду, почитаю.
Минут пять я сам стоял как дерево, убитое демоном засухи, и переваривал услышанное. Меня даже в армии такими маразмами не грузили. Караульная служба как-то ближе к жизни. Там хоть знаешь, что охраняешь. А тут сплошные непонятки. Прошелся, как тот разводящий, от одного ствола к другому. Пост номер один, два, три… Присмотрелся. Каждое из деревьев по-своему красиво. Вишня в маленьких зеленых жемчужинах, пробившихся сквозь усохшие лепестки. Ствол тютины шершавый, а ствол яблони – гладкий, с глубокими бороздами. Ветви у вишни хрупкие, у яблони просторные, а по тютине можно лазить со всеми удобствами. Это мне детство вдруг вспомнилось. Ну не мог я сказать, какое из деревьев приятнее. Более того, чем больше я между ними шлялся, тем больше росло раздражение на каждое из них. Наверное, я неправильно подходил к решению поставленной задачи. Пожалуй, не совру, если скажу, что прошло несколько часов. Солнце село, начинало темнеть. И тут осенило. Что мне больше нравится! Плоды какого дерева я предпочитаю остальным! Тут двух мнений быть не могло. Вишня! Что может быть лучше вишневого компота, в меру кислого, в меру сладкого. Из яблок компот выходит приторный, а из тютины вообще, на мой вкус, неприятный. Так что вишня. И как я раньше не догадался.
– Валентин Иванович!
– Да! – появился на пороге мой старшина.
– Сакура!
– Что за сакура?
– Извините, это я так вишню назвал, по-японски…
– Да… Тяжело тебе будет в России… Ну, пойдем.
Мы подошли к вишне.
– Положи руку на кору, – приказал дядька Валька.
Я положил. Он внимательно посмотрел на вишню, потом на меня, потом опять на вишню… В глазах его ясно определилось глубокое разочарование.
– Что, – заботливо поинтересовался он, – компотик любишь? Вишневый.
– Ага, – как-то сразу сник я.
Валентин Иванович шумно выдохнул, очевидно, сдерживая поток не совсем приятных выражений, и вежливо так сказал:
– До утра время есть. Ищи. Только не путай зеленую ману с синей. И Россию с Японией. А я пойду, посплю.
Следующие три часа провел в сумасшедшем поиске симпатизирующего мне дерева. Между тем, самого уже просто трясло от ненависти к этим тупым плодоносителям. Уже начхать было на их добрые порывы в мою сторону. Хотелось спилить к чертовой матери и улыбаясь, так невинно сказать дядьке Валентину, что, мол, не получилось. Не деревья были уже вокруг меня, а какие-то враги. Обступили, переглядываются, гадость какую-то замыслили… Гранату бы сейчас. А еще лучше бензопилу «Дружба». Подходящее название, как раз по ситуации. Я подумал, что так меня уже давно никто не доставал. И тут же родилась чахлая еще, но с каждой секундой крепнущая мысль. А ведь не только я раздражен. Есть еще чье-то раздражение, которое чувствую. Дошло, что это раздражение деревьев, и не они меня, а я их достал своими бесконечными приставаниями. Тут же яснее ясного стало, что мне, в общем-то, по барабану эти деревяшки. Дело в отражении. Они злятся, а я лишь отражаю злобу в обратку. Тогда возникает вопрос, чего я делаю среди этих злобных адептов фотосинтеза. Я что, аккумулятор для накопления отрицательного заряда? Извините, выхожу из игры. Я отодвинулся в сторонку, потом еще и вдруг… Холод и раздражение исчезли. Посмотрел вниз. Там сжимался комочком маленький кустик. И никакой ненависти деревьев. Мне стало так хорошо, будто я только что вмазал доброй водки и в то же время, гораздо приятнее чем после какого угодно спиртного. Так, словно я опять маленький мальчик и вернулся в свой единственный и неповторимый домик. Не выдержал и сел прямо на траву, рядом с кустом. Глаза закрылись сами собой, и я заснул.
Кто-то резко ткнул в бок. Я открыл глаза. Рядом сидел на корточках задумчивый дядька Валька.
– Значит, папоротник? Очень странно. Что-то не припомню никого, кто бы смог найти с ним общий язык. Даже не знаю, к чему бы это…
