скачать книгу бесплатно
Три маленькие повести о любви
Андрей Владимирович Кивинов
Хроники полукровок
Андрей Кивинов
ИНТЕРВЬЮ
– Я люблю тебя…
Нисколько в этом не сомневаюсь. Антон не умеет притворяться. По крайней мере, передо мной.
Я тоже. Перед ним.
Я чмокаю его в небритую щеку, хватаю сумочку и выбегаю за дверь. Он кричит с порога:
– Позвони, я буду дома.
– Хорошо, – отвечаю я с площадки, – позвоню.
Я не знаю, когда вернусь, интервью может затянуться, все-таки персона VIP. Они все занятые, эти персоны, и вечно опаздывающие. Особенно те, кто с политическим уклоном. Но ничего не поделать, я заинтересована в разговоре, приходится подстраиваться. Редакторскому заданию в зубы не смотрят. В конце концов, это моя работа.
Наверное, я зря нацепила эти ажурные колготки. Они ужасно мешают разговору. Юрий Сергеевич вынужден постоянно отвлекаться, а потому все время сбивается с мысли. Вот и сейчас. Ссылается на слабеющую память и сумасшедший денек. Да какая там слабеющая память, вам еще и сорока нет, Юрий Сергеевич. И денек не может быть сумасшедшим, он только начался. Я не тороплю. Вставляю в мундштук «Парламент», прикуриваю. Поправляю юбку.
– Видите ли, Жанна, – Юрий Сергеевич нехотя отрывает взгляд от колготок и возвращается к разговору, – проблема, которую вы хотите затронуть, слишком серьезна, и ее нельзя осветить в течение часа.
– У меня время не ограничено… Я беру со стола изящную фарфоровую чашечку и делаю маленький глоточек. Затем облизываю кончиком языка краешек, чтобы не осталось следов помады.
– Да, у вас – конечно. Но дело даже не во времени. Здесь надо прочувствовать ситуацию, понять ее кожей. Даже я, человек, которого считают профессионалом, не взялся бы изложить свою точку зрения на бумаге. Поверь, тут еще очень много темных пятен. Люди будут смеяться, не говоря уже о судебных исках.
Я не обращаю внимания, что Юрий Сергеевич перешел на «ты».
– Мне нет нужды углубляться в подробности, – возражаю я, поправляя лямочку лифчика, нечаянно выглянувшую в декольте. – Моя задача только поднять проблему, расставить акценты. Читатель сам сделает выводы. Этим журналистика и отличается от строго документальной прозы. А вы ведь действительно профессионал, Юрий Сергеевич, и к тому же человек с именем. Зачем нам ковыряться в каких-то цифрах, сводках и отчетах? Все равно там отражена лишь надводная часть айсберга, все остальное, самое интересное, откладывается в голове. А меня привлекает именно эта подводная половинка. Я никогда не поверю, что вы планируете свои действия, опираясь только на отчеты:
– Ну и напрасно, Жанна. Отчеты вполне объективны. В целом. Конечно, ты права, есть и небольшая подводная часть, но…
– Ой, Юрий Сергеевич, я прекрасно вас понимаю. Вы несете ответственность за каждое свое слово.
– Вот именно, Жанночка, вот именно. Каждое мое слово стоит дорого. Я – публичная персона. Любая ссылка на меня должна быть тщательно продумана и взвешена. И не должна допускать никаких трактовок. Черное – это черное, белое – белое.
– Но ведь мы же договорились – все, что можно озвучить, вы сами подчеркнете. Я никогда не опубликую текст, не дав вам ознакомиться с ним. А все, что вы скажете мне конфиденциально, если и будет опубликовано, то без всяких ссылок на источник. Это же элементарно. Я тоже в некотором роде профессионал.
Юрий Сергеевич в глубоком раздумье уставился на мои колготки. Все-таки зря я натянула мини. В следующий раз оденусь строго.
– И тем не менее, Жанночка, здесь не та обстановка. Казенные стены, твой диктофон. А то, чем я мог бы поделиться с тобой…
– Никаких проблем. – Я положила мундштук и выключила «Панасоник». – Это ведь не более чем инструмент, чтобы ничего не упустить.
– Для тебя – да, инструмент. И все же… то, о чем я могу рассказать, касается весьма влиятельных лиц, и я вынужден подстраховаться.
Включился селектор – мелодия Моцарта в исполнении микрочипа.
– Извини, – Юрий Сергеевич снял трубку. – Да, Алла. Так. Передай ему, пожалуйста, что у меня люди и я пока занят. И не соединяй ни с кем… Ну, где-то через полчаса. Спасибо.
Юрий Сергеевич повернулся обратно ко мне:
– Может, еще кофейку?
– Нет, спасибо, Юрий Сергеевич.
– Минералочки?
– Хорошо. Если не сложно.
– Ну что ты, Жанночка.
Юрий Сергеевич крутанулся в кресле, бойко вскочил и сделал пару шагов к небольшому холодильнику. Выглядел он подтянуто и стильно, чувствовалось влияние женской руки. Не то что мой упрямец Антоша – сколько ни говори о культуре гардероба, все равно может пойти на работу в черном костюме, красном галстуке и зеленых ботинках. Антон, как и я, – журналист, а наша работа, как и театр, начинается с гардероба. Тем более когда общаешься с «дорогой» клиентурой.
Вот Юрия Сергеевича убеждать в необходимости правильно одеваться не надо, все на месте, все в меру. Галстучек нужного колора, куплен не в подвальном шопе и не в галантерейной лавке. Минимум в «Бабочке», Баксов триста, если не пятьсот.
– Пожалуйста.
Пузырьки побежали вверх вдоль высоких стенок стеклянного бокала. Юрий Сергеевич налил и себе.
– Дело в том, Жанночка, что речь идет о весьма серьезных вещах. Коррупция, расхищение бюджетных средств… Очень важные персоналии. Хотя я, честно говоря, не боюсь, нет. Просто, пойми меня правильно, я не совсем уверен, что мне следует доводить данные сведения до прессы. Посуди сама, массовый читатель, может, и не догадается об источнике, но лица заинтересованные… Зачем мне это надо?
– А как же гражданский долг, совесть? – Я поставила стакан и закинула ногу на ногу. – Мы кричим, что хотим добиться перемен, что-то изменить в собственной жизни. Но когда нам представляется такая возможность, почему-то сразу прячемся в кусты. Вы ведь не такой, я давно слежу за вами. Как политик, да и как человек, вы мне очень импонируете.
– Спасибо, Жанночка. – Юрий Сергеевич не стал возвращаться за рабочий стол, а сел в кресло рядом со мной. – Я не отказываюсь выполнять свой гражданский долг, я, собственно, его всегда выполняю. По мере сил.
Повеяло ароматом Франции – Юрий Сергеевич не жалел средств на парфюм высшего номера.
– Но каждый шаг настоящего политика должен быть выверен с точностью до миллиметра. Бесцельных либо опрометчивых шагов допускать никак нельзя.
– А вы продемонстрируйте свою точку зрения! – Я пристально посмотрела в глубоко посаженные глаза собеседника. Он не смог выдержать моего взгляда и уставился на бутылку минералки. – Разве это вам помешает? Наоборот! Вас будут уважать и любить еще больше.
Юрий Сергеевич по-отечески улыбнулся:
– Не все так просто, Жанночка, ты слишком молода и в силу этого смотришь на вещи с несколько другого уровня.
– Ну, не так уж и молода, – надула я щечки. – Скоро двадцать пять.
– О-о-о! – рассмеялся Юрий Сергеевич. – Когда доживешь до моих тридцати семи, поймешь, что двадцать пять – это просто детский возраст. Эх, где она, молодость?
По данным адресного бюро Юрию Сергеевичу в мае стукнуло тридцать девять, но я, разумеется, вежливо промолчала. Впрочем, и мне, если честно, уже не двадцать пять…
– Поэтому прежде чем сделать шаг, я задаю себе вопрос – а нужно ли мне это? Действительно ли необходимо, чтобы люди знали? Не будет ли от этого хуже? Я тебя прекрасно понимаю, Жанночка. Для тебя на первом месте сенсация" скандал. Это твой хлеб, твоя нива. Но ведь я перво-наперво деловой человек, мой хлеб – в точном расчете. Надо смотреть на вещи глубже.
Юрий Сергеевич в настоящую минуту смотрел не на вещи, а на мое декольте. Так глубоко, что от его взгляда раскалилась моя цепочка с кулончиком.
– То есть вы не заинтересованы в публикации на эту тему? Очень жаль. Тогда посоветуйте, к кому я могу обратиться за помощью. Так или иначе, но я не собираюсь бросать начатое.
– Нет, Жанночка, нет, я разве сказал, что не заинтересован? Очень заинтересован, но… Наверное, это все-таки лучше обсудить не здесь. Здесь даже у холодильника есть уши, не говоря про стены.
– Неужели все так серьезно? – вполголоса спросила я.
– Я мог бы рассказать о таких вещах, которые вызвали бы не просто скандал. Например, про…
Юрий Сергеевич прервался и приложил палец к губам.
– Нет, нет, здесь я больше не скажу ни слова.
– Хорошо, тогда давайте встретимся еще раз. Где-нибудь на улице, в кафе… Там, где нас никто не сможет подслушать.
– Боже милостивый, неужели я в двадцать пять был таким же? Ты еще ребенок, Жанночка, а просишь, чтобы я рассказал тебе о государственных тайнах.
– Коррупция – это государственная тайна? По-моему, это преступление.
– Смотря в каком государстве. Знаешь, Жанна, я получаю от нашей беседы какое-то непонятное удовольствие. В тебе есть что-то очень детское, чистое… Я давно не встречал таких людей. В политике, в бизнесе столько грязи, столько мерзости. Ужасно устаешь, хочется взвыть, спрятаться, убежать. А человеку ведь необходимы и положительные эмоции. Должен быть баланс плюсов и минусов. А где их взять? Друзья уже не относятся к тебе как к другу, ибо ты пребываешь в ином измерении, в семье в тебе видят не мужа и отца, а фамилию и кошелек. Иногда так хочется выплеснуть свои чувства, направить на кого-то добрую энергию, в конце концов, поговорить искренне!
В порыве откровенности Юрий Сергеевич нечаянно двинул кресло в мою сторону, и его руки очутились в опасной близости от моих ног.
– Неужели у вас нет такого человека? При вашем могуществе, деньгах, уважении? В это трудно поверить, Юрий Сергеевич.
– Увы, это так, Жанночка. Да, я богат, но деньги здесь ни при чем. А положение, наоборот, не приближает ко мне людей, а отталкивает их. Меня стали бояться, передо мной лебезят, бегают на цирлах. А разве можно с такими людьми делить горечь или радость?
– Да, это ужасно, никогда бы не подумала, что вы одиноки.
– Ужасно одинок.
Юрий Сергеевич поднес руку с часами к глазам – вероятно, он был близорук. И, скорее всего, по той же близорукости опустил руку мне на колено.
– Однако время, Жанночка. Прости, что я с тобой разоткровенничался, но иногда это так необходимо.
– Я понимаю вас, мне порой тоже бывает одиноко. И все-таки, вы не хотите дать мне сведения?
– Вот и ты, Жанна, видишь во мне только источник информации. Это до слез обидно. Ну хорошо, я расскажу тебе пару историй, но, конечно, не здесь. И не в кафе, и не в парке.
– Да, да, я подъеду куда скажете. Юрий Сергеевич убрал руку с моей ажурной коленки.
– Я тебя сам заберу. Сегодня в шесть подходи на угол Лиговки и Разъезжей. У меня темно-синяя «вольво», сразу увидишь.
На всякий случай я решила уточнить:
– А куда мы поедем?
– Есть у меня неплохое место на примете. Там спокойно, уютно. Никто не помешает и не подслушает. И главное, там приятно просто отдохнуть. Я лично под вечер ужасно устаю. Тебе понравится.
– Вообще-то для меня главное материал… Хотя я тоже не железная. Иногда так хочется абстрагироваться.
– Ну и договорились. Ой, кстати, – легко рассмеялся Юрий Сергеевич. – Мне почему-то вспомнился Северянин. Ты любишь Игоря Северянина?
– Может быть, я не читала.
– Напрасно. Вот эти строки:
Она отдалась без упрека,
Она целовала без слов,
Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков…
Юрий Сергеевич поднялся с кресла и вернулся за стол. В глазах появился озорной мальчишеский блеск. Целебная сила минералки.
– А нам хватит времени? – Я тоже поднялась и поправила локон, который до этого накручивала на палец. – Я не слишком обременяю вас?
– Если не хватит, можно встретиться еще раз. К примеру, я могу рассказать о… Вот когда встретимся, тогда и видно будет. И многое, если не все, зависит, Жанночка, только от тебя.
– Я постараюсь, Юрий Сергеевич. – Я взяла диктофон и спрятала его в сумочку. – Тогда до шести?
– До шести, Жанночка. Да, и еще… Надеюсь, все сугубо…
– Конечно, Юрий Сергеевич.
***
После вечерней встречи Юрий Сергеевич подкинул меня до метро. Предлагал до дома, но я решила проветриться и прогуляться пешком. До закрытия станции оставалось десять минут, и я как раз успеваю.
Мы с Антошкой живем в «спальнике», далековато от центра, зато экология.
Я попрощалась с Юрием Сергеевичем, поблагодарила и спорхнула в подземный переход. Материалы, в самом деле, оказались любопытными и, главное, скандальными. Кое-где кое-что подработать, перепроверить – и в печать. Дня три работы. А гнездышко вполне, на уровне VIP…
В окне нашей квартиры горит свет. Антошка не спит. Ждет меня. Или ковыряется со своей техникой. Он у. меня радиолюбитель. Говорят, экстракласса. Журналистика для него так, случайные заработки. Печатается он не часто, в основном в технических журналах.
Перед подъездом – наша старенькая зеленая «копейка». «Лягушонок», как я его называю. Подарок Антошкиных предков. Копим на «девятку».
Я поднимаюсь в лифте. Ужасно хочется спать.
– Раньше, до финансового кризиса, в критические дни я ломала голову над проблемой выбора прокладок: «Олвейз», «Либресс», «Тампакс»… Иногда даже приходилось комбинировать. Но теперь такой проблемы передо мной не стоит. «Ватта»! Надежно, просто и сухо. Я могу играть хоть в мяч, кататься в лифте, стоять в очереди – теперь мне уже все равно. «Ватта» заботится о нас…
– Убавь звук, пожалуйста, сбивает. Я вытянула руку с «лентяйкой» и уменьшила громкость.
– Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять… – Антошка пересчитывал купюры, складывая их стопочкой. Закончив, перетянул резинкой и спрятал в маленький сейф.
– Как в аптеке.
– Конфузов не было? – спросила я.
– Как видишь. Да их в принципе не могло быть. Все эти персоны VIP начинают трястись, как эпилептики, когда речь заходит о репутации. Ни в ментуру, ни к братишкам не побегут. В ментуру сунешься – засветка, к братишкам – себе дороже. А так отмаксал «Франклинами» – получил кассету. За все надо платить. Стишки читать мы все горазды, а коснись чего… Сначала, правда, плакался насчет кризиса, мол, валюты нет, всю сдал. Я долго не уговаривал. Сказал, что у других наверняка есть. Заплатят с радостью.
