Каприз

Карина Китова

Каприз

Каприз

«28 декабря, вторник

Эту запись я хочу посвятить Жене. Сомневаюсь, что она поможет сохранить память о нём, но другого способа я не вижу. Через три дня Женя окончательно уйдёт из моей жизни. Я забуду, как он выглядел, что говорил и что он вообще был…»

Из коридора донеслись голоса, Аня положила шариковую ручку на стол и прислушалась. Родители спорили, мамины слова тонули в громоподобном басе отца. Сердитые возгласы приближались, Аня закрыла блокнот и на мгновение зажмурилась: папа бушевал из-за неё.

– Ты рехнулась?! – крикнул отец, распахнув дверь, – Хочешь бросить университет, значит?

Грудную клетку мгновенно сдавило, дышать стало тяжело, слёзы опасно подступили к глазам.

– Хочу, – отрывисто произнесла Аня и, приободрённая собственным голосом, повернулась. Папино лицо приобрело знакомые черты гнева. Чёрные усы вздыбились, широкие брови почти сошлись на переносице, глаза сощурились; не терпящий неповиновения взгляд жёг насквозь.

– Дура! – бросил отец и, словно задыхаясь от злости, попытался ослабить галстук. Пальцы не слушались. Обозлённый больше прежнего, отец швырнул очередной пригоршней оскорблений: – Бесхребетная. Вся в мать.

Устав бороться с узлом, он с силой дёрнул ворот рубашки, верхняя пуговица отлетела и с бряцаньем ударилась о пол.

– Проклятье… пришёл пообедать, называется.

Как бы Аня ни готовилась к разговору, бешенство отца лишило её дара речи. Всё, что удалось – сохранить видимость спокойствия. По счастью, объясняться не потребовалось: досадливо махнув рукой, отец вышел, и угрожающее «поговорим вечером» долетело уже из коридора.

Мама, державшаяся поодаль, зашла к Ане, только когда в соседней комнате скрипнул стул. Опустилась на колени и принялась выискивать пуговицу дрожащими пальцами. Аня видела застывшие в маминых глазах слёзы, готовые пролиться на впалые щёки, но не могла заставить себя подняться – испуг пришпилил её к стулу, как бабочку к стенду.

Когда пуговица, наконец, отыскалась, мама одарила Аню невесёлой улыбкой и выскользнула в коридор. «Снимай, я пришью», – прошелестел из-за стены слабый голос, и Аня поняла, что вслушиваться дальше не имеет смысла. До вечера буря миновала.

Усилием воли Аня сдержала подкатившее рыдание – не ребёнок, плакать из-за взбучки. Раз решила, что добиваться одобрения не станет,– нечего сырость разводить.

Аня не могла поверить, что ещё недавно стремилась стать папиной копией. Хороша бы она была через несколько лет. Повернувшись к столу, Аня раскрыла блокнот на прежней странице. Настроение писать пропало, и Аня взялась пересматривать записи.

«22 октября, пятница». Дважды подчёркнутая чёрным дата привлекла внимание.

«Звонила Саша, звала кататься на велосипедах. Назавтра обещают сухую погоду. Последний раз в этом году, кстати. Сашу не видела с самого поступления. Так соскучилась!

Мама не против, по её словам, я мало гуляю. Папа сначала предложил отвезти меня в парк, но потом спросил, всё ли готово к понедельнику. Я ещё не бралась за лабораторную по химии и не доделала практикум по математике. Папа сказал, сначала нужно закончить. Он прав.

***

Весь вечер провозилась с химией. Ничего не вышло. Я не успею до завтра, даже если не буду спать всю ночь. Написала Саше, что не смогу. Кажется, она обиделась.

Перед сном заходила мама, сказала, что отказываться от прогулки не стоило, себя нужно любить. Кто бы говорил! Сама только и делает, что выполняет папины распоряжения. Не хочу, как она, быть домохозяйкой и ничего собой не представлять».

С того дня они с Сашей не общались. Теперь Аня сомневалась, был ли папа прав, как казалось тогда. Вздохнув, она продолжила переворачивать страницы. Наткнулась на нарисованный разноцветными ручками торт, снова остановилась. «31 октября, воскресенье. Мой день рождения!» Читать не стала и так помнила.

В те выходные папа работал дома. Мешать было нельзя, поэтому гостей не приглашали. Мама устроила маленький праздник в семейном кругу. Когда все собрались за столом, мама подняла бокал и начала произносить тост, но зазвонил телефон, и папа, не дослушав, вышел. Аня обиделась. Даже решила объявить бойкот и не разговаривать с отцом до вечера. Потом подумала, что папу не изменишь – дела прежде всего – так какой смысл портить себе настроение?

Аня медленно провела пальцем по огонькам, заштрихованным красными линиями. Задувая свечи на именинном торте, она загадала поехать в Париж. И на следующий день встретила Женю.

– Женя, – беззвучно произнесла Аня, глядя на медленно летящие за окном хлопья снега.

Женя подошёл к их группе перед лекцией по физике. Первокурсники всего потока толпились у дверей большой аудитории. Аня бы не заметила новичка, не заяви он о своём появлении на весь коридор:

– Привет, ребят! Вы «ПИС-120»? Я ваш однокашник. Вернулся из академического отпуска.

Услышав название своей группы, Аня обернулась. Она увидела высокого болезненно-худого парня в затасканном свитере и растянутых на коленях брюках. Всклокоченные волосы и сильно оттопыренное ухо довершали и без того неприглядный вид. Второгодник подошёл к стоявшим у стены парням и протянул руку для знакомства. Многие демонстративно отвернулись. Кто-то назвал его «фриком». Аня не к месту вспомнила, что freak в переводе с английского также означает «каприз».