скачать книгу бесплатно
Отмечу, что стрессор в наших экспериментах хотя и был предельно переносимым, но все же – «переносимым» всеми испытуемыми. Благодаря этому проявления стресса становились всего лишь крайне неприятными, на пределе терпения испытуемых. Их энтузиазм как участников уникальных (первых в мире) испытаний и финансирование за участие в этих испытаниях поддерживали личную, субъективную «верхнюю планку» терпения испытуемых.
Чем отличалось адаптивное состояние, при котором проявлялись вегетативные, когнитивные и социально-психологические субсиндромы стресса, от «стадии резистентности» Г. Селье? Ведь в наших экспериментах и его исследованиях адаптирование испытуемых к долгим экстремальным влияниям осуществлялось за счет мобилизации глубинных адаптационных ресурсов.
Субсиндромы стали заметны от того, что у нас предельно возможная интенсивность мобилизации этих ресурсов создавала весьма неприятное, болезненно-дискомфортное состояние испытуемых, хотя и позволяла им терпеть свой стресс. У Ганса Селье, может быть, и не очень мощная мобилизация глубинных адаптационных ресурсов была все же достаточной для вполне терпимого существования в стрессовом состоянии.
В наших экспериментах предельно переносимые, тягостно-болезненные ощущения являлись постоянным напоминанием необходимости прекратить опасное действие стрессора. Эта болезненность играла роль сигнального фонаря, требующего защититься от стрессора. В экспериментах Г. Селье такой сигнальный фонарь был не нужен, так как организм подопытных животных был вынужден терпеть стресс, пока не наступала «стадия истощения». И только при ней, как предвидел Г. Селье, ввиду ее губительности могли начинаться отчетливо неприятные переживания.
При длительном течении стресса его субсиндромы могут чередоваться, повторяться или сочетаться друг с другом при поочередном доминировании отдельных синдромов. Однако в условиях, когда на человека длительно действуют предельно переносимые стресс-факторы, эти субсиндромы следуют один за другим в определенном порядке, то есть становятся фазами развития стресса. Дифференциация этих субсиндромов была возможна благодаря тому, что в ходе развития стресса при указанных условиях в наших экспериментах поочередно становились манифестированными (преимущественно выраженными и заметными как для исследователей, так и для испытуемых) разные формы адаптационной активности.
Итак, мной были выделены четыре субсиндрома стресса. Сначала в предельно переносимых экстремальных условиях проявлялся эмоционально-поведенческий субсиндром. Его сменял вегетативный субсиндром (субсиндром превентивно-защитной вегетативной активности). По мере угасания этих двух субсиндромов, а их можно рассматривать как проявления этапов адаптационной активизации относительно низкой (в иерархическом плане) «функциональной системности» организма, становились манифестированными когнитивный субсиндром (субсиндром изменения мыслительной активности при стрессе) и социально-психологический субсиндром (субсиндром изменения общения при стрессе). Очередность манифестирования последних двух субсиндромов стресса обусловливалась индивидуально-личностными особенностями людей, проявляющимися в экстремальных условиях.
Следует сказать об условности такого подразделения субсиндромов стресса. Оно может быть иным. Мной были избраны преимущественно психологические основания для анализа проявлений стресса, возникающих при относительно постоянном (предельно терпимом) уровне субъективной экстремальности стрессора. Иные особенности стрессора либо иные основания анализа развития стресса приведут к другому структурированию феноменов его развития.
Однако каков будет стресс, если экстремальные вредоносные факторы будут нетерпимы, если они за пределами переносимости и наносят нарастающий вред людям (их психике, их организму или их сообществам)? Тогда начнутся кризисные, губительные преобразования, которые тоже можно рассматривать как динамику стресса, ранжируя его кризисность.
1.2.3. Изменение баланса (пропорции) соматических, психических и социально-психологических реализаций стресса (дистресса)
Первый, эмоционально-поведенческий субсиндром стресса был хорошо изучен многими исследователями. Его сущность была понятна как защитительная активизация поведения, деятельности, общения, усиленная эмоциями. Психическая, интеллектуальная активность «обслуживалась» вегетативной, физиологической активностью. «Поверхностные ресурсы» и психики, и соматики тотально мобилизовались для сохранения и усиления жизнеспособности индивида (и сообщества).
Оставалось непонятным, чем обусловливалась смена (череда) последующих субсиндромов стресса: вегетативного, когнитивного и т. д. Ответ на этот вопрос можно искать, опираясь на современное представление о «пропорции», «динамическом балансе», соматических и психических потенций и реакций индивида при его критических состояниях (Березанцев, 2001).
Уже Зигмунд Фрейд в рамках психоанализа разработал психосоматическую модель конверсии психических фрустрирующих представлений в соматическое заболевание, то есть «бегства в телесную болезнь» от душевных переживаний стресса жизни. Так, психосоматическая симптоматика (возникновение и активизация телесных болезней) «забирает» у психики активность и травмирующую энергию несбыточных желаний, мучительных мыслей и представлений.
Существует и противоположная форма «сбалансированности» активностей души и тела. В психиатрии известно, что при глубоких изменениях психики (с эндогенными и органическими поражениями) у больных часто редуцированы симптомы соматических (телесных) расстройств, представления о них и жалобы на телесные недуги. То есть психическая активность (болезненная) минимизирует активность соматических расстройств.
Итак, противоположной может быть пропорция (равновесие— сбалансированность) психической и соматической активностей как последствие болезней и жизненных кризисов.
Знание этих закономерностей позволяет рассматривать сменяемость субсиндромов стресса, то есть динамические изменения баланса стрессовых активностей психики и соматики.
При вегетативном субсиндроме стресса (о нем подробно в главе 3) тотальная активность разных форм телесных болезненных защит (вегетативных, физиологических) «уравновешена» поведенческой и психической пассивностью, человек интеллектуально и физически «обессиливается». Недомогание и депрессивность создают и оправдывают его склонность к бездеятельному терпению телесных неприятностей.
В последующих главах подробно описано, как стрессовое уменьшение соматических расстройств сопровождалось увеличением психологических стрессовых трудностей, то есть новой формой их балансировки, – проявлялся когнитивный субсиндром стресса. И наконец, в наших многосуточных экспериментах баланс стрессовой активности смещался в третью сторону – к возрастанию негативной либо позитивной активности общения: становился более заметен психосоциальный субсиндром стресса.
Итак, можно ли видеть в динамике стресса три составляющие в системе уравновешивания защитных сил индивида, его организма, психики, социальных потенций с экстремальными требованиями среды обитания? Этой проблеме будут посвящены некоторые страницы в последующих главах данной книги.
1.2.4. Кризисные ранги стресса (ступенчатые изменения проявлений стресса) при чрезмерном нарастании экстремальных воздействий
В ходе биологической эволюции живые существа (и мы, люди) сформировались приспособленными к широкому диапазону воздействий. Наиболее желательны в этом диапазоне условия существования, в которых живется удобно, нормально. Но в экстремальных, неблагоприятных ситуациях все мы готовы «как по пожарной тревоге» (об этом упоминалось) противостоять критическим изменениям жизни. При этом «включаются» поверхностные адаптационно-защитные ресурсы (резервы) организма: эмоции, защитное поведение и готовые навыки, умения преодолевать неприятности (или переживать приятные нагрузки). Начинается стресс.
Индивидуальное разнообразие «готовых» видов его эмоционально-поведенческих проявлений (активных, конструктивных и пассивных) обеспечивает при внезапных экстремальных воздействиях достаточную устойчивость не только индивида, но и социума (группы, клана, популяции). Все это можно рассматривать как «стрессовый кризис первого ранга» (индивидуального, группового, социального, этнического, политического и т. п.), как первую ступень в динамике стресса (Китаев-Смык, 1983, 2001, 2009).
Можно сказать, что на индивидуальном уровне это уже описано (впервые Гансом Селье) как «аларм-стадия», как фаза доминирования эмоционально-поведенческого субсиндрома стресса. Зачем еще одно определение начала стресса – как его ступени? Для удобного и, быть может, полезного сравнения разных форм кризисных «ступенчатых» преобразований в динамике все дальше и больше нарастающего, а потом и трудно переносимого стресса.
Если на этой первой ступени стрессор не удален и критичность ситуации продолжает усугубляться, то мобилизуются (как известно) глубинные адаптационно-защитные ресурсы. Когда и их недостаточно для устранения стрессора или хотя бы для того, чтобы переживания стресса стали терпимы, тогда возникает ухудшение самочувствия, болезненно-дискомфортное и даже деперессивное состояние. Повышается утомляемость, снижается работоспособность. Медико-инструментальное обследование людей в таком продромальном (предболезненном) стрессовом состоянии регистрирует у них неблагоприятные реакции сердечно-сосудистой, желудочно-кишечной, нервно-мышечной и других систем.
Поведенчески-пассивное «ускользание» от никак не устраняющегося стрессора направлено на пережидание экстремальной ситуации, когда попытки первоначальных (при стрессовом кризисе первого ранга) агрессии или бегства оказались безуспешными, и стрессовая активность дискредитировала себя. Теперь уже не активность поведения, а разнообразие вегетативных реакций, активизированных стрессом, как бы предваряет проникновение, агрессию пока еще неведомых стрессоров внутрь организма человека (или «изгоняет» их). Стрессовая тотальная активизации вегетативной защиты приходит на место дискредитировавшей себя активности защитного поведения.
В отличие от опытов Г. Селье, мы при подготовке полетов на Марс (в 60–70-е гг. XX в.) проводили многонедельные эксперименты с воздействиями на подопытных людей стрессоров, предельных по их переносимости (лишь в отдельных экспериментах – запредельных!). Этим мы не давали уравновеситься уровню непрерывно мобилизуемых адаптационных резервов с их чрезмерным расходованием. Иными словами, мы «не давали» наступить и установиться фазе «резистентности» (по терминологии Ганса Селье). При этом в организмах наших подопытных людей не только мобилизовались глубинные ресурсы, но и кардинально (кризисно) перестраивались почти все механизмы и системы адаптации. Это происходило очень неприятно и болезненно (Китаев-Смык, 1983, 2009; Китаев-Смык, Галле, Гаврилова и др., 1972; Китаев-Смык, Галле, Клочков и др., 1969).
Однако это еще не болезнь, но уже телесно-болезненное, «болезневидное состояние». Начиналось невольное, неосознаваемое «ускользание» человека, его организма от неблагоприятных или только угрожающих экстремальных обстоятельств жизни, от агрессивности среды. Все это названо «стрессовым кризисом второго ранга» (Китаев-Смык, 1983, 2001, 2009).
Забегая далеко вперед, замечу, что, адаптивно «перестроившись» при таком кризисе, организмы наших подопытных (и их психика) оставались в чем-то надолго измененными после окончания «марсианских» экспериментов, а в чем-то – навсегда (подробнее см. главу 3).
Если глубинные адаптационные ресурсы не помогают сделать терпимыми для человека долгие неприятности, создающие у него стресс и болезненное состояние, если общее снижение внешней активности, как бы «затаивание», не помогает человеку ускользнуть, уклониться от угрожающего или уже действующего вредоносного фактора, то вслед за первой и второй кризисными ступенями (рангами) трансформации стресса возможны последующие ее ступени.
Начинаются поиски спасения от стрессоров на опасных путях с возникновением реальных болезней стресса. Они бывают двух типов: соматические болезни стресса (им посвящена глава 3 этой монографии) и психические болезни стресса (Китаев-Смык, 2009). Надо иметь в виду, во-первых, что это уже реальные болезни, то есть к неприятному «болезневидному состоянию» присоединяются нарушения и поломки в тех или иных системах организма человека. Во-вторых, что они развиваются у людей, которые были практически здоровыми до того, как у них начался стресс. Если это – «организм» социальный, то возникают «социальные болезни стресса» (там же).
Начались болезни стресса – это значит возникли условия для «стрессового кризиса третьего ранга»: включились и реализуются механизмы еще более мощные, можно сказать, самоотверженной защиты организма от все еще неодолимых стрессоров. И человек как элемент биологической (и социальной) субстанции вынужден подняться на иную ступень стрессового противостояния нетерпимым, нескончаемым неприятностям.
У субъекта (индивидуального или социального) мобилизуется возникшая в ходе биологической эволюции способность болеть и выздоравливать. В ходе болезни актуализируются кардинальные механизмы перестройки субъекта: с болью, с жертвой частями субъекта (он теряет «отмирающие» свои элементы).
Как может и должен реализоваться стресс, если вредящие внешние (или внутренние) воздействия делают непереносимо мучительным существование человека, когда не удалось удалить причины этих воздействий, нет возможности «ускользнуть» от них, нет надежды и сил, чтобы переждать «болезневидное стрессовое состояние»? Остается уничтожить всю ситуацию, в которой возможен бесконечный стресс. Есть три способа сделать это.
Первый – уничтожить по возможности все и всех вокруг и оказаться в обстановке, которая не может порождать стрессоры, где стресс невозможен, где стрессор (чрезвычайное воздействие, вызывающее стресс) перестал быть стрессором. Иными словами, надо уничтожить внешнюю, пространственную, социальную субстанцию стресса (агрессивно или путем бегства).
Второй – устранение, ликвидация в себе подверженности текущему стрессу, то есть перевоплощение в субъект, выпавший из поля действия прежних стрессоров. Иначе говоря, нужно разрушить свою индивидуально-психологическую (или психологосоциальную) субстанцию, воспроизводящую нежелательный для нее самой стресс.
Третий – убить себя, то есть окончательно разрушить «чувствилище стресса», уничтожить биологическую субстанцию, в которой раскручивался стресс.
Стрессовый кризис третьего ранга может проявляться в обличии разных субсиндромов стресса. Известно и хорошо изучено сложноопосредованное «самоуничтожение» людей, не справляющихся с трудностями жизни, позволяющих себе или вынужденных преодолевать или нарушать ее естественные нормы. Из-за этого возникают смертельные соматические болезни стресса: инфаркт сердца, инсульт головного мозга, язвенная болезнь желудка и кишечника, онкологические заболевания и многое другое. Эти болезни – чрезмерное и потому губительное проявление вегетативных реакций, предназначенных для обеспечения вегетативных функций организма. При такой вегетативно-соматической форме стрессового кризиса третьего ранга они парадоксально гипертрофируются, превращаясь из защитных в опасные (подробнее в главе 3 и в кн.: Китаев-Смык, 1983, 2009).
Феномен стрессового самоуничтожения унаследован людьми от животного мира, где он служит «популяционной селекцией», как бы отбраковкой особей, которые, не поспевая за успешными собратьями, претерпевают систематический стресс неуспеха и оказываются ненужными (лишними) в своей стае, популяции (Болардуев, 1969; Бродхерст, 1975; Дильман, 1972; Китаев-Смык, 1983, 2001, 2009).
Нередки из-за стресса и психические расстройства, ведущие к скорой смерти или лишающие несчастных сумасшедших возможности жить без посторонней помощи. Это психическая форма квазисамоубийственного стрессового кризиса третьего ранга.
С уверенностью предполагаю, что не только стрессовые соматические, но и психические болезни, возникающие у людей вследствие эмоциональных потрясений, могут иметь предтечу в животном мире. Однако эта проблема недостаточно изучена этологией.
При интенсивнейшем, систематически неустраняемом стрессе у людей может возникнуть изменение отношения к себе и другим, провоцирующее смертельные для них ситуации. Активизируются «формы общения», которые ведут этих людей в стрессе к гибели (войны, драки, интриги) без желания погибнуть (Китаев-Смык, 1995 а, б, в, 2001).
Такое квазисуицидальное поведенческое (психосоциальное) проявление стрессового кризиса третьего ранга в начале чеченской войны (в январе – апреле 1995 г.) было обнаружено и изучалось мной, когда для многих российских солдат (срочников-новобранцев) становилось непереносимым стрессором «обилие» убитых и раненых их товарищей-соратников. Уникальность такого «обилия» возникала из-за первоначальной неподготовленности российской армии к реальной войне (Трошев, 2001, с. 15).
Большинством нормальных людей, принадлежащих к современной европейской цивилизации, смерть воспринимается как нежелательное и потому даже как будто бы противоестественное явление. Вид смерти для них страшен и неприятен. Множество кровавых трупов, кричащих раненых, еще недавно бывших веселыми друзьями-сослуживцами, – такое обилие смерти становилось непереносимым стрессором для многих российских солдат. У них возникали разные формы трансформации психики и поведения, которые мы диагностировали как ментально-поведенческую (психосоциальную) форму стрессового кризиса третьего ранга (подробнее в главе 2 и в кн.: Китаев-Смык, 2001). Такой кризис – это катастрофические изменения поведения (внешней активности) людей и внутренней физиологической активности. Эти изменения парадоксально направлены на уничтожение не стрессора (не врага), а самого себя, субъекта, страдающего от непереносимого стресса. Так возникает самоубийственное стрессовое поведение людей, при котором они не хотят смерти и не сполна осознают свое приближение к ней.
Таким образом, стрессовый кризис третьего ранга, реализующийся как все еще защитные, но уже болезненные и даже смертельно опасные проявления адаптации, может сопровождаться вегетативными, когнитивными и психосоциальными реакциями, то есть разными формами активности: организма, личности, социума.
Как «стрессовый кризис четвертого ранга, завершающий жизнь» можно рассматривать состояние умирающих людей:
а) из-за окончания «времени жизни» то есть при исчерпании ее «стратегических ресурсов». Ведь «время жизни» оканчивается смертью от старости, когда срабатывают биологические таймеры, определяющие срок завершения жизни;
б) при исчерпании «оперативных ресурсов жизни», которые могут закончиться при возникновении в организме разрушений, как пишут медики, «несовместимых с жизнью», из-за ранений, отравлений, неизлечимых заболеваний, физических воздействий.
Описанию этого трагического периода, завершающего жизнь человека, посвящено немало научных трудов (Арьес, 1992; Демидов, 1999; Михайлов, 2000; Щербатых, 1999 и др.) и художественных произведений (Достоевский, 1998, с. 44–45, 47 и др.).
Возникновение напрягающих, как приятных, так и неблагоприятных факторов жизни мобилизует в организме, у индивида и в социальных сообществах способность к жизни в новых условиях. При этом совершается отбор субъектов, способных выживать, развиваясь и изменяясь. Согласно академикам Н. Н. Моисееву (Моисеев, 1987) и Л. Я. Дорфману (Дорфман, 2002 а), любые процессы развития, в том числе и общественные, выходя за порог наличествующего состояния, резко и качественно изменяются, дальше проявляясь в новой форме. Происходит кризисный отбор оптимальной формы и организации субъекта среди многих потенциально возможных. При длительном усилении экстремального воздействия организм, индивид, социум оказываются в кризисной стрессовой ситуации, требующей отбора лучшей способности к спасению с переходом на следующий ранг (ступень) стресса.
Важной особенностью стресса является то, что переход от ранга к рангу:
– непрерывный процесс, но
– каждый уровень-ранг самостоятелен.
В этом, надо полагать, проявляется принцип единства континуального (гладко-непрерывного) и дискретного (прерывистого, ступенчатого), реализующийся во многих природных феноменах.
Опираясь на научные данные академиков П. К. Анохина (Анохин, 1975 и др.) и К. В. Судакова (Судаков, 1981 и др.), можно предположить, что при ступенчатом нарастании стрессовых преобразований (физиологических, психологических, психолого-социальных), то есть при каждом последующем стрессовом кризисе (первого, второго, третьего и четвертого рангов), возникает новая функциональная система: в организме, в структуре личности, в человеческом сообществе.
Ознакомившись с такими проявлениями стресса в последующих главах, читатель увидит немало знакомых ему проявлений. Новым будет их ранжирование, предложенное нами, не бесспорное, но, надеемся, полезное для понимания стресса и для управления им.
* * *
Подытожим предположение о ступенчатом нарастании (и о ранжировании) стресса при нескончаемом действии экстремальных факторов. Стрессовый кризис первого ранга (стресс первого ранга) – мобилизация адаптационно-защитных резервов, которые всегда наготове. Стресс второго ранга – последующая мобилизация уже и глубинных резервов; это укрепляет и расширяет защиту от стрессоров или фронт наступления на них. Стресс третьего ранга – подключение поначалу «болезневидного состояния», чтобы субъект ощущал, осознавал целесообразность (необходимость) избавления от стрессоров. Если невозможно уменьшить выраженность стресса, то включаются реальные болезни стресса, чтобы «избавить» популяцию (стаю, группу, сообщество) от особи, неспособной успешно (победно) противостоять стрессорам (врагам, неприятностям, неблагополучию). Обоснование этого положения было опубликовано мной еще в 1983 г. в монографии «Психология стресса» (подробнее см. в главе 3).
На путях развития стресса могут быть еще и иные воплощения адаптационно-защитных кризисных состояний: при «выгорании» личности и персонала, при посттравматических стрессовых расстройствах и др. (Китаев-Смык, 2009). Завершающее жизнь умирание, ставшее необратимым, можно рассматривать как особую ступень (ранг) стресса. Нет сомнения в его кризисности.
В дальнейшем тексте книги оно будет названо «стрессовым кризисом четвертого ранга».
Возможно привлечение разных теоретических концепций для понимания того, что же происходит при переходе стресса со «ступени» на «ступень», то есть при кризисных преобразованиях адаптационно-защитных процессов и механизмов; продуктивна теория функциональной системы, разработанная академиками П. К. Анохиным и К. В. Судаковым (Анохин, 1975; Судаков, 1981).
1.3. Методология исследований стресса
1.3.1. Этические принципы исследования стресса
Надо, прежде всего, обозначить принципы, касающиеся отношения к человеку, участвующему в эксперименте в качестве обследуемого, испытуемого, испытателя, то есть как носителя объекта исследований стресса (Китаев-Смык, 1983, 2009).
1. Первое – это гуманность отношений к человеку, испытывающему стресс, возникший либо по не зависящим от данного исследования причинам и ставший объектом изучения, либо намеренно созданный для его изучения в ходе данного исследования. Устремления исследователя к накоплению экспериментальных данных, необходимых для решения в конечном итоге проблем устранения неблагоприятных проявлений стресса, могут потребовать создания таких проявлений у испытуемого. При этом действия исследователя не должны противоречить этическим правилам, социокультурным нормам как самого исследователя, так и обследуемого человека, должны учитывать его этнические и традиционные установки; исследователю следует также принимать во внимание индивидуальные привычки обследуемого, его желания и настроения.
2. Участие обследуемого в экспериментах с экстремальными воздействиями должно быть добровольным. Его следует оповестить об особенностях и последействиях экстремальных воздействий. Это оповещение должно осуществляться в виде, оптимально приемлемом для обследуемого, то есть в соответствии с его интеллектом, эрудицией и так, чтобы само такое оповещение не превратилось в неблагоприятный стрессогенный фактор, выходящий за рамки исследования. Конечно, следует возможно полнее учитывать влияние любого такого оповещения наряду с собственно стрессогенным фактором на ход эксперимента, на стрессовые реакции обследуемого. Должно также учитываться влияние на развитие стресса факторов, побуждающих обследуемого участвовать в эксперименте со стрессогенными воздействиями.
3. При проведении экспериментов исследователь стресса должен действовать в соответствии с установленными правилами и положениями (имеется в виду, что положение о проведении того или иного исследования стресса разработано и утверждено компетентными лицами).
4. Исследователь стресса должен обладать нравственной зрелостью, этикой поведения и общения в ходе эксперимента, он должен постоянно осознавать всю меру своей моральной и юридической ответственности за духовную и физическую сохранность обследуемого человека.
5. Является дискуссионным вопрос о целесообразности самому исследователю участвовать в экспериментах со стрессом в качестве испытуемого, то есть подвергаться экстремальным воздействиям. Мы всегда положительно решали данный вопрос, участвуя в первом эксперименте каждой новой серии. Целью было выявление новых элементов интроспективно идентифицируемых проявлений стресса, апробация субъективных эффектов от побочных действий методов регистрации показателей стресса, обнаружение у испытуемых порождаемых стрессом склонностей к диссимуляции и аггравации симптомов стресса и, наконец, создание «сбалансированности» моральной ответственности за испытуемого, подвергаемого экстремальным воздействиям, и права подвергать его этим воздействиям. Можем сказать, что наличие у исследователя такой субъективной «сбалансированности» способствует снижению у испытуемых нежелательных проявлений феномена «первооткрывателя» (часто резко деформирующего проявления стресса), а также снижению у испытуемых, участвующих в последующих экспериментах, тенденций к аггравации или к диссимуляции симптомов стресса. Иными словами, когда испытуемые знают, что исследователь сам испытал действие стрессора, у них снижается склонность к вольной и невольной аггравации и диссимуляции стресса.
6. Необходимо наличие инструкций, регламентирующих влияние персонала, обслуживающего эксперимент, на испытуемых. Непроизвольное или несдерживаемое сопереживание испытуемому или, напротив, брезгливость, неприязнь к нему из-за возникших у него вегетативных либо психических стрессовых реакций – все это частые атрибуты экспериментов со стрессом, порождающие артефакты.
1.3.2. Организационно-методические принципы исследования стресса
Можно назвать ряд методических принципов, касающихся организационной структуры экспериментальных исследований стресса (Китаев-Смык, 1983, 2009).
1. Сложная картина психологического стресса может быть адекватно понята только при анализе достаточно многих его проявлений. Поэтому целесообразно осуществлять комплексные исследования стресса с одновременной или поэтапной регистрацией многих его симптомов. Проведение комплексных исследований предполагает необходимость объединения усилий исследователей разных специальностей с разработкой общего языка, единой методологии, определения ценностной иерархии тех или иных специализаций исследования и т. д.
2. Трудность организации комплексных исследований стресса и часто большая их стоимость, а также факторы риска, создающие моральную «стоимость» этих исследований, – все это делает их в той или иной степени уникальными. Это вынуждает к особому отношению к «массиву» получаемых данных, к прогнозированию и к обработке результатов. Организация таких исследований предполагает поэтапное проведение: теоретическое моделирование экспериментов, затем широкий круг лабораторных исследований с фрагментарным решением частных задач, стоящих при изучении данной формы стресса, и, наконец, ограниченная по объему серия экспериментов при действии экстремального фактора в натурных условиях или в возможно более сходных с ними.
3. Следует применять поэтапное («ступенчатое») нарастание экстремального фактора, если это возможно. При поэтапном его увеличении уменьшается риск того, что обследуемый (испытуемый) человек внезапно окажется под влиянием сверхдопустимого экстремального воздействия. Кроме того, когда все более и более сильно действующий на человека экстремальный фактор используется в следующих один за другим экспериментах, когда после каждого из них проводится анализ полученных данных и определяется риск дальнейшего увеличения экстремальности воздействия, тогда происходит своего рода обучение исследователя-ученого и всего коллектива исследователей пониманию и прогнозированию стресса. Это снижает риск эксперимента и увеличивает возможность разностороннего и глубокого изучения стресса.
4. Уникальность и рискованность исследований стресса делают особо значимым динамическое, оперативное управление экспериментом, что способствует не только снижению риска, величины стоимости эксперимента, оптимизации качества экспериментальных данных, но и интенсификации творческого процесса познания объекта исследований (при наличии к тому интеллектуальных и профессиональных предпосылок со стороны исследователя).
5. Эксперименты с использованием экстремальных факторов требуют от исследователя постоянного внимания к проблеме формирования и управления психологическими установками испытуемых, их отношения к цели исследования, к себе (к себе самому, к своему прошлому, настоящему, будущему, к своим близким и др.), к исследователю (к персоналу, обслуживающему эксперименты), к экстремальному фактору, к вознаграждению за участие в эксперименте, к порядку организации эксперимента и т. д. «Любой психологический эксперимент можно рассматривать как общение экспериментатора и испытуемого, имеющее известную предысторию в экспериментальном замысле, реализующемся в форме схемы эксперимента» (Забродин, 1976). Эффект такого общения может быть более значительным, когда в схеме эксперимента присутствует стресс. Потому что при стрессе может возрастать зависимость поведения испытуемого от действий экспериментатора, Такая зависимость часто качественно меняется в ходе развития стресса, то есть в ходе эксперимента. Из-за этого норму поведения при стрессе нельзя задать испытуемому инструкцией, прямо указывающей эту норму. Так, например, при необходимости регламентированного поведения, деятельности испытуемого при стрессе следует учитывать изменения мотивации у него в разных фазах стресса, изменения его волевых устремлений, изменения понимания им задания. Важным может стать увеличение при стрессе чувствительности к факторам, побуждающим испытуемого к той или иной активности (то есть к разной степени стрессовой активности либо стрессовой пассивности). При этом у него возникают или усиливаются желание «достигнуть!», если стрессор – «пряник», или желание «избежать!», если стрессор – «кнут». Эти желания могут «противоборствовать», одно из них может доминировать или быть абсолютным. Следует помнить и то, что такие желания могут испытуемым (обследуемым) осознаваться, не осознаваться или осознаваться в инвертированном виде.
6. Для получения данных о полном наборе признаков стресса, о частоте их распределения и т. д., учитывая индивидуальные различия стресса, необходимо привлечение к исследованию достаточного количества (достаточной совокупности) обследуемых (испытуемых, испытателей). По нашим данным, при изучении так называемого рефлекторно-эмоционального стресса при действии кратковременных, предельно сильных экстремальных факторов достаточной совокупностью является 200–300 человек (Китаев-Смык, 1977 а, 1979, 1983, 2009).
7. При изучении стресса широко используются различные способы моделирования стрессогенных условий с их редукцией в целях упрощения организации и удешевления исследований. Однако при чрезмерном «редуцировании» стрессора может быть не достигнут уровень его стрессогенности, «включающий» стресс во всей полноте. При этом наблюдение частных его проявлений может привести исследователя к ошибочному представлению об общих стрессовых закономерностях адаптации. Такой же результат может быть получен при методически недостаточно оснащенном или методически неточно нацеленном исследовании стресса, при регистрации лишь побочных, частных эффектов экстремальных воздействий.
8. В эксперименте должна создаваться субъективная реальность для обследуемого (испытуемого) экстремальности действующего фактора, такого как опасность, болезненность, неожиданность, критическая интенсивность или продолжительность, эмоциогенность, социальная значимость и т. п.
9. Необходимо поддерживать стрессогенный уровень в ходе воздействия. Следует учитывать изменение этого уровня в развитии адаптации или дезадаптации.
10. Динамика стресса, его этапность, фазность, переход по ступеням кризисных рангов реализуются на протяжении часов, суток, недель, месяцев и т. д. Для корректного изучения стресса необходима достаточная продолжительность исследования его проявлений. Во всяком случае, для получения сколько-нибудь полной картины стресса нельзя ограничивать его исследование продолжительностью рабочего дня.
11. Неразумно, неадекватно примененный математический (факторный и т. п.) анализ может погубить уникальные частности, обнаруженные при исследовании стресса. Так, большой группой ленинградских психологов в 70–80-х гг. XX в. было проведено обширное уникальное изучение военного стресса, возникающего при использовании в обстановке, приближенной к боевой, различных видов военной техники (наземной, подводной). Результатом было «обнаружение» того, что легче переносят стресс люди: 1) здоровые, 2) молодые, 3) физически подготовленные. Вопиющая банальность! Все многочисленные уникальные «частности», обнаруживавшиеся в ходе тех неповторимых исследований, «планомерно» утрачивались. Сожаление автора этой книги, привлеченного к рецензированию результатов тех экспериментов, было безмерным.
Перечень рассмотренных выше методических принципов исследований стресса может быть расширен, детализирован, исправлен в соответствии с целями исследования.
1.3.3. Экстремальные воздействия и стрессоры
По мнению А. Г. Кузнецова, понятие экстремальных факторов окружающей среды, очевидно, утвердилось в литературе в годы Второй мировой войны как результат естественного стремления представителей научной медицины выделить разрушительные факторы военного времени в особую категорию факторов, воздействие которых на организм вызывает напряжение и перенапряжение нервных процессов. В печати этот термин начал регулярно появляться в послевоенные годы в связи с разработкой проблемы стресса и развитием исследований в области прикладной физиологии. Понятие «экстремальные факторы» предполагает, что эти факторы значимы для организма, более того, что они вызывают в нем предельно допустимые, по тем или иным соображениям, изменения. Вместе с тем следует помнить, что «внешняя ситуация способствует лишь выявлению адекватности или неадекватности функциональных, в том числе психических, возможностей человека в процессе выполнения той или иной деятельности» (Леви (ред.), 1970, с. 6). Напомним, что «экстремальные воздействия» Г. Селье предложил называть стрессорами (Селье, 1966, 1979).
Понятие «экстремальное состояние» предполагает определение какого-то «предела» психологических и физиологических адаптационных возможностей переносить, терпеть стрессор. Конечно, прежде всего следует иметь в виду предел существования организма, индивида, то есть начало его разрушения при губительных, экстремальных воздействиях. Но этому «предельному» состоянию умирания, деструкции организма или его элементов, как правило, предшествует состояние болезней, характеризующееся включением аварийных, защитных механизмов, направленных на предотвращение умирания, на ликвидацию или избегание действия опасного, вредоносного фактора.
В ряду этих состояний рассматривают еще одно предельное состояние. Это так называемое третье состояние, промежуточное между нормой и болезнью. Именно его всегда называют экстремальным. Показателем такого состояния могут быть «внутриорганизменные» сигналы к сознанию человека, вызывающие у него защитные эмоции, неприятные, болезненные ощущения, побуждающие избегать опасных, вредоносных стрессоров. Это первый субъективный комплекс, психологический показатель наличия экстремальных воздействий на человека. Он может иметь градацию от слабо заметных неприятных ощущений дискомфорта до чувства непереносимой болезненности.
В качестве второго показателя экстремальности воздействия на человека часто используется показатель его дееспособности (работоспособности) при экстремальном воздействии. Широко используются так называемые «объективные» показатели состояния человека, устанавливаемые при инструментальной регистрации состояний. Приоритет тех или иных показателей диктуется прагматическими устремлениями диагностов и исследователей.
Отмечено, что важными являются экстравертированность или интровертированность человека, рассматриваемые в мыслительном, чувственном, сенсорном, интуитивном планах. «Понятие экстремальности не может быть абсолютным и имеет вероятностную природу. Таким образом, к экстремальному может быть отнесено такое значение фактора, которое с определенной вероятностью вызывает появление того или иного состояния. Величина заданной вероятности определяется или характеристикой заданного состояния, или условиями трудовой деятельности» (Медведев, 1979, с. 627).
А. Б. Леонова и В. И. Медведев обратили внимание на то, что надо различать экстремальные воздействия: одни – вредящие людям из-за их физических особенностей, другие – неблагоприятные вследствие информационно-семантических характеристик. И те и другие могут вызывать неспецифические нарушения ряда функциональных систем организма человека (Леонова, Медведев, 1981, с. 64), то есть, в соответствии с концепцией Ганса Селье, стресс.
В цитированной работе выделены два основных типа условий, делающих ситуацию экстремальной: физические и информационно-семантические. Относительно определения критериев предельного состояния в настоящее время нет общепринятого мнения. В определении экстремальности В. И. Медведев исходил из представлений о существовании двух видов состояний – как бы допредельного и запредельного. Первое – состояние «адекватной мобилизации» – характеризуется полным соответствием степени мобилизации и напряжения функций требованиям, предъявляемым данными условиями. Состояние адекватной мобилизации может нарушаться под влиянием внешних и внутренних условий. Результат – переход в состояние «динамического рассогласования». Оно характеризуется тем, что поведенческие, физиологические, психологические реакции не обеспечивают в заданной мере жизнеспособности и работоспособности индивида. По мнению цитируемого автора, более частым бывает смешанный тип ответа, когда первичное изменение физиологических реакций является поводом к последующему изменению поведенческих реакций, может быть и обратная последовательность.
Из чего складывается экстремальность стрессора, то есть каковы экстремальные, стрессообразующие факторы? Различные авторы обращали внимание на разные характеристики стрессоров (Леонова, 1984, 1993, 2000; Селье, 1966, 1979; Суворова, 1975; Чапек, 1954 и др.). При прогнозировании спектра действия стрессоров надо учитывать их специфичность и неспецифичность. Основные факторы, от которых зависит экстремальность стрессоров: 1) субъективная оценка опасности стрессора для целостности субъекта (физической целостности, целостности социального статуса, «целостности исполнения его желаний» и т. п.); 2) субъективная чувствительность к стрессору, то есть степень субъективной определенности, значимости стрессора для субъекта; 3) степень неожиданности стрессора. Неожиданной для субъекта может оказаться сила действия стрессора и чувствительность к нему субъекта; 4) близость действия стрессора к крайним точкам субъективной шкалы «приятно – неприятно»;
5) продолжительность действия стрессора при сохраняющейся его субъективной значимости (чувствительности субъекта к нему);
6) неопределенность продолжительности сроков действия стрессора либо неожиданное его продление и т. п.
В. А. Абабков и М. Пере добавляют к этому списку: 7) контролируемость стрессов: «Смертельная болезнь объективно поддается слабому влиянию. Наоборот, подготовка к экзамену в обычных условиях более контролируема» (Абабков, Пере, 2004, с. 18); 8) изменчивость экстремальной ситуации вследствие ее собственной динамики; 9) не рассчитываемая заранее, непредвиденная субъективная избыточность длительного стресса или вновь появляющихся микрострессоров.
Указанные авторы придают большое значение субъективным параметрам стрессовой ситуации. Это: 1) ее индивидуальная значимость (валентность); 2) субъективная оценка личной способности контроля над стрессовой ситуацией; 3) субъективная оценка того, что стрессовая ситуация изменится самостоятельно без участия субъекта; 4) субъективная оценка неясности ситуации; 5) субъективная оценка возможности ее повторения; 6) степень личного опыта переживания подобных ситуаций.
Выдающийся российский психиатр А. А. Портнов указал на резкое различие психических реакций на неожиданную и ожидаемую острую опасность. Неожиданный стресс, травмируя психику, часто вызывает оглушенность человека и далее неадекватное складывающейся обстановке аффективное либо депрессивное поведение. Острая опасность, даже для ожидавших ее людей, всегда внезапна. Хорошо, если они смогли подготовиться к отражению этой опасности, тогда нарушения их стрессовонапряженной психики маловероятны. Опасность, беда, горе становятся наиболее психотравмирующими, когда, ожидая их, люди не имели никакой возможности их предотвратить или хотя бы уменьшить их вред. Изнуренные ожиданием беды, истощив свои адаптационные резервы, люди становятся подверженными не только острым эмоционально-психическим реактивным расстройствам, но и более глубоким параноидным формам реактивных психозов (Портнов, 2004).
При управлении современными техническими средствами, тем более когда аварийная ситуация создает смертельную опасность, понятие «экстремальное воздействие» (стрессор) значительно усложняется и, вместе с тем, при его прогнозировании требуется тщательная детализация. На основании многолетних исследований в военной авиации академик В. А. Пономаренко подразделяет аварийные ситуации, возможные в полете, на пять классов:
«1. Конфликтная ситуация. Для нее характерно то, что перед летчиком встает задача выбора одного из двух противоположных, но субъективно одинаково возможных и значимых решений. При этом выбор делается без четкого предсказания того, что именно произойдет в случае реализации того или иного решения…
2. Ситуация, характеризующаяся неожиданным результатом. Ко второму классу относятся ситуации, в которых человек, совершая целенаправленные действия, ожидает один результат, а встречается с противоположным эффектом…
3. Ситуации, сочетающие дефицит времени и информации. К такому классу относятся ситуации, в которых летчик, несмотря на отсутствие информации должен принять единственно правильное решение. Такая ситуация объективно наиболее сложная…
