Я тебя слышу, или Дивертисменты жизни

скачать книгу бесплатно


Состав уверенно набирал ход. Ветер уже чувствовался так сильно, что приходилось держаться за ступеньку «ГАЗа», ведущую в водительскую кабину. «Господи! Что за болван!» – нелестно подумал Семён о себе. Можно же залезть в кабину или (того лучше) в кунг. Если не будет ветра, то десять или даже пятнадцать мороза – это сущая ерунда. Семён разогнулся, поднялся на ступеньку и потянул за ручку дверцы водителя. Она не поддавалась. Наверное, водитель закрыл на замок. Спрыгнул и, придерживаясь за обжигающе холодные выступающие части, обошёл автомобиль сзади. Вот она, спасительная лестница к двери в кунг. Какие-то четыре ступеньки и… в тепле. Дверь не открылась. Семён обошёл машину с другой стороны. Пассажирская дверь тоже не поддалась.

Катастрофа! Состав шёл на «крейсерской скорости», громко стуча колёсами. Несмотря на дембельские вязаные носки, которые прислала мама, начали замерзать ноги. Снег из мягких и нежных хлопьев превратился в злейшего врага, который уже не впивался иголками в лицо, как на погрузке, а раздирал его до крови. Притом эта ледяная центрифуга была такой плотности, что, приоткрыв один глаз, Семён всерьёз опасался его потерять. Банальная мысль, но надо было что-то делать. Должен же быть какой-то выход, точнее вход в спасительный кунг.

Тут Семён вспомнил, что как-то прошлой зимой, когда кунг стоял на двух деревянных полозьях, приспособленный под жильё, возвращаясь из самохода, чтобы не заметил дежурный, солдатики подползали по-пластунски под небольшой аварийный люк, сделанный прямо в полу кунга. Конечно, он не закрыт! Там и защёлки-то нет. Упал на ледяной пол и пополз под машину. Вот он! Вот он! Похоже, наконец удача вернулась! Лёг на спину. Толкнул его ногой. Не поддаётся. Страх так глупо замёрзнуть на платформе подкатил к горлу. Толкнул двумя. Что-то упало и покатилось внутри. Видимо, что-то стояло на люке. С третьего раза люк призывно распахнулся, маня продрогшего Семёна уютом кунга. Страх мгновенно улетучился и подумалось: «А вдруг там дрова есть? Тогда я до самой Перми с комфортом доеду».

Но удача вернулась ненадолго. Может быть, даже хуже, что люк открылся, подарив надежду. Машина стояла на железнодорожной платформе, а кунг – на платформе машины. Платформа машины состояла из продольных и поперечных металлических балок, и одна из них перечёркивала и без того небольшой лючок прямо посередине. В образовавшиеся половинки можно было просунуть разве что голову. Что Сёма и сделал. В кунге было прибрано. А упало это именно полешко для колки щепок в буржуйку. В углу были сложены дрова. Не много, но вполне достаточно. Даже все четыре койки были аккуратно застелены чистым бельём и накрыты одеялами! Красота!

Голова немножко оттаяла, но ноги уже чувствовались слабо. Как ни прекрасен был вид, но торчать башкой в кунге, а остальными, не менее любимыми, частями тела – на улице, оставляя их на растерзание стихии, видимо, не очень правильно. Необходим был новый план спасения.

Второй кунг также был закрыт. Даже аварийный люк не поддался.

«У меня же есть водка! – пришла в голову ещё не совсем структурированная идея, мозг прямо фонтанировал ими, возбуждённый стрессовой ситуацией. – Только сначала надо найти место, где меньше дует. – Первое, что приходило в голову, это расположиться позади кунга, но оказалось, что именно там и сливались оба боковых воздушных потока вместе, образуя адский ураган. – Может, под машиной? Точно! А с наветренной стороны прикрыться ящиками. Их же два. По бокам колёса. Всё-таки защита», – лихорадочно думал Семён.

Так и сделал. Перетащил ящики. Сел за ними под машиной под задней предпоследней осью, прямо на пол (благо штаны ватные). Для ветра получилась некая мёртвая зона. Не тишь, конечно, но всё-таки стало дуть меньше. Голова замёрзла смертельно. Ушей вообще не чувствовал, даже если тереть ладошками. «Обморожу – останутся, как два вареника», – подумал Семён. Быстро скинул сапоги, размотал портянки и надел обувь обратно. «Портянки всё равно поверх маминых носков намотаны, чтобы дырок не было, да и ноги не так сильно замёрзли, а уши и вообще голову надо беречь», – била одна из струй Сёминого фонтанирующего мозга. После этого не совсем плотно (только чтобы держались) обмотал портянки вокруг головы, захватив уши. Неплотно, это чтобы было теплее (в каком-то фильме видел). Достал из ящика бутылку «Пшеничной». Благо что запечатана была «бескозыркой». Открылась легко. Сразу влил в себя граммов двести. Минуту посидел, не двигаясь, дождавшись, когда тёплая волна начнёт разливаться по телу. Потом отхлебнул ещё немного и стал проводить техосмотр себя в полевых условиях.

Начал с ног. Они замерзали всё интенсивнее, так как Семён сидел.

«Сидеть нельзя!» – говорил один внутренний голос.

«А что же делать? Ходить невозможно из-за ветра и снега! Более того, так замерзает всё остальное!» – тут же вторил другой.

Итак… Пальцы на ногах уже не слушались. Ну да это не страшно, их он отморозил ещё в детстве, на катке. В шерстяных носках ещё продержатся какое-то время. Странно, но под ватными штанами горели икры. Как будто Сёма был в одних трениках (тоже, кстати, зимнее воспоминание из детства). Интимные части тела надёжно были согреты набором из кальсон, ПэШа и ватников. Дальше – хуже. Всё, что находилось выше ремня, продулось насквозь и продрогло. Уже начинало колотить, но водка ненадолго остановила этот процесс. Сёма опять отхлебнул из бутылки. Кисти рук могли шевелиться лишь потому, что постоянно заняты работой. Голова обмотана портянками, как у немца под Москвой в сорок первом. Все щели у импровизированной чалмы гладко забиты снегом, и поэтому такой головной убор скорее напоминал белый мотоциклетный шлем. Хотя, надо отдать ему должное, стало заметно теплее.

«А что это я сижу?! Что мне, слабо просто по прямой пройти по платформам до вагонов??? Я же крепкий парень, да и платформ всего семь!» – опасно забродила в голове пьяная бравада. Семён залпом в позе горниста допил бутылку, выбросил её за борт, встал и пошёл к переднему краю вагона, ещё крепче цепляясь за всё, что попадётся.

Сидя на краю и свесив ноги с платформы, Семён, не мигая, смотрел на сцепку, соединяющую вагоны. Это было, наверное, полтора метра лязгающего, обледенелого железа между ходящими ходуном платформами. Даже у человека, не обладающего воображением, глядя на это, в мыслях мог представиться только один сюжет – пытающийся перебраться, соскальзывающий под колёса человек, захлёбывающийся криком и кровью, плюс леденящий душу хруст костей.

Снова начался озноб. Стало опять очень холодно. Ветер выбивал из глаз слёзы. Пришлось вернуться. Рука сама потянулась за второй бутылкой. Опять на старом месте стало не так ветрено. Опять разлились тёплой волной двести граммов. Но быстро содержимое вернулось назад, до крови оцарапав глотку и измазав Сёмину гимнастёрку липкой жижой, которая мгновенно замёрзла. Навалилась дикая усталость. Семёну стало себя очень жалко. Уже не от ветра потекли слёзы. Вдруг Семён вспомнил о своём талисмане-шарике. С трудом засунул окоченевшую руку в карман ватных штанов, нашёл талисман и сжал его в кулаке. «Только бы не уснуть! А как люди в войну держались? Вон хоть деда Аркашу, машиниста, взять… И чёй-то я его вспомнил?.. Не спать! Не спать!» – из последних сил уговаривал себя Семён.

Неожиданно кончился снег, вышло яркое, уже почти весеннее солнце, и где-то в углу неба появилась такая редкая зимой радуга. Семён первый раз обратил внимание на окружающий его ландшафт. Эшелон пересекал Уральские горы. Состав находился на сопке, и поэтому обзор во все стороны был потрясающим! Слева сопки становились всё выше и к горизонту превращались в настоящие горы. Но это не те горы, острые вершины которых теряются в облаках. Нет, они тоже высокие, но в меру и более пологие, покрытые густой зелёной хвойной растительностью. Две самые близкие горы рассекались глубоким, но широким ущельем. Реки не было видно, но внизу лежала обрамлённая скалами белая долина. На одной из скал был виден водопад!!! Именно над ним и начиналась радуга. Справа, как поётся в песне, простиралось, сливаясь с горизонтом, «зелёное море тайги»! Действительно, море! Море в полный штиль. Ровное, как стол. Настолько огромное, что заметно, как и на настоящем море, где закругляется земля на горизонте. Воздух стал прозрачным и голубым. Редкие снежинки сверкали искорками на солнце. Какие-то птицы летели параллельно составу, обгоняя то состав, то друг друга. Их крылья поднимались и опускались точно в такт стуку колёс. Снег слепил глаза белизной. Но, как и положено, на любой белизне должны быть чёрные пятна. Диалектика. И пятна были. Эти пятна оказались либо уже весенними проталинами, либо одинокими кустами без листьев, либо звериными тропками. И чёрными они только назывались. Они состояли из всей палитры. Семёну всегда нравилось смешение цветов. Вот и здесь все цвета смешивались самым удивительным образом, невероятными переходами. Зелёное – от елей. Медно-красно-жёлтое – от песчаных обрывов.

«Медно-красный… Медь… Это же Урал – медная страна. Демидовы… Хозяйка медной горы… Данила-мастер… Интересно, какая температура сейчас? Вроде бы потеплело. Птицы летят уже совсем рядом. Прямо у лица. Рифма смешная: птица у лица… А может, и не рифма это вовсе. Медные птицы прямо у лица… Хозяюшка-душенька, спаси Данилу!.. А когда до водопада доедем, я сойду… Зачем ехать, долетим… По воде от водопада до дома совсем рядом… А дома мама и тепло, очень-очень тепло… Вот… вот, вот он и цветок каменный», – орал летящий параллельно составу вместе с медными чудными птицами Гриня, вытягивая руку с палкой, на которой развевалась кухонная тряпка.

Состав всё ускорялся и ускорялся. «Спаси… Спаси… Спаси…» – мерно и убедительно стучали колёса. Эшелон медленно, плавно и тяжело, как «ИЛ-69», оторвался от рельсов и направился прямиком к радуге. Гриня замахал руками быстрее, обогнал птиц, но всё равно не смог угнаться за Семёном, сидящим будто уже и не на платформе, а верхом на «ИЛ-69». Он что-то кричал, но Сёма не мог разобрать. Впереди была только радуга. Радуга во всё небо! «Так вот ты какая, Хозяйка медной горы!..»

– О!.. Очнулся… Ты успокойся, солдатик. Всё… Всё хорошо, – склонилось над Семёном широкое и знакомое лицо полкового врача майора Календарёва. – Ну, Семён, и везунчик ты! Слава богу! Теперь не надо тебя в гарнизон тащить.

Эпизод 13

Вдохнул немного весеннего воздуха на утреннем разводе – и снова под землю. Семён заступил на боевое дежурство на сутки восьмой раз подряд без подмены. Подобные вещи были бы непозволительны на гражданке с точки зрения охраны труда, а в армии прокатывало, и ещё как. А что? Исмаилов пока названия цифр и то не точно знает по-русски, а что уж говорить, чтобы вести цели. Услышать и выудить свой позывной из мешанины эфира, разобрать сквозь помехи координаты, мгновенно найти их на трёхметровом (по высоте) планшете и, ежесекундно рискуя сверзиться, зацепившись о провод наушников, нанести в нужное место стеклографом данные в зеркальном изображении. При этом зная, что оперативный дежурный и иже с ним ведь с той стороны смотрят.

Вот и тянули они с ефрейтором Виноградским службу без подмен, день за днём, ночь за ночью, спя прямо за планшетом, надев наушники. Интересно как-то работал мозг в таких обстоятельствах. Вроде спишь и даже видишь сны, но как только где-то среди гула старых наушников, какой-то болтовни, обрывков слов, предложений и разной музыки, обилия цифр, букв и позывных услышишь знакомые «Таблица… Таблица… Таблица…», то тут же просыпаешься, как говорится, в полной боевой.

Всё время искусственное освещение. Бывало, посмотришь на часы со сна: два часа, пора на обед. А потом осечёшься и подумаешь: «Два дня? Или два ночи?»

– Эх! – потянулся Семён. – То ли дело полигон, а?! – сказал он, обращаясь к Виноградскому, не подразумевая ответа. – Свобода!.. Воздух!

– Не знаю, товарищ сержант, – всё же ответил Виноградский, обращаясь по званию больше для смеха. – Вы же один изволили первый раз ездить весной, а я был только в феврале, когда заложенный нос воздуха не чувствует.

– Ладно-ладно, не прибедняйся, – с улыбкой произнёс Семён. – Знаю я. Пацаны рассказывали, как вы тут зажигали, пока нас весной не было. Говорят, что даже на дизеля селянок приглашали, а? И, во-первых, не ездить, а выполнять боевое задание, а во-вторых, не один, а с полком.

Ранней весной полк выезжал на боевые стрельбы в Казахстан. На позициях оставалось только по одной дежурной смене, среди которых и был ефрейтор Виноградский. А для Семёна это было настоящее приключение. Целый месяц походной жизни в конце первого года монотонной службы! Неделю эшелон шёл туда, неделю – назад и две недели – там. Насмотрелся красот природы, военного разгильдяйства и реальных стартов ракет. Впечатляет. Самодельных степных сувениров привёз целый вещмешок. Но самое главное, что он узнал «страшную» военную тайну. Всё это театр и фикция. Внезапных проверок боевой готовности не бывает, и все всё знают заранее и за неделю готовятся к отражению атаки учебного противника. В основном люди заняты регламентными работами, приборкой территорий и составлением всевозможных отчётов и т. п. Ах, да! Ещё офицеры и прапорщики пили как не в себя. Гриня (старшина командного пункта, старший прапорщик Гринчук) творил чудеса, доставая продукт, которого нельзя было купить за тысячи километров вокруг. Зато надо было видеть эти рожи! По-другому не назвать! Когда на обратном пути даже Гринины запасы кончились, Семёну сначала было как-то не по себе от понимания того, что творится в войсках, но потом успокоился и влился в понимание поговорки «Война план покажет». Хотя не хотелось бы.

– Финал кубка чемпионов был. Вчера играли «Порту» с «Баварией», слышал? Счёт не знаешь? – спросил Семён.

– Откуда? – ответил Виноградский. – Я же здесь вчера весь день с тобой был.

– Ну думал, что, может, в эфире или в столовке кто сказал.

– Не-е-е, братуха. Я не в курсах, – сказал Виногорадский. – А ты вон у Оперативного спроси. Он же только утром заступил. Значит, вчера отсыпался, как человек. Может, он даже и смотрел. Не то что мы с тобой. Света белого не видим. Тем более, смотри, он «Советский спорт» читает.