скачать книгу бесплатно
– Ты же обещал, что на часок заедешь в офис и приедешь, а сам? Я тут всего наготовила, стол накрыла, а ты только сейчас объявился!
– Извини, родная, финны нагрянули неожиданно, а тут ещё Норд-Ост.
– Что делают бандиты! Совсем страх потеряли!
– Хотят Аллаха удивить, видимо. Мало им крови солдат, надо мирных жителей покрошить.
– Чего добиваются?
– Им виднее.
– А мне, Леон, непонятно.
– Знаешь, мама, я ведь сегодня сам туда собирался, билет мне привезли, но из-за финнов отменилось. Вместо меня подруга Светы пошла.
– Какой ужас! Слава Богу, что ты не попал! Я бы уже умерла от страха за тебя.
– У меня душа болит за девушку.
– Понимаю, у меня за всех болит, но у тебя особый случай.
– Мы туда ездили, однако не пустили.
– Конечно, ты ей никто. Родственников, небось, даже не пускают.
– Не по себе ото всего этого.
– Терпи, Леон, может, обойдётся всё. Душа на то и дана, чтобы переживать.
– Спасибо, успокоила, – слегка съязвил я.
– Ты с ней знаком что ли?
– Нет, всё равно не по себе.
– Кушать будешь?
– Если можно, чаю с бутербродом. Аппетита нет совсем.
– Ну вот, салат испортится.
– А у нас водка есть?
– Куда же она денется? Я ведь не пью.
– Тогда давай водочки и салатику.
– Душу водкой не зальёшь, только отравишь.
– Мама, ты ведь знаешь, что много не буду, а чуть-чуть даже надо.
– Смотри у меня, – пожурила мама, отправляясь в кухню.
Я включил телевизор. Шёл спецвыпуск. Пока ничего не происходило. Возмущённые интервью, вой сигнализации, неопределённость… Позвонил Свете на номер сотового телефона.
– Слушаю, Леон Жильевич!
– Дозвонилась в штаб?
– Нет, я поставила домашний аппарат на автодозвон, но пока бесполезно.
– Если что-то выяснится, сразу сообщи. Завтра можешь не выходить на работу, занимайся только этим вопросом.
– Хорошо. Её родители там. Не уходят. Но им тоже ничего толком не объяснили.
– Позвони нашему водителю, пусть организует обед им и всё что надо. Может, одежда тёплая нужна и прочее. Деньги есть?
– Они говорят, что ничего не надо, но я всё равно уже готовлю. Деньги есть, конечно.
– Молодец! Действуй! До связи.
– Да, конечно.
Мама принесла на подносе салат в пиалке, графинчик водочки, бутерброды, заварочный чайник. Мне ничего не хотелось.
– Спасибо, мама. Ты со мной чайку не попьёшь?
– Нет, сынок, не хочу распухнуть к утру. Не те годы. Что там в телевизоре-то?
– Пока ничего ясного.
– Когда хоть жизнь нормализуется? Сколько живу, никогда не было нетрудных времён.
– А время застоя?
– Замалчивали тогда, а всё происходило. Я даже была свидетелем самосожжения на Красной площади. Бывали и взрывы, возле ГУМа приковывались, всяко бывало.
– А, казалось, что всё спокойно.
– Может, лучше не знать. Сейчас страшно телевизор включать. Только и слышно о терроризме, преступлениях, да сплошные детективы и кровавые разборки.
– Свобода слова.
– Свобода – это когда можешь свободно гулять по улице, ходить в театр, ехать в метро, не боясь за свою жизнь.
– Тебе бы сказки писать.
– Эх, Леончик, без меня кругом сплошные сказочники.
Салат был вкусным. Рюмочка водки приподняла аппетит, поэтому на радость мамы я опустошил пиалку и переключился на чай.
– В тебе, мама, живёт отличный кулинар, – сказал я, нажимая на чай с бутербродами.
– Кушай на здоровье. Но я уже не могу сидеть с тобой, извини, хочу спать.
– Хорошо, спокойной ночи, спасибо за ужин.
– Уберёшь со стола?
– Конечно!
– Спокойной ночи, Леончик.
После моего поцелуя в щёчку, мама удовлетворённо ушла в спальную комнату.
Пересев в кресло, я ещё долго смотрел спецвыпуски, ожидая развязки трагедии в Норд-Осте с освобождением заложников. Очень хотелось счастливого конца. Видимо, под утро я заснул незаметно для себя. Проснулся лишь к одиннадцати часам, вздрогнув отчего-то. Шея затекла. Начал звонить Светлане.
– Слушаю, Леон Жильевич, доброе утро!
– Привет! Ты почему не звонишь мне?
– Ночь не спала, недавно приехала и сразу заснула, побоявшись Вас беспокоить с утра.
– Надо было позвонить! Я же просил.
– Там ничего нового, имею в виду хорошего. Родителей накормили и оставили им продуктов, термосы с чаем и кофе. В штабе ничего не сообщают, ясно одно, что готовятся к спецоперации по освобождению заложников. Там кошмар.
– Представляю себе! Что можно ждать хорошего?
– Их даже в туалет не пускают, вместо него оркестровая яма.
– Слов нет! Ладно, отоспись, надо будет ещё организовать обед.
– Пока всё есть, а вот ужин понадобится.
– Хорошо, действуй по обстановке.
– А как же финны?
– Света, не до них!
– Не нужны они Вам. Я немного финский язык знаю, и слышала их обсуждение в приёмной.
– Можешь не рассказывать, просто не хотелось их выгонять сразу, как-то невежливо получилось бы.
– Ну, что? Я сплю дальше?
– Да, и спасибо тебе, пока!
– До свидания!
Света работает у меня давно, почти с самого открытия моего предприятия. Переживала со мной вместе взлёты и падения, чёрные вторники и пятницы, дефолты, кризисы, бандитские и правоохранительные налёты, другие всевозможные проблемы. Наши отношения иногда заходили в тупик из-за непонимания друг друга, но со временем всё вошло в правильное русло, мы стали общаться, как партнёры, ратуя за общее дело.
– Ты проснулся? – войдя, спросила мама.
– Привет! Как видишь.
– Добрый день! Со стола так и не убрал, негодник! Я не хотела сюда заходить, чтобы не будить тебя, а ты, оказывается, уже не спишь. Ладно, сама уберу.
– Спасибо, мама.
Я отправился в ванную комнату. Мысли терзали душу. Казалось несправедливым, что у меня есть возможность находиться в домашнем уюте, пользоваться всеми благами гигиены, переодеваться, завтракать, не находясь под дулами автоматов. Тем, кто сейчас в этом злополучном Норд-Осте вряд ли что-то предоставили, кроме оркестровой ямы и скотского отношения. Господи, помоги им!
Мне всегда были непонятными действия террористов, уничтожающих мирное безоружное население. Если они не согласны с политикой государства, причём здесь невинные дети, матери и отцы. Запугивание людей? И что могут изменить испуганные жители, кроме как возненавидеть террористов? На что надеются заказчики кровавых актов, что их станут уважать? Как можно надеяться попасть в рай, убивая людей под именем хоть Бога, хоть Аллаха, которые не раздавали никаких знамён? Кто-то одурманен местью, понятно. Но неясно тогда её направление, если гибнут невиновные люди. Народ не может быть виноват. Возможно, я наивен в своих размышлениях. Знаю одно, что если ради чьей-то революции или другой, даже кажущейся благой, цели, погиб хотя бы один хороший человек, не дай Бог, ребёнок, то это не стоит и ломаного гроша. На кровожадности мир нельзя построить.
Вывод прост – деньги. Из-за них все беды. Это механизм для получения следующих вливаний. Для кого-то беда, для других бизнес. Нет террора – нет антитеррора, на который тоже требуются средства бюджета. Если нет войны, то не будет денег на вооружение, на одурманивание войск идеологией и ложными обещаниями. Испортили обстановку в стране, значит инвестиции в неё не пойдут, а направятся в нужном заказчикам направлении. И так далее… То есть, бизнес на крови. На этом строится захватническая политика всем известных некоторых государств, точнее, их главных деятелей и закулисных стратегов. Исполнители и жертвы – пушечное мясо.
Меня Бог отвёл от участи заложника, но на душе больно за девушку, воспользовавшуюся моим билетом в Норд-Остовский ад.
***
Спецоперация прошла. Много людей погибло.
Всё это время я не находил себе места. Мне хотелось скорее узнать, жива ли подруга Светы, помочь чем-то. Сведения поступали, казалось, слишком медленно. Наконец, пришла весточка от родителей, что их дочь в больнице. Ужас заточения и газ, пущенный в зал Норд-Оста, не пошли ей на пользу. Слава Богу, что выжила в этом кошмаре.
– Света, окажи ей и родителям всю необходимую помощь! – сказал я в трубку телефона.
– Обязательно, я только этим и занимаюсь, Леон Жильевич.
– Хорошо! Денег не жалей, возьми сколько надо!
– Всё в порядке, не волнуйтесь! Её родители Вас очень благодарят.
– Не за что. Продолжай в том же духе.
– Хорошо.
– Пока. Звони, если что-то понадобится.
– Всё поняла. До свидания.
Я звонил из дома. Все эти дни я не ездил на работу, почти не отходя от телевизора. Душевный груз не давал мне заниматься бизнесом. Казалось бессмысленным сидеть в офисе. Для меня было главным здоровье этой девушки, которую я никогда в глаза-то не видел, чувствуя себя виноватым перед ней за подарочный билет на встречу со смертью.
Видимо, так устроен внутренний мир человека, жаль, что не каждого, когда совесть начинает диктовать свои условия, заставляет жить по её законам. Она сделала меня должником девушки, перед которой, по сути, я не виновен.
Так распорядилась судьба, но душа говорила о моей причастности к этому случаю. Точно так же, как однажды я почувствовал свою вину за то, что, глядя проездом на Останкинскую башню, подумал, как давно я не был на «Седьмом Небе», удивляясь её стойкости, несмотря на время эксплуатации, кризисы, ураганы. На следующий день она горела. Мне казалось, что сглазил её именно я, и существует моя вина в случившемся пожаре, приведшем к жертвам.
В одном из офисов на стене размещалась панорама с видом небоскрёбов-близнецов Нью-Йорка. Они поражали меня размахом, величием. Вскоре их не стало вовсе. Мой приятель вышел из одного из них за десять минут до самолётной атаки террористами на эти символы американского благополучия.
