Агатовый Переход

скачать книгу бесплатно


Она не могла видеть обыкновенным зрением человека, как лучистая энергия фантастическими, неописуемо красивыми всполохами и протуберанцами в немыслимом танце кружилась вокруг нее. Но, поскольку чувства быстрее мысли, то чувствами своими она смогла ощутить и понять больше, чем это можно было изъяснить самым совершенным слогом. Впервые в жизни она переживала состояние своего абсолютного совершенства. Здесь, в этом мире, все было безусловным, настоящим и еще понятным. Наверное, так должна чувствовать себя маленькая капля, которая вернулась в лоно океана, чтобы повторить в малом великое, постигая большое через малое.

LA

VACANZA

За повседневной суетой как-то обыденно пришла зима, а вместе с ней и некоторое беспокойство, природу которого невозможно было спутать ни с чем другим. Это тревожащее ощущение было зовом нарезанных лыжными кантами горных склонов. Агата давно полюбила рискованные снежные спуски. И без этой дозы адреналина, краски мира уже не казались ей достаточно яркими. Поставили ее на лыжи друзья, заманившие как-то в Домбай. Спортивная от природы, она с каждым своим приездом в горы азартно исправляя недостатки своей техники, достигла приличного уровня катания. Поэтому на предложение составить компанию приятелям-лыжникам, ехавшим в Итальянские Альпы, она, не задумываясь, ответила согласием.

В эту страну она всегда прилетала с каким-то необъяснимым внутренним волнением. Может быть, родина известных модных брендов, глубокими корнями вросшая в сознание каждой женщины, волновала ее на генетическом уровне, а, может, было что-либо еще более глубокое. Во всяком случае, стоя в длиннющей очереди к будке красивого, как Кен, таможенника, Агата не без ехидства отметила, что в Италии, чем меньше аэропорт, тем чванливее представители таможенных и паспортных служб.

В очереди они оказалась за группкой албанских гастарбайтеров. Ослепленные блеском золотых пуговиц на кителе величественно шлепающего в их паспорта отметки пограничника, они молчаливым строем проходили через турникет. Однако, в своих нелепых галстуках, одной рукой старательно повязанных на их крепкие крестьянские шеи, и по-армейски коротких стрижках, они выглядели скорее наемниками, чем трудовой помощью экономике Италии.

Когда, наконец, все хлопоты с переходом границы были улажены, и галдящая стая туристов разместилась в автобусе, она прилипла к окну, всем своим существом впитывая мелькавший за стеклом невыразительный пригородный пейзаж. Автобус, пропетляв по дорожным развязкам, потянулся в гору, бодро набирая высоту, словно самолет на взлете.

Появлению своего увлечения горными лыжами она была обязана снежным склонам величественного Кавказа. Как и все сюда приезжающие, она не была избалована местечковым сервисом. Сохранив свою ненавязчивую простоту с советских времен, он с каждым годом активно прирастал только ценами. Поэтому, оказавшись в краю тирольских гномов, древних легенд о народе, когда-то жившем здесь, она была очарована, как ребенок, попавший в волшебную сказку. Погружение в чудо усиливалось, когда ясным, без облаков, утром или на закате, в солнечных лучах, рождалась завораживающе-величественная картина: видимые из окна отеля мрачноватые серо-желтые вершины вдруг фантастически оживали, изнутри загораясь всеми оттенками королевского пурпура. Но то, что произошло с ней здесь, даже со сказкой сравнить было нельзя.

Зная спуски с домбайских склонов наизусть, она могла, наверное, кататься с закрытыми глазами, если б не опасалась поломаться на какой-нибудь ледяной колдобине, встречающихся на редко видевшей ратрак трассе. Практически идеальные условия альпийского курорта снисходительно расслабили, добавив скорости на виражах. Она начала лихачить и совсем потеряв осторожность, как «чайник» ошиблась при входе в узкий и не очень удобный поворот, одной ногой зацепила целину и ее, будто тряпичную куклу, провернуло штопором, бросило на спину, и понесло в снежном вихре, вниз по склону. К счастью, лыжи, как им было положено, отстегнулись и, скатившись вниз, застряли в пухляке. Покувыркавшись какое-то время по склону, она остановилась с залепленным снегом лицом. Сгоряча не поняла, что с плечом что-то неладно, но когда оперлась на палки, пытаясь подняться, острая боль электрическим током пробила до самого мозга, замутив сознание. Вымученно улыбаясь, она отвергла разноязыкую помощь, которую предлагали подкатившие люди, однако, встав на лыжи, сразу поняла, что на этот день о катании можно забыть точно. Правая рука висела плетью, и опора на нее была невозможна. Опыт подсказывал, что это только цветочки, пока она разгоряченная, по-настоящему боль еще не дает о себе знать. Это было, наверное, глупо, но ей ужасно не хотелось связываться с медициной, как не хотелось становиться обузой своим попутчикам.

Все-таки домбайский тренинг сказался, и она смогла, самостоятельно спустившись с горы, благополучно добраться до своего отеля. Уже в номере, осмотрев и ощупав руку, удостоверилась, что кости и связки целы. Все обошлось, видимо, сильным ушибом. Если руку не трогать, то боль практически не беспокоила, а вот с катанием, видимо, придется повременить. Было обидно, ведь лыжный тур недолгий и каждый день ценится на вес золота.

Ночью Агата услышала свое запаленное дыхание, словно она не спала, а бежала кросс на время. Сердце бухало с сумасшедшей скоростью, как перед взятием звукового барьера. При всем этом она продолжала лежать в уютной постели. Она даже открыла глаза и подняла над подушкой голову, но переход от сна к реальности был таким стремительным, что какое-то время девушка всматривалась в темноту, пытаясь навести резкость. Наверное, что-то снилось, но она ничего вспомнить не могла. Тяжело дыша и держась за грудь, она резко села. С улицы не доносилась ни звука, подумалось, что такая тишина в Италии может быть, наверное, только в горах. Все еще держа руку возле груди, Агата опять прилегла и прикрыла глаза. Сердце почти успокоилась, дыхание выровнялось, глаза сами собой прикрылись, и она опять задремала.

Очередное пробуждение было резким и тревожным. Первой мыслью почему-то было проверить наличие кольца на пальце. Это был подарок и память, и она с ним никогда не расставалась. Кольца на пальце не было. Мгновенно соскочив с кровати, она лихорадочно стала осматривать все уголки номера. Раздражаясь от нелепости пропажи, комбайном прошлась по всем поверхностям, перетрясла постель, в сердцах ногой пихнула кресло. Кольца нигде не было. Тогда она решила успокоиться, привести себя в порядок, позавтракать и тут вдруг до нее дошло, что в пылу поисков она, энергично перемещая вещи по номеру, совсем не чувствовала неудобства от боли в плече. От неожиданности этого открытия, Агата робко присела на краешек кровати, больше похожей на место падения ракеты, и растерянно потыкала пальцем в, еще вчера нестерпимо отзывавшуюся на такие прикосновения взрывами боли, руку. Потом машинально перевела взгляд на журнальный столик и увидела там свое кольцо.

Она могла поклясться чем угодно, что еще минуту назад его там не было. От удивления ее глаза расширились, а рассудок лихорадочно заметался в поисках объяснения чудесной материализации кольца на столе. Естественно, версию о своей невнимательности, обычно это первое, что приходит на ум в таких случаях, она решительно отмела, стоило только взглянуть на разруху, которую она учинила в номере, разыскивая пропажу. Значит, было что-то другое.

Лыжники, как жаворонки, чтобы первыми прострочить снежную мантию ослепительно белого склона, начинают снаряжаться с раннего утра. Ей же стало не до сборов, потерянно, понимая, что такое никому не расскажешь, побрела в отельный ресторан завтракать.

В ресторане было непривычно многолюдно и, первый раз за все такое суетное утро она посмотрела из окна на горы. Там, наверху, все было затянуто пепельной, невообразимых размеров снеговой тучей. Ее бывалые попутчики, предвидя такую погодную переменчивость, успели взять напрокат машину и сейчас, попивая капуччино, деловито обсуждали преимущества посещения близлежащих, известных своими историческими достопримечательностями городов. Остановили свой выбор на Вероне. Она стеснялась просить, чтобы ее взяли с собой, но они наперебой стали рассказывать, как тяжело кататься, когда из-за снега залепляющего маску как следует не видно трассу под ногами и что ей не остается ничего другого, как ехать с ними. Как будто она отказывалась.

Все средиземноморские города похожи друг на друга, и все абсолютно разные. И не только своей историей, своими соборами, но и особой аурой, присущей только этому месту. Она любила побродить по маленьким улочкам таких городов, впитывая в себя ароматы, доносящихся из открытых тратторий и ресторанчиков, миниатюрных кондитерских, где можно было выпить чашку отличного, как и везде в Италии, кофе.

Их целью было найти дом Джульетты, оставить на стене свою надпись и, загадав желание, потереть медную грудь возлюбленной несчастного Ромео. Легенды удивительная вещь, наполненные верой миллионов людей они становятся неразделимыми с историей. И уже никому нет дела, что балкончик бутафорский, что Шекспир нафантазировал изрядно, главное выполнить обязательный ритуал и с чистой совестью ждать исполнения загаданного.

День выдался пасмурный, но иногда унылая грязно-серая масса облаков расступалась, и с раскрывавшейся пронзительной синевы зимнего неба, на землю к людям золотой монеткой падал солнечный луч. И город, будто задремавший уличный музыкант, увидевший золото, оживлялся на время, теребя свою скрипочку, прибавлял движения, но быстро выдыхался, и только река Адидже, как и тысячу лет, назад неутомимо несла бурные воды между своих берегов, крутой петлей охватывающей город.

Они вышли на городскую площадь, настроение от коротких солнечных инъекций и погружения в романтическую энергетику, витавшую в доме Джульетты, было замечательным. Слухом зацепившись за родную речь, она пристроилась к группе соотечественников, вяло приобщавшихся к истории средневековой Италии под руководством на удивление толкового гида. Парень знал свое дело и, видимо, оно ему нравилось. Великодушно прощая жадный интерес туристов к витринам модных магазинов, он токовал, как тетерев, упиваясь собой: «Не существует мира вне Вероны, а лишь мытарства, пытка, ад…»

«… Кто изгнан отсюда, изгнан из мира, а кто изгнан из мира, тот мертв»: – продолжила она мысленно шекспировскую строчку и поймала себя на странном ощущении, которое родилось у нее с первой минуты нахождения в этом городе. Сейчас это ощущение нарастало все сильней и сильней по мере приближения их группы к главной городской площади. Приступом волны холодного огня, рожденной где-то в глубине нее, оно поднималось вверх к голове, и с силой выходило наружу сотрясающим тело ознобом. Нервно клацая зубами, она продолжала вникать в рассказ экскурсовода. По-женски впечатлительной, ей не составило труда ясно представить себе картины безумных деяний властителей того времени. И никак не могла избавиться от подозрения, что сознание этих людей находилось под влиянием каких-то галлюциногенов. Иначе, чем объяснить маниакальную жестокость, идеологически подкрепленную сочинением Шпрингера и Инсисториса, с которой они уничтожали себе подобных. А уж примеры массового каннибализма, когда к палачу выстраивались очереди за частями тела казненного «служителя сатаны», окончательно ввела ее в эмоциональный ступор. Не укладывалось в голове, как не моющаяся, из страха быть причисленной к армии бесовской, дурно пахнущая Европа, рождала гениев зодчества, живописи, музыки и науки. То ли от жалости к людям того времени, то ли от болезненно сдавившей грудь печали, но на брусчатку городской площади она ступила с глазами полными слез. И, чувствуя, как подкашиваются ставшие ватными ноги, побрела бесцельно в сторону от группы, но вдруг остановилась, не в силах сделать еще хоть шаг.

Удивительно, что происходящее с ней ни у кого не вызывало интереса, как будто кто-то закрыл девушку от людского внимания. И даже ее попутчики, увлеченные фотографированием достопримечательностей, забыли о ней, будто Агаты и не было с ними на этой площади никогда. Она присела на корточки и приложила руку к холодному камню брусчатки. Сомнений быть не могло. Это было местом трагической гибели средневековой ведьмы из ее сна. Значит, именно отсюда вылетели стрелы, отравленные ее смертельно разящим проклятием. Сбиваясь от душащих рыданий, она молилась, боясь, что кто-нибудь подойдет и прервет ее.

Между тем антураж современности отступил куда-то за границу восприятия, и девушка видела эту площадь из марева раскаленного воздуха от медленно горящих мокрых вязанок хвороста. «Им мало было меня убить, им надо было видеть мои мучения», – плетью хлестнула злая мысль по сердцу. Но тут сами собой, как будто кто-то взялся диктовать ей, в голову стали приходить другие слова. И Агата послушно принялась их повторять, понимая, что ради этих слов, слов прощения, она и оказалась сейчас в этом месте. Одновременно, она с пугающей силой чувствовала, что с каждое слово дается все тяжелее. Будто, обугленные жаром, губы и язык перестали подчиняться ей. Слова, как при синестезии, стали кроваво-солеными на вкус и пахли пожаром. Девушка боялась не успеть, и страх гнал по жилам адреналиновую тревогу. В тоже время ее рассудок пытался собрать в единое целое картины из разных реальностей, но, видимо, запутавшись окончательно, смешал все модальности восприятия в немыслимый коктейль. Она получила возможность ощутить вкус прикосновения, цвет и запах звука. Проникнув сознанием с такого необычного ракурса в явь мира, она чувствовала, как через ее пальцы, касающиеся стылой брусчатки, струится густая энергия. Пульсируя горячими тромбами, она выплескивалась из ее сердца, заполняла серый камень, кроваво перекрашивая и нагревая его.

Агате казалось, что прошли часы, но когда она подняла голову, то увидела, что ее никто так и не хватился. На оживленной площади никому дела не было до того, чем занимается присевшая на корточки девушка с опущенной головой. Она пришла в себя. Она полностью вернулась в свой мир. Однако, смотрела на него так, как будто сняла затемненные очки и ей стала доступна невидимая ранее сторона бытия. Неверным шагом, боясь даже дышать от бьющих фонтаном эмоций, вернулась к своим приятелям. И уже позже, когда, накручивая спирали по горному серпантину, они все выше и выше забирались в холодное царство снежных вершин, она веселилась вместе с ними, радуясь приятному путешествию и полезным покупкам. Но всю дорогу не могла избавиться от назойливой мысли, что сакральный ритуал на площади был не с ней. А все это – и город, и площади его, и магазины с ресторанами – остались в памяти с сумеречным вкусом какой-то кукольно-картонной театральности. Но вместе с тем, на душе было необычайно легко, как в детстве, когда все ее проблемы жили не дольше ночного сна….

ПОЕДИНОК. ЗАДЕЛ

Свое глубокое погружение в колорит итальянской жизни средних веков они решили отметить настоящим тирольским ужином. Накупили продуктов местного изготовления, вина и, с видом изощренных гурманов, погрузились в океан вкуса. Наверное, единственной их ошибкой было углублять эмоционально-вкусовые ощущения граппой. Под душевный разговор она незаметно до краев заполнила их разморенные организмы, нагрела сознание до своего градуса и начисто убрала всех. Поэтому, очнувшись уже под утро в своем номере, Агата даже не пыталась вспомнить, как она в него попала. Дико болела голова и мучила жажда. Задавая себе и не находя ответа на извечный вопрос – «зачем же так напиваться», она зашла в ванную комнату и со стоном жадно припала к крану, источавшему самую желанную в этот момент влагу на свете. Потом, не ожидая увидеть ничего хорошего, с усилием подняла голову и посмотрела в зеркало. Ожидание оправдалось, а зрелище отрезвило. Порезав тишину отеля на мелкие лоскуты пронзительным визгом, она ухватилась за раковину так, что чуть не оторвала ее от стены. Однако закрыться от открывшегося таким образом зрелища, было невозможно. Живая, невредимая, но с очень печальным лицом и такими же, как у нее, зелеными глазами, ведьма в упор смотрела на нее из зеркала.

Теряя сознание, Агата зацепилась за когда-то понравившееся ей высказывание Абеляра: «ничему не должно верить, если это не подкреплено доводами разума». Эта мысль странно пришла к ней сейчас, когда не верить она не могла, а разум все доводы исчерпал, и ей оставалось только тихо сползти без чувств на холодный кафель….

Можно было предположить, что они оказались в аду. Инфернальные завывания ветра придавали окружающему пейзажу законченный вид чистилища. Периодически из-под дымящейся земли со скудными следами чахлой растительности опасно вырывалось пламя. Линии горизонта не было видно, потому, что не было самого горизонта. Пепельно-мертвое небо сливалось с цветом скалистых уступов. На одном из таких камней с воинственным видом стояла босая, с растрепанными отливающими медью волосами ведьма. Из одежды на ней было мешковатое, из грубой ткани, платье, сквозь прорехи которого ослепительно просвечивала на фоне общего серого цвета ее нагота.

–Мои родители дали мне имя Франческа, но здесь мое имя – Мара. Ты должна знать от кого ты примешь свою погибель. – Голос ведьмы был наполнен гневом. – Я живу в этом мире за свое проклятие, но я не жалею об этом. Ты думаешь, что им, – она резко показала рукой куда-то в сторону, – нужно твое прощение? – Ты хочешь их простить за муку, которую вытерпела я. Понимаешь – я! – она уже кричала, в ярости перекосив лицо. – Я не дам тебе исполнить прощение. Мой приговор им всем – смерть!

– Прощение это нужно, прежде всего, тебе! – Агата чувствовала, что ее голос звучит тускло и неубедительно. – Ведь я – это ты, и сейчас тебе в моем обличье плохо от этого проклятья. Ты же поняла, что смерть – это только переход в другую мерность и пугать ею бесполезно, а вот изрочить жизнь можно.

– А то я не знаю, кто ты и кто я! – ведьма презрительно скривилась. – Я не сомневаюсь, что мы никогда не договоримся.

–Почему?– напрягаясь почти прокричала Агата.

–Потому, что я – темная часть твоей души, которая всегда будет бороться с тобой и когда-нибудь сможет одолеть тебя! – после этих слов Мара, вытянув руки, кинулась на нее. Страшно изменяясь на лету, она обретала архетипический образ смерти с косой….

Агата испуганно моргнула разок. А когда через мгновенье открыла глаза, то поняла, что находится в каком-то закрытом помещении, похожем на студенческую аудиторию, с той лишь разницей, что, кроме нее, слушателей больше не было. За кафедрой находился высокий мужчина в длинных бесформенных одеждах с мудрым лицом и пронзительным взглядом, похожим на взгляд Гэндальфа из «Властелина колец». Она подумала, что, наверное, на нем хорошо бы смотрелся костюм какого-нибудь известного дома моделей. В ту же секунду незнакомец преобразился, оказавшись прямо перед ней в модном классического покроя костюме. Он присел рядом, закинул ногу за ногу и, наклонив слегка голову, посмотрел ей прямо в глаза. «Ну и неплохо было бы…» эту мысль додумать она не успела, потому, что почувствовала, что от этого взгляда ее внутренности решили поменяться местами друг с другом.

– Здесь надо быть очень осторожной со своими желаниями – мужчина говорил очень спокойно и тихо, почти не разжимая губ, – в этом месте реальность тонко реагирует на силу намерения.

Она узнала его по голосу – это был Мастер! Она ни разу не видела его так отчетливо, зато голос помнила во всех нюансах. Преодолев спонтанно возникшую тошноту, она поинтересовалась, куда ее снова занесло. Наверное, в этот день свой лимит на удивления она уже весь израсходовала и поэтому ответ Мастера выслушала совершенно безропотно.

–Это – Безвременье. Особый мир, в котором ты уже раньше была, а сейчас попала сюда в минуту острой опасности. Твои шансы выжить в этой драке с собой в образе ведьмы, весьма невелики. Ты неосознанна, не вооружена, ничего не умеешь.

– А она?

–Там все наоборот. По сути, вы обе одно и то же, только с разных сторон. – Мастер усмехнулся. – Собаку разок напугать во дворе, и сражаться в астральном теле, вещи несопоставимые.

–Так я здесь спасаюсь от себя самой? – она поежилась от этой мысли.

–Не совсем спасаешься, – ей показалось, что он улыбнулся. – Тебе здесь придется изрядно потрудиться.

– А когда я успела здесь побывать? Я такого в своей жизни не помню.

Агата лихорадочно искала подтверждения своей догадке, что все это грандиозный розыгрыш. А может ей подсыпали какой-нибудь галлюциноген, и она заблудилась в воспаленных фантазиях отравленного мозга? Тут же по теме, вспомнилось кое-что услышанное от их эрудированного экскурсовода. Оказывается, отбиваясь чадом инквизиторских костров от привидевшихся бесов, средневековый люд массово галлюцинировал, в то время как настоящие бесы костры эти раздували, да дровишек в них подкладывали, нашептывая мерзость вроде «молота ведьм» в уши их авторам. И виной тому был ржаной хлеб со спорыньей. Той самой, из которой позже был синтезирован ЛСД!

Похоже, что для Мастера ее мыслетворчество загадкой не было. Он смотрел на нее, как в раскрытую книгу. Напомнив девушке о травмированном плече, которое чудесным образом пришло в норму за одну ночь, добавил, заранее, улыбаясь ее реакции:

–По твоему времени ты здесь лечилась около месяца.

–Сколько?! – Агата чувствовала, что совсем запуталась, слишком насыщенная выдалась ночка, а выловить из этих странных объяснений хоть что-нибудь толковое было сложно в таком состоянии. – Мне уезжать скоро – жалобно промямлила она,– и совсем уж невпопад добавила, – у меня же работа.

– Это пусть тревожит тебя меньше всего – вкрадчивые интонации его голоса, проникая в нее, убаюкивали. – Ты сейчас в мгновенье от своей смерти. И если бы я тебя не выдернул из твоего забытья, то, скорее всего, по результатам вашей девичьей разборки, завтра горничная обнаружила бы твое бездыханное тело, лежащим под раковиной.

И хоть смысл прозвучавших слов сильно разнился с тем, как они были сказаны, она смогла живо представить себе эту картину и ей она не понравилась. Сглотнув спазм в горле, несмело спросила:

– А потом, что было бы потом?

Мастер понял вопрос. Ей было важно узнать не предсказание личного будущего, а то, как развивались бы дальше отношения двух воющих «я».

–Да носились бы в межвременье друг за другом, пугая всех до скончания времен!

Агата не поняла, шутит ли он или говорит серьезно, но ей представилось, как две разъяренные женщины, словно ожившие иллюстрации большой книги, выясняют отношения между ее страниц. Нигде и никогда не находя себе покоя и пристанища. Вообще, все, что она узнала, находясь в этом странном месте, ее сильно растревожило. И особенное беспокойство вызывало само место, названное Мастером «Безвременьем». Не укладываясь не в одну знакомую ей модель описаний мира, это место стало ее убежищем на то время, пока она не научится отбиваться от враждебных нападок на себя саму. Она с какого-то неопределенного времени стала воспринимать ведьму не как свое отстраненно-далекое воплощение, а как близкую часть самой себя, привязанную кармическими путами к месту ужасной кончины. Эмоциональная сила этого события сделала ее псом-хранителем куска пространства с остановившимся временем. И когда она, снимая проклятие, попыталась восстановить структурную целостность своей души, нейтрализуя в самом источнике его смертоносный яд, то на нее эта самая часть души набросилась, пытаясь уничтожить. Да, было от чего умом тронуться.

Агата полагала, что после всех своих пережитых видений уже ничему не сможет удивляться, так как делала это раньше, но мир на этом беспокойном отрезке жизни, преподносил раз за разом такие сюрпризы, что голова шла кругом. Наметившееся было понимание, а вместе с ним и восприятие устойчивости окружающей действительности, сменялось паническим ощущением пребывания на зыбкой грани между безумной реальностью и реальностью безумия.

С другой стороны, что сделано, то сделано. Она провела ритуал снятия векового груза адски тяжелого проклятия, даже не зная, как это делается. Такое представить трудно, а уж сделать без чьего либо руководства или помощи, и вовсе невозможно. Но она все сделала так, как будто в этом ремесле у нее навык был недюжинный. Возможно ли такое?!

– Возможно! Кстати, обучение твое будет совсем не похожем на то, что ты привыкла понимать под этим словом. – Мастер снова вмешался в ход ее размышлений.

– То есть конспектов не предвидится? – она попыталась пошутить.

– Это я тебе обещаю точно!

Потом он объяснил девушке, что на самом деле она давно уже все знает, что вся информация заархивирована на уровне ее духовных структур. Создав резонанс между работой сознания и этими архивами, она получит то, что ей нужно.

–Иногда сильный стресс инициирует спонтанную разархивацию.– Продолжал Мастер все также невозмутимо. – И человек, чтобы спасти себя, применяет эти знания бессознательно. Ну, а затем фиксируются случаи чудесных выживаний в смертельно опасных условиях или не менее чудесных исцелений.

–А кто будет моим учителем? – спросила она, предполагая ответ, но слова Мастера обескуражили.

– Само пространство, в котором ты находишься, тебя научит. Оно вызывает особые состояния мозговой деятельности, позволяющие вступать в резонанс с полем знаний, а я, – Мастер сделал загадочную паузу,– буду давать некоторые пояснения по ходу учебного процесса.

Принимая неизбежность ситуации, Агата продолжала расспрашивать его, но вовсе не для того, чтобы что-то узнать. За своими вопросами и ответами Мастера она, как за крепостной стеной, старательно прятала испуг и неуверенность маленькой девочки. И если бы за порогом этого фантастического мира ее не ждала смертельная опасность, она позволила бы себе поплакать. Вместе с тем, до щекотки, было интересно слушать Мастера и предвкушать то, какие возможности перед ней откроет это обучение в ее физическом мире. Она даже поймала себя на забавном ощущении, что слова, произнесенные Мастером, имели определенный вкус, и в отдельных местах его пояснений это чувствовалось настолько сильно, что она сглатывала слюну в приступе неконтролируемой любознательности. Как бы там ни было, но с рождения любой человек привыкает верить своему восприятию. Поэтому, когда Мастер предложил ей самой создать для себя индивидуальную комнату отдыха и защиты, Агата, чересчур критически оценив свои силы, сильно засомневалась в своих возможностях. И ему пришлось терпеливо показывать потенциал намерения в мире Безвременья.

Все-таки, в странном месте они находились. Достигая ее сознания, слова Мастера превращались уже в собственное её намерение. Практически мгновенно вокруг них образовывалась замкнутая цилиндрическая форма. «Так бы в моем мире», – подумала она и тут же поймала строгий взгляд Мастера. Агата постоянно забывала, что он слышал ее мысли, как если бы она говорила вслух.

–Представь кролика, – строго сказал он ей.

Ее мысли вдруг стали крупными и круглыми. Они, как шары в кегельбане перекатывались в голове и, сталкиваясь друг с другом, превращались в дурацкие вопросы:

–Кролика? Почему? Зачем кролика? – задание Мастера показалось ей нелепым.

«А впрочем, какая разница! Хочешь кролика?! Да хоть соловья-разбойника!!!», – Агата почувствовала, что поймала кураж. В этом мире абсурда, возможно, только кролика и не хватает. Пространство и желание в этом необычном месте, словно два разноцветных потока, сливались воедино слабым усилием воли. От этого симбиоза рождалась новая реальность, в которой намеченная цель четко встраивалась в интерьер стремительно развивающихся событий. Похоже, кролик тоже вписался. Штиль холодной уверенности во взгляде Мастера, смотрящего куда-то за нее, сменился на готовность к штормовой опасности. Агата обернулась, но, право, лучше бы она это не делала. За ее спиной был не кролик, за ее спиной был монстр, взращенный разнузданной фантазией до размеров небоскреба. И эта фантасмагорийная тварь продолжала расти!

От мгновенно вошедшего на всю длину кишечника ужаса, она лишь сдавленно вскрикнула, хотя естественной реакцией женщины в такой нежданной ситуации был бы пронзительный крик. И она сделала бы так, не сомневаясь, если бы была одна. Однако боязнь потерять лицо в присутствии Мастера оказалась сильнее рефлектирующего сознания. Самообладание вернулось с рациональной способностью, лихорадочно перебирая варианты, искать выход из создавшегося положения. Заказ Мастера на создание дидактического кролика, запустил в ней какую-то скрытую силу, ставшую импульсом рождения этого Годзиллы в пространстве, которое должно быть абсолютно чистым и закрытым наглухо от любого агрессивного вторжения. Эта избыточная для таких экспериментов сила, в сочетании с ее эмоциями, породили зоологический кошмар.

Однако, нет худа без добра. Это безумное событие, с головокружительной скоростью разметавшее в клочья ее восприятие действительности, в дальнейшем стало точкой отсчета понимания своих возможностей в управлении реальностью. Хотя ощущение того, что это какой-то затянувшийся «глюк», у нее все еще оставалось. Многое из того, что Агата испытала за последнее время, как-то нехорошо напомнило ей рассказы одного экспериментирующего с «кислотой» знакомого по имени Антон. Балансирующий на краю диапазона привычной действительности, он, иногда откровенничая, потешал ее рассказами о своих блужданиях в лабиринтах иных миров. И эти рассказы, казавшиеся тогда забавным бредом, сейчас в некоторых деталях были поразительно схожи с каруселью бессмыслицы, раскрутившейся в ее жизни.

Категории пространства и времени трансформировали свои координаты восприятия, отчего ее сознание окончательно утратило неизменную прочность своих позиций. Между тем, простая логика подсказывала, что появившийся на свет с такой легкостью кролик-монстр может быть с такой же легкостью лишен лицензии на существование.

– Сотри его, – почему-то шепотом посоветовал Мастер.

– Каким образом? – не отрывая глаз от гиганта, так же шепотом, бестолково спросила Агата.

– Просто, как дождь с лобового стекла, – согнутыми в локтях руками он продемонстрировал работу автомобильных дворников.

Сомневаться, раздумывая об эффективности такого незатейливого метода, времени не оставалось, поскольку чудище неумолимо росло. Уже и назвать его кроликом язык не поворачивался. Поэтому девушка начала действовать по совету Мастера и кролик исчез. Растворился, как туман, но чувство гложущей тревоги осталось

ВСПОМНИТЬ ВСЕ

Изваянное по велению Мастера из информации ее намерения энергетическое убежище, могло легко принимать любую форму и размеры. Продолжая на глазах разваливать привычные концепции работы физических законов, эта структура, находясь там, где нет времени, где отсутствует расстояние, должна была стать ее астральным домом, местом сбора силы.

– Кроме того, ведь оно не привязано к тебе ни энергетически, ни эмоционально, вообще никак, – Мастер назидательно поднял палец, призывая ее внимание, – ему просто суждено стать местом, где можно бесследно исчезнуть с тонкого плана и никто тебя не найдет. Согласись, такие ситуации в жизни случаются.

Агата и не спорила, кивала послушно, с трудом удерживая крупную дрожь, волнами прокатывающуюся по телу. Оставаясь под действием впечатлений от результата своей визуализации, она все-таки смогла запомнить его совет о том, что ей надо замкнуть созданное пространство образ-кодом, чтобы ограничить для всех посторонних доступ к своему укромному уголку.

– Без тебя это убежище растворится в многомерной бесконечности астрала и найти его возможно только при помощи тобой назначенного ключа, потому что он создан энергией твоего намерения. – Мастер строго взглянул на нее, кролик и на него произвел впечатление.

–Для чего такие сложности? – уже томясь назидательностью поучений, ворчливо поинтересовалась она.

–Для того, что в этом случае идентификация становится невозможной для любого следопыта. Ты же не будешь наивно полагать, что твоя активность здесь осталась незамеченной?

–А что по этому поводу здесь будет праздник? – неожиданно дерзко, даже для себя самой, спросила девушка. Не обращая внимания на ее глумливый тон, Мастер методично продолжал:

–Беспечно и глупо будет думать о том, что твое проявление, – скупым движением руки Мастер наметил контур кролика, – вызовет у обитателей этого уровня даже микроскопическое умиление.

И тут в ее голове вдруг с запоздалой настойчивостью запульсировал вопрос о возможных последствиях кроличьей агрессии в их адрес. Вновь Мастер, с удивительной чуткостью, уловил ее настроение. В скупых выражениях, чтобы у нее от избытка эмоций не родилось еще что-нибудь несусветное типа кролика переростка, он рассказал, что все это могло очень плачевно для них закончиться. Оказалось что, утратив способность существования на тонком плане, жить в физическом теле они тоже не смогли бы. Агата тут же подумала о красавчике Нео, воюющим с агентами Матрицы. Но эти воспоминания были прерваны Мастером, сделавшим страшные глаза. В изысканных выражениях он порекомендовал ей тщательно контролировать соединение мыслительных образов с личной энергией.

За всеми этими ученическими хлопотами Агата умудрилась пропустить начало нового акта приключений в стиле фэнтэзи. Мастер, неожиданно потянув девушку за руку, буквально развернул ее в противоположную сторону. Она растерялась и поэтому не сразу разглядела в светлом проеме, терявшемся на границе сделанного недавно убежища, женский силуэт. То, что это не ее средневековый двойник, прорвавшийся сквозь стражей Безвременья, ей стало понятно сразу. Но кто этот новый персонаж, она и понятия не имела. Вглядываясь в зыбкие сумерки, она почувствовала, как ее восприятие захолодело в потоке исходящей от фигуры чувственной силы. Физически осязаемая волна немыслимого количества сексуальной энергии, разрушала в прах иллюзию противления ей в самом зародыше. Ее поза расслабленной готовности к молниеносному действию лоснилась звериной грацией. Гипнотически властно заставляя любоваться собою, она парализовывала разум и волю, почти наверняка превращая любого врага в свою жертву, а ее ослепительная нагота совсем не казалась пикантным дополнением к образу женщины-воина. От этого зрелища пришло твердое убеждение, что если против кролика у нее при помощи Мастера был хоть какой-то, пусть и мизерный, шанс избежать участи гамбургера на вечеринке бойскаутов, то против этой амазонки ловить удачу было безнадежно и даже глупо.

Агата судорожно переступила с ноги на ногу, не решаясь что-либо предпринять, и увидела, как крутая незнакомка повторила ее движение. Смутное ощущение того, что она сейчас что-то поймет, зародившись горячей искрой, моментально озарило ее в тот момент, когда Мастер залился безудержным смехом. Все понятно – это она стояла перед зависшим в воздухе, непонятно откуда взявшимся, зеркалом. Такой Агата себя и представить не могла, поэтому, даже глядя в упор, сразу не признала. Вид от этого у нее стал преглупый, рассмешивший Мастера до слез. А пока она, нравясь себе все больше и больше, с интересом знакомилась со своим астральным телом, он рассказал, что внешность у нее такая из-за аномального количества энергии. Но нашел он ее совсем нагую и дикую, что говорило об узком диапазоне открытого сознания.

В обильном потоке его слов она выловила золотую рыбку понимания того, что еще с их первой встречи, что-то изначально не вписалось в стандартную схему. Процедура поиска в просторах тонких миров призвана математически точно соединить сущность физического мира с двойником из мира тонкого, и сюрпризы здесь не предусмотрены. Однако в ее случае дело обстояло сложнее. Растерянным от этого Мастер не выглядел, но слов тратил чересчур много. Так много, что она начала испытывать легкое чувство тревоги. Мгновенно уловив смену ее настроения, он вновь проявил способность держать ситуацию под контролем, при помощи отвлекающего маневра переключив ее внимание на воинское снаряжение, приготовленное, как оказалось, им заранее.

Уже много позже она узнала, что до последнего момента Мастера мучили сомнения в правильности подобранных доспехов. Слишком большим было несоответствие ее статуса великолепной, но все-таки дикарки, с превосходным воинским снаряжением ранговой ведьмы. По правилам, доспехи должны точно соответствовать астральному профилю героя. Ответственность за ошибку могла стать невыносимой даже для снаряжающего ее Мастера. Однако, в тот момент эти проблемы ее не волновали. Она с женской непосредственностью кинулась примерять всю предназначенную для нее амуницию, инстинктивно стараясь спрятать за боевым снаряжением, прежде всего, свою наготу. Мастер невозмутимо наблюдал за ее суетливым смущением, но когда увидел, что доспехи пришлись впору, облегченно улыбнулся и сообщил, что в этом мире ее зовут Агла. Ее неординарный статус на тонком плане подтвердился, но чтобы полностью в этом убедиться, надо было пройти еще одно непростое испытание.

САХМЕТ

Чтобы перемещаться в мирах Безвременья, никуда для этого ни ходить, ни ездить не надо. Ходило и ездило само пространство. Словно меняющиеся декорации на театральных подмостках, оно помещало героев в искомые обстоятельства места и времени. Поэтому, когда уже обжитое и обустроенное пространство ее астрального жилища сменилось на туманную мглу дышащего опасностью туннеля, она, забыв какой у нее красивый и опасный вид, крепко ухватила за руку Мастера. Туннель, наплывая на них, расширился, и они оказались в просторном зале. По гигантскому размеру этого помещения, трудно было сказать, для каких целей он был предназначен. Но колоны, тяжелой массой уходившие ввысь к своду колоссального купола, мистически давили на восприятие, давая ощущение ничтожности всего сущего. Мягкий свет сочился отовсюду, словно он был физическим свойством всех поверхностей этого зала. Агата уже было открыла рот, чтобы задать Мастеру очередной вопрос, но не успела. Вдруг ее сердце, как стакан со стола, опрокинутый неловкой рукой, полетело вниз и упало, мягко чмякнув там, где срастаются ноги. После этого в груди образовалась пещерно-холодная пустота, заморозившая вопрос на кончике языка. Величественно-необъятная фигура выросла из полумрака прямо перед ними. Умом она поняла, что это просто очень крупная женщина. Однако то, что вместо обычной человеческой головы, на ее могучей шее красовалась львиная, было за границей рассудочного восприятия. Не решив, что делать в первую очередь, бежать или сражаться, она, не разжимая зубов, тихо спросила Мастера: