скачать книгу бесплатно
– Что ж в том непонятного, господин, – снова втянул тот голову в плечи. – За мной пожалуйте.
Он повернулся на пятках и легко зашагал в том направлении, откуда пришел Афанасий. Купец догнал его не без труда и пристроился рядом.
– Слышь, мил человек, – спросил он, – а чего это ты ко мне добрый такой? Зачем меня проводить решил?
– Если сиятельный Мехмет узнает, что повстречал я его друга и не помог, он меня, ничтожного, в бараний рог скрутит, – пожал плечами старик. – А если узнает, что помог, награду может мне какую даст или работу другую. Тяжело мне на старости лет в наклонку целыми днями трудиться. А коней в конюшне у него пять десятков, и каждому нужно копыта почистить, проверить, чтоб все гвоздики в подковах на своем месте были. Спина к вечеру деревенеет от такой работы, а утром не разгинается. А жеребцы все сплошь норовистые, каждый лягнуть норовит или укусить. А переведет он меня хоть на кухню, хоть в свои покои за постелью следить, там я смогу век свой дожить. В покое и сытости.
– Тоже верно, – согласился Афанасий.
А дед не так прост и хорошо изучил характер своего хозяина, думал купец, с трудом поспевая за старичком. Эк все-таки он устал и ослаб, если с таким дедушкой в ходьбе состязаться не может. Хотя не так уж и медленно они идут. Странный какой-то он. Ненастоящий. Будто актер в балагане. Будто не сам груз лет несет, а изображает, что несет, чуть переигрывая.
Вот ведь злоба человеческая, оборвал себя Афанасий. Человек помощь предложил, а я, окромя худого, ничего о нем не думаю. Прости, господи.
Миновав несколько улиц, застроенных особняками за высокими заборами, они вышли к знакомым воротам. Афанасий еще раз мысленно поблагодарил старика. Сам он, даже если бы выбрал от дворца верное направление, до сих пор плутал бы в малознакомых улицах. А чем это могло закончиться – о том и думать не хотелось.
Старик уверенно подошел к воротам и постучал в них кулаком. Словно кто-то ждал его – в створке с лязгом открылось маленькое окошечко. В нем показался черный глаз под тонкой выщипанной бровью.
– Открывай! Видишь, гостя веду, – сварливо бросил старик.
С той стороны загрохотали замки, створка – не с окном, а другая – медленно распахнулась навстречу путникам. Сделав приглашающий жест, старик юркнул внутрь. Афанасий прохромал следом. Двор не сильно изменился с тех пор, как купец был тут в последний раз, однако кое-какие новшества имелись.
В центре появился фонтан, выложенный красным мрамором, на который невысокие струи воды зайчиками отбрасывали поломанные солнечные лучи. Свежепосаженные деревья в два ряда были через одно подстрижены кубами и сферами. Под ногами переливалась разноцветным узором плитка из италийских земель. Однако разбогател Мехмет за это время. Неужели таки разграбил Джуннар или отщипнул себе от шахской казны долю немалую?
Все эти мысли пронеслись в голове Афанасия, пока молодой стражник в белоснежной накидке, со свежим как у девушки, даже, кажется, чуть подкрашенным лицом, словно облизывал Афанасия взглядом маслянистых глаз.
– Чего вылупился? – рявкнул на него старик. – Не видишь, устал человек с дороги? Поиздержался.
Стражник в ответ лишь пожал плечами и опустил очи долу. Афанасий мельком заметил, что невдалеке, рядом с прислоненным к стене копьем сидит еще один, тот вообще глаз не поднимал, голова его медленно раскачивалась из стороны в сторону, будто в такт слышимой им одним музыке.
– Чего это с ними? – спросил Афанасий, коему снова пришлось рысить за стариком, стремглав пересекавшим двор.
– Гашиша наелись, – прошипел старик змеей. – Распустились тут совсем, пока хозяина нет. Вот уж он приедет, так покажет им.
– Тебе-то чего? Ты ж конюх, твое дело лошади. А со стражниками пускай их начальник разбирается, – удивился купец.
Старик лишь неопределенно махнул рукой и повел Афанасия мимо парадного крыльца. Сверху на него уставились еще два стражника, тоже с маслянистым блеском в глазах, Так же как и те, у ворот, они даже не сделали попытки остановить его или хотя бы спросить старика, что за оборванца он привел. То ли дед тут в большом почете, то ли воины слишком глубоко погрузились в мир собственных грез. Да, за такую охрану палками бы по спине надо, подумал Афанасий.
Свернули за угол. Перемены коснулись не только переднего двора. За домом появилась баня на манер римских терм, с увитыми зеленью колоннами и квадратным бассейном посередине, в котором сейчас никто не купался. Рядом беседка с ажурными стенами, откуда можно пройти прямо в бассейн по увитым зеленью мосткам. Чуть поодаль, за невысоким забором, новая конюшня стойл на пятнадцать, с покрытой ярко-оранжевой черепицей крышей. Кухня – навес без стен, с разнообразными печами внутри и трубами наверху. Дальше еще какие-то постройки – не то курятники, не то дома для прислуги. Все добротное, из крепкого дерева и обожженного кирпича. Да, Мехмет, справное хозяйство завел.
Следом за стариком Афанасий пришел к невысокому, в один этаж, сарайчику без одной стенки. В нем хранились запасы сена для лошадей.
– Ну вот, тут пока побудь, господин, а я принесу чего поесть и умыться. И лекаря позову, пускай он тебя осмотрит. Только уж не обижайся, быстро не получится, ноги не поспешают.
Последних слов старика Афанасий уже не слышал. Упав лицом в щекочущее, пахнущее чужой землей сено, он смежил веки и провалился в сон.
Казалось, не прошло и мгновения, как он открыл глаза. Кто-то так сильно тряс его за плечо, что боль отдавалась в боку, паху и натруженной ноге. Отмахнувшись, он снова зарылся лицом в колкую траву.
– Осторожней ты, шайтан, с такой-то силищей!
Знакомый голос пробился сквозь завесу густого сна, потянул за собой. Тряска усилилась. Поняв, что отогнать навязчивое видение не удастся, русич открыл глаза, перевернулся на спину.
– Мехмет?! Мехметушка! Друг!
– А то? – улыбнулся визирь. – Ты давно тут?
– Да вот только прилег, веки смежил, а тут уже трясут.
– Не соврал, значит, – улыбнулся Мехмет.
– Кто? – вопросительно поднял брови Афанасий.
– Да конюший. Я в ворота въезжаю, а он бросается к стремени, молвит. друга твоего встретил, пока отвел на сеновал, чтоб переодеть, помыть и в порядок привести, прежде чем в палаты вести. Не вели казнить.
– А ты?
– Я как услышал про друга, сразу понял, что это ты, Афанасий, из странствий вернулся. И бегом сюда, конечно – Мехмет покосился на сафьяновые туфли с загнутыми носами и каблуками, уже запятнанные навозом. Вздохнул. – Думал, они тебя тут уже пару дней держат, боятся, что ковры в доме загадишь.
– Да не, только вот привели, хотя, – Афанасий взглянул на клонящееся к горизонту солнце, – пару часов, наверное, я проспал. А может, и пару дней. Совсем дням и месяцам счет потерял в чащобах ваших. Кстати, деду твоему спасибо большое сказать надо. Сам меня узнал, сам предложил до дома твоего проводить, уложил, еды и питья принес, – купец мотнул головой в сторону табурета, на котором стояла миска с фруктами, на деревянной тарелке лежали несколько лепешек стопкой и высился тонкогорлый кувшин. – Лекаря обещал. Ты уж не обидь старика, награди чем. А то у меня-то ничего и не осталось, почитай.
– Конечно, награжу, не сомневайся, – блеснул Мехмет белоснежными зубами. – А сам-то как? Что богатства не нажил, сам вижу, а что искал, нашел? – спросил он, помогая Афанасию подняться на ноги и подставляя литое плечо, затянутое дорогой парчой.
– Нет, напрасны оказались мои поиски, – ответил Афанасий, сам не понимая, зачем обманывает друга и радуясь, что вынул мешочки с булатным зельем из заплечной торбы и перевязал на пояс, под одежду. – Кроме болезней да ран, не несу обратно ничего.
– Да, грустно. Ну, ничего, потом расскажешь. Сейчас мы тебя в нормальную мыльню сведем. Одежду подобающую подберем. Если захочешь, гурий прекраснотелых предоставим в любых количествах. Какой ты худой стал! – удивился Мехмет, ощупывая тело Афанасия сквозь едва прикрывающую его рванину. – И поесть чего-нибудь, естественно.
– Спасибо, друг дорогой, – выдохнул Афанасий. Голова его закружилась, ноги подкосились.
– М-да, – Мехмет поддержал друга за плечо. – С гуриями повременим. Полежать тебе надо. Отдохнуть. А это что? – он посмотрел на заскорузлое пятно на одежде Афанасия. – Ты ранен никак?
– Есть немного, достал ворог один заморский. Да зажило уже почти.
– Да уж вижу, как зажило. Гноем все сочится. Вонища. Оттого и жар у тебя, и слабость. Ничего, лекарь у меня есть хороший, чуть не перерубленных от плеча до пояса на ноги ставил.
– Слава Богу, не дошло до этого, – улыбнулся Афанасий. – Ну, куда идти лежать-то?
– Пойдем. Да гордись, сам визирь на руках понесет, – засмеялся Мехмет, вновь подставляя плечо.
Поддерживаемый им Афанасий, прихрамывая, проделал обратный путь до парадного крыльца. Во дворе переминалась свита, конников человек двадцать да арбы с поклажей, не зная, что делать. То ли дожидаться, когда снова двигать в поход, то ли уже отдыхать наконец? Без приказа визиря никто не отваживался хотя бы слезть с коня. Только особо смелые воины расстегнули ремешки островерхих шлемов да ослабили завязки коротких плащей.
Мехмет взмахнул рукой – отдыхайте мол, сам же повел Афанасия к ступеням. Ушлый конюх подскочил с другой стороны, поднырнул под мышку, повлек вверх. Сильный дедуля, подумал Афанасий, чувствуя, как перекатываются под одеждой старичка маленькие, но словно вырезанные из дерева мускулы.
На верхней площадке они немного задержались, пока нерасторопные стражники открывали ворота. Мехмет ничего не сказал, только зыркнул недобро. Кто бы другой мог от таких взглядов и со страху помереть, но стражники как-то вроде даже и не заметили вспыхнувшей в черных глазах визиря ярости. Правда, что ль, гашишем так злоупотребили? А вдруг опоены чем? Афанасий по простоте душевной хотел указать на это другу, но старикашка споткнулся, его локоть пребольно врезался купцу в ребра чуть повыше раны. Купец скрипнул зубами от боли, мысли его сбились.
Темным, без окон, коридором они прошли в светлую комнату – с окнами, но без рам, только с кисейными занавесками. Там сидели на подушках несколько скучающих молодых людей с тигриной статью. Завидев Мехмета с гостями, они встали на ноги, тоже совсем не так резко, как, по мнению купца, должны были.
Не обращая на воинов никакого внимания, даже не поприветствовав кивком, визирь провел едва переставляющего ноги Афанасия к нише в стене, завешенной полупрозрачной материей. Откинул полог – почти все пространство ниши занимала огромная кровать с кисейным балдахином на резных столбах. Дав знак старику придерживать голову, осторожно, как младенца, уложил тверича на белоснежные простыни, кинжалом с золотыми насечками на клинке вспорол грязную одежду, сорвал и комом швырнул ее в угол. Поморщился, принюхавшись к идущему от раны гнилостному духу. С интересом глянул на завязанную поперек голого тела веревочную петлю с притороченными к ней мешочками.
– Не соврал ли ты мне, старый друг? – подозрительно прищурился он. Так и не сошедшая с тонких губ улыбка стала напоминать волчий оскал.
– Не такой уж и старый, – попробовал отшутиться купец. – Просто устал немного.
– А это вот что? – Мехмет кончиком кинжала подцепил веревку, наискось пересекающую грудь Афанасия с выпирающими ребрами.
– Да так… Порох… Снадобья кое-какие, – ответил купец, ежась от прикосновения к телу холодной стали.
Занавеска откинулась, в комнату сунулся востроносый лекарь с объемистым мешочком в руках, в котором позвякивали какие-то склянки. От него шел крепкий дух чабреца и камфары. Мехмет, не глядя, махнул в его сторону кинжалом. Птичья голова лекаря исчезла.
– Ты все-таки нашел, что искал – даже не спросил – констатировал визирь.
Афанасий взглянул в лицо друга. За то время, пока они не виделись, Мехмет погрузнел. Медальные черты лица исказила ненужная одутловатость, в бороде появились серебряные нити. Но в глазах по-прежнему горел жаркий огонь воинской доблести, приправленной теперь отблеском холодной жестокости государственного деятеля. Запираться было не только бессмысленно, но и опасно. Вздернутыми бровями он указал на старика, замершего, как гончая, что почувствовала рябчика, и обратившегося в слух.
Мехмет бесцеремонно толкнул деда в плечо. Тот качнулся, но устоял. Удивительное дело, визирь был далеко не хилого десятка, а старик…
Сообразив, что в следующий раз может получить и удар кинжалом под ребра, конюх выскочил из ниши. Далеко, правда, не отошел, остался маячить за занавеской.
– Не хотелось при нем говорить. Странный какой-то, – пробормотал Афанасий, всеми силами стараясь, чтоб Мехмет ему поверил. – Нашел я снадобье, что железо обычное в булат превращает. Хотя не могу сказать, что делает его уж прямо таким чудесным, как про то сказывают.
– Ну вот, и нечего мне врать. – широко улыбнулся Мехмет.
– Так говорю ж, не хотел при посторонних.
– Ладно, ладно, верю, – усмехнулся визирь. – Теперь домой можешь победителем возвращаться. Знал я, что все получится. Рад за тебя дружище, искренне рад! – пророкотал он. В голосе визиря прозвучала неподдельная искренность. Но вдруг на лицо его будто набежала грозовая туча, меж бровей залегла суровая складка. – Где нашел, из чего делается оно, как используется? – спросил он резко и холодно.
Афанасия кольнуло в бок. Он прижал ладони к животу.
– Расскажу, все расскажу, только рану бы мне промыть, да замотать чем, – пробормотал он слабым голосом, хоть и несколько притворно. Бывало, скручивало и похуже, но ему хотелось избежать неприятного разговора, по крайней мере хотя бы немного его оттянуть.
– И правда, чего это я? – пожал плечами Мехмет и снова улыбнулся. – Эй, Абу! – крикнул за занавеску.
Доктор, будто ждал прямо за занавесью, тут же сунул голову в комнату.
– К этому больному с особым вниманием отнесись, понял?
Тот кивнул, юрким зверьком подскочил к кровати и начал выкладывать на стоящий рядом столик многочисленные скляницы и горшочки.
– Ну, вы тут лечитесь, а я пойду пока, делами займусь, что за время моего отсутствия накопились, – Мехмет ободряюще похлопал горячей ладонью по безвольной руке Афанасия и вышел за полог, велев стражникам никого, кроме лекаря, к купцу не пускать. Вообще никого. Афанасий хотел сказать ему вслед слова благодарности, да не успел. Доктор поднес к его носу остро пахнущую скляницу, и мир в глазах купца померк.
Глава третья
Сколько проспал Афанасий, он не помнил. День, два, а может, и больше. Наверное, больше – рана к его пробуждению уже основательно затянулась. Хотя, вероятно, причиной было не время, а искусство доктора, который вычистил гной, стянул края суровой ниткой и залил вонючим, но явно целебным снадобьем. Вместе с болью ушли жар и недомогание. Дело явно пошло на поправку, однако молчаливый лекарь заставил купца еще несколько дней проваляться в постели.
Почти выздоровевшему Афанасию было скучно. Ни с лекарем, ни тем более со стражниками, сидевшими в дальнем углу большой залы, особо не поболтаешь. Иногда захаживал старик-конюх, приносил то кувшин с питьем, то свежих тряпиц на перевязку, но тоже много не говорил, видать, боялся потерять с таким трудом обретенное место.
Мехмет заходил часто, садился рядом, просил рассказать о приключениях в Парвате и городе обезьянцев. Слушал рассеяно, рассказ о взорванном дворце и зубастом чудище, чуть не утащившем Афанасия на илистое дно, пропустил мимо ушей. Схватка с Хануманом его заинтересовала, но по-настоящему он оживился, только когда речь зашла о тяжелых пушках, о булатной стали, о секретах ковки. Просил пересказать, задавал уточняющие вопросы.
Однако после завершения рассказов визирь почему-то мрачнел. То вскакивал, принимаясь мерить шагами маленькую комнату, то глядел куда-то сквозь Афанасия, а то и вовсе выбегал из комнатки, будто на пожар. А потом возвращался и снова просил рассказать, как околдовывали обезьянцы человеческих отроков, о способах рубки булатом, так, чтоб сталь рассекала воздух без свиста и разваливала надвое глиняное чучело. Просил показать мешочки с порошком. Совал в них нос и осторожно трогал пальцем зелье, потом нюхал. Снова расспрашивал.
У купца сложилось мнение, что Мехмет ведет эти разговоры не просто так. Видимо, дела у хорасанцев в Индии шли плохо, местные жители объединялись вокруг уважаемых людей и часто бивали мухамеддинов. Вот и хотел один из верховных военачальников Мелик-ат-туджара не просто поболтать, поддержать раненого друга, но и узнать о численности исконных жителей этих земель, их способах ведения боя, вооружении и вообще что-то для своей армии полезное. Его трудно было в этом винить.
Наконец, лекарь разрешил купцу вставать. Опершись одной рукой о сухонькую, но крепкую ладошку Абу, он скинул ноги за край кровати. Утвердил босые ступни на прохладном глиняном полу и встал. Ухватившись свободной рукой за резной столбик и унимая дрожь в коленях, сделал шаг. Тело не подвело. Афанасий улыбнулся поддерживающему его лекарю. Ноги держали. Улыбнувшись еще шире, он отпустил столбик и шагнул уже полностью самостоятельно. И еще раз.
Почувствовав себя обновленным, словно бы переродившимся, Афанасий по-медвежьи облапил не успевшего отстраниться лекаря и подошел к занавеске. Абу лишь улыбнулся ему вслед, ничего не сказав.
При появлении купца, на котором была только повязка вокруг чресел, стражники вскочили на ноги, схватившись за кривые мечи. Увидев, что перед ними вчерашний больной, рассмеялись и снова уселись на ковры.
Афанасий опять поразился замедленности их движений и маслянистости глаз. Такое он видел на востоке уже не раз. В курильнях, на постоялых дворах, где продавали кальяны с гашишем. И стражники на воротах такие же. Тут хоть и столица земель хорасанских, а земли-то не свои, захваченные земли. Мало ли кто захочет посчитаться за унижения с одним из первых визирей нового правителя?
Постаравшись отогнать от себя мрачные мысли, Афанасий подставил лицо давно не виденному солнышку, льющему свет сквозь узкие окна под потолком. Зажмурился, по кошачьи ловя щекой солнечное тепло.
Чертиком подскочил старик, всплеснул руками, заскакал вокруг Афанасия, как беспокойная наседка перед вымахавшим ввысь кочетом. Замахал руками-крыльями:
– Радость, радость. Гость дорогой поправился! Поднялся на ноги, сила и стойкость коих сравнима со столетним карагачем…
– Полно, дед, не мельтеши, в глазах рябит. Хоть Абу встать и разрешил, а слабоват я еще…
– Слава Абу, достойному лекарю, чье искусство оживляет мертвых и заставляет Солнце и Луну с удивлением взирать с небосклона на дела людские!
Вышедший из комнатки вслед за Афанасием лекарь польщено зарделся.
– Надо выкинуть грязные тряпки, недостойные касаться тела нашего дорогого гостя! – не унимался старик. Он сунулся было за занавеску, но Афанасий поймал его за шиворот:
– Ты вот что, мил человек, красоту давай на потом отложим, а допрежь пожрать собери. А то от питья на травах кишки совсем свело.
Старик взглянул на Абу, лекарь благосклонно кивнул – мол, уже можно и покормить выздоравливающего.
Старик трепыхнулся в могучей длани Афанасия, фыркнул. Нацепив на лицо улыбку, побрел к боковой двери, что вела к кухне. На улице раздался его резкий голос, отдающий челяди почти воинские команды.
Через несколько мгновений в залу вбежал босоногий мальчишка, сгибающийся под тяжестью дастархана[8 - Дастархан – тюркская скатерть прямоугольной формы, на которую выставляется еда.]. Бросил его посреди комнаты прямо на устилающие пол ковры и стал раскатывать. Другой мальчишка принялся раскидывать вокруг узкие ватные одеяла. Третий внес запотевшие, остывшие в проточной воде узкогорлые кувшины с питьем. Четвертый – блюда с сухофруктами и орехами. Потом еще один мальчик, а может, и первый, тот, что дастархан расстилал, не разобрать, внес уставленный разнообразной снедью поднос. Стал расставлять одуряюще пахнущие кушанья на заменяющей стол скатерти.
Личный повар Мехмета был настоящим поэтом в своем деле. Как рифмы, сплетал он в одном салате зеленый лук и зерна граната, вареную по-хорасански баранину с хитрыми индийскими травами, медовую халву с кокосовым молоком.
Не дожидаясь, пока последнее блюдо займет свое место, оголодавший Афанасий накинулся на все это великолепие, не соблюдая ни порядка, ни меры. Запихивал в рот огромные куски и глотал, не прожевав. Лекарь присоединился с краешку, деликатно отщипывая небольшие кусочки. Стражники пожирали роскошный стол глазами. Дергали кадыками, сглатывая тягучую слюну. Старик у дальнего выхода замер, вытянув шею, всем своим видом выражая готовность выполнить любую прихоть трапезников. Абу, отстранившись, чтоб не долетали брызги, с улыбкой наблюдал, как ходят под сухой кожей челюсти купца, разгрызая волокнистое мясо, отщипывал с веточки янтарный виноград и запивал его шербетом из медного стакана. Наконец, утолив первый голод, Афанасий откинулся на топчане и блаженно прикрыл глаза. Доктор налил себе еще стакан шербета и, медленно потягивая напиток, приглядывал за больным – не разошлись ли края раны от обжорства.
Шум снаружи заставил купца встрепенуться. Стражники с ленцой поднялись со своих мест и вытянулись в некое подобие приветственного строя. Дверь распахнулась, на пороге появился Мехмет. Он был мрачен. Едва кивнув Афанасию и лекарю, он подошел к столу. Поджав ноги, упал на одеяло, громыхнул тяжелыми доспехами. Оттолкнул сунувшегося было под руку старика, не глядя налил из кувшина в стакан какого-то напитка. Залпом выпил, не обращая внимания, что проливает жидкость на золотое шитье дорогого халата и чеканный узор медного панциря, надетого поверх. Налил еще, поднял, но до рта не донес. Поставил обратно. Замолк надолго, глядя куда-то поверх плеча купца. Лекарь перестал улыбаться.
Афанасий, настроение которого вмиг испортилось, нарушил затянувшееся молчание:
– Здравствуй, Мехмет. Случилось что?
– Случилось, – кивнул головой хозяин.
– Так что ж стряслось? Поделись, друг дорогой. – Афанасию стало не по себе. Развитое в многочисленных путешествиях чутье подсказывало, что кручина визиря связана именно с ним.
Мехмет обвел комнату затравленным взглядом и вдруг заорал:
– А ну-ка все вон отсюда! И к тебе тоже относится, – зло глянул он на лекаря, который, впрочем, и не думал оставаться.
Стражники, гремя саблями, высыпали за парадную дверь, старик юркнул в свой лаз, лекарь встал и с достоинством прошествовал через зал вслед за стражниками. Когда дверь за ним закрылась, Мехмет подошел к ней, задвинул тяжелый засов. Развернулся к кухонной двери, прихлопнул ее с такой силой, что если кто подслушивал с той стороны, мог бы ему и череп проломить, набросил деревянный засов и вернулся к дастархану. Прилег на одеяло, подозрительно косясь окна. Не глядя нашарил стакан и осушил одним глотком.
