скачать книгу бесплатно
– Выходит, так, – лениво ответил Афанасий, все силы которого ушли на совершение подвига, достойного античного Геркулеса. Он растянулся на палубе и завел руки за голову.
– До своих доплывем, заберем их да к морю Дербеньскому направимся. Дотудова это корыто нас домчит точно, особенно если весла да руль справить.
– Ага, – ответил Афанасий.
– Теперь детям сможем рассказывать, как на телеге по Волге плавали. Вот потеха-то будет! Не поверит небось никто.
– Ага.
– Ежели она такая ходкая, так, может, и дальше, до самого Ширвана, пойти можно, – от пережитого нервного напряжения у Михаила открылось словотечение. Он говорил и не мог остановиться. – А потом, может, и дальше, в какой-нибудь город хорасанский. Я всегда в Кабуле побывать мечтал. Почему нет?
Афанасий неожиданно посерьезнел, приподнялся на локте. Поднял руку, призывая друга замолчать. Тот оборвал свою тираду на полуслове и проследил за взглядом купца. На берегу, среди высокой травы, горел огонек, будто кто-то запалил поминальную свечку. Огонек покачался в воздухе, разделился на два, на четыре, восемь, дюжину, и скоро берег стал напоминать пасхальную службу под открытым небом. Михаил вытаращил глаза от удивления.
Огоньки еще покачались, выстроились в почти ровную линию, взлетели, как отпущенные на свободу голуби, и понеслись к плоту. И только тут Михаил понял, что это за напасть.
Горящие стрелы дождем посыпались купцам на головы. Большинство упало в воду и потухло, зашипев и выбросив облачко пара. Несколько воткнулись в борт и остались гореть, не поджигая сырую древесину. Одна пронзила материю шатра. Вокруг нее тут же начало расти черное пятно гарева, по краям которого опасно набухали малиновым озорные огоньки.
Оказывается, кочевники пошли за ними вдоль берега и, выбрав удобное место, решили если не поймать, так хоть сжечь. Только как же они не потерялись-то? Ах да, белый шатер!!!
Афанасий вскочил на ноги, рванул белую тряпку. Та затрещала, поползла в сторону, ломая прутья каркаса. Михаил затоптал куски горящей пакли с торчащих из палубы стрел и помог другу. Со второй попытки им удалось сломать поддерживающие ткань жерди шатра.
– За борт их! – крикнул Михаил.
– Стой, они снова метят!
Михаил замер, оглянулся. Огоньки разбегались по берегу, как и при первом залпе. Выстроились в линию, поднялись. Три дюжины горящих стрел рванулись к цели. Купцы подняли смятую полусферу, как щит, с трепетом слушая, как пробивают толстый войлок костяные наконечники, чуя смрад от горения перекисшего кумыса, коим был пропитан шатер. Поднатужившись, выкинули белый купол за корму, и он поплыл, шипя и плюясь искрами, медленно затухая.
Плот стал невидим для преследователей.
Глава пятая
Весеннее солнышко пригревало. Птицы носились высоко в небе, ловя мошек, – не иначе, к хорошей погоде. Ветер чуть рябил широкие волжские воды, по которым к устью медленно плыла арба с дюжиной человек на борту. Оглобли для впряжения быка оставляли за ней две расходящиеся пенные дорожки. Колеса, выполняющие роль килей, медленно вращались, будто катились по воде.
Афанасий дремал на носу, прикрыв глаза. Михаил по третьему или четвертому разу рассказывал историю их спасения, каждый раз приукрашивая ее новыми подробностями. То Афанасий бежал к берегу с двумя телегами в руках, да выронил одну. То он, Михаил, заступил дорогу несметному полчищу и саблей порубил многие сотни. То десятки татар бросались за ними вплавь и тонули в стремнине. Другие купцы слушали, затаив дыхание. Не перебивая, не подначивая и не ловя на неточностях, – просто наслаждались хорошим рассказом. Маленькая палуба то и дело оглашалась взрывами смеха.
Хитрован с одним из своих племянников рылся в куче тряпья. Умыкнутая Афанасием арба принадлежала мужу какой-то богатой и скаредной татарки. Модница собирала в свою юрту самое разнообразное тряпье – от платьев из тонкого шелка до тяжелых шуб из крашеных собак да линялых зайцев. Но особой чистоплотностью не отличалась, потому все было скомкано, смято, покрыто пятнами застывшего жира и довольно сильно воняло.
Хитрован извлек из груды расписанную огромными розами по белому сукну сорочку. Растянул на руках, разглядывая. Подивился размеру:
– Что ж за напасть? Такое платье разве что гиппопотаме заморской впору будет. Или на Андрея, вон, напялить, да и то подвязать придется.
– Это у нас на Руси женщина ценится тонкостью стана да величием груди, – разъяснил Михаил, отрываясь от очередной версии сказки про чудесное спасение. – А здесь неохватность стана ценится, и чем он неохватнее, тем, значится, и красивее. Да на нос еще и ноги смотрят.
– А что нос и ноги? – заинтересовался Хитрован, в этих краях почти не бывавший и с местными обычаями не знакомый.
– Нос должен быть маленький и курносый, как пуговица. Такой примерно. – Михаил приподнял пальцем кончик своего носа, показывая, как должно быть. – А ноги колесом. Чем кривее, тем лучше. – Он изогнул свои в коленях. – От так. Это чтоб удобнее за бока лошадиные цепляться было.
– Да то не гиппопотама, то целая крокодила получается, – ужаснулся Хитрован. – Как с такой уродиной жить?
– Да ничего, живут не тужат, – ответил Михаил. – Детей, вон, рожают табунами. Ты подумай, может, и тебе кочевницу присмотреть, вы б хорошо вместе смотрелись.
– Я-то «может быть», а ты, похоже, уже, коли столько о бабьих кривоногостях знаешь. Ведь чтоб это узреть, надо ее того…
– Да иди ты… – Михаил выудил из горы тряпок какой-то платок, скатал его комом и швырнул в обидчика. – В штанах они ходят под кафтанами длинными, оттого и видно.
Хитрован со смехом увернулся.
«Вот ведь, – подумал Афанасий, наблюдая за ними, еще прошлой ночью под смертью ходили. Злые, напуганные, голодные. А опасность миновала, солнышко пригрело – и расцвели. Зубоскалят».
– Корабль, корабль! – закричали с кормы.
Купцы враз замолчали, подобрались, вглядываясь в серый росчерк под белым пятнышком паруса. Михаил положил руку на рукоять сабли. Добрые люди или разбойники опять? Или местный князек, запросто способный покуражиться над беззащитными купцами? Или иная напасть?
– Варяги? – брякнул один из крестников.
При этом слове всем на плоту стало не по себе.
Историями о набегах витязей в рогатых шлемах до сих пор пугали непослушных детей.
– С чего это ты взял? – спросил Андрей, задремавший было в теньке, но теперь вскочивший на ноги и вместе со всеми оглядывающий корабль.
– Да вишь, фигура какая у него на носу, – ответил тот. – Змеюка, пасть раззявившая. От нее название их гадостное[23 - Драккар (drakkar, от древнескандинавских drage – «дракон» и kar – «корабль», буквально – «корабль-дракон») – деревянный корабль викингов, длинный и узкий, с высоко загнутыми носом и кормой.] и пошло.
– Не похоже. Вишь, щитов по бортам нет, что воинов от стрел прикрывать должны. И вымпела на мачте нету. Это купцы новгородские. У самих, небось, поджилки трясутся по морям ходить, вот и строят корабли, с драккаров слизанные, чтоб таких олухов, как ты, отвадить.
– Хотелось бы верить, – буркнул Михаил.
Андрей посмотрел на него с прищуром: мол, зелен еще мне не верить.
Корабль меж тем приближался. Уже стали различимы резная голова со вставленными вместо глаз кусочками слюды, выплевывающая символический огонь, фигурки людей, копошащихся у мачты, и крест на парусе. Слава богу, православный.
Стремительно разрезая темные воды, корабль поравнялся с плотом. Вся его команда столпилась у одного борта, разглядывая плывущее по воде сооружение.
– Чего вылупились-то? – подбоченясь, вопросил их Хитрован. От пережитого испуга он стал злым и петушливым.
– Как тут не вылупиться, – ответил с корабля дородный плечистый мужик, по всему, владелец или главный наниматель. – Сколько лет с товаром хожу по землям разным, отродясь такого чуда чудного, дива дивного не видел.
– Ну, смотри, – разрешил Хитрован. – За просмотр денег не берут.
Мужик хмыкнул и пожал плечами, отойдя от борта.
– Э… погоди, – окликнул его Афанасий.
Тот замер, глядя на него через плечо.
– Прости друга нашего. Не ел давно, не спал две ночи, с татарами зарубался. Видать, умом со страху чуть повредился. Кидается на всех. – С этими словами Афанасий так наступил на ногу Хитровану, что тот скрючился от боли, забыв мерзкие слова, готовые вырваться из его горла.
Заслышав вежливое обращение, мужик повернулся к Афанасию, вопросительно поднял бровь.
– Купцы мы из Твери, в Ширван направлялись, да стали жертвой разбоя. Товар у нас покрали, вот идем к шаху ихнему Фарруху. Вызволять.
– Дело святое. Удачи вам желаю купеческой.
– А сам куда идешь?
– В Ширван, вестимо. Сейчас все туда идут.
– А может, возьмешь нас на борт да подвезешь хотя бы до Тарки?
– И рад бы, да не могу. Все товаром завалено, людей сажать некуда. Да и деньжат, – он внимательно осмотрел купцов, – судя по всему, у вас нету. Чем платить будете?
– Деньжат нету, то верно. А может, платьями возьмешь?
– Некуда мне платья девать, православные. Ничем помочь не могу.
– А может, на веревку нас подцепишь? – спросил Михаил.
– Это как?
– Сбросишь веревку за борт, привяжешь к корме, а мы ее тут у себя зацепим и пойдем за тобой, как плуг за лошадью. Ну, а когда придем, отдадим тебе все тряпки в благодарность. Вон у нас их сколько.
Афанасий вырвал из рук хитровановского племянника огромных размеров рубаху и показал на растяг.
– Эва!
Мужик хмыкнул, почесал бороду, покачал головой, усмехнулся и махнул рукой: а давайте, мол. К корме привязали канат, сбросили в воду. Один из племянников его выловил и закрепил за прочную доску. Поплыли.
Новгородский купец не удержался от проказы, велел-таки спустить весла. Корабль рванул вперед, увлекая за собой тверских купцов. Поначалу было боязно, на набегающей волне нос плота задирало вверх. Колеса арбы крутились со скрипом. Все на ней ходило ходуном. Но постепенно привыкли. Успокоились, разлеглись на палубе. Даже умудрились поспать ночью, хотя многим было не по себе.
К тому времени, как дошли до моря, в эту пору удивительно спокойного, успели перезнакомиться. С купцом, прозывавшимся Василий сын Александров, и племянником его, угрюмым мужиком, бывшим десятником городской дружины, тверичи как-то не сошлись. Потому старшие держались особняком. А вот племянники и крестники сбились на носу, перекрикиваясь с такими же юнцами с корабля о житье-бытье.
От них тверские купцы узнали, что на границах с княжеством Московским опять неспокойно. Иван Васильевич, князь московский, окончательно подминает под себя Новгород и Ярославль, мутит удельных князей и бояр, переманивает их на свою сторону. А Михаил ищет союза с польским королем Казимиром.
– Не к добру это, – горько покачал головой Андрей. – Если Михаил с Казимиром задружатся, не простит его Иван. Война будет. Сеча великая.
– Да обойдется авось, – потянулся Хитрован с деланной ленцой. – Сколько уже козней да войн открытых случалось, а стоит Тверь-матушка.
– Раньше-то войны были один на один. Князь на князя, дружина на дружину. А теперь, вон, гляди, как объединяются все. Дружат друг супротив друга. Ежели не одна Москва, а еще и Ярославль с Новгородом Великим навалятся, да Ростов им подмогнет, не устоять.
– Возвращаться надо скорее, к жене, к детушкам. А то мало ли…
– То-то ты за них один перед войском Ивана встанешь?
– И встану, чего терять? А ты не встанешь?
– А я думаю, может, продать все да уехать в Ширван, пока все не успокоилось, а то и насовсем. Или в Ливонию. Или в другое место, потише.
– Потише? Да где ты его возьмешь, потише-то? – спросил Афанасий. – Куда ни плюнь, война кругом. С Ордой по всем границам того и гляди полыхнет. Гишпанцы с маврами рубятся. Бритты с франками сто лет воевали, не так давно закончили. Теперь у Ганзейского союза с бриттами неприятности выходят, скоро воевать начнут, тогда плакала твоя Ливония. Османы Константинополь взяли, оплот веры православной, и столицу там устроили. У персов вообще не пойми что творится, кто кого завоевал, кто где хан. Разве что Индия… Да и то, хорасанцы половину уже к рукам прибрали, говорят, и дальше движутся.
При словах об Индии Михаил, пребывавший в задумчивости, вскинулся. Хотел что-то сказать, да передумал. Снова затих, ковыряя пальцем доски, из которых был сколочен настил. Афанасий хотел было расспросить друга о кручине, да не успел.
– Земля! Земля! – донеслось сверху.
Впередсмотрящий горностаем соскользнул с мачты и побежал по кораблю, размахивая шапкой:
– Земля!
Событие было действительно великое. Это по реке, когда берега видно, плавать сподручно, а в море открытом, когда вода кругом, боязно. Вдруг заплутаешь и будешь кружить, пока запасы не вый дут. Или прибьет к землям неведомым, где не то что люди дикие – чудовища водятся.
Постепенно из морской глади выступили пики заснеженных гор с шапками облаков на них. Узкая полоска берега. Тонкие, как иглы, минареты, пузатые купола мечетей, городские стены и причалы с множеством кораблей.
– Батюшки, да это ж мы до самого Дербенту дошли! – ахнул кто-то из молодых.
– Купцу Василию Александрову благодарными надо быть, да и Богу поклониться, что так все обустроил, – наставительно поднял палец Андрей. – Но прав ты, Дербент.
– Эй, на телеге! – донеслось с корабля. – Вас к главному причалу подвозить али на бережку в кустиках высадить?
– Не тати мы ночные, чтоб по кустикам прятаться, – со смехом ответил Михаил.
– Но лучше все-таки не к самому причалу, а туда, вон, где лодки на берег вытащены, – сказал Афанасий. – А то тяжеленько будет нам телегу из воды тянуть.
– Как знаете! – улыбнулся Василий. – Ну, счастливо вам!
– Эй, а тряпки-то?
– Себе оставьте, – донеслось с корабля. – Вам нужнее будут.
– Спасибо, люди добрые, – прокричал Афанасий вслед удаляющемуся кораблю.
Корабль вошел в дербентскую гавань. Сбросив парус, на веслах вырулил к причалу и, гася набранную скорость, впритирку к другим бортам встал на свободное место.
Тверичи же своим ходом погребли. Окрестные жители и купцы с других судов высыпали на пристань смотреть, как дюжина оборванных, грязных, заросших бородами мужиков выталкивает из воды на берег полную женского тряпья арбу. Шуточкам и подначкам не было конца.
– А хорошо, Афоня, что ты эту телегу увел, а не другую, потяжелее, – прохрипел Михаил, плечом упираясь в огромное колесо.
– Да как ты ее вообще с места сдвинул? – подивился Хитрован, мотая головой, чтоб вытрясти попавшую в уши воду.
– Катить там было под гору. Но на самом деле это я со страху, – ответил Афанасий, подседая под задок, чтоб арба не съехала обратно и не отобрала с трудом отвоеванные у моря аршины. – Я, как за оглобли взялся, так такая волна на меня накатила, что мог бы и самую большую, о шести колесах, уволочь.
– Слава богу, не уволок, а то полегли б тут под ней все, – усмехнулся Михаил. – Уф, тяжелая, зараза!
Наконец они вытянули арбу на сухое место и в первый раз за несколько дней присели на твердую землю. Закрепили арбу оглоблями на земле, расселись вокруг, отдыхая. Солнце жарило так, что одежда высыхала прямо на глазах, спекаясь в каменной твердости корку поверх кожи.
Поразмыслив, решили, прежде чем приступать к делам, откатить арбу на базар, благо первые ряды начинались сразу за портовыми сараями. Продать татарскую рухлядь за сколько можно и справить себе новую одежку. Пусть недорогую, зато чистую да целую. Нехорошо в гости ходить, когда срам наружу.
Местный люд подивился на впрягшихся в большую арбу оборванцев, но недолго. Дербент – город из древнейших в мире, его улицы повидали и не такое. Стражники хотели подойти, разобраться, кто, откуда, но, увидев бедственный вид путников, отстали. Блюсти порядок было жарко и лень, а мзды с таких нищебродов не получишь.
Одежда татарская, разномастная да запачканная, была никому не нужна, зато на арбу спрос оказался немалым.
