скачать книгу бесплатно
Да, с песней такое бывает –
Впадёшь в мимолётную блажь,
И вот уж её исполняет
Неведомый мне персонаж.
Певцы, гусляры, скоморохи,
О них я, как мог, в меру сил,
О горькой и славной эпохе
Куплеты свои сочинил.
«Пропадай, голова, мне свой лоб разбивать надоело,
Я по крови скользить, на костях спотыкаться устал.
Пусть, как волк из капкана, душа моя рвётся из тела,
Ей пора на покой, на последний и вечный привал.
Пропадай, голова, только вот по ночам часто слышу
Голоса из могил, из лесов, из болот, из огня:
«У опричнины пир, а про нас, а про нас кто напишет?
А про нас кто споёт?» – люди спрашивают у меня.
Что ж, споём, я готов, подпевайте мне, если не страшно,
Кого хватит на целый куплет, сгинут прочь без следа,
В подземелье сгноят нас и скажут, что сдохли от кашля,
И про нас не узнает никто ничего никогда.
Жизни нет никакой впереди, если песня не спета.
Мы под тяжестью лет, как под глыбами снега и льда,
Пропадём без имён и без лиц. Были люди – и нету.
И про нас не узнает никто ничего никогда.
Мы сидим по углам, языки прикусив от испуга,
Наша память тихонечко тает, как в небе звезда.
Жизнь становится смертью, когда мы не помним друг друга,
И про нас не узнает никто ничего никогда.
Веселей, гусляры, я спою вместе с вами, не струшу,
Эх, ей-Богу, ребята, без песен наш дом не жилец!
Помню, помню друзей, всех, кто жил, кто сберёг свою душу.
Если мы позабыли друг друга, то всем нам конец…»
Вторая глава
Вот так вот он скрипел сухой гортанью
И струны рвал. Я слушал, как во сне,
Тревожное глухое бормотанье,
Неясное кому-то, но не мне.
В лиловом полумраке под луною
Его застывший облик без примет
Казался мне равниной ледяною,
Где жизни сроду не было и нет.
Но где-то этот голос одинокий
Уже я раньше слышал, и не раз.
Откуда он их знает, эти строки,
Пропетые сейчас, как на заказ?
«Давай глотнём», – я рядом с ним уселся
И флягу ему молча передал.
И он в меня внимательно вгляделся:
«А, это ты, привет, не ожидал».
«Чего «привет»? – скажи уж, чтоб я понял».
Он продолжал, как мумия, сидеть.
Ему листва летела на ладони,
И фляга, опустевшая на треть,
Мне пробудила память в организме, –
Я с ним делил когда-то кабинет.
Мы вместе с ним служили в прошлой жизни.
С тех пор прошло почти двенадцать лет.
Не то чтоб мы с одной тарелки ели,
Но если вместе пили, то до дна –
В одном и том же следственном отделе
Пахали от зари и дотемна.
Ну, в общем, это друг мой закадычный,
Витюха Маслов, был у нас такой,
Ликёр любил отведать земляничный
И закусить капустою морской.
Не слишком сочетается, я знаю,
Но у Витюхи тут ответ простой,
Что если жизнь – хреновина сплошная,
И жребий твой – болото и застой,
То надо с этим жребием бороться –
Не на коленках ползать и дрожать,
А к свету, как из старого колодца,
Из серости и скуки вылезать.
Витюха был бунтарь в известном смысле,
В его речах всегда сквозил подтекст,
Что мы немного рожами не вышли,
И скоро нам печаль всю плешь проест,
Что вот же он, удел наш неминучий,
Нам никуда не скрыться от него!
Всё разное – прекрасно и живуче,
А всё, что одинаково – мертво?!
«Ребята, – он однажды подытожил, –
Вот в том и дефективность наших рож,
Что слишком друг на друга мы похожи,
Тут даже слов других не подберёшь».
Чего их подбирать? И так всё ясно –
Мы тащим, как положено, свой крест.
И это ничего, что Витя Маслов
Немного был нацелен на протест.
А как еще советскому майору
В те годы можно было бунтовать?
Ну разве что наливки и ликёры
По собственным рецептам создавать –
Не в уголочке жалобно кукуя
Ввиду судьбы безрадостной своей,
А жизнь вокруг себя создать такую,
Чтоб было как-то всё покрасивей.
Ваниль, корицу в палочках и цедру
Он в ковшик с самогонкою совал
И вместе их с корой и хвоей кедра
