В полночных звёздах правды нет. Избранное

Песнь Диего Вальдеса

Бог Добрых НачинанийМеня благословилИ в годы испытанийДал ветра для ветрил.В пустыне океанскойЯ жил и побеждал,И вот я – гранд испанскийИ Главный Адмирал!Король меня отметилДворянством и звездой.И радостен, и светелПри мне народ простой.И всюду повторяютМне люди всякий раз:«Испании не знаютНе знающие вас!»И всё ж любовь безмернаК прошедшим временам.Мышьяк сбывал я серныйТуземным племенам.Ах, где моя команда,Что знала, как родня,Не Вальдеса, не гранда,А прежнего меня?Добычу мы делили,И славу, и успех,Когда вино мы пили,То каждый пил при всех.Он обсуждал в собраньеЗамеченную мель,Ходя на килеваньеЗа тридевять земель.[10]Мы жгли под небесамиВесёлые костры,И мачты с парусамиВставали, как шатры.Со скоростью паденьяЖелезных якорейБросались в наступленьеВластители морей.Где нынче отпечаткиБосых, усталых ног?В какой кабак ребяткиБредут на огонёк?О ключ, спасенье нашеВ неведомых песках!О капли, что из чашиЯ пролил впопыхах!Мечтает о супругеНесчастная вдова,И девушка о другеМечтает, чуть жива.Та к я мечтал когда-то,Но – глубже и сильней,О счастье, как расплатеЗа боль пропащих дней!Я думал: делу – время,Потехе – краткий час.Я думал: делу – время,А счастье – не про нас.Не зря я пред ФортунойПрироду усмирял:Сегодня я – дон ВальдесИ Главный Адмирал.Мне ветер дул попутный,Попутный вал катил,И риск ежеминутныйМеня не погубил.Но в этом – их измена.Разбит мой прежний мир.Сегодня я – дон Вальдес,Испании кумир.Я сдался ураганам.Всё стало трын-трава.Но храбрым капитаномСочла меня молва.Когда же я усталоМечту прогнал взашей.Молва меня призналаМудрейшим из мужей!А в сердце – ни покоя,Ни счастья, ни любви.Зовут меня с собоюТоварищи мои.Увы, у высшей властиНа высшем я счету.Увы, Диего ВальдесПрогнал свою мечту.Мольба его не тронет.Он глух не без причин:Он в бриллиантах тонет,На нём высокий чин.Других пошлёт он в море,Но, тяжкий, как балласт,Сам дон Диего ВальдесШвартóвы не отдаст.Как прежде, ветер дует,Как прежде, бьёт волна,Они не наколдуютБылые времена,И ключ, спасенье нашеВ неведомых песках,И капли, что из чашиЯ пролил впопыхах.Конец любой надежде,Где горе – без конца.Не брошу я, как прежде,Галеру на купца.Тюрьму найдёшь ли строже,Чем та, где я пропал,Я – я, дон Вальдес, Боже,Я, Главный Адмирал!1902

Лайнер – знатная дама…

Лайнер – знатная дама,Ходит гордо и прямо,Лайнер – леди внутри и наружно.Хороша! – И, к тому же,От линкора, от мужа,Получает всё то, что ей нужно.А суда небольшие,А суда грузовые,Тяжело живут, но упёрто,И, как мы с тобою,Не знают покоя,И ходют от порта до порта.И мы на трамвае,Покоя не зная,Ползём тем же сортом, Дженни.Хочем не хочем,Весь день челночимМеж доком и портом, Дженни.Мы заняты делом –Торгуем телом,Две клячи, – а как же иначе?Торгуем с голоду,Торгуем смолоду,А холод вокруг – собачий!Лайнер – леди из сказки.Как подобраны краски!Как узоры приятны для взора!И линкор в передрягеПодминает коряги,Избавляет её от позора.А суда небольшие,А суда грузовыеМежду жизнью и смертью толкутся:С грузом кажное судноБудет жить, хоть и трудно,А без груза – ребята загнутся!Лайнер – леди; маршрутыДо последней минутыЕй вперёд расписали на годы.И линкор её рядомС броненосным отрядомБережёт от малейшей невзгоды.А суда небольшие,А суда грузовыеБеззащитны идут, бесконвойныИ справляются с деломЗа последним пределом,Словно их не касаются войны!Лайнер – леди; не бремяЕй военное время,Ей не нужно бежать, укрываться:Муж-линкор её грозный,Хлопотун скрупулёзный,Убедит её дома остатьсяИ суда небольшие,И суда грузовые,Проявляя британскую твёрдость,От захвата и пленаОградит непременно,Потому что они – наша гордость!Лайнер – леди и чудо.Но когда бы их людиНе строили, ярких и броских,Всё равно б небольшиеСуда грузовыеПаслись на морских перевозках.При супруге-линкореНет ни страха, ни горя,Но без нас – нету смысла в линкоре:Ради дома родногоСнова, снова и сноваОн врагов сокрушает на море!Меж тем на трамвае,Моя дорогая,Снова, снова и снова, Дженни.Хочем не хочем,Весь день челночимРади дома родного, Дженни.Мы заняты делом –Торгуем телом,Две клячи, – а как же иначе?Торгуем с голоду,Торгуем смолоду,А холод вокруг – собачий!1894

Глубоководные кабели

Обломки –Над нами;Их прах на насПадаетИздалека.Прямо во тьму,В великую тьму,Что от векаИ на века.Ни звука,Ни эха звука внизу,На океанском дне,Где илБесконечной равниной лежит,Где кабельЛежит на дне.Здесь, в матке мира –На ребрах земли –Мерцают людские слова,Бьются,ТрепещутЛюдские слова,И в змейках бегущих строк –Предупреждение,Радость и скорбьСлух и пустая молва.Сила здесьБудоражит Покой,Покой без гласа и ног.КабельВневременьеЗдесь разбудил,Отца его – Время – убил.В крепком пожатииРуки сошлись,Как вокруг ни темно.Слышит беседуДвух человекПустынный придонный ил.Новое СловоКабель донёс:«Будем теперь –Заодно!»

Мой дом и твой дом Песнь Доминионов

Меж домом моим и меж домом твоим –дорога – чрез океаны.В доме моём и в доме твоём –полмира – люди и страны.В доме моём и в доме твоём –мира судьба, планида.Но над домом моим и над домом твоим –полумира злость и обида.И должен мой дом, и должен твой домжить в сердечном согласье,Иначе мой дом, иначе твой домпогибнут враз, в одночасье.Если будет мой дом захвачен врагом,захватят и твой – непременно,А если в твой дом войдут напролом,и в моём не выдержат стены.Что спор вести, кто больше в чести,кто платит кому и сколько,Чья больше власть и чья больше часть,кто роль играет, кто – рольку?Что платит мой дом – в основанье твоём,в моём – твой замес и плиты.Мой дом и твой дом – взаимный заём,и, значит, с тобой мы квиты.Мой дом и твой дом уверены в том,что все здесь за всех в ответе.Мой дом и твой дом, как Король с Королём,заседают в одном Совете!1898

Фараон и Сержант

«…Примите во внимание, что служба сержан –тов-инструкторов, прикомандированных к Еги –петской Армии, – эта служба, достойная всяче –ского поощ рения, по-прежнему возна граждаетсянедостаточно.… И если в качественном со ставеармии его высочества Хедива наблюдается зна –чительное улучшение, то это, в основном, бла –годаря отличной работе наших сержантов».Отрывок из письма.Был у Англии серьёзный с Фараоном разговор:«Встань из праха, встань – отныне и навек!И чтоб крепко ты усвоил, как врагу давать отпор,Я пришлю к тебе Сержанта Имярек».Не было ни Графа, ни Барона.Был простой, обычный человек,Что науку и тупице преподнёс быпо крупице, –Наш Сержант, – Сержантбританский Имярек.Был у Англии серьёзный с Фараоном разговор:«Ты силён и всё же чую слабину!»И Сержанта с Фараоном, объявив им общий сбор,Погнала в пески, в пустынную страну.Не было ни Парка, ни СобораИ пивной там не было вовек,Только был песок зыбучий, бесконечный,красный, жгучий,И домишко – для Сержанта Имярек.Дальше Англия сказала: «Чудотворец АаронПревратил речной поток в кровавый, – ноДелать воинов из грязи, – это чудо, Фараон,Лишь Сержантом может быть совершено!»Объясняясь чёрт-те по-каковски,Палкой, – чтоб запомнилось навек! –Растолмачил Фараону про атаку, оборонуНаш Сержант, – Сержант британскийИмярек.Были страхи и сомненья; журналистский нашдесантНе был вовремя заброшен. – Между темКак Сержант на Фараона тратил время и талант,Мир английский оставался глух и нем.Наши современные имперцы –Поколенье умственных калек,Простецы, для коих святы лишьдворцовые палатыИ не свят Сержант британскийИмярек.Дальше Англия сказала: «Выводи, Сержант, народ!»И повёл, и был противник удивлён:Все египетские казни, что донёс до нас «Исход»,Позабыл в сержантской школе Фараон!Было войско дёшево, да гнило.Начала кампания разбег.Десять лет латал прорехи наш Сержант,и вот успехи:Фараон сражался, словноИмярек!Всё там дёшево, да гнило было с самых первыхдней,И жара, и пыль, и мухи без конца,И холера, и безводье, и укусы гадких змей, –Фараон остался – «парень – молодцá!».Как Израильтяне шли из плена,Шёл и он, держась дорог и рек,Шёл вперёд за чудодеем, за новейшимМоисеем,Коим был Сержант британскийИмярек!Грязь едим и хлеб насущный не торопимся почать:Горек хлеб у ненавидящих купцов.Поднимать не нужно шума и монетами бренчать,Где Сержант когда-то поднял мертвецов.Поднял их, да сам-то – не поднялся.Вымуштровав сотни человек,Здесь Инструктором зовётся, там –Капралом (как придётся),Имярек остался Имярек.Длится нескончаемое чудоНыне, присно и, увы, – из векав век!1897

Вампир

Дурак, полюбив, до небес превознёс(Точно как ты и я!)Лишь тряпку, да кость, да копну волос(Беспечною женщиной это звалось).Но дурень-то видел всё вкривь и вкось.(Точно как ты и я!)Минувшие годы – то наши невзгоды,Работа ума и рук,Но женщина всё забрала без изъятья,О наших трудах не имея понятья,Не зная душевных мук!Дурак промотал и добро, и власть.(Точно как ты и я!)Он вере и чести позволил пасть(Но леди всё мало и всё не всласть),Однако дурак подтвердил свою масть.(Точно как ты и я!)Сулила удача большую отдачу,Мы строили планы, друг,Но леди вмешалась в великое дело,И нашей победой она овладела,Не зная душевных мук!Она дурака обглодала сперва(Всё – как у нас с тобой!)И – в мусор его (в чём трижды права).Дурак – живёт, но – едва-едва:Ведь бóльшая часть дурака – мертва.(Всё – как у нас с тобой!)И стыд меня гложет, что ныне, быть может,Мы носим клеймо, как скоты,Что леди, владевшая всем без изъятья,Жила, ни о чём не имея понятья,Но дурни-то – я и ты!1897

«Когда закончит рассказ о Земле…»

Когда закончит рассказ о Землепоследний холст на мольберте,И древние краски, и критик юнецравно достанутся смерти,Тогда мы устроим на эру (иль две)отдых душе и телу,Пока нас Мастер Всех Добрых Трудягопять не приставит к делу.Всем праведным – благо: на трон золотойих Мастер посадит охотно.Он даст им кисти – хвосты комет –и – в десять лиг – полотна.И Магдалина, и Павел, и Пётрпред ними въяве предстанут,И век позировать станут они,и век они не устанут!Хвалу воздавать и хулу раздаватьлишь Мастер нам будет вправе.И мы не пойдём на поклон к деньгам,а также к суетной славе.Работа – наш высший удел и восторг,и каждый, как сможет, правдивоНапишет Вещь для Бога Вещей,их суть подтвердив и диво!1892

Последняя сати

Не так давно, всего лишь несколько лет назад, в одном из кня жеств Раджпутáны скончался тамошний верховный правитель. Жёны его, нарушая закон против сáти, введённый англичанами, готовы были вырваться из дворца и сжечь себя рядом с телом покойного супруга. Но ворота были заперты. Тогда одна из них, переодевшись любимой танцовщицей правителя, прошла через оцепление стражни ков и направилась к погребальному костру. Здесь храбрость оставила её, и она попросила своего родственника, вельможу при дворе прави теля, убить её. Он исполнил её желание, не догадавшись, кто был перед ним.

Удаи Чанд, повелитель, покидал земную обитель.В Гангру пришли мы, друзья и вассалы владыки.Гонги – целую ночь – печальную весть разносили,Жёны – целую ночь – громко о нём голосили,Мы – целую ночь – упросить их были не в силеВытереть слёзы и удержать свои крики.Целую ночь вельможи были в покои вхожи.Стражники были угрюмы и каменнолики.Факелов пламя блистало тускло, неяро,На ружьях Тонка блистало, на саблях Ульвара,На сбруях Мевара блистало и на доспехах Марвара;Звон во дворце в ту ночь стоял превеликий.Целую ночь дышал он хрипло, неровно; лежал онВ Комнате Золотой, что на дворцовом крове.Были шёпот и плач на женской слышны половине.Жадные взоры Бунди державной княгиниСмерти искали – той смерти, которую нынеC мужем она разделить не могла из любови.Утром ушёл он на встречу с Богом; костры далечеВесть разнесли от горы до устья речного,От Мальвы широких равнин к Абу кряжам скалистым.И плач, догоняя плач, к звёздам взлетел серебристым,Плач многочисленных жён – горе их было истым –К звёздам взлетал всё снова, и снова, и снова.Жрец, молчальник великий, рот завязал владыке,Переодел его, в путь отправляя печальный.Те, кто там был, княгини крик услыхали:«Ныне с супругом отправимся в дальние дали!Ныне умрём, как матери умирали!Женщины, женщины! – Все – в огонь погребальный!»Быстро дворцовая рота закрыла большие ворота.Стражники в белом встали слева и справа.И не успели на улицу выбежать вдовы,Пали решётки и заскрипели засовы,Заговорил барабан караульный дворцовый, –На голубиц наших быстро нашли мы управу.День горел-разгорался, и голос внезапно раздался.Женщина, звонко смеясь, сверху нам прокричала:«Быстро откройте! Я – Азизун-танцовщица.Если дом прогнил, всякая крыса стремитсяС прежним жилищем своим поскорее проститься,И в новый вселиться дом, и всё повторить сначала!Рáджею я вертела, правила им, как хотела.Вечером женщины править решили мною!Пусть без меня они мукой насытятся горько.Мне отворите, а их стерегите зорко!»Мрачно смотрела ей вслед на утренней зорькеСтража, стоявшая там мощной стеною.Знали все, что от страсти Рáджа считал за счастьеТам, где она прошла, целовать даже землю.Бога её плосконосого чтил как святыню.Если же, выпив, его земная богиняСмерти хотела вельможе иль простолюдину,Он их немедля казнил, кивку её внемля.Мы отнесли его к славным предкам его державным:Там издревле стоят Солнцерождённых гробницы.Там обезьяны качаются, виснут, летают,Там на колонне резной павлины блистают,Там в помещенье Княгини кабан обитает,Там вековечно песок пустыни струится.Крикнул глашатай: «Боги, встречь откройте чертоги!»(Мы же костёр разожгли, вождя провожая далече.)«Друг англичан и воин с отвагой без меры,Здесь владеющий всем – от Луни до Джейсульмера,Джунглей великий Царь и Князь Песков Биканера,В путь отправляйся – вечным богам навстречу!»Пламя, багрово-ало, копья в небо бросало,И, разгораясь, бросало всё выше и выше.Женщина вышла из башни, что век пустовала,Крадучись вышла, спрятав лицо в покрывало,Плакала женщина, тщетно к Рáдже взывала:Спал правитель, женского плача не слыша.Спал он, забыв впервые страхи и страсти былые,Холод ли, жар ли, – всё ему было едино.Женщина трижды несмело к огню подходила,Трижды войти и остаться в нём – не было силы,Трижды сгорев от стыда, заголосила,Ибо сгореть не смогла на костре господина.Тут же неподалёку, вперив гневное око,Некто за ней наблюдал. При господинеОн пребывал на пиру и в жестоком сраженье,С ним кабанов он в кровавом травил упоенье.Был по рожденью высокого происхожденья,Близкой роднёй приходясь державной княгине.Молвил он гневно: «Вижу, женщины нет бесстыжей!Живо ступай в огонь, прочь с лица покрывало!Разве не ты госпожой здесь была настоящей?Разве не вождь покорился девчонке гулящей?Разве пепел не бел, от сгоревшей щепки летящий?Живо ступай и с владыкой ложись, как бывало!»Она же – в ответ – поспешно: «Клянусьдушой своей грешной,Всё, что ни делала, делала всё я неверно.Вот, возмечтала: пока здесь не умерло пламя,С мужем возлягу, восцарствую над Небесами,Стану женою единственной! Прочие – в ЯмеПусть завывают – гееннской, безмерной и скверной!Пламя дохнуло жаром, – злым, удушливым, ярым.Праведный путь в Небеса оказался ужасен!Если бы страж благородный, что строг, безупречен,Век мой прервал, что великим пороком отмечен,Низменный дух мой, такурскою сталью излечен,Ввысь воспарил бы…». Такурец промолвил: «Согласен».Сталь вонзилась прямая, кровь и жизнь отнимая…«Думал, взойдёт на костёр владычица края.Вместо неё простая пришла танцовщица.Девкой была – умирает, чиста, как девица.В путь, дорогая сестра! Улетай, голубица!Рядом с раджпутским вождём удостоишься Рая!»Пламя под грудой пепла ожило и окрепло, –Женщине слава – подруге, жене, берегине!Красный, как рана, и синий, как сталь боевая,От головы и до пят с нетерпеньем свой путь пробегая,Вспыхнул огонь: о, добыча его дорогая,Вот оно – сердце божественнойБунди-княгини!1889

Баллада о королевском милосердии

Абдур Рахман, Дуранийский вождь, –о нём история эта.Хайберские пики милость владыкиславят по белу свету.И Северу он нанёс урон,и юг не избег удара,Но милосердие славят его –от Балха до Кандагара!У древних пешаварских воротсреди бесконечного гулаКафиры и Курды взирали на суд,что творил Правитель Кабула.Он судил сплеча быстрее меча,быстрее петли скользящей,Но в свою звезду верил всякий, мздуПравителю приносящий.Хиндустанский пёс оскорбленье нанёскому-то из правоверных,И, от гнева слепа, потащила толпа –на смерть погрязшего в сквернах.Но Король проезжал там, и он узрел,что нож занесён над глоткой,И внял Хиндустанцу великий король,мольбе его жалкой и кроткой.И сказал Король: «Я смирю твою боль:конец твой не будет позорным».И Начальника Стражи вызвать к себевелел он своим Придворным.Яр Ханом звали его. Был слух,что Яр Хан был рождён вне брака.Но Король – да продлит Аллах его дни! –его приблизил, однако.Горячей кровью пошёл он в отца.Дауд Шах, почтенный родитель,Был родом из Дуранийских владык, –«Бранных Полей Похититель».Ни рай, ни Ад не могли обуздатьгордыню Яр Хана-Афганца.И Король решил заставить егостать палачом Хиндустанца.«Казни! – он велел. – Благороден твой род,и примет он смерть без муки.Не бойся!» – И крикнул, чтоб слышали все:«У Кафира связаны руки!»И выступил могучий Яр Хан,и саблей взмахнул хайберской.«Великий Король, – он молвил, – изволь:Кафир уничтожен мерзкий».Абдур Рахман, Дуранийский вождь,в Гильзае стяг развевает,А Север и Юг охватил испуг:они только рты разевают.И с Хайберских гор ведут разговорпушки, воздух терзая.Ты замер, не дышишь – ты слышишь?ты слышишь? – песню волковАбазая!Смеркалось. Кабул затих и заснул –от мала и до велика.Правитель Кабула спросил: «Скажи,ты не боишься, владыка?Ты знаешь…» Но, чуя гнев Короля,он поперхнулся от страха.И мрачно молвил Король: «Здесь я –правлю по воле Аллаха.Здесь – моя стезя, там – твоя стезя;спать ложась, поразмыслиО сабле, что над твоей головой,может, уже нависла».Закрыли ворота, что в город вели,а также к великому Трону.В садовом домике Государьустроился уединённо.Когда наступила «ночи ночь» –луну обложили тучи –Желая честь обелить, к Королюпрокрался Яp Хан могучий.Малые дети смеялись над ним,вслед ему корчили рожи.Продажные девки: «Мясник! Мясник!» –с крыш насмехались. Боже!Он крался, но вдруг пара крепких рук –пала ему на плечи.И молвил сзади сам Государь:«Ты не в себе, человече!Негоже днём шутить с Королёми являться с прошеньем ночью,Что в руке? Перо? Чересчур остро:разрывает бумагу в клочья!Об одном меня умолять три днябудешь всего ты болеИ будешь имя славить моё,корчась от смертной боли.Ко всем я милостив, а к тебе –в особенности, ей-Богу;Ты, мой мясник, опешил и сник,твой нож тебе не в подмогу!Абдур Рахман, Дуранийский вождь,Севера, Юга владетель.Тают снега и берегасмывают; Гильзай – свидетель.И британский солдат не знает преград,и от пик – никакого толку.Ты замер, не дышишь – ты слышишь?ты слышишь? – поютзукка-хейлские волки!И начали побивать егокамнями ещё на рассвете.Но был приказ, что в рассветный час –не дóлжно ему умерети.И камни градом летели и рядомпадали возле Яp Хана.И лишь об одном жалел он: о том,что он – не труп бездыханный.«Могильный курган насыпаем, Яр Хан!» –заметил остряк завзятый,И Король, смеясь, прозвал его«мой королевский глашатай».И вот наступает вторая ночь, –то ночь была рамазана.И услышал страж, как идёт от землислабый голос Яр Хана.Доносится из разбитой грудихриплый молящий голос:«Избавь меня, друг, от жестоких мук,жизнь перерви, как волос!»И слуги пришли к государю в гарем,моля и дрожа от боязни:«Защитник слабых, сжалься над ним,предай милосердной казни!»Молвил Король: «Пусть ночь поживёт,а утром его расстреляют.Однако, пусть молится он за меня,пусть имя моё прославляет!»И трижды Яр Хан простонал до зари,и ещё раз – при алом блике:«Избавь меня, друг, от жестоких мук;о, будь славен, Король великий»!Во время намаза казнили его,предав милосердной каре.И снова, когда зажгли фитили,восславил Яр Хан Государя.И песню об этом сложили певцы,и песню пропели люду,Чтобы о милости Королялюди знали повсюду.Абдур Рахман, Дуранийский вождь,рот свой раскрыл когда-то.И Север, и Юг, как в бездонный сундук,в него кладут своё злато.И певцы поют, что Король не люти что мягка его кара.И они поют, и внимает им люд –от Балха до Кандагара!1889

Со Сциндией – в Дели

Случилось это более ста лет назад. Потерпев поражение в великой битве недалеко от Дели, индийский князь проскакал пятьдесят миль, везя на луке седла простую девушку, которая любила его и делила с ним все тяготы походной жизни. Он потерял девушку, когда спасение было уже близко. Кавалерист из Маратты рассказал такую историю:

Кто пировал, того венок в ту ночь увял, поблек,И цвет шафрана в знак беды покрыл шарфы и руки,Когда мы мчались в Панипут, где ждал нас наглый Млек,Когда мы, царство потеряв, ушли оттуда в муке.И трижды тридцать тысяч нас прошли джамнийский брод –На дамаджийских скакунах богатыри из Бхао –Декан враждебный не пресек наш мужественный родИ не извёл предатель нас, проклятый Мультар Рао!И трижды тридцать тысяч нас вошли в густой туман.И визг, и вопли раковин взнеслись над полем брани.За бороду схватили мы Бховани вражий стан,И смыл наш яростный поток с лица земли Бховани!И дети Бхоста полегли от наших длинных пик,Рохиллы чёрные неслись, как скот, от нас гурьбою.От нашей тысячи одной презренный враг поник,А Мультар Рао с десятью оставил поле боя!И вынуть саблю – нету сил, ударить – нету сил:Плечо в плечо и грудь на грудь сошлись мы тесной кучей.Наш пеший горец и коней, и всадников разил,И павших на сырой земле давил наш вал могучий.Налево грохотал мушкет, как водный водопад,Направо лес кровавых пик восхода был кровавей.И снизу кровь, и сверху вниз – Апсáров скорбный взгляд,Что подбирали тех, кто пал в позоре или славе.И видел я огонь и дым, и видел Бхао стяг,И слышал тщетный крик, – увы, то звал один из Бхао:«О, Ананд Рао Нимбалкхур, скачи, теснит нас враг!Верни всех тех, кого увёл проклятый Мультар Рао!»Когда осенние дожди в истоках Джамны льют,Тогда песчаный перекат с пути сметают волны.Враги прорвались через нас, как через цепь запруд,Но броды Джамны в этот день их кровью были полны.Я рядом с Сциндией скакал, – куда мой господин.Туда и я; за нами вслед – вся конница Халькара.И были все у нас вожди убиты, как один,Кинжалы Северных Племён нас истребляли яро.Я рядом с Сциндией скакал – стекала кровь с копья –Вдруг вижу: девушка бежит, бежит наперерез намИ к Сциндии припала, и – кричит: «Любовь моя!» –Я еле-еле их прикрыть успел щитом железным.(Её в лесу зачаровал он много лет назад,Приворожив её к воде, что принял от неё же.Простой охотницей она была, как говорят.Зачем, имея двадцать жён, он взял Лалун, о Боже!)И дух смутился в нём. Её он сзади привязал,И вновь мы в Дели понеслись, дерясь неутомимо.Отряд от гибели, как тень, счастливо ускользал.Из Панипута мчались мы – и были не одни мы.Но Лутуф-Уллах Попульзай нам не давал уйти.Отродье Севера, к Лалун пылал он дикой страстью.Я был готов затеять бой, закрыть ему пути.«Нет!» – крикнул Сциндия, и я послушался – к несчастью.За лигой лига – наглый вор маячил за спиной –За лигой лига – белый путь под белой кобылицей –За лигой лига – быстр, как Смерть, – за ними и за мной –Летел, как Время, что века продлилось и продлится.И жаркий полдень око впил в постыдный наш побег.Шакалий хохот, волчий вой вторгались в наши уши.И враг, как коршун, был готов кружить хоть целый век,И пали сумерки, и страх мою наполнил душу.Я молвил: «Ждёт тебя народ. Забудь её любовь.Поверь, при первом свете дня её любовь убудет.Подрежь верёвки и вдвоём с тобой поскачем вновь».А Князь в ответ: «Моих Цариц она Царицей будет!Из всех, кто ест мой хлеб, она одна пошла за мной.Корона – ей, за то, что в бой за мной пошла по следу.Один позор я пережил, зачем позор двойной?Достигнем Дели – рухни всё – я одержал победу!»Кобыла белая под ним шаталась всё сильней.Взошёл вечерний дым печной и опустился ниже.А Попульзай не отставал – мы шпорили коней –И близко Дели был от нас, но враг был трижды ближе!Был Дели близко, и Лалун шепнула: «Господин,Убей меня – скачи один – хромает кобылица!»Он крикнул: «Нет!» Она опять: «Скачи, скачи один!»И отвязалась от седла, и выпорхнула птицей!Кобылу Князь остановил, кобыла в мыле вся,И в пене рот, и хрип, и стон, и силы на пределе.И Господин мой, ей удар смертельный нанеся,Решил хоть пешим бой принять, почти достигнув Дели.Но боги милостивы. Князь лежал под скакуном,Когда услышал крик Лалун, и еле внял он крику.Любовь и битва перед ним мелькнули кратким сном,И тьма ему закрыла взор – и я увёз Владыку.1890

Голубка из Дáкки[11]

Голубка, получив свободу,на башню Рáджи прилетелаИз жаркой битвы, где индусыразбили силы мусульман,И горе, охватив столицу,не знало меры и предела:Увы, почтовая голубка,увы, голубка-голубица,Ты принесла на белых крыльяхсмятенье, слёзы и обман!Скакал великий Рáджа Дáкки,скакал под городской стеною.Он положил на грудь голубку,он был задумчив и суров:«Коль без меня она вернётся,восплачьте: кончено со мною!Гуль-гуль, почтовая голубка,гуль-гуль, голубка-голубица!»И он прижал голубку к сердцуи двинул войско на врагов.И, уходя, сказал он: «Крепостьи мой дворец тогда сожгите.Враг ничего унесть не должениз озверевшего огня.И вы, мои княгини, лягтеи в жадном пламени усните,Когда почтовая голубка,когда голубка-голубицаПрисядет на стене дворцовой,вернувшись в Дáкку без меня!»И в битве жаркой беспощаднойон отстоял свои границы,Прогнал он северных соседей,прогнал за край своей земли.Потом, разгорячённый боем,у брода он присел напиться.И тут почтовая голубка,его голубка-голубица,О доме вспомнила, которыйостался где-то там вдали.О доме вспомнила далёком,и в небеса вспорхнула птица,И Рáджа звал, но не дозвался,и улетела с глаз долой.И вот на утренней зарницевлетела в славную столицу, –Увы, почтовая голубка,увы, голубка-голубица, –Без Рáджи в Дáкку воротиласьи всех убила вестью злой!И, как велел великий Раджа,уснули царственные жёны,Уснули в пламени, объявшемпокои старого дворца,Предпочитая смерть насильюи честь храня непрокажённой.Меж тем почтовая голубка,меж тем голубка-голубицаВ дыму пожара ворковала,любовно пестуя птенца!И поскакал властитель Даккивослед за вестницей проворной,И был впервые после битвывеликий страх в его глазах,И, наконец, дворец увидел,и был дворец пустой и чёрный…Меж тем почтовая голубка,меж тем голубка-голубицаНад бедным Раджей одинококружилась в чистых небесах.Итак, почтовая голубкана башню Раджи прилетелаИз жаркой битвы, где индусыразбили силы мусульман,И горе, охватив столицу,не знало меры и предела.Причина – в птичке-невеличке,что принесла большой обман.Увы, почтовая голубка,увы, голубка-голубица! –Пресекся Раджи род старинный…Скорбит о Дакке Хиндустан…1892