Ким

скачать книгу бесплатно

– Иду! Иду, святой человек! – Ким бросился к костру, где застал ламу, уже окруженного блюдами с пищей. Горцы явно преклонялись перед ним, а южане выглядели уныло.

– Ступайте прочь! Убирайтесь! – крикнул Ким. – Неужели нам придется есть на людях, как собакам?

Они в молчании поели, слегка отвернувшись друг от друга. Закончив ужин, Ким благодушно заговорил:

– Не повторял ли я сто раз, что Юг – хорошая страна? Тут остановилась одна женщина – добродетельная и высокорожденная вдова горного раджи. По ее словам, она совершает паломничество в Бодх-Гаю. Она послала нам эти блюда и просит тебя поговорить с ней, когда ты как следует отдохнешь.

– А это тоже твоя работа? – лама глубоко погрузил пальцы в табакерку.

– Кто кроме меня оберегал тебя с тех самых пор, как началось наше чудесное путешествие? – глаза у Кима так и бегали; он вытянулся на пыльной земле. – Или я не заботился о твоих удобствах, святой человек?

– Вот тебе мое благословение, – лама торжественно наклонил голову. – Много я знал людей за свою столь долгую жизнь и немало учеников. Но ни к кому из людей, если только ты рожден женщиной, так не тянулось мое сердце, как к тебе – заботливому, умному и учтивому, хотя порой – маленькому дьяволенку.

– А я никогда не видел такого жреца, как ты, – Ким внимательно рассматривал доброе желтое лицо – морщинку за морщинкой. – Мы меньше трех дней назад вместе отправились в путь, но как будто сто лет прошло.

– Быть может, в одной из прежних жизней мне было позволено оказать тебе какую-нибудь услугу. Быть может, – он улыбнулся, – я выпустил тебя из ловушки или, поймав тебя на удочку, в дни, когда сам еще не обрел просветления, выпустил обратно в реку.

– Возможно, – спокойно согласился Ким. Он много раз слышал такие рассуждения от людей, которых англичане сочли бы не одаренными сильным воображением. – Теперь, что касается женщины в повозке, я думаю, что ей требуется второй сын для ее дочери.

– Это не имеет отношения к Пути, – вздохнул лама, – но ведь она родом с Гор. О Горы и горные снега!

Он встал и направился к повозке. Ким дал бы уши себе отрезать, лишь бы пойти вместе с ним, но лама не пригласил его, а те несколько слов, которые ему удалось уловить, были произнесены на незнакомом ему языке, поскольку разговор шел на каком-то горном наречии. Женщина, видимо, задавала вопросы, над которыми лама думал, прежде чем ответить. Время от времени слышались певучие модуляции китайских наречий. Странную картину наблюдал Ким из-под полуопущенных век. Лама стоял, выпрямившись во весь рост, причем в свете костров, горевших на парао, его желтая одежда казалась изрезанной черными полосами глубоких складок, подобно тому как узловатый древесный ствол на закате кажется изрезанным тенями, и обращался с речью к расшитому мишурой и лакированному ратху, пылающему в этом неверном свете, как многоцветное драгоценное украшение. Узоры на вышитых золотом занавесках текли вверх и вниз, расплывались и изменялись – это ткани качались и трепетали на ночном ветру. А когда беседа приняла более серьезный характер, унизанный драгоценностями указательный палец рассыпал искорки света между вышивками. За повозкой стояла стена смутного мрака, испещренная огоньками и кишевшая неясными очертаниями, лицами и тенями. Голоса раннего вечера слились в один мягкий гул, и самым низким звуком его было неторопливое чавканье быков, жующих резаную солому, самым высоким – треньканье ситара какой-то бенгальской танцовщицы. Большинство мужчин уже поужинало и усердно потягивало свои булькающие, хрюкающие хукки, которые, когда они разгорятся, издают звуки, похожие на кваканье лягушки-быка.

Лама наконец вернулся. За ним шел горец с одеялом из бумажной ткани, подбитым ватой, которое он заботливо разостлал у костра.

«Она заслуживает десяти тысяч внуков, – подумал Ким. – Тем не менее, не будь меня, ему не удалось бы получить такие подарки».

– Добродетельная женщина… и мудрая, – лама стал укладываться, и все члены его, сустав за суставом, становились вялыми, как у утомленного верблюда. – Мир полон милосердия к тем, кто следует по Пути. – Он накинул большую часть одеяла на Кима.

– А что она сказала? – Ким завернулся в свою часть одеяла.

– Она задала мне множество вопросов и предложила решить множество задач. Большей частью это пустые сказки, которые она слышала от монахов, поклоняющихся дьяволам, но лживо заявляющих, что они идут по Пути. На какие-то я ответил, иные назвал пустяками. Многие носят Одеяние, но немногие следуют по Пути.

– Истинно. Это истинно, – Ким сказал это участливым примирительным тоном человека, который хочет вызвать собеседника на откровенность.

– Но сама она рассуждает в высшей степени здраво. Она очень хочет, чтобы мы вместе с ней отправились в Бодх-Гаю. Как я понял, нам с ней по пути, ибо нам в течение многих дней придется идти на Юг той же дорогой. – И что?

– Потерпи немного. На это я сказал, что мое Искание важнее всего. Она слышала много небылиц, но великой истины о моей Реке никогда не слыхала… Вот каковы духовные лица, живущие в гималайских отрогах. Она знала настоятеля Ланг-Чо, но не знала ни о моей Реке, ни сказания о Стреле.

– Ну?

– Поэтому я говорил ей об Искании, и о Пути, и о прочих полезных для души предметах. Она же хотела только, чтобы я сопровождал ее и вымолил ей второго внука. – Аха! «Мы, женщины, только и думаем, что о детях», – сонно проговорил Ким.

– Однако раз уж наши дороги на время сошлись, я не думаю, что мы хоть сколько-нибудь уклонимся от Искания, если будем сопровождать ее, хотя бы только до… я забыл название города.

– Эй! – Ким повернулся и громким шепотом окликнул одного из уриев, сидевшего в нескольких ярдах от них. – Где живет ваш хозяин?

– Немного дальше Сахаранпура, среди фруктовых садов, – урия назвал деревню.

– Вот это самое место и есть, – сказал лама. – До этой деревни мы можем идти с нею.

– Мухи слетаются на падаль, – безучастно промолвил урия.

– Больной корове – ворону, больному человеку – брахмана. – Ким тихо произнес поговорку, не обращаясь ни к кому в отдельности и глядя вверх на укутанные тенью верхушки деревьев.

Урия буркнул что-то и замолчал.

– Так, значит, мы пойдем с нею, святой человек?

– А разве этому что-нибудь препятствует? Ведь я смогу отходить в сторону и проверять все реки, которые будут пересекать дорогу. Она желает, чтобы я сопровождал ее. Она очень желает этого.

Ким приглушил взрыв смеха, уткнувшись в одеяло. Он подумал, что как только властная пожилая дама преодолеет свойственный ей почтительный страх перед всяким ламой, ее любопытно будет послушать.

Он уже почти заснул, когда лама вдруг произнес известную пословицу:

– Мужья болтливых женщин получат великую награду в будущей жизни.

Потом Ким услышал, как он одну за другой взял три понюшки табаку и, продолжая смеяться, задремал.

Рассвет, яркий, как алмазы, разбудил и людей, и волов, и ворон.

Ким сел, зевнул, встряхнулся и затрепетал от восторга. Вот что значит видеть мир по-настоящему! Вот жизнь, которая ему по душе: суета и крики, звон застегивающихся поясов и удары бичей по волам, скрип колес, разжиганье костров и приготовление пищи, новые картины всюду, куда ни бросишь радостный взгляд. Утренний туман уплывал, свертываясь серебряными завитками, попугаи крикливыми зелеными стаями мчались к далекой реке, заработали все колодезные колеса. Индия пробудилась, и Ким был в ней самым бодрствующим, самым оживленным из всех. Он чистил себе зубы, жуя прутик, заменявший ему зубную щетку, поскольку с готовностью перенимал все обычаи этой страны, которую знал и любил.

Не нужно было заботиться о пище, не нужно было тратить ни одной каури в ларьках, осаждаемых толпой. Он был учеником святого, которого завербовала старуха, наделенная железной волей. Все будет им приготовлено, и, когда их почтительно пригласят, они сядут и примутся за еду. Что касается прочего, то их хозяйка будет заботиться о том, чтобы их путешествие было приятным. Он придирчиво осмотрел волов, сопевших и фыркавших под ярмом. Если волы пойдут слишком быстро, что маловероятно, хорошо будет сидеть верхом на дышле, а лама усядется рядом с возчиком. Конвойные, очевидно, пойдут пешком. А старуха тоже, наверно, будет много болтать, и, судя по тому, что Ким успел услышать, речь ее будет не лишена соли. Она и теперь уже начала отдавать приказания, наставлять, выказывать недовольство и, надо признать, справедливо ругать своих слуг за медлительность.

– Дайте ей ее трубку. Во имя богов, дайте ей трубку и заткните ее зловещий рот, – выкрикнул один из уриев, увязывая свою постель в бесформенные узлы. – Что она, что попугаи. Те тоже визжат по утрам.

– Передние волы! Хай! Гляди на передних волов!

Волы, зацепившись рогами за ось воза с зерном, пятились назад и вертелись.

– Сын совы, куда лезешь? – эти слова были обращены к ухмылявшемуся возчику.

– Ай! Ай! Там внутри сидит правительница Дели, и она едет вымаливать сына, – отпарировал возчик с высокого воза. – Дорогу делийской правительнице и ее первому министру, серой обезьяне, которая карабкается по своему собственному мечу!

Сзади наехал другой воз, нагруженный кожей для кожевенной мастерской на Юге, и возчик его добавил несколько комплиментов по адресу волов, запряженных в ратх, которые всё пятились и пятились.

Из-за колеблющихся занавесок вырвался залп ругательств. Всего несколько фраз, но по характеру, по язвительности и колкой меткости они превосходили все, что даже Киму когда-либо доводилось слышать. Он увидел, как голый по пояс возчик съежился от изумления, благоговейно поклонился в сторону голоса и, соскочив с дышла, принялся помогать стражам вытаскивать их вулкан на главный проезд. Тут голос откровенно разъяснил ему, какую жену взял он замуж и что она делает в его отсутствие.