скачать книгу бесплатно
– Возможно, в обществе легавых он чувствовал себя неловко, – предположила я. – И просто старался быть осторожным в выражениях, когда общался с кем-то из ваших.
– Очень может быть. Некоторым людям все же свойственно понятие о приличии и чувство уважения, когда они общаются со служителями закона.
Услыхав это, леди Хардкасл показала ему язык, но не перестала читать. Было очевидно, что она отнюдь не спешит делиться тем, что узнает из содержимого папки, и я решила расспросить самого инспектора.
– У него была семья? – спросила я.
– Оба его родителя скончались, – ответил он. – У него осталась тетушка, но они не были близки, и она отказалась явиться в церковь для прощания с ним. Его старший брат служит в торговом флоте, а младшая сестра работает медицинской сестрой в Объединенной королевской больнице. В Бате. Его брат сейчас в море, но сестра приезжала в пятницу на церемонию прощания. Она была очень расстроена.
– Могу себе представить. Значит, там были и вы?
– Да, был. Как я и говорил, общались мы мало, но у меня было такое ощущение, словно я знал его хорошо, хотя это и было не так. Вы понимаете – это благодаря его статьям. Несколько наших, полицейских, имевших с ним дело, тоже пришли в церковь, чтобы почтить его память.
– А там было много народу?
– Да, церковь была полна. Оказалось, что очень многие любили его.
– Надо полагать, это стало хоть каким-то утешением для его бедной сестры, – сказала я. – Так что же именно случилось вечером во вторник? В заметке в «Бристольских известиях» почти не было деталей.
– Ну, ребят из Бристольской полицейской пожарной команды незадолго до полуночи вызвали на пожар в магазине на Томас-стрит. К моменту их прибытия на место все здание уже было охвачено огнем, но тамошние жители успели сообразить, что надо делать, и принялись поливать соседние дома водой, чтобы пламя не перекинулось и на них. Помощь оказали и посетители соседнего паба, он называется «Корт Сэмпсон инн». Пожарные сделали все, что могли, но магазин был уничтожен, и, как оказалось, находившийся в здании человек погиб.
– Ужас, – сказала я. – А в то время хоть кто-то уже знал, что он там, внутри? Кто-то что-то сказал?
– Нет, ни слова. Как следует здание обыскали только на следующий день – было сочтено, что в него можно будет войти, не опасаясь, только к середине утра. Тогда-то и обнаружили его тело.
– Но сам пожар видели многие, да?
– Да, очевидцев были десятки. Паб «Корт Сэмпсон инн» очень популярен, даже если речь идет о вечере вторника. Наши ребята прибыли на место довольно быстро, после того туда вызвали пожарную команду, тогда они и опросили всех, кто был там. Надо сказать, что никто из посетителей паба ничего не замечал, пока огонь не разгорелся вовсю. Никто не видел никого и ничего, пока один из них…
– Билл Придди, – вставила леди Хардкасл, не поднимая глаз.
– Пока Билл Придди не отправился домой, когда до полуночи оставалось примерно пятнадцать минут, и не увидел пламя. Он сразу же бросился обратно в паб и поднял тревогу.
– Выходит, полиция опросила всех тех, кто помогал пожарным либо оставался в пабе, – сказала я. – А кому-нибудь вообще пришло в голову выяснить, все ли на месте? Может быть, кто-то сумел незаметно ускользнуть? Ведь не каждому хочется помогать тушить пожар или посреди ночи давать показания полицейским.
– Жаль, что той ночью с нами не было вас, – посетовал инспектор. – Я задавал этот вопрос, но не добился ничего, кроме многословных, но уклончивых и невнятных речей. Короткий ответ – это нет, тогда об этом не подумали. Так что весьма и весьма вероятно, что немало посетителей паба растворились в ночи, чтобы избежать опасности, увильнуть от тяжелой работы либо уклониться от полицейских допросов.
– Какая досада.
– Кое-кто из наших патрульных мог бы начертать эти слова на кокардах своих шлемов: «Полиция Бристоля – какая досада». Однако теперь уже ничего не поделаешь – нам приходится работать с теми сведениями, которые у нас есть.
Я улыбнулась.
– А как именно был подожжен магазин?
– Кто-то разбил его витрину и бросил внутрь связку тряпок, пропитанных керосином. Одна-единственная спичка – и все быстро занялось. Здания там старые, и в них полно сухого дерева.
– Но почему никто ничего не услышал? И не увидел. Ведь на то, чтобы совершить этот поджог, ушла минута или две.
– Все либо спали, либо сидели в пабе, – ответил он. – Прохожих в этот ночной час не бывает. Во всяком случае, на Томас-стрит.
– И рядом были раскиданы листовки суфражеток, – сказала я. – Об этом говорилось в газете.
– Именно так, – подтвердил инспектор. – Я заметил одну странность, на которую больше никто не обратил внимания. На найденных листовках значилось, что их напечатал «Женнский социально-политический союз», там имелась ошибка в слове «Женский». Глупая типографская опечатка, но странно, что никто ее не заметил.
– Может быть, и заметили, но было уже поздно.
– Может, и так. Была еще эта самая «подписанная записка», текст которой был составлен из заглавных печатных букв. Она была приколота к двери одного из соседних магазинов.
– А когда арестовали Лиззи Уоррел?
– На следующий день. У нас не было никаких данных на женщину по имени Л. Уоррел, и полиции пришлось рано утром в среду отправиться в штаб-квартиру ЖСПС на Квинз-роуд, чтобы выяснить, кто она. Там ее и арестовали.
Леди Хардкасл вернула папку инспектору.
– Полиция поработала профессионально и кропотливо, – резюмировала она. – Свидетели были найдены и опрошены, их показания были обобщены, улики собраны. Единственное обвинение, которое можно сделать в адрес ваших коллег, это то, что они не дали себе труда проверить достоверность так называемого признания.
– Собственно, это как раз тот вопрос, который я и собиралась задать, – подхватила я эту мысль. – Они полагают, что Лиззи Уоррел так жаждала объявить, что поджог устроили суфражетки, что оставила подписанное признание. Но тогда почему она так рьяно отрицает свою вину?
– Потому что, когда она чиркнула спичкой, это был просто поджог, а к моменту ее ареста это уже было убийство? – предположила леди Хардкасл.
– Я тоже об этом подумал, – ответил инспектор, – и потому проверил хронологию событий. Тело было обнаружено уже после ареста Лиззи Уоррел. В то время это был просто поджог – причем для всех.
– И никому так и не пришло в голову спросить себя, почему женщина – член организации, которая пытается зарабатывать очки на арестах своих членов и вынесении им обвинительных приговоров, сначала нарочито обвиняет сама себя, а девять часов спустя говорит, что она невиновна, – заметила я.
– Я разделяю ваши сомнения, – сказал инспектор. – Правда разделяю.
* * *
Допив кофе и доев кексы, мы попрощались с инспектором, который отправился обратно в участок, и вернулись к нашему «роверу». К великому облегчению леди Хардкасл, он не скатился до Парк-стрит, и я начала крутить заводную ручку, а она устроилась на сиденье водителя.
– Теперь моя очередь вести, – сказала она.
Я без особой охоты согласилась и всю дорогу до Литтлтон-Коттерела наслаждалась ничем не осложненной ездой. Прибыв домой, я осведомилась у Эдны, не назревают ли у нас какие-то кризисные ситуации, она ответила, что нет, после чего мисс Джонс сообщила мне, что готовит ужин. Обе они уверили меня, что все под контролем, а мисс Джонс, как выяснилось, даже приготовила на обед суп.
– Я не знала, пообедаете вы в городе или нет, но подумала, что суп мог бы и постоять, даже если сегодня вы его не съедите, – сказала наша кухарка.
– Вы просто чудо, – похвалила я ее. – Спасибо. А вы с Эдной поели?
– Да, мисс, спасибо. Как приходит полдень, так Эдна сразу начинает цыганить у меня съестное – вынь ей да положь.
– Спасибо, что вы не забываете и ее, – с улыбкой сказала я. – Как поживает ваша настоящая мать?
– Спасибо, хорошо. Вот увидите, несмотря на свои проблемы, она еще всех нас переживет.
– Наверняка. Она необыкновенная женщина – передайте ей мой привет, хорошо?
– И мой, – подхватила леди Хардкасл, незаметно вошедшая в кухню.
– Спасибо вам обеим, – ответила мисс Джонс.
– Извините, что я вторглась в ваши владения, – сказала леди Хардкасл, – но я хотела узнать, не найдется ли у вас что-нибудь поесть.
– Я как раз говорила мисс Армстронг, что приготовила маленько супа.
– В самом деле? Как чудесно. Я буду ждать в столовой и пускать слюнки.
– Вы нарисовали такую привлекательную картину, – заметила я. – Дайте нам пару минут, и я принесу суп в столовую.
Она уже подошла к двери.
– Да, будь добра, – крикнула она из холла. – И не забудь полотенце для слюнок.
* * *
За обедом мы с аппетитом уплетали суп, время от времени отвлекаясь от утоления голода, чтобы пройтись по деталям наших утренних встреч. Удостоверившись, что наши воспоминания совпадают, моя хозяйка отправила меня в гостиную, дабы отобразить полученные сведения на «доске расследований», а сама удалилась в свой кабинет, чтобы поразмышлять над загадкой блокнота Брукфилда.
Я начала записывать на доске хронологию событий – леди Хардкасл с большим успехом использовала этот прием, когда вскоре после нашего приезда в деревню мы с ней расследовали убийство Фрэнка Пикеринга[29 - События изложены в первой книге Кинси из этой серии «Тихая сельская жизнь».].
Нам было известно, что завсегдатай паба на Томас-стрит Билл Придди пошел домой примерно без четверти полночь. Огонь к тому времени уже разгорелся вовсю, стало быть, поджог был устроен где-то в предшествующие полчаса. И я отметила на доске, что пожар начался в четверть двенадцатого – если поступят какие-то иные сведения, можно будет изменить это время, подумала я. После того, как к ним поступил вызов, пожарные и полиция прибыли быстро, и я записала, что это произошло не позднее четверти первого. А те свидетели, которых удалось найти, были опрошены, наверное, к часу.
Затем ничего не происходило, пока детектив, расследующий дело, не явился в находящийся в магазине штаб ЖСПС, когда тот открылся в девять часов утра. Там он немедля арестовал Лиззи Уоррел. Выгоревшее здание было обследовано «в середине утра», значит, это произошло приблизительно в одиннадцать часов.
Пока что нам было известно только это.
Сведения о возрасте и семье покойного Кристиана Брукфилда я записала рядом с его схематичным изображением, приколотым к доске, после чего уселась в кресло, обдумывая дело. Похвастаться нам пока что было нечем. Я уже собиралась встать и пойти к леди Хардкасл, чтобы справиться, продвинулась ли она в разгадке шифра Брукфилда, но тут в гостиную ворвалась она сама.
– Эврика! – воскликнула она.
– В теплый день от вас порой тоже пахнет[30 - Игра слов: «eureka» (англ.) произносится очень похоже на «you reek», то есть «ты воняешь».], – заметила я.
– Очень смешно. Но знаешь, кажется, я поняла, какими приемами пользовался Брукфилд. Право же, все просто, прямо-таки по-детски. Этого и следовало ожидать, не так ли? Суть заключалась в том, чтобы чужаку было трудно прочесть записи. Однако при этом метод шифрования должен был быть достаточно незамысловат, чтобы самому Брукфилду не приходилось тратить всю ночь на то, чтобы применять его на деле и чтобы он мог без особых усилий прочесть то, что написал. Я подступалась к расшифровке и так, и этак, перепробовала все возможные хитрые методы, а разгадка, можно сказать, все это время была у меня под самым носом. Она была очевидна уже тогда, когда мы разговаривали с Джорджи и этой самой Коудл, но в то время я была слишком поглощена мыслями о сложностях, которые навоображала себе сама, чтобы увидеть, что все проще простого.
Она стояла передо мной и молча ухмылялась.
– Ну? – спросила я наконец.
– Что? Ах, да. Разгадка. Давай возьмем тот отрывок, который ты зачитала в штабе ЖСПС.
Подойдя к доске, она написала: «Половины лсёкоб эпопея».
– Итак, когда я пыталась объяснить Джорджи, что к чему… она чудная девушка, ты не находишь? Намного моложе, чем можно было бы ожидать, когда речь идет о жене известного хирурга, но такая умница.
Я улыбнулась и кивнула.
– Да, она очаровательная молодая женщина.
– Ах, да, извини. Я говорила о коде, да? – Она стояла у аспидной доски и с видом школьной учительницы показывала на то, что только что написала. – Как видишь, тут есть два обычных слова и между ними бессмысленный набор букв. Набор букв – это шифр. Попробуй сдвинуть буквы на одну позицию ближе к началу алфавита.
– Л – С – Ё – К – О – Б, – медленно проговорила я. – К – Р – Е – Й – Н – А.
Под бессмысленным набором букв она написала: «Крейн».
– Да, если сочетать это со стенографией, получается довольно умно, – сказала я. – И отвечает всем вашим требованиям – и писать можно быстро, и читать легко. А как насчет двух обычных слов? Что означают они?
– Это немного сложнее. Или же еще проще, чем использование шифра Цезаря – в зависимости от того, с какой стороны смотреть. Это что-то вроде игры. Я исходила из предположения, что, будучи журналистом, Брукфилд мог легко оперировать синонимами и играть словами вообще. Итак, возьмем слово «Половины». Синонимом какого слова является «половина»? Что приходит тебе на ум?
– Жена? – предположила я.
– Вот именно. – Она написала слово «Жены» под словом «Половины». – А как насчет слова «эпопея»?
– Эпопея. Эпопея… – проговорила я. – Эпос? Одиссея? Похождения? Роман?
– Давай возьмем «роман». – Она написала слово на доске. Теперь под закодированной строчкой было написано: «Жены Крейна роман».
– У жены Крейна роман? – сказала я.
– Точно. В этой части заметок упомянуто множество доказательств того, что у миссис Крейн есть любовник, но, к сожалению, Брукфилд не успел разобраться в том, с кем она крутит роман, до того, как сделал запись о наличии у нее связи на стороне. Нам нужна расшифровка всех записей в его блокноте.
– А там говорится, кто такая эта миссис Крейн? – спросила я. – Не могла ли она захотеть заткнуть ему рот? А может, мистер Крейн боялся скандальной огласки и пятна на репутации?
– Да, нет и да. Именно в этом порядке. Из записей Брукфилда следует, что мистер Крейн, чья жена хорошо проводит время с чужим мужчиной, есть ни кто иной, как Освальд Крейн, крупный импортер кофе и владелец нескольких бристольских кофеен. Одну из которых мы, между прочим, посетили сегодня утром. В своих заметках Брукфилд написал, что, если разразится скандал, миссис Крейн пострадает от него не слишком, а вот ее мужу огласка может очень и очень повредить. Судя по всему, он на всех углах трубит о том, сколь важна супружеская верность, и заявил во всеуслышание, что, если жены заводят шашни на стороне, в этом виноваты их мужья.
– Тогда нам нужно встретиться с этим самым Освальдом Крейном и потолковать, – сказала я.
– Непременно. Эту встречу придется организовать нашей мисс Коудл. Я протелефонирую ей сей же час.
Глава 5
На устройство нашей встречи с Освальдом Крейном Дине Коудл понадобилось всего два дня, так что она должна была состояться утром в четверг. В качестве предлога для беседы мисс Коудл сказала ему, что хочет написать о нем статью, а чтобы на встрече могли присутствовать и мы с леди Хардкасл, попросила его разрешить ей привести с собой свою практикантку. Мистер Крейн был против участия «практикантки», пока ему не было объяснено, что это титулованная дама «средних лет», которая хочет писать заметки для раздела светской хроники. Стоило ему поверить, что его имя может быть упомянуто в разделе новостей светской жизни, как он преисполнился энтузиазма и желания сделать буквально все, лишь бы заполучить нас к себе.
– К счастью, – сказала леди Хардкасл, когда мы шли по Хай-стрит, направляясь к месту встречи на Корн-стрит, – делать ставку на снобизм тех, кто подвизается на поприще коммерции, можно почти всегда. Коммерсанты готовы лезть из кожи вон, лишь бы их сочли частью светского общества.
– Видала я это самое высшее общество, наблюдала его вблизи, – заметила я. – И я вам вот что скажу – лучше уж якшаться с головорезами и уличными девками. – Я, разумеется, не имею в виду присутствующих.
– Разумеется. Не могу сказать, что я с тобой не согласна, но нынче нам придется сыграть именно в эту игру. Я буду изображать из себя самую что ни на есть изысканную и пустоголовую даму из бомонда, несущую этому самому Крейну признание света, которого он, по его мнению, был достоин всегда.
– Изысканную? – повторила я.
– Помолчи. Мы уже выбрали, каким именем мы назовем тебя, Фло?
Мы приняли во внимание, что существует некоторый риск того, что Крейн слыхал о леди Хардкасл. Нет, она вовсе не была так тщеславна, чтобы думать, будто ее имя знают все, но за последние два года оно было несколько раз упомянуто в газетах, так что нельзя было исключать, что, услышав его, Крейн насторожится. А посему мы решили, что нынче она будет зваться леди Саммерфорд. Что до меня, подумала я, то вряд ли я буду представлена по имени, а потому можно не заморачиваться, придумывая себе псевдоним.
– Не-а, – ответила я. – Я, стало быть, простая служанка, вот с мальства и живу без имени, потому как нам оно было не по карману. И коплю пенс к пенсу, чтобы им обзавестись.
– Ты будешь Нелли Мейби, – сказала она.
– Это можно развить, – предложила я. – Вы взяли меня к себе с самого дна жизни – из трущоб Кардиффа, где я промышляла мелкими преступлениями. Да и, быть может, в те поры я не так уж строго блюла мою девичью честь.
