скачать книгу бесплатно
– Тридцать семь двести пятьдесят, – торжествующе объявляет Нев. – И бесплатный проигрыватель компакт-дисков. За вычетом налогов.
– Правда? Вот это да!
Признаться, я понятия не имею, что еще сказать, поэтому, примостившись на краю дивана, съедаю орешек.
– Вот на что ты должна нацелиться, Эмма, – вмешивается отец. – Как по-твоему, у тебя получится?
– Не знаю… папа, кстати, хорошо, что вспомнила… у меня для тебя чек.
Я копаюсь в сумочке и достаю чек на триста фунтов.
– Молодец! – восклицает отец. – Это пойдет на банковский счет. – И глядя на меня, кладет чек в карман.
– Вот что значит ценить деньги! Вот что значит учиться стоять на своих ногах!
– Вы правы. Важный урок, – кивает Нев, не забывая прикладываться к кружке. – Кстати, Эмма, совсем забыл: в какой области ты делаешь карьеру на этой неделе?
Я познакомилась с Невом как раз после того, как ушла из агентства недвижимости, чтобы стать фотографом. Два с половиной года назад. И с тех пор при каждой встрече он повторяет ту же шутку. При каждой чертовой…
«О’кей, успокойся. Цени свою семью. Цени Нева».
– По-прежнему маркетинг, – весело смеюсь я. – Вот уже больше года.
– А, маркетинг. Прекрасно. Прекрасно!
Все смолкают. В комнате тихо, если не считать голоса комментатора. Внезапно отец и Нев хором охают, словно на поле произошла непоправимая трагедия. Впрочем, через минуту вздох повторяется.
– Ладно, – говорю я, – если вы так заняты…
Встаю с дивана и иду к двери. Мужчины даже не оглядываются.
В прихожей я поднимаю картонную коробку, которую привезла с собой. Выскальзываю в боковую калитку, стучусь во флигель и осторожно приоткрываю дверь:
– Дед?
Дед – отец мамы, он живет с нами с тех пор, как десять лет назад перенес операцию на сердце. В старом доме в Туикнеме у него была всего-навсего спальня, но тут места больше, теперь в его распоряжении целый флигель, сбоку от дома, с двумя комнатами и крохотной кухонькой. Дед сидит в любимом кожаном кресле, по радио передают классическую музыку, а на полу перед ним штук шесть картонных коробок, набитых всякой ерундой.
– Привет, дедушка, – говорю я.
– Эмма! – Он поднимает голову, и лицо его мгновенно светлеет. – Дорогая моя! Иди сюда!
Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, и он крепко стискивает мою ладонь. Кожа на ощупь сухая и холодная, а волосы побелели еще больше с тех пор, как мы виделись в последний раз.
– Я принесла тебе «Пэнтер бар», – объявляю я, кивнув на коробку.
Дедушка просто помешался на энергетических плитках «Пэнтер», впрочем, как и все его друзья по боулинг-клубу, поэтому я бросаю на ветер бешеные деньги, покупая ему целую упаковку каждый раз, когда еду домой.
– Спасибо, любовь моя, – расплывается в улыбке дед. – Ты хорошая девочка, Эмма.
– Куда мне их поставить?
Мы беспомощно оглядываем захламленную комнату.
– Что, если там, за телевизором? – спрашивает наконец дед.
Я пробираюсь через завалы, плюхаю коробку на пол и возвращаюсь, стараясь не споткнуться.
– Послушай, Эмма, вчера я прочел крайне тревожную статью, – начинает дед, когда я сажусь прямо на очередную коробку. – Насчет безопасности в Лондоне.
Заявление сопровождается внимательным взглядом.
– Надеюсь, ты не ездишь по вечерам в общественном транспорте?!
– Э… почти нет, – неуверенно отвечаю я, скрещивая пальцы за спиной. – Только время от времени, когда нужно срочно…
– Ни в коем случае, дорогая! – взволнованно перебивает дед. – Там пишут о тинейджерах в черных масках, с выкидными ножами. Они буквально наводнили метро. Пьяные болваны, разбитые бутылки, стекла, которыми выкалывают прохожим глаза…
– Все не так уж плохо…
– Эмма, не стоит так рисковать, чтобы сэкономить на такси…
Я совершенно уверена, что, если спрошу деда, каков, по его мнению, средний тариф у лондонских таксистов, тот ответит: «Пять шиллингов».
– Честно-честно, дед, я очень осторожна, – уверяю я. – И часто беру такси.
Иногда. Примерно раз в год.
– Лучше объясни, что это ты делаешь? – спрашиваю я, спеша сменить тему.
Дед тяжело вздыхает:
– На прошлой неделе твоя мать расчищала чердак. Вот я и разбираю, что нужно выбросить, а что оставить.
– Идея неплохая. – Я оглядываю кучи мусора на полу. – Это на выброс?
– Нет! Это я сохраню!
Для пущей верности он даже кладет ладонь на крышку.
– В таком случае где то, что нужно выбросить?
Молчание. Дед старательно избегает моего взгляда.
– Дед! Нельзя же утонуть в мусоре с головой! – восклицаю я, стараясь не засмеяться. – Ну к чему тебе старые газетные вырезки? А тут что? – Я выуживаю из-под груды вырезок старый йо-йо. – Это тебе зачем?
– Йо-йо Джима, – вздыхает дед и тянется к игрушке. Взгляд его смягчается. – Милый старина Джим.
– Кто такой Джим? – недоумеваю я. В жизни не слышала ни о каком Джиме. – Твой друг?
– Мы встретились на ярмарке. Провели вместе день. Тогда мне было девять.
Дед рассеянно вертит в пальцах йо-йо.
– И там же подружились?
– Никогда его больше не видел. – Он рассеянно покачивает головой. – Но так и не позабыл.
Беда в том, что дед никогда и ничего не забывает.
– А как насчет этого? – продолжаю я, вытягивая пачку рождественских открыток.
– За все годы не выбросил ни одной, – объявляет дед, пристально меня оглядывая. – Когда дотянешь до моих лет и поймешь, что люди, которых ты знала и любила, начинают уходить навсегда, сама захочешь сохранить что-то на память. Даже самую мелочь.
– Понимаю, – растроганно шепчу я. Тянусь к ближайшей открытке, открываю и… – Дед! Да ведь это от фирмы Смита по ремонту электрооборудования. За шестьдесят пятый год!
– Фрэнк Смит был очень хорошим человеком, – заводит дед.
– Нет! – Я решительно швыряю открытку на пол. – Это все вон! И тебе ни к чему память о… – я разворачиваю следующую, – газовой компании. А двадцать старых экземпляров «Панча»? – Я безжалостно отбрасываю газеты. – Это еще что такое?
Снова сую руку в коробку и вытаскиваю конверт со снимками.
– Здесь те, кого ты действительно…
Тонкая игла входит мне в сердце, и я осекаюсь на полуслове.
В моей руке снимок, на котором мы с папой и мамой на скамейке в парке. На маме платье в цветочек, на папе – дурацкая соломенная шляпа, я сижу у него на коленях, с мороженым в руках. На вид мне лет девять… и все мы кажемся такими счастливыми.
Я молча вытягиваю второй снимок. Теперь папина шляпа перекочевала на мою голову, и мы умираем со смеху. Нас по-прежнему только трое.
Только трое. Значит, это еще до того, как в нашу жизнь вошла Керри.
Я как сейчас помню день ее приезда. Красный чемодан в прихожей, чужой голос, доносящийся с кухни, запах незнакомых духов в воздухе. Я вошла и увидела Керри с чашкой чаю в руке. Тогда на ней была школьная форма, но мне кузина все равно показалась взрослой. Уже тогда Керри могла похвастаться огромным бюстом, золотыми гвоздиками в ушах и «перышками» в прическе. А за ужином мои родители позволили ей выпить стакан вина. Ма все твердила, что я должна быть чуткой и доброй с Керри, потому что ее мать умерла. Мы все должны быть чуткими и добрыми.
Поэтому кузина поселилась в моей комнате!
Я перебираю снимки, безуспешно пытаясь избавиться от застрявшего в горле кома. Я вспоминаю это место – парк с качелями и горками, где мы часто гуляли. Но Керри это показалось чересчур скучным, а мне отчаянно хотелось стать похожей на нее, поэтому я тоже заявила, что мне скучно. И больше мы там никогда не бывали.
Раздается стук в дверь.
Я, вздрогнув, оборачиваюсь. Перед нами появляется Керри с бокалом вина.
– Обед готов!
– Спасибо. Мы уже идем, – киваю я.
– Ну что же ты, дедушка! – укоризненно грозит пальчиком Керри и указывает на злополучные коробки. – Так ничего и не разобрал?
– Не очень-то это легко! – слышу я собственный негодующий голос. – Слишком много воспоминаний. Их так просто не выкинешь.
– Что ж, если ты так считаешь… – Керри закатывает глаза. – По мне, так этому хламу место на помойке.
Я не могу быть чуткой и доброй с Керри. Просто не могу. Больше всего мне хочется запустить ей в физиономию тортом с кремом.
Мы уже несколько минут сидим за столом и почтительно внимаем Керри. Она же ораторствует безостановочно:
– Все дело в имидже. Все имеет значение – стиль одежды, общий вид, походка. Идя по улице, я излучаю атмосферу успеха, словно объявляя всему миру: перед вами деловая, преуспевающая женщина.
– Ну-ка продемонстрируй! – восхищенно просит мама.
Керри растягивает губы в притворно-скромной улыбке:
– Выглядит это примерно так. – Она отодвигает стул и вытирает губы салфеткой.
– Тебе следовало бы смотреть повнимательнее, Эмма, – советует мама. – Схватить основы.
Под пристальными взглядами собравшихся Керри обходит комнату. Подбородок вскинут, сиськи выпячены, она смотрит куда-то вдаль и при этом задом виляет. Выглядит Керри при этом неким гибридом устрицы и андроида из «Атаки клонов».
– Правда, сейчас я не на каблуках, – говорит она, останавливаясь.
– Когда Керри заходит в конференц-зал, уж поверьте, немало голов поворачивается, – гордо объявляет Нев и хватается за бокал с вином. – Люди прекращают работу и смотрят на нее.
Бьюсь об заклад, так оно и есть.
О боже! Меня так и подмывает хихикнуть. Не смей. Не смей.
– Хочешь попробовать, Эмма? – спрашивает Керри. – Делай как я.
– Э… не стоит, пожалуй. Я… думаю, я уже усвоила… ритм… и вообще… – Неожиданно для себя я фыркаю, но успешно маскирую промах кашлем.
– Эмма, Керри пытается помочь, – наставительно говорит мама, – и ты должна быть ей благодарна. Ах, Керри, ты так добра к Эмме!
Это уж точно. Керри просто рвется мне помочь.
Именно поэтому, когда я окончательно отчаялась найти работу и попросила позволить мне набраться опыта в ее компании, она отказала. Я написала кузине длинное вежливое письмо, в котором признавала, что ставлю ее в неловкое положение, но готова схватиться за любой шанс, пусть даже пару-тройку дней побыть на побегушках.
А она ответила сухим отказом.
Меня еще никогда так не унижали!
Я была убита, поэтому никому ничего не рассказала. В том числе папе и маме.
– Тебе бы стоило прислушаться к советам Керри, – резко говорит папа. – Если бы ты обратила на них хоть немного внимания, может, добилась бы в жизни большего!
– Да это всего лишь походка, – давится от смеха Нев. – Не какое-то чудотворное средство!
– Нев! – журит его мама, но без особого пыла.
– Эмма знает, что я шучу, верно, Эмма? – хихикает Нев, наполняя бокал.
