скачать книгу бесплатно
– Я перережу глотки этим лжецам. Богохульство! – Ричард дёргался на стуле как на иголках.
– Тишина! Эта информация не подтверждена! – глава стукнул по деревянной трибуне, рукав мантии задрался и на запястье мелькнуло посиневшее тату клинчатого креста. Ричард не предал этому значение. Он все еще был в ярости.
Официальная часть собрания закончилась. Кто-то из братьев оставался на местах. Некоторые курили, уединялись с газетой в углу или шептались, кучкуясь по двое. Бруно замешкался и потерял Ричарда в зашевелившейся толпе мантий.
Ричард прошел вдоль стены. Магистр говорил, что пленника держат в подвале, но это и так подвал. Отодвигая пыльные портьеры Ричард находил лишь бетонные покрытые плесенью стены. За одной из таких штор Ричард обнаружил низкий стол с туалетными вазами. Канализация была восстановлена не во всех частях города. Большая часть горожан пользовалась уличными сортирами. В бедных районах пользовались ведрами и вазами, которые по обыкновению могли выплеснуть с порога или даже из окна. Шторы здесь были развешаны далеко от стен. Они покачивались от сквозняка, словно живые. От такого туалета у Ричарда закружилась голова. Казалось, что под шторами нет стен вовсе и можно провалиться в бездну, сделав неосторожный шаг. Ричард вцепился обоими руками в мокрый от мочи стол и стал греметь горшком, изображая мочеиспускание.
– Брат Яков. Мне совершенно претит мысль о том, что папа будет уличен в подобном разврате. Это вызовет беспорядки, возможно даже массовые самоубийства. – голос доносился до Ричарда, но он не мог понять с какой именно стороны. Одергивая тряпки вокруг себя, Ричард только удалялся от говорящих. Капли, что дал магистр, после прохождения эффекта жутко путали мысли. Превращали голову в ведро с гвоздями. Ричард метался вокруг стола, как в комнате кривых зеркал, а голоса раздавались то слева, то справа.
– Терпение, брат Алексий. Мы должны дождаться монакийцев и их решения. Идите к остальным.
Шторы зашелестели. В туалете появился один из говорящих. Ричард сделал вид что мочиться, но после капель пересохло не только во рту и сколько бы он не старался не мог выжать не капли. Брат взял горшок и встал рядом с Ричардом. Молчание прерывало лишь журчание.
– Я бы советовал вам сходить к доктору, Брат. С этим делом шутки плохи.
Голос принадлежал тому, кого называли Алексий.
– Это мое дело. – ответил Ричард, но Алексий продолжал наблюдать за потугами капитана.
– Эй! Смотри себе между ног!
– Покажите вашу руку. – Алексей резко бросил вазу на пол, и та громко зазвенела, оглушив Ричарда на секунду.
Алексей, так не застегнув брюки пытался схватить капитана за руку и оголить запястье, но и без этого было видно, что у капитана отсутствует изображение креста, как у других членов ордена.
Возня становился шумной, Ричард, сжав свою вазу покрепче в руке ударил Алексия по голове. Теперь звук был не таким звонким. Алексий упал на залитый мочой пол, а Ричард, путаясь в шторах выбежал обратно в зал.
Бруно прохаживался по залу и стрелял у братьев сигареты, когда Ричард пронесся мимо него как пес, которого напнул мясник.
Уставшие заемщики оживились при виде капитана на пустой ночной улице.
– Заем для королевской армии под восемнадцать процентов!
Ричард лишь махнул рукой, а заемщик уже валялся в луже, вывалив на грязь свои буклеты.
Сержанта и капитана вмиг обступила толпа.
– Беспредел!
Заемщики повылазили из своих будок и ларьков. Они стали окружать Ричарда и Бруно, словно хищники добычу.
– Не давайте им уйти! Пошлите за городскими! – писклявые вопли мелкорослых, сутулых, заискивающих существ. Ричард не мог назвать их людьми. Он видел их сейчас именно существами.
Если на шум явиться патруль. Он шляется по улице после отбоя, да и ладно бы в пивнушке, вместе с сослуживцами. На это бы закрыли глаза, как никак скоро в поход. А он нападает на людей. Ричард не выдержал воплей снаружи и шума внутри головы. Он выхватил клинок из-за пояса и приставил к горлу одного из заемщиков.
– Видишь этот крест на плаще? Я защищаю тебя и твоего господа, пока ты тянешь из людей последние гроши!
– Капитан! Остановитесь! Капитан! – Бруно вцепился в плечи Ричарда и повис на нем.
– Видишь? – повторял вопрос Ричард, но ответить заемщик уже не мог. Ричард не рассчитал сил. Он хотел лишь припугнуть. Хотел, чтобы холод лезвия отрезвил и заставил прозреть мелкого кредитора, но не пустить ему кровь.
Ричард отпрянул и тело мужчины обмякло и упало ему под ноги. В темноте не было видно алой крови. Она была темной липкой субстанцией на руках, рукоятке. Пару капель попало на плащ, воротник и лицо. Ричард уже убивал. Убивал вооруженных и безоружных. Мужчин и женщин. Иудеев и безбожников. Французов и остальных. Но он всегда знал, что делает. Даже, когда другие ученики случайно ранили друг друга, Ричард был осторожен и следовал правилам. Но он никогда никого не пугал и никому не угрожал. Если поступил приказ убить – он убивал. В полную силу.
Ричард не испугался. Он даже не взглянул на убитого. Смертельно хотелось спать, как после капель, у дома магистра. Бруно тянул его за плащ, и он покорно плелся. Бруно дергал, и он бежал.
Они запутались в чужом белье, разбудили собак. В окне магистра горел слабый свет светодиодного фонарика. Антоний читал. В доме было прохладно ночью, но он все равно ходил в одних брюках и босым.
– Что случилось? На вас напали? У вас кровь, капитан…
– Пустяки, господин магистр. Собаки во дворах. – ответил за капитана Бруно. Сам же Ричард прижимался к косякам и стенам, в поисках удобного положения для сна.
– Капитан, кажется устал. Одну минуту, – Антоний принялся рыться на столе. Среди бумаг и кружек он быстро нашел, то, что нужно. Белый порошок, напоминавший Бруно муку. Магистр высыпал его на обрывок бумаги и сунул капитана под нос. – Вдохните. Будете, как огурчик.
Ричард послушно втянул носом все, что дал магистр. Веки поднялись, зрачки расширились. Ричард больше не искал места поспать. Он тупо глазел то на магистра, то на сержанта.
– Боже правый! Садитесь! Я совсем позабыл о вежливости.
Бруно усадил капитана и устроился сам.
– Я был в лисах и псе. Мне тяжело об этом говорить. Одно скажу, за их клевету на нашего папу, их стоит четвертовать. Бросить на растерзание собакам. Вырвать сердца.
– Боже милостивый! Что же они говорили? – магистр подпер руками подбородок и уставился на Ричарда.
– Ужасные вещи. Мой язык сгниет и отвалиться если я повторю их слова.
– Вы узнали кого-нибудь?
– Нет. Они все скрывают лица. Но я видел у них рисунки, на запястьях. Треугольники, нет, узоры…
– Кресты! – вмешался Бруно. – Такие узкие у основания и расширяются. Давайте я нарисую.
– Вы не вели съемку?
– Простите магистр. Когда я услышал их речи, меня парализовало. – Ричард раскачивался на стуле и теребил накидку пальцами, марая ее засохшей кровью. Бурно тем временем выводил крест карандашом.
– Лапчатый крест. – сказал магистр. – Такие кресты носили ордены в средние века. До священного атомного огня. До изобретения электричества. Очень давно. Кресты тамплиеров, мальтийские кресты. Все они одного типа. Возможно этот орден взял этот крест в качестве своего символа именно поэтому. Они хотят приравнять себя к доблестным предкам.
– Они выкололи их себе на запястьях.
– Что бы везде знать своих. Знак отличия. Татуировки еще не о чем не говорят. В древних культурах они носили значения оберега от темных сил. Потом говорили о принадлежности. До священного атомного огня, они были модой молодежи, потеряв всякое значение. Превратились в аксессуар, вроде заколки или серьги.
– В те дикие времена, мастеров, что делали рисунке на кожи было, наверное, много, раз это было так популярно. Сейчас все вернулось на круги своя. И они отметили себя этими знаками не спроста.
– Я об этом говорил. – Антоний, устало потер рябой лоб и извлек из бардака на своем столе книгу.
– Вот! Вот такой крест! – Бруно принялся тыкать грязным пальцем в страницы.
– Это символика различных средневековых орденов. Тамплиеры, госпитальеры, тевтонцы… Крест имеет большое значение в геральдике. И в нашем с вами деле. Мы сможем знать на кого они ровняются, чего хотят, и чего от них ожидать.
– Но ведь почти все ордены в средневековье были уничтожены. Преданы казням, за неподчинение. Нам в академии говорили. – не унимался Бруно. Его капитан в этот момент топал ногами и чесал ноздри.
Магистр отдал энциклопедию сержанту. И тот восклицал и охал, как ребенок, перелистывая страницы. Антоний в это время насыпал еще порошка на листок и пододвинулся к капитану.
– Еретика укрывает орден наблюдателей. Их главный принцип – невмешательство. Их символ око, обрамленное треугольником. И тоже набит на запястьях членов оредна. Масонский знак. Всевидящее око, большой брат. Его по-разному называли до священного атомного огня. От простых каменщиков, они превратились в охотников до власти. Много лет прошло, но цель я полагаю, у них та же. Именно они держат в заточении угрозу всего христианского мира. Угроза всему, что построили мы за эти годы. Знаешь, что было после священного атомного огня? Ничего. Все блага что даровал нам бог исчезли. Вода, еда, кров над головой, армия. Ничего не было. Люди скитались по разрушенным городам. Умирали от болезней и голода. Как стадо без пастыря, они были обречены идти, пока не упадут замертво. Но бог направил каждого из них. Они снова собрались вместе, они молились и работали, чтобы создать то, что мы имеем сейчас. Они восстановили порядок, осветили дома, разожгли печи. Бог вознаградил их упорство и стремление жить.
– С капитаном все в порядке? – Бруно озадачено смотрел на своего господина, с неестественно выпученными красными глазами. Из ноздрей у капитана лились белые сопли с остатками порошка и прожилками крови.
– Да! – ответил магистр и вытер нос капитана какой-то тряпкой. – Но я еще раз повторю, вам нужен орден наблюдателей. Никакой другой.
– Но эти люди говорили такие ужасные вещи о папе.
– В следующий раз запишите на диктофон. Жду вас завтра.
Обычно Бруно вели домой под руки. Обычно Бруно совершенно не заботился о своем господине. На службе он мог уйти по поручению, пропасть на пол дня и вернуться совершенно пьяным. Он съедал порцию консервов капитана или обменивал их на бутылку водки. Вместо стирки мундира, он просто опрыскивал его туалетной водой, вместо чистки сапог, просто выставлял их под дождь. Но теперь он нес капитана домой. Мария не спала. Плач Альберта был слышен во дворе. Окна были открыты.
Бруно затащил Ричарда по лестнице и скромно постучался.
– Господи! Вы подрались?
– Нет, он просто пьян. – отчеканил ответ Бруно.
– Слава богу! – Мария помогла затащить мужа в доме и уложила на диван.
– Надеюсь это не будет продолжаться до самого начала похода. Следи за ним.
– Клянусь, госпожа, буду выпивать все, что нальют вашему мужу. Я могу остаться если понадобиться помощь.
– Давай. Я постелю тебе на полу.
На самом деле Бруно не хотелось идти в казарму. Там всегда плохо пахло, воровали белье, а кровать могли вовсе сдать на металл. Пока Мария расстилала возле дивана матрац и одеяла, Бруно усыпил малыша Альберта.
– Я бы тоже хотел детей. Только дочку.
– Почему дочку? – спросила Мария.
– Выдал бы ее за богача. Или в монастырь отправил, она бы мне оттуда вино и еду воровала.
Мария рассмеялась.
– Не шумите. Альберт только уснул. Почему Альберт, а не Ричард? Отец капитана, дед, прадед, всех звали Ричардами.
– Это в честь моего дедушки.
– Слышал, назвать мальчиков в честь родственников жены плохая примета.
– Рич не верит в приметы.
Утро наступило поздно. Никому не нужно было спешить к построению. Ричард храпел, лежа на диване. Его сержант на полу. Его сослуживцы, кто под лавкой, кто во дворе пивной.
Хьюго спал в лучшей комнате при дворе, ходили слухи, что сам император отдал папе свои покои, как самые лучшие в стране. А сам, вместе с женой спал на конюшне. Сон был беспокойный. Хьюго снилась война, которую он никогда не видел. А не видел он ни одной. Проснувшись он провел специально для императора, его семьи и поданных утреннюю службу. Но после вчерашнего празднования объявления похода, многие не пришли. Загуляли на радостях. Сам папа тоже рад был бы проспать до обеда, но его вытащили из кровати, умыли, натянули на голову тиару, прямо из холодильника, потому, что папа тоже болел с утра головой.
Только к шести часам он пришел в себя и начал вспоминать, что именно было не так.
– Меня не тошнило?
– Нет, ваше святейшество. – кланялся пресвитер.
– На утреннем молебне я призывал убивать женщин и детей? По Матфею?
– Да. Но этого никто не заметил, ваше святейшество. – скромно улыбался пресвитер и поправлял платье папы.
– Нет так нет. А теперь я хочу отдохнуть перед дорогой.
Папа раскрыл окно и взглянул на хмурые сады. Деревья на отравленной земле росли хилые и скрюченные, как христарадники у вокзала. Они не выполняли своих функций, сокрытие от императорского взгляда, грязного Кельна. Берлин почти полностью был стерт с лица земли во время священного атомного огня и столицу перенесли сюда. Немцы вернулись к добыче руды и шахтам. Техники было мало, а топливо, то что католическая церковь не признала сжигалось просто так. На пути к столице, из окон поезда папа мог увидеть вагончики, в которых жили рабочие и шахтеры, увидеть грязных работяг, их детей и жен, что носят вместо обуви пластиковые бутылки, пришитые к подошвам носок. Мог увидеть ребятню, что собирает возле путей выброшенные консервы и окурки для своих родителей. Мог бы, но был занят разглядыванием каталогов с товарами железной дороги. По ним можно было приобрести игрушечную модель поезда, кружки, футболки и тапочки с надписью: «Национальная компания французских железных дорог.»
Электричество здесь тоже отключали после семи. В отдаленных районах уже топили печи и жгли всякий хлам, от чего небо затянуло серым дымом, а запах его начал проникать на императорский двор. Хьюго отхлебнул капустного рассола и запил кислым пивом. Немцы знают толк в средствах от похмелья. Желудок обволокло холодом. Мысли прояснились. И Хьюго, схватившись за голову, чуть не взвизгнул. Его бы конечно никто не услышал, но не пристало главе церкви визжать как свинье. Вообще никак не пристало визжать. Он закусил кулак и побежал к своему планшету. Экран был липкий и скользкий. Тысячи немцев целовали изображение Христа.
Папа не был уверен, что сигнал сможет поймать сигнал в Германии, но хриплые гудки пошли. Лицо вспотело от волнения и Хьюго поставил звонок на громкую связь.
– Ваше святейшество, говорите громче, руки грязные.
– У меня небольшая проблемка.
– Опять? Залей хлоргексидином и воздерживайся, до самого похода.
– Другая проблема! Я в Кельне. Поехал призывать германцев присоединиться к захвату востока. Они меня напоили. У них были весьма националистические настроения и я, совершенно случайно, сам того не подозревая, сказал, что надо освободить Ватикан. Родину христианства и всех арийцев.
– Как можно было спороть такую ересь, случайно? Какой сивухой они напоили мое святейшество?
– Хватил лишнего и меня понесло. Ты знаешь где вообще этот Ватикан? – нервно спросил Папа.
– Я доктор, а не географ! Из окна я его не вижу, значит далеко. И что ты от меня хочешь?
– От этого Ватикана, наверняка остались погребенные руины. Нехорошо будет, если, исполненные божьей силой, немцы придут брать настоящий город, а там некрополь. Я ведь богослов, а не пустослов.
– Ты остолоп! То есть, к двадцать пятому сентября, тебе нужен слегка восстановленный город с боеспособным и даже агрессивным населением?
– Ну, в общем, да.
– Не кажется ли тебе, что это чудо господне – полный бред.
– Народ враждебно настроен к орденам. Они освобождены от налогов, имеют свои привилегии. Про госпитальеров они вообще слагают небылицы, будто бы в пристанище паломников, вместо врачей и монахов обитают людоеды. Люди у вас там пропадают или лишаются рассудка. – сказал Хьюго и отодвинулся от планшета, ожидая поток ругательств в свой адрес.
– Будет тебе Ватикан. Да такой Ватикан, что твои немцы усерутся его брать!
От этого обещания на душе стало спокойно. Папа сбросил вызов и растянулся на кровати.
Глава 5. Единственное верное решение
